ина, что касается ранчо...
   - Если вы не возражаете, я бы предпочла сегодня не говорить и об  этом...
- оборвала она его.
   - Я лишь хочу сказать, что вы можете  рассчитывать  на  меня.  Я  пробуду
здесь так долго, как того  потребуют  обстоятельства.  Вы,  само  собой,  не
знаете, что будет дальше, и хотя я рассчитываю,  что  Саймон  оставил  ранчо
вам, думаю, возможно всякое... Что бы ни случилось, я буду рядом, пока вы не
узнаете наверняка...
   - Но другие-то работники не будут.
   - Почему вы так считаете?
   - Станут ли они работать бесплатно? Сомневаюсь.
   - Но у кого-то же должно появиться право распоряжаться  ранчо  -  либо  у
вас, либо у назначенного судом управляющего. Дина нахмурилась:
   - Вы хотите сказать, что если отец не оставил ранчо мне,  то  его  судьбу
решит суд?
   - Штат, Дина, и лишь в том случае, если завещания не существует.  Однако,
зная щепетильность Саймона, это вряд ли возможно. Вы уже беседовали с Джоном
Чандлером?
   - Его не будет в городе до пятнадцатого числа.
   - Что ж, осталось лишь несколько дней.
   - Но я, возможно, уже уеду. Рай, похоже, был немало удивлен.
   - Вы же не собираетесь вернуться домой так скоро, правда?
   - В Сиэтле меня ждет работа.
   - Здесь у вас больше, чем ваша работа.
   - Это лишь пустые предположения.
   - Верно, но вам не имеет смысла возвращаться, пока вы точно  не  узнаете,
какие у Саймона были идеи насчет ранчо.
   - Если у него были какие-то идеи.
   "Даже если и есть завещание, то  моего  имени  в  нем  нет".  Дине  вдруг
отчаянно захотелось объяснить все  Раю,  но  ей  было  так  стыдно  за  свою
строптивость, послужившую причиной разрыва с отцом, что это желание растаяло
в следующую же секунду.
   Однако слова Рая все же обеспокоили ее. Она не могла представить хозяином
ранчо какого-нибудь назначенного судом постороннего человека.
   Отец наверняка позаботился о завещании. Правда, Дине не верилось, что она
преемник отцовского хозяйства,  но  если  завещание  существует,  то  кто-то
должен  им  стать.  Слегка  прищурившись,  она  всмотрелась   в   Рая,   уже
расправившегося со своим печеньем и теперь стряхивавшего  с  рук  крошки.  А
если Саймон оставил ранчо ему? Кто знает, насколько они  сблизились  за  три
года совместной работы и жизни.
   Вопрос сорвался у нее с языка сразу же, как только она подумала об этом:
   - Вы с отцом были дружны? Рай качнул головой:
   - Нет, мы не были дружны. Он был моим работодателем, я уважал его,  ценил
его знания и усилия по управлению ранчо. - Думаю, и он уважал меня за то же.
   - Этим ваши отношения и ограничивались? Рай удивленно приподнял  брови  и
бросил на нее вопросительный взгляд:
   - А вы полагали, что нет?
   - Я никогда не задумывалась об этом.
   - До сей поры, - мягко заметил Рай. - И почему же вам это пришло в голову
именно теперь? А если бы мы с Саймоном были закадычными друзьями, то что  бы
это изменило?
   - Совсем ничего, - быстро ответила Дина. Ее смутило то, что он так  легко
разглядел заднюю мысль в ее вопросе.
   Вошла Нетти, положив конец их беседе.
   - Все уже ушли, - объявила экономка, разглядывая остатки еды на  столе  и
на полках. - Господи, да мне теперь неделю не придется готовить.
   Дина не преминула воспользоваться ее вторжением:
   - Я хотела пойти прилечь, извините меня...
   - Конечно, милочка, - сочувственно сказала Нетти.
   - Разумеется, - поддержал ее Рай. - Поговорим позже.
   Возобновлять прерванную дискуссию Дине не  хотелось.  Если  отец  оставил
ранчо Раю, так тому и быть. Строить догадки по этому  поводу  -  бесполезная
трата времени и сил, и она надеялась, что Рай не подумал,  будто  она  очень
озабочена этим.
   Направляясь в холл, а оттуда в спальню, Дина твердо знала,  что  пробудет
на ранчо только до пятнадцатого числа. Не  то  чтобы  ранчо  нужно  было  ей
лично, просто она обязана была узнать, кому же  оно  достанется.  По  правде
сказать, она бы предпочла, чтобы его хозяином стал Рай, а не власти штата.
   Хорошо бы все-таки отец оставил завещание...
   Дина внезапно очнулась ото сна и с  удивлением  обнаружила,  что  стоящие
возле кровати часы показывают лишь без  четверти  одиннадцать.  Вряд  ли  ей
удастся вновь заснуть раньше чем через несколько часов, ну зачем  она  легла
так рано?
   Во всяком случае, говорила она себе, самое худшее я  уже  пережила  и  не
потеряла самообладания. Только в сердце поселилась острая боль, которая, как
подозревала Дина, останется там надолго.  Придется  научиться  жить  с  этой
болью.
   - Папочка... - прошептала она в темноту, объятая всепоглощающей  печалью.
Его больше нет и никогда не будет. Она  больше  не  станет  писать  писем  и
молить Бога,  чтобы  он  ответил  ей.  Она  будет  заниматься  своим  делом,
встречаться с друзьями и постарается заполнить  образовавшийся  в  ее  жизни
вакуум.
   У нее никогда не появится возможность сказать отцу: "Папа, я люблю  тебя"
- или услышать от него: "Дина, я люблю тебя и всегда  любил.  Давай  простим
друг друга, забудем о прошлом и будем относиться друг к другу как прежде".
   Она рыдала в  подушку,  настолько  переполненная  горем  и  скорбью,  что
казалось, ей уже не справиться со своими чувствами. Как он мог  не  ответить
ни на одно из ее писем? Как он мог так долго гневаться на нее?  Она  же  его
единственный ребенок! Неужели возможно, что он никогда не любил ее?
   Да что же я лежу и мучаюсь этими мыслями? Так больше нельзя!  Отбросив  в
сторону одеяло, она выпрыгнула из постели, торопливо сменила ночную  сорочку
на спортивный костюм и кроссовки. Затем, пробравшись по темному дому,  через
черный ход вышла на улицу.
   Ночной воздух был прохладным и освежающим.  Дина  дышала  полной  грудью.
Горевшие во дворе фонари позволяли различать дорогу, и она  пошла  пройтись.
Кроме собственного  дыхания  и  звуков  шагов,  до  нее  доносились  стрекот
сверчков, отдаленное мычание коров, приглушенный топот лошадей в  загонах  -
уютные, знакомые с детства звуки. К ней подбежал пес, принадлежавший  одному
из работников, и обнюхал ее. Выйдя за пределы двора,  освещенного  фонарями,
она остановилась  и  подняла  взгляд  к  звездам.  Ночь  была  великолепной,
безоблачной и прозрачной, на небе ярко сияли миллионы звезд.
   Дина вздохнула,  повернулась  и  неторопливо  побежала  вокруг  построек.
Пробежка пошла ей на пользу: она почувствовала себя лучше. Раньше она словно
плавала в тумане, а теперь пришла ясность. Ей  придется  самой  помочь  себе
вернуться  к  нормальной  жизни.  Поэтому  она  останется  в  Вайоминге   до
пятнадцатого, а затем вернется домой. Но она более не  ощущала  Сиэтл  своим
домом, теперь домом ей казались ранчо и Вайоминг.
   - Дина...
   Она едва не  вскрикнула  от  испуга.  Сердце  тяжело  и  быстро  стучало.
Обернувшись, Дина увидела Рая.
   - А, это вы... Я думала, все уже спят.
   - Наверное, так оно и есть.
   - А почему вам не спится?
   - Я бы спросил о том же вас, если бы заранее не знал ответа.
   - Вы напугали меня до полусмерти!
   - Я этого не хотел.
   - Надеюсь, не хотели. И часто вы гуляете по ночам?
   - День выдался тяжелым, Дина, и не только для вас.
   - Вы беспокоитесь за свое место?
   - У меня никогда не было сложностей с работой. Нет, за свое  место  я  не
беспокоюсь. - Рай посмотрел в темноту. - Откровенно говоря, я не  знаю,  что
меня тревожит.
   Дина  внимательно  изучала  его  профиль.  Похоже,  он  и  впрямь  чем-то
озабочен. Как ни больно было в этом признаться, Рай  все  же  знал  ее  отца
лучше, чем она сама.
   Рай вновь перевел взгляд на ее лицо:
   - Меня беспокоите вы, Дина.
   - Я?! - недоверчиво воскликнула она. - Ради всего святого, каким  образом
я могу стать причиной вашей бессонницы?
   - Не знаю. Возможно, меня беспокоит ваше отношение к ранчо.
   Рай был не  из  тех  мужчин,  кто  бегал  за  каждой  юбкой,  к  тому  же
существовало несколько  веских  аргументов  против  того,  чтобы  завязывать
близкие отношения с Диной Колби. Во-первых, он сильно  подозревал,  что  она
станет его работодателем. Во-вторых, она не казалась  человеком  открытым  и
дружелюбным... И еще одна деталь вызывала у Рая вопросы. Почему за три года,
что он проработал на ранчо, Дина ни разу не приехала навестить отца?  Почему
Саймон никогда не говорил о своей дочери? И почему лишь после смерти Саймона
он узнал, что у него вообще есть дочь?
   - Мое отношение к ранчо никого не касается, - произнесла Дина подчеркнуто
спокойным голосом, так как не желала снова рассердить Рая.  Чтобы  до  конца
прояснить свою точку зрения, она добавила:
   - Кроме того, я и сама не знаю, что оно для меня значит.  Откуда  же  вам
это знать?
   - Я могу лишь опираться на то,  что  видел  собственными  глазами.  Прошу
прощения, если я пришел к неверному выводу. - Они стояли  вблизи  одного  из
загонов, и Рай прислонился спиной к ограде. - Но те несколько раз, когда  мы
говорили о нем, разве вы выражали что-либо кроме равнодушия?
   - Очевидно, вы не приняли во внимание того, что у меня могут быть  другие
заботы. - Дина не смогла избежать  саркастических  ноток  в  голосе.  -  Они
остаются и  сейчас,  -  добавила  она,  чувствуя  в  голове  неразбериху  от
неизбежности сотен неприятных дел, которые  ей  предстоят.  Возможно,  самое
худшее еще впереди.
   На мгновение Рай замолчал, переваривая ее сарказм, потом решил,  что  она
имеет на него право, и кивнул.
   - Как вы сказали, это не мое дело. Постараюсь об этом не забывать.  -  Он
поднял взгляд к небу. - Прекрасная ночь.
   -  Да,  однако  мне  пора  в  дом.  -  Дина  зашагала  прочь,  но  затем,
остановившись, обернулась:
   - Учитывая то, что вы старший работник и имеете право это знать: я решила
дождаться пятнадцатого числа и побеседовать с Джоном Чандлером.
   - Восхищаюсь вашим решением, - мягко заметил Рай. - Спокойной ночи.
   - Спокойной ночи, - отозвалась Дина и зашагала к дому.

Глава 4

   Дину удивляло то, что Нетти, похоже, не заботило  ни  будущее  ранчо,  ни
свое собственное. Экономка, как и прежде, выполняла свою будничную работу  и
ни разу даже не обмолвилась вопросом о  том,  кто  станет  владельцем  ранчо
"Уинд-Ривер". Дина тоже не говорила  о  своих  заботах,  так  как  не  знала
ответов ни на один вопрос.
   Время до пятнадцатого числа тянулось мучительно долго. Ожидание  вкупе  с
горем от потери отца и всепоглощающим чувством вины и раскаяния в  том,  что
она не сделала всего  возможного  для  примирения,  вытягивало  из  нее  все
жизненные силы. Чтобы скоротать  время,  она  убрала  все  комнаты  -  кроме
отцовских  -  и  в  течение  двух  дней  помогала  Нетто  на  кухне.   Утром
четырнадцатого  числа,  настолько  измученная,  что  казалось,  она  вот-вот
закричит от боли, Дина оседлала лошадь и поехала прогуляться.
   Рай задумчиво наблюдал за ней, пока она не скрылась из  виду.  Почему  он
думает о Дине все чаще? - спрашивал он себя. Видимо, причина в следующем:  в
ее физической привлекательности, которую он пытался  игнорировать,  и  в  ее
равнодушии к судьбе ранчо. Разумеется, раз  она  все-таки  решила  остаться,
чтобы поговорить с Чандлером, вероятно, ее  безразличие  отчасти  напускное.
Однако Дина Колби не собиралась делиться своими  мыслями.  Она  ни  разу  не
вызвала его, чтобы расспросить  о  текущих  делах  на  ранчо.  Это  казалось
совершенно непостижимым! А если бы он вместе с остальными работниками целыми
днями валял дурака? Неужели она искренне верит,  что  не  унаследует  ранчо?
Саймон не мог так поступить!
   Отъехав от построек примерно на милю, Дина взобралась на вершину холма  и
остановилась, чтобы  оглядеться  по  сторонам.  День  выдался  великолепный.
Голубое небо простиралось от горизонта до горизонта. Из  программы  новостей
она знала, что в Сиэтле идет дождь. Да и на всем севере страны  погода  была
ненастной.  Лето  в  Вайоминге  всегда  проносится  быстро,  поэтому  теплые
солнечные деньки, такие, как сегодняшний, имели особую ценность, а зима была
настоящим испытанием. Впрочем, и в Сиэтле зима не шутка.
   Почувствовав, что на глаза наворачиваются слезы. Дина смахнула их. Раньше
она не осознавала, насколько сильно скучает  по  ранчо  и  Вайомингу.  Здесь
остались ее корни, здесь жили ее девичьи воспоминания. Она изъездила  каждую
пядь земли на ранчо, перешла вброд каждый ручеек, поплавала в каждом  пруду,
а когда зимой они замерзали, она доставала свои коньки...
   А потом умерла ее мать. Дина  знала,  что  ни  она  сама,  ни  Саймон  не
оправились от смерти Опал. Вместо того чтобы объединить их,  трагедия  стала
причиной катастрофического  разрушения  отношений  между  отцом  и  дочерью.
Саймон полностью погрузился в себя, и она тоже.
   Затем она стала встречаться с Томми Хоуганом, и Саймон совсем  взбесился.
"Хоуганы - беспринципная свора негодяев! Как ты можешь тратить свое время на
свидания с этим Томми?!" - кричал он.
   Но Томми был так обаятелен, и его шуточки и наплевательское  отношение  к
трудностям жизни бесконечно забавляли ее.
   Пренебречь мнением отца до такой степени, чтобы выйти замуж за  Томми,  -
сейчас это казалось Дине  абсурдным  детским  бунтарством.  Если  бы  только
Саймон попытался поговорить с ней по  душам,  вместо  того  чтобы  постоянно
выражать свое категорическое  недовольство...  Почему  они  оба  были  столь
упрямы?
   Дина провела верхом весь день. Она посетила все свои излюбленные уголки и
словно вернулась в прошлое: многое  выглядело  так  же,  как  на  картинках,
запечатленных в ее сознании.
   Наконец поздно  вечером,  измотанная  душевно  и  физически  и  ощущавшая
голодные судороги в пустом желудке. Дина направилась домой.  Она  расседлала
лошадь, отвела ее в затон и, неся упряжь в амбар, внезапно  услышала  внутри
мужские голоса.
   Поначалу она не придала им значения,  но  затем  осознала,  что  один  из
голосов принадлежит Раю и что мужчины беседуют о женщинах. По  крайней  мере
об одной женщине.
   - ..Ну, я и решил жениться.
   Дина не знала, чей это голос. Она повесила упряжь на крючок  и,  встав  у
двери, прислушалась. Обычно подслушивание не входило в ее  привычки,  однако
сейчас ей захотелось узнать,  кому  из  работников  ранчо  пришло  в  голову
жениться.
   - Ну, так что ты думаешь. Рай? - произнес незнакомый голос. - Ты ведь был
женат. Стоит игра свеч или нет?
   Рай коротко усмехнулся:
   - Джэми, я не тот  человек,  у  кого  следует  спрашивать  совета  насчет
женитьбы. Я не собираюсь рассказывать о подробностях моего брака и  развода,
но могу тебя уверить, что я ни за какие коврижки не позволю втянуть  себя  в
эту  дребедень  еще   раз.   Придется   тебе,   Джэми,   принимать   решение
самостоятельно. Все так делают.
   - Ага, понятно. Но, черт возьми, я не знаю, как мне быть.  Лори  требует,
чтобы мы поженились прямо сейчас, она не  дает  мне  покоя.  А  я  хотел  бы
подождать пару месяцев. Думаю, что это все по-настоящему, хотя как знать...
   - Вот именно, - отрезал Рай. - Сомневаюсь, что это можно  понять  раньше,
чем ты женишься. Сожалею, что не могу  дать  тебе  более  толкового  совета.
Извини меня.
   Дина, притаившаяся у двери, кивнула. То, что Рай был женат и разведен,  -
новость, очень интересная новость. И она готова была подписаться  под  любым
словом, сказанным им этому Джэми. Брак - серьезное дело, и, если оба супруга
не прилагают усилий  для  поддержания  здоровых  отношений,  он  обречен  на
распад.
   Странно: Рай придерживается тех же взглядов на брак, что и она. Ну..,  не
совсем тех же. Она по-прежнему верила в существование продолжительной  любви
между мужчиной и женщиной, а он, судя по  всему,  нет.  Ей  до  сих  пор  не
удалось встретить подобную любовь и, возможно, не удастся никогда. Но это не
значит, что ее не существует. Некоторые из ее друзей в  Сиэтле  долгие  годы
живут в счастливом браке, многие пары  влюблены  друг  в  друга  даже  после
десяти, пятнадцати лет совместной жизни.
   Поддавшись внезапному порыву обнаружить себя и высказать Джэми свои мысли
насчет любви и  брака,  Дина  сделала  решительный  шаг  вперед,  но  быстро
передумала и покинула амбар, не произнеся ни слова. Она вряд  ли  знакома  с
Джэми, а тот пришел просить совета у Рая,  а  не  у  нее.  Вторгнись  она  в
подобную  беседу,  все  ее  участники  были  бы  немало  сконфужены.  И  она
направилась к дому.
   Долгая конная прогулка напомнила о себе болью в ногах и  спине,  но  Дина
решила, что это ощущение -  ничтожная  цена  за  возможность  вновь  увидеть
ранчо, не исключено, что в последний раз. Она испытывала беспокойство  перед
завтрашним разговором с Джоном Чандлером. После обеда они с Нетто  сидели  в
гостиной. Неугомонная Нетто вязала на спицах.
   - Я вяжу одеяльце для внучки моей подруги. Ее дочь ожидает первенца.  Она
знает, что родится девочка, поэтому я взяла розовую пряжу. Удивительно,  что
научились предсказывать пол ребенка еще до его рождения!  -  Нетто  покачала
головой. - Просто не верится.
   - Да, - тихо согласилась Дина.  Она  листала  журнал,  не  вникая  в  его
содержание. Что станет с Нетто, если ранчо будут распоряжаться власти штата?
Неужели ее это совсем не волнует? Какова будет ее судьба, если  штат  решит,
что на ранчо можно обойтись и без нее? Дина знала, что у Нетто нет семьи. Ее
муж умер до того, как она поступила на работу на ранчо, а  детей  у  нее  не
было.
   Однако, если не считать горя от смерти Саймона. Нетто ведет себя так  же,
как и прежде, не выказывая признаков беспокойства. Дина не могла ее понять.
   Зазвонил телефон.
   - Я отвечу, - сказала Дина, откладывая журнал  и  поднимаясь  из  кресла,
чтобы пройти в кухонное крыло. - Ранчо  "Уинд-Ривер",  -  произнесла  она  в
телефонную трубку.
   - Это Дина Колби?
   - Да, это я.
   Мужской голос был ей незнаком.
   - Дина, меня зовут Джон Чандлер. Мы с женой вернулись из  путешествия  на
день раньше, и я только что беседовал с Шейлой Парке, моей секретаршей.  Она
рассказала мне про ваш звонок ее невестке и про вашего отца...  Дина,  я  не
могу передать, как мне жаль. Саймон был таким жизнелюбивым  человеком,  и  я
меньше всего ожидал, что он... - Адвокат запнулся и прочистил горло.  -  Как
бы то ни было, поскольку вы пытались связаться со мной, я решил, что  должен
позвонить вам.
   Колени Дины внезапно подогнулись, и она рухнула на стул. Ей  не  придется
ждать до завтра, чтобы узнать, оставил ли Саймон  завещание,  -  все  станет
известно прямо сейчас...
   - Благодарю вас за  предупредительность,  мистер  Чандлер.  Спасибо,  что
позвонили так скоро.
   - Рад помочь вам, дорогая Дина, и, пожалуйста, называйте меня  Джоном.  О
чем вы хотели бы со мной побеседовать?
   - О чем.., конечно же, о статусе  ранчо,  -  запинаясь,  выговорила  она,
отчаянно боясь, что он поймет подтекст этого вопроса. - Я имею в виду,  что,
будучи адвокатом отца, вы, возможно, знаете, оставил ли он завещание.
   - Вы хотите сказать, что вам неизвестно о доверенности Саймона Колби?
   - Джон, отец никогда не посвящал меня в свои дела. О  какой  доверенности
вы говорите?
   - О бессрочной доверенности на ваше имя. Вам известно, что это такое?
   - Смутно. Точнее, очень смутно. Я слышала этот термин, но не более того.
   - Ладно. Расскажу все по порядку. Когда Саймон пришел  ко  мне  пять  лет
тому назад, у него было старое завещание, которое он желал  обновить.  Я  не
сторонник завещаний, Дина, особенно если речь  идет  о  владениях,  подобных
владениям Саймона. Вместо завещания  я  порекомендовал  оформить  бессрочную
доверенность, и, узнав от меня о ее преимуществах, Саймон согласился.
   Дина нахмурилась.
   - Боюсь, я до сих пор не понимаю...
   - Ну,  говоря  проще,  Саймон  является  единственным  доверителем  своей
собственности, а вы  значитесь  как  единственное  доверенное  лицо.  Каждый
предмет его собственности: ранчо,  оборудование,  скот  и  все  остальное  -
включен в эту доверенность. Поскольку вы являетесь  един