Но  его  слова
удивили ее.
   - Впусти его, - сказал он тихо.
   - Но ведь здесь ты, - возразила она, чувствуя,  как  к  ней  возвращается
уверенность в себе. - Что, если он подумает...
   - Впусти его, - спокойно повторил он. Она послушалась, ненавидя  себя  за
это и отнюдь не радуясь улыбке Дэвида. Он заглянул в гримерную.
   - А, Стефано, привет, - сказал он  приветливо,  и  Крессида  была  готова
убить его за это.
   - Чем могу быть полезна, Дэвид, - спросила она ледяным вежливым тоном.
   Похоже, Дэвид почувствовал напряженную обстановку,  царящую  в  маленькой
комнате.
   - Я просто хотел спросить, как тебе понравились изменения, что я  сделал.
Я собирался предупредить тебя заранее, но  был  так  занят,  когда  все  это
писал, а потом появились другие дела...
   Крессида уставилась на него, затем повернула голову так, что могла видеть
отражение черных насмешливых торжествующих глаз.
   - Ты решил внести изменения? - спросила она с недоверием.
   Дэвид посмотрел на нее с некоторым недоумением.
   - Ну да, конечно, я.  Джастин  решил,  что  таким  образом  мы  несколько
увеличим темп развития действия, и попросил это  сделать.  Кто  же  еще  мог
иметь к этому отношение?
   - Да,  действительно,  кто,  Крессида?  -  послышался  насмешливый  голос
Стефано. Она чувствовала себя круглой дурой.
   - Что-то я запуталась, - пробормотала она.
   - Да? И почему же? - голос звучал вполне  сдержанно,  однако  итальянский
акцент был довольно сильным.
   - Может быть, вы оба извините меня? (Прежде  чем  я  сделаю  какую-нибудь
глупость - расплачусь, например), - подумала Крессида.
   - Да, конечно, - тут же отозвался Дэвид. - Увидимся позже.
   Он ушел так же незаметно, как  и  появился,  подумала  Крессида,  опустив
голову и боясь встретиться глазами со  Стефано.  Но  она  знала  одно  -  ей
следовало извиниться.
   - Прости, - сказала она, - я не должна была так срываться...
   Но он успокоил  ее  тихим  и  почти  нежным  звуком,  который  совершенно
неожиданно подействовал на нее. Она почувствовала, как на глаза  навернулись
слезы.
   - Ш-ш-ш, - прошептал он. - Посмотри на меня.
   Она покачала головой, темно-рыжая коса метнулась из стороны в сторону.
   - Крессида?
   Тогда она подняла голову и взглянула на  него  с  вызовом,  однако  глаза
выдали ее.
   - Слезы, Крессида? - прошептал он. - Слезы?
   - У меня были нелегкие дни, - с трудом произнесла  она,  что  в  общем-то
соответствовало истине, однако все же не это послужило причиной срыва.  Дело
было в нем. - А теперь, пожалуйста, уходи, Стефано. Очень тебя прошу.
   Его темные глаза смотрели загадочно.
   -  Ну,  конечно,  я  уйду,  только  обещай,  что  не  будешь  переживать.
Разумеется, ты вполне могла подумать, что это моя идея. Но теперь ты знаешь,
я не... - как это у вас называется - "отрицательный герой", ведь так?
   - Ты сам знаешь. - Она невольно засмеялась. Это было  еще  одной  чертой,
которую она находила такой привлекательной - его притворная беспомощность  в
подборе какого-нибудь английского выражения, хотя  они  оба  знали,  что  он
владеет английским в совершенстве.
   - Ну хорошо, теперь, когда ты это знаешь, может,  будет  лучше,  если  мы
останемся друзьями, а не врагами?
   Она окаменела, услышав последние слова.
   - Друзьями? - повторила она. Улыбка его была насмешливой:
   - Почему бы нет?
   Почему бывает? Он действительно ничего не понимает, подумала  Крессида  с
грустью. Друзьями. Это слово было как насмешка, столь безлико  оно  звучало.
Да, действительно, когда-то  по  своей  наивности  она  надеялась,  что  они
сохранят дружеские отношения. В первые дни после того,  как  они  разошлись,
она лежала без сна по ночам, внушая себе, что ее решение  было  единственным
выходом. Она повторяла это как заклинание, в которое начинаешь верить,  если
повторять его много-много раз. Она думала, что когда-нибудь отношения  между
ними приобретут "цивилизованный" характер.  Но  стать  друзьями...  Она  еще
тогда инстинктивно понимала, что дружба между ними абсолютно  невозможна,  а
теперь знала это наверняка.
   Как может она дружить с человеком, который приводил  в  смятение  все  ее
чувства и мысли? С  человеком,  которому  стоило  только  обнять  ее,  чтобы
вызвать страстный порыв, об источнике которого она не хотела и думать.
   Но для Стефано не существовало подобной слабости. Он  хотел  иметь  ее  в
качестве друга, причем друга, к которому он испытывал и физическое  влечение
- он признавал это, - но этим и ограничиться.
   - Чего ты так боишься? - спросил он тихо.
   Она заставила себя изобразить небрежную улыбку, чтобы не дать  ему  повод
догадаться о том вихре  чувств,  который  обуревал  ее.  Крессида  не  могла
отказать ему, поскольку он мог догадаться об истинных причинах.
   Ради себя самой и ради труппы  она  должна  попытаться.  В  конце  концов
прекращение военных действий может снять  напряжение,  существовавшее  между
ними.
   Она взглянула в темные глаза, изучающие ее.
   - Ну что? Друзья? - переспросил Стефано.
   Она кивнула.
   - Хорошо.
   - И как друзья можем вместе поужинать? Она покачала головой.
   - Нет, Стефано.
   Он пожал плечами:
   - Но почему? Чего ты боишься?
   Тот же вопрос, тот же ответ.
   "Если бы ты только знал. Я боюсь тебя, или, что еще ужаснее, боюсь  себя,
поскольку совершенно не  в  силах  контролировать  свои  чувства,  когда  ты
рядом". Она прижала пальцы к губам, глядя на него,  не  давая  волю  словам,
готовым сорваться с губ. Но разве она  не  была  взрослым  человеком;  и  не
разумнее ли согласиться и спокойно сказать "да"? Кроме того,  ей  не  давало
покоя любопытство. Насколько он изменился? Как она будет  чувствовать  себя,
сидя напротив него в ресторане после всех этих месяцев?
   - Значит, "да"?
   Последние сомнения рассеялись. Она почувствовала,  как  какой-то  бесенок
подтолкнул ее:
   - Ладно, - сказала она, - когда? Он слегка приподнял бровь:
   - Странный вопрос. Сегодня, конечно. Когда же еще?

Глава 7

   Я, должно быть, просто сошла с ума, думала  Крессида,  яростно  намыливая
волосы под хилой струйкой чуть теплой воды, сочащейся из  допотопного  душа.
Она действительно согласилась поужинать со Стефано, после того, как  приняла
условие, что они  останутся  "друзьями".  Друзьями?  Она  налила  на  ладонь
ополаскиватель и стала втирать его в волосы. Друг никогда бы не  стал  столь
самонадеянно полагать, что она свободна и  может  пойти  с  ним  в  ресторан
именно сегодня.
   Неужели она действительно думает, что они спокойно и мирно  будут  сидеть
как два интеллигентных человека в столь людном месте, как ресторан, когда  в
последние недели своего неудачного брака они чуть ли не дрались  в  подобных
обстоятельствах?
   Крессида вспомнила, как однажды в ресторане смешила его, когда изображала
двух известных американских кинозвезд. И Стефано - серьезный, величественный
Стефано, сидел напротив, сотрясаясь от беззвучного смеха.
   Она вышла из душа. Думай о плохом, напомнила она  себе,  заворачиваясь  в
махровую простыню и  обматывая  голову  полотенцем.  Однако  сегодня  плохие
воспоминания как-то не приходили в голову. Если бы она была в своем уме, она
позвонила бы ему и отменила сегодняшнюю встречу.
   Может быть, все-таки  позвонить?  Сказать,  что  передумала?  Она  слегка
покачала головой,  как  будто  кто-то  другой  задал  ей  этот  вопрос.  Она
достаточно хорошо знала Стефано, а он был не из  тех,  кто  терпит  подобные
вещи. По еще влажной от душа коже прошла дрожь, как только  она  подумала  о
бесполезности сопротивления. Она прекрасно знала, что если и скажет ему, что
передумала насчет ужина, он просто не станет ее слушать.
   Со вздохом она открыла свой платяной шкаф, утешаясь  мыслью  о  том,  что
прекращение враждебных действий пойдет на пользу всей труппе театра.
   Она чувствовала, как участился ее пульс. С ней никогда  ничего  подобного
не происходило перед встречей с Дэвидом. И почему вдруг вопрос  о  том,  что
надеть сегодня вечером, стал таким жизненно важным? Потому что  ты  идешь  с
НИМ, дурочка, - призналась она самой себе. С ним - и этим все сказано, и  ты
всегда будешь так чувствовать себя с ним.
   Она потуже затянула пояс вокруг тонкой талии, споря сама с собой. "Ты  не
будешь стараться произвести на него впечатление, - подумала она.  -  У  него
полно женщин, и ты больше не принадлежишь к их числу". Прежде всего  следует
одеться так, чтобы не дать ему повод подумать, что она нарядилась ради него,
в противном случае это послужит зовом, которому он не станет сопротивляться.
Она  прикрыла  глаза  и  представила,  как  он   отреагирует   на   подобное
приглашение.
   Прекрати, подумала она. Сейчас же прекрати. Ты же актриса -  и  ты  лучше
всех должна уметь убедить Стефано, что он  уже  больше  не  может  управлять
тобой только благодаря своей силе и  мужскому  обаянию.  Да,  возможно,  она
сумеет убедить его,  усмехнулась  она,  натягивая  белые  шелковые  трусики;
гораздо сложнее убедить себя самое.
   В конце концов она выбрала платье,  которое  подошло  бы  к  сегодняшнему
случаю - оно ни в коей степени не было вызывающим,  однако  было  достаточно
хорошо сшито, чтобы выдержать критический взгляд Стефано и свидетельствовать
о том, что, хотя она и вынуждена экономить, но одевается вовсе не как нищая.
Это было  изумрудно-зеленое  платье  из  очень  мягкого  джерси,  достаточно
простое по фасону и очень  элегантное..,  цвет  подчеркивал  цвет  ее  глаз,
который был намного темнее. Она подкрасилась совсем немного -  лишь  нанесла
на веки перламутрово-зеленые тени и подкрасила  полные  губы  светло-розовой
помадой. Волосы она распустила, и они ниспадали темно-рыжей блестящей волной
на ее плечи.
   Быстренько почистив черные туфли и протерев подходящую по цвету  сумочку,
она была полностью готова как раз к тому моменту, когда  раздался  звонок  в
дверь.
   Она открыла  дверь,  чувствуя  неожиданное  смущение.  Сердце,  казалось,
вот-вот выпрыгнет из груди. Он выглядел.., он просто выглядел  как  Стефано,
не  могла  не  признать  она  со  смутной   тоской,   то   есть   совершенно
сногсшибательным.
   Была ли его  способность  с  таким  непринужденным  шиком  носить  одежду
связана с его итальянским происхождением? Или дело было в  нем  самом?  Хотя
костюм соответствовал последней моде свободного  покроя,  тем  не  менее  он
подчеркивал  его  идеальную  фигуру,  длинные  мускулистые  ноги,  обозначал
широкую грудь, обтянутую тонкой тканью дорогой сорочки.
   При виде его у нее внезапно пересохло во рту, и она с трудом выдавила:
   - Привет. - При этом Крессида машинально провела языком по сухим губам  и
отметила, что в его темных глазах появилось удивление.
   - Привет, - ответил он. - Готова? Она хотела убедить его, что  доедет  до
ресторана своим ходом, однако все возражения оказались напрасными. Стефано и
слушать ничего не хотел, сказав, что они поедут на его машине.
   Глупо было с ее стороны почувствовать разочарование из-за  того,  что  он
ничего не сказал по поводу ее внешности. Она подошла к вешалке, чтобы  снять
пальто, но он опередил ее, и его смугло-оливковая рука потянулась к  крючку.
Но увидя, что там висит ее пальто из фланели, он удивленно поднял брови.
   - Это? - с недоверием спросил он. Она с вызовом посмотрела на него.
   - Совершенно нормальное пальто, - сказала она. - Я его очень люблю.
   - Да уж, наверное, - сказал он  голосом,  в  котором  сначала  прозвучала
насмешка, а затем возмущение. - Ну почему, Крессида? Почему ты носишь  такие
вещи? Я много раз покупал тебе пальто в миллион раз лучше  того,  а  ты  все
бросила и одеваешься как бродяжка. Ну, почему?
   - Ты покупал одежду для своей хорошенькой  игрушки,  -  ответила  она.  -
Чтобы еще одним подарком заставить ее  молчать.  Конфетка  для  младенца.  Я
предпочитаю  покупать  себе  вещи  сама  -   они   свидетельствуют   о   той
независимости, которую, как мне казалось, я потеряла навсегда.
   - Понятно. - Губы его скривились, когда  он  взглянул  на  видавшее  виды
пальто, затем он перевел взгляд на стены, где в углу от  сырости  отклеились
безобразные обои. - И стоила она этого, твоя независимость?  Не  слишком  ли
высокую цену ты за нее заплатила?
   - Я не смотрю на вещи с точки зрения их цены, -  отрезала  она,  понимая,
что уходит от ответа, потому что он бы здорово посмеялся, если бы узнал, что
она  играет  на  сцене  с  удовольствием  и  радостью,   однако   без   того
самоотверженного  горения,  которое  отличает  других,   например,   Дженну,
горения, которое, как она когда-то считала, было и у нее.
   Она посмотрела на него.
   - Нет смысла нам ужинать вместе, если мы собираемся все время  ссориться.
Может быть...
   Но он не дал ей закончить, спокойно подав ее пальтишко,  заботливо  помог
надеть его, ласково и приветливо глядя на нее. Она призналась себе,  что  он
прав: жаль, конечно, что она  не  может  надеть  поверх  платья  накидку  из
какого-нибудь  благородного  кашемира,  а   не   выглядеть   как   студентка
переросток!
   Она намеренно шла по лестнице позади него, затем они вышли на улицу,  где
изысканные  линии  его  роскошного  черного  лимузина  выглядели  совершенно
неуместными  на  фоне  неказистых  строений  заурядного  квартала,  где  она
обосновалась.
   Он помог ей сесть в машину и захлопнул дверцу в той старомодно изысканной
манере, которая когда-то очаровала ее. Она  невидящим  взором  уставилась  в
окно, пока  машина  набирала  скорость.  Весь  вечер  вспоминать  прошлое  -
совершенно бесполезное занятие. "Нужно думать о том, к чему все  привело,  -
напомнила она себе. - Все кончено. Ты совершенно не подходила для этой роли.
Стефано нужна покладистая женщина, которая стонала бы от наслаждения  в  его
постели и шикарно выглядела за обеденным  столом.  Он  -  настоящий  деспот.
Заманив тебя замуж своими россказнями о  будущем  равенстве,  он  постепенно
замкнулся в своих проблемах, заставив тебя ощутить себя одинокой,  брошенной
и ненужной. Никогда не забывай этого".
   - Ты такая серьезная, - послышался его  глубокий  голос.  -  Как  это  вы
говорите: "О чем вы задумались, мадам?"
   Она бросила взгляд на его  чеканный,  но  жесткий  профиль.  Когда-то  ее
сердце таяло при виде него. Но не сейчас.
   - Ты прекрасно знаешь, что я не собираюсь тебе рассказывать, что творится
у меня на сердце. Вряд ли ты будешь от этого в  восторге,  -  добавила  она,
подумав.
   - Могу себе представить, - сказал он холодно.
   Ее  пальцы  беспомощно  барабанили  по  кожаной  сумочке,  когда  лимузин
подъехал к зданию, в котором, вероятно, находился ресторан, хотя снаружи  не
было никаких опознавательных знаков.
   - Это безнадежно, - сказала она. - С какой стати мы решили, что все может
измениться? Мы так и будем цапаться, как кошка с собакой.
   Темные глаза насмешливо посмотрели на нее:
   - Тогда давай не будем цапаться.
   - Может быть, мы не можем иначе, - сказала она тихо, не глядя на него.
   - Может быть, - повторил он, и что-то в его тоне заставило ее  посмотреть
на него, в его взгляде был какой-то особый блеск.
   - Однако я знаю только одну площадку, где мы никогда не  ссорились,  ведь
так, Крессида?
   Она, конечно же, поняла,  что  он  имел  в  виду,  и  испуганно  замотала
головой.  Она  боялась,  что  утонет  в  его   объятиях,   обольщенная   его
завораживающим бархатным голосом и воспоминаниями о том, насколько прекрасна
была  та  площадка.  В  этом-то  и  заключалась  проблема  -  постель   была
единственной площадкой их полного взаимодействия, все остальное было  только
его жизнью, которая не имела  к  ней  никакого  отношения.  Ее  руки  сильно
дрожали, но, к ее удивлению, он просто положил на них  свою  сильную  теплую
руку. Прикосновение длилось совсем недолго, однако подействовало на нее, как
электрический удар, и она быстро отдернула руку, словно почувствовала  укол,
не желая, чтобы он заметил, что она еще ведет себя  с  ним,  как  нескладная
девчонка-подросток.
   Она увидела, как сжались его губы, когда он повел ее в  зал,  где  к  ним
сразу подскочил метрдотель.
   Их посадили за лучший столик. Она уже давно  не  была  в  столь  шикарном
месте и с любопытством  осматривалась,  стараясь  освоиться.  Она  вспомнила
слова Алексии о женщинах в ресторане, которые смотрели на Стефано  так,  как
будто готовы его проглотить. Да, похоже, что женщины в этом ресторане  имели
такой же аппетит, подумала она, чувствуя  что-то  вроде  ревности.  Холеные,
красивые женщины смотрели на него с такой нескрываемой жадностью, что у  нее
дрожь прошла по коже. Стефано же, казалось, совсем ничего  не  замечал  и  с
невозмутимым видом изучал меню в кожаном переплете, принесенное  официантом.
Но, разумеется, для него это не было тайной. Его мать рассказывала Крессиде,
что представительницы противоположного пола начали заглядываться на  него  и
сходить по нему с ума, когда он был еще подростком.
   Она заглянула в меню, которое держала в руках, однако не смогла прочитать
ни слова. Крессида не могла заниматься таким прозаическим делом,  как  выбор
блюд, поскольку была взвинченной  до  предела,  всем  существом  ощущая  его
присутствие.
   - Что ты будешь есть?
   Она сглотнула слюну.
   - По-моему, я не очень проголодалась.
   - Почувствуешь голод, как только увидишь еду. Давай я для тебя закажу.
   Это  было  именно  тем  проявлением  мужской  властности,   которую,   по
собственному убеждению, она терпеть не могла. Вот Дэвиду бы и  в  голову  не
пришло навязать ей свой выбор блюд, но тем не менее она неожиданно для  себя
кивнула.
   Это был французский ресторан, и официант, судя по  всему,  работал  здесь
недавно  и  очень  старался,  хотя  временами  перебарщивал.  Он   с   таким
энтузиазмом расхваливал каждое блюдо, что это было похоже на фарс,  а  когда
он стал стряхивать салфетку Крессиды и при  этом  уронил  нож,  то  с  самым
униженным видом начал извиняться перед Стефано.
   Поскольку извинения официанта были явно направлены не по адресу, Крессида
непроизвольно  бросила  взгляд  на  Стефано,  и  его  реакция  доставила  ей
мимолетное  чувство  удовлетворения.  Стефано  разозлился,   хотя   Крессида
сомневалась, что сам официант или кто-либо в ресторане заметили это.  Потому
что он был чрезвычайно любезен  с  официантом.  Жестокий  и  безжалостный  в
делах, он всегда вел себя очень любезно и мило  по  отношению  к  "маленьким
людям", работавшим на него, она видела это тысячи раз; он обращался  с  ними
необыкновенно вежливо и предупредительно, что рождало в ответ безоговорочную
преданность.
   Когда официант наконец удалился, Стефано сплел свои длинные пальцы, как в
молитве, и положил на них сильный подбородок.
   - Значит, мы не будем есть итальянские блюда? - спросила она с  некоторым
удивлением.
   Он рассмеялся.
   - Ты что же, считаешь меня ярым националистом, Крессида?
   - Странно, что ты не повел меня в "Скала", - с вызовом произнесла она.
   Черные брови надменно взмыли вверх:
   - О?
   - Алексия рассказывала... - Она замолчала.
   - Да? - тихо спросил он. - И что же она рассказывала?
   - Она утверждает, что это лучший итальянский ресторан в Лондоне.
   - Правда? - Казалось, его это позабавило. - Она ошибается. Он хороший, но
я не сказал бы, что лучший.
   - Ты с ней спал? - Она произнесла эти слова, прежде чем успела  подумать,
и теперь в ужасе смотрела на него.
   - Вообще-то, это тебя не касается, - сказал он сухо.
   Голос ее не дрогнул.
   - Да, ты совершенно прав. Это действительно не мое дело.
   Он внимательно смотрел на нее, прищурившись.
   - По правде сказать, нет. Если женщина себя предлагает, то это  вовсе  не
значит, что мужчина обязан воспользоваться ее предложением. Разве не так?  -
весело спросил он.
   А как сама Крессида поступила  бы  в  тот  самый  первый  вечер  в  своей
квартире? Если бы Стефано не сдержался, она бы позволила ему овладе