себя позапозавчерашнюю, она вновь и вновь обливалась слезами. Как все у нее было ладненько и складненько. Был классный жених и такая же работа. Какие перспективы открывались. Но вот хорошая жизнь кончилась, так по настоящему и не начавшись.
	В тысяча первый раз подумав об этом, Катя поймала себя на мысли, что она не совсем права: "Если жених меня бросил, то работа-то никуда не убежала. Контракты со мной никто не расторгал: ни на съемки, ни спонсорскую рекламу. А то, что придется трудиться под одной крышей с не любящим любимым, так что ж теперь, застрелиться и не жить? Может, я смогу выбросить из сердца Константина, полюбить другого..."
	Она понимала, что пытается обмануть саму себя: не хотела Катя любить никого другого, кроме Константина. И все же такой подход взбодрил Катю. Она налила себе вишневого абсента, пригубила и, кажется, вконец обрела себя.
   Глянула на календарь: - Бог мой, как  я  вовремя  оклемалась.  Завтра  же
очередной цикл съемок. Поутру Катя пришла  на  телевидение  через  не  могу,
наступив решительной и невообразимо  стройной  ногой  на  горло  собственным
чувствам. Да, это было не в ее  характере  -  все  бросить  на  пол  дороге,
подвести съемочную бригаду, спонсоров и саму себя под монастырь. "И пусть он
видит, что я могу жить даже без него. Даже вопреки ему. Даже  не  смотря  на
него в камеру", - думала она, выходя на съемочную площадку. В этот раз  Катя
была как никогда великолепна. Во-первых, вынужденные страдания и диета пошли
ей на пользу: черты лица стали  еще  более  выразительными,  кожа  приобрела
благородную бледность, глаза блистали.
   Во-вторых, наряд нового спонсора шел ей  как  никакой  другой  ранее.  На
Катиных бедрах колыхалась коротенькая спонсорская юбка  в  виде  прозрачного
пузырька  шампуня.  На  плечах  была  пластиковая  мини  майка  с  рекламной
надписью. Голову украшал фирменный, отвинчивающийся колпачок.
   Глаз от нее было  не  оторвать.  Каждому  присутствующему  мужского  пола
безудержно хотелось помять или хотя бы подержать этот пузырек-тюбик в  своих
ладонях. Лишь Константин как бы совсем и не глядел  в  Катину  сторону.  Вел
себе передачу, ничем не выдавая их бывшего близкого  знакомства  и  тесного,
интенсивного сотрудничества. - И пусть, - шептала она себе,  едва  сдерживая
слезы, - Я докажу, что у меня есть характер. Я смогу  и  сама  распоряжаться
своей жизнью...  Катя  улыбалась  как  последняя.  Она  махала  спонсорскими
флажками  и  пластмассовым  подолом  как  первая.  Безумно  подпрыгивала  от
неуделанной радости, когда девушка-участница  передачи  выиграла.  В  общем,
Катя Андреева была на своей высоте. И никто из  присутствующих  на  площадке
даже не засомневался и не заподозрил, как глубоко скребут на ее душе  черные
пречерные кошки.
   Катю как обычно поздравляли  с  удачной  съемкой.  Говорили  комплименты.
Выражали надежду. После прежних передач к ней обычно спешил и Константин. Но
сегодня  он  пошел  другим  путем.  Там,  у  служебного  выхода  его   ждала
фешенебельная Чикита Каплан.
   - Каков подлец, - возмутилась втихую Катя, - всего ничего  прошло,  а  он
уже с другой. Хорошо, что я не привела  его  в  дом  родителей.  Они  бы  не
пережили еще одного удара в самое сердце... Ноги у нее ослабли, и она, чтобы
не выдать себя, присела на спонсорский стулик. Развернула купленный накануне
учебник "Экономические и правовые основы  шоу-бизнеса".  Последнее  время  в
общении с деловыми людьми она ощущала нехватку  специальных  знаний.  И  все
высвободившееся от Пиля время заполняла теперь самообучением. Однако, сейчас
совсем рядом с  Константином  Катя  не  могла  нормально  читать,  осмыслять
полученную информацию. Она смотрела в книгу, а видела Пиля. И глядя на  него
продолжала шепотом разговаривать сама с собой:
   - А может, он и не уходил от Чикиты? А мне все наврал. И про разрыв с
   ней? И про отмененную свадьбу? И про ждущего встречи отца? Ведь не зря он
столько времени тянул с этой встречей:  "отец  примет  нас  только  в  точно
отведенное время". И видимо не случайно  мы  расстались  как  раз  накануне.
Блеф... И эту историю с бутылкой,  фотографией  и  бельем  сам  подстроил...
Значит, и про свою любовь он мне просто-напросто заливал? А я развесила уши,
как слониха, и отдалась  ему  напрасно?  Катя  просто  окаменела  от  такого
предположения. А Каплан с Пилем тем временем откровенно  целовались  и  даже
разговаривали в перерывах между этим занятием: - Чикита, ты с такой страстью
смотришь на Катю. Как будто это не ненависть,  а  сама  любовь...  -  Да,  -
щелкнула шаловливым языком дочь ювелира, - ты не поверишь,  но  по-своему  я
люблю эту девицу. В ней есть нечто близкое мне, что-то похожее. Может быть -
характер. Она ведь чуть не добилась своего... Но, разумеется,  тебя  я,  мой
милый, люблю больше... За тебя  я  отдам  жизнь.  Любую  жизнь...  Глаза  ее
зловеще сверкнули. Губы дернулись, чтобы произнести что-то гневное, гадкое и
торжественное. Но Константин вновь заткнул ей рот слащавым поцелуем.  Потом,
глядя друг другу в глаза, они нагло улыбались. Как ни сдерживалась Катя,  но
крупная слеза обиды прошкандыбала по ее щеке.
   Девушка  попыталась  незаметно  устранить  слезный  след.   Это   у   нее
получилось. И тогда Катя встала со стульчика и пошла спокойным, ровным шагом
от бедра в гримерную. Когда же, приведя себя в порядок, вышла из нее, то  ни
Константина, ни Чикиты в студии уже не было.

   Такая экзекуция повторялась день за днем.  Чикита  приходила  на  съемки.
Ждала Константина. Потом они целовались на виду  у  Кати.  Под  руку  или  в
обнимку покидали съемки.
   Глядя на них, Катя не понимала: почему еще не разорвалось  ее  сердце,  и
почему она продолжает любить этого  фигляра,  лжеца,  растлителя  доверчивых
симпатичных девушек.
   - Почему? - спрашивала она себя. И сама себе отвечала:
   - Не знаю, ведь надеяться больше не  на  что.  Катя  с  грустью  находила
подтверждение своим мрачным прогнозам в газетах:
   - Все кончено, вот уже и "Светская хроника" твердит о том же:
   "Официально объявлена дата  давно  ожидаемого  события  -  бракосочетания
Чикиты Каплан и Константина Пиля. Все  слухи  о  внебрачной  связи  ведущего
"Угадай обезьяну" с участницей его передачи  Катей  Андреевой,  как  всегда,
оказались полностью безосновательными ..."
   День  ненавистной  свадьбы  неумолимо  приближался.  Но  Катя  внешне  не
подавала и вида, ни в чем не проявляла своего  отчаяния.  Ее  характер,  как
всегда, помогал ей в этом нелегком деле. Она даже смогла сымитировать легкий
роман с помощником главного продюсера.
   Когда Чикита и  Константин  по  обыкновению  целовались  в  студии,  Катя
жеманно хихикала над глупыми шутками своего  псевдоизбранника,  принимавшего
ее расположение за чистую монету.
   В этот раз она даже позволила ему погладить себя по пластиковой маечке. И
еще делала все возможное, чтобы Пиль и Каплан заметили и  оценили  такой  ее
любовный поворот.
   Константин, конечно же, и вида не подал,  что  его  такие  нежности  хоть
сколько-нибудь тронули. А вот Чикита  отреагировала  в  один  момент  весьма
неожиданно.
   Когда Катя, мило распрощавшись со своим как бы обожателем,  двинулась  на
выход, Чикита стояла у дверей одна.  Видимо,  жених  отлучился  по  какой-то
нужде.
   Катя кивнула из вежливости:  -  Здравствуйте.  Поздравляю  с  предстоящей
свадьбой...
   Чикита не только кивнула в  ответ,  но  и  придержала  ее  за  уже  ранее
травмированный локоть:
   - А тебя можно поздравить с новым ухажером.
   Не успела  Катя  ответить  что-нибудь,  как  новая  старая  невеста  Пиля
добавила ей на ухо: - Привет от Рыпуло, милочка... И с этими словами  Чикита
вытолкнула Катю из студии. Пузырек-тюбик  чуть  не  покатился  по  фаянсовым
ступеням. В самый последний миг удачи Катя схватилась за кленовые  перила  и
едва удержалась от несвойственного ей нецензурного выражения.
   Когда фирменный колпачок ее обернулся, то Чикиты у выхода уже не было. Не
было ее и в студии. Так же, как и Костаса.
   И  тогда,  по  быстрому  поменяв  в  уборной  спонсорское  облачение   на
цивильное, Катя, что было мочи,  рванула  домой.  Прижала  растерявшуюся  от
такого ее напора консьержку: - Как выглядела подружка,  которая  заходила  в
тот раз ко мне? Невысокого роста, раскосая,  брюнетка?  -  Нет,  -  отчаянно
удивилась молодка, - Та была шатенка.  Такая  осанистая.  Даже  солидная.  И
красивая, как на фотографиях в журналах. Как будто я даже видела ее  где-то.
И цвет кожи у нее... - Не продолжайте. Это, конечно же, была Чикита...
   Катя  бросилась  к  телефону.  Сейчас  она  позвонит,  и   все   объяснит
Константину. И он все поймет и вернется. Но левой рукой она остановила  свою
правую. Чудовищным  напряжением  силы  воли  Катя  заставила  себя  положить
телефонную трубку на место: - Он так легко предал меня.  Он  ни  минуты,  ни
мгновения не раздумывал, не переживал, не терзался. Значит,  он  никогда  не
любил меня. И  не  любит...  Печальная  и  опустошенная,  отброшенной  тенью
бродила она по  дому,  выпивая  то  чашку  чая,  то  чашу  кофе,  то  стакан
спонсорского лимонаду. Благо, добра этого у нее было завались и залейся.
   Она включала и выключала телевизор. Заводила музыку. Разглядывала  мужчин
в журналах. Пробовала курить и тут же бросала. Залезала в ванную.  Вылезала.
Сушилась. Надевала  халат.  Выходила  на  балкон.  Возвращалась  в  комнату.
Снимала халат. Залезала в ванную... Катя нигде не могла найти себе места. Но
наконец ее осенило. В очередной раз высохнув,  она  решительно  забралась  в
кресло и подтянула к себе мешок с посланиями, пришедшими на телевидение в ее
адрес. Первой под руку попалась телеграмма:

	"Катя тчк Наша фондовая биржа чутко реагирует твое появление передаче тчк Активность сделок адекватна частоте показа твоей прямо пропорциональной фигуры тчк Не понижай котировки зпт Появляйся чаще и крупным планом тчк гарантируем дивиденды зпт комиссионные тчк председатель совета директоров Косовских"

   - Какая интересная телеграмма, - изумилась Катя. Съела спонсорскую
   конфету и спонсорской же пилочкой для ногтей вскрыла  письмо  в  шикарном
розовом конверте:

	"Кэт,
	Каждый вечер я с нетерпением жду твоего появления в вечернем эфире. Как ты женственна в своих безупречных одеждах. Как ты романтична в движениях. Твой общий вид, а также отдельно бюст, бедра, ах, эти шаловливые бедра, как они возбуждают меня. А когда ты просовываешь руку в дыру ящика, я представляю себе, что ты суешь свои нежные пальчики в мою ширинку..."

	- Какая гадость, - плюнула и разорвала письмо Катя. С опаской взяла следующее:

	"Дорогая Катя,
   Пишет Вам семья фермеров Фейхтвангеров. С большой любовью весь наш  хутор
смотрит вашу передачу. Она вдохновляет нас не только на труд и подвиг, но  и
на стихи  на  актуальную  тему.  Так  недавно  наш  дедушка-агроном  сочинил
отражающую жизненную ситуацию частушку, которую и высылаем вам с почтением и
пожеланиями:

	"Мы играли в "угадалки"
	С парнями усатыми.
	Доигрались: девки все
	Как одна - брюхатые..."

	Катя бережно отложила это письмо в сторону. Вскрыла следующее:

		"Уважаемая Катерина,
	Пишет вам воспитанный и образованный человек. Я не любил раньше "Угадай обезьяну". Эта передача мне казалось верхом пошлости, верхом самого уродливого, что есть в нашей богатейшей культуре. Я даже разбил свой телевизор, а также два телевизора своих родителей и еще три телевизора своих знакомых, выплатив им остаточную стоимость голубых уродцев.
	Увы, мой бунт против экспансии вульгарности кончился ничем. Все эти телеманы купили себе новые, простите за каламбур, ящики, и, как ни в чем не бывало, продолжают смотреть телевизионную жвачку для умственно отсталых: шоу, сериалы, спортивные и могильные репортажи.
	Они здорово подсели на эту телеиглу. У меня же для дальнейших боевых действий попросту не хватило презренного металла. Я оказался на мели. Но моя голова, мои мозги работали: в один прекрасный день я разработал масштабную акцию, вообще не требующую личного финансирования.
	 Так, диплом инженера-сантехника позволил мне устроиться на завод, разрабатывающий новейшие телевизоры. Благодаря своей кипучей энергии и неистребимому желанию освободить общество от телерабства, я в считанные месяцы совершил головокружительную карьеру, заняв желанную должность начальника департамента программирования и настройки.
	Я потирал руки, доставая из кармана заготовленную, специально разработанную мною на этом же заводе микросхему. Если ее установить, то при выходе в эфир дурнопахнущих программ будут наводиться ужасные помехи. И люди в таком случае будут вынуждены переключаться на канал полезных документальных фильмов, высококультурных проповедей и заповедей.
	Но во время первых испытаний я увидел вас. Я засмотрелся на вас - Катя вы Андреева - и понял почему. Дело не в передаче и не в тех, кто ее смотрит. Дело в тех, кто на экране. Вы, Катя, настолько, как и я, окультурены, настолько одухотворены и благообразны, что люди, которые постоянно смотрят "Угадай обезьяну", стали меняться прямо на наших с вами глазах.
	 Уму не постижимо, но после передач с вашим участием народ попер в книжные магазины. Сегодня покупается не бульварно-криминальное чтиво, а высокоморальная и заставляющая задуматься классика, а также модерн и даже авангард.
	И люди не ставят эти книги на полки или в угол. Нет, люди читают. Читают сами, читают своим неграмотным до поры до времени детям. На кухнях, в спальнях, в кабинетах, за столами и под одеялами...
	Мой сосед, посмотрев вашу передачу, вылил в унитаз все запасы водки и джина. И добавил, что отныне пьет только тот лимонад, который пьете вы...
	Мой друг бросил курить. Теперь он днем и ночью сосет леденцы. Те, название которых было написано на выпуклых частях вашей майки...
	Известный в районе бандит Жора-гастролер, увидев вас на экране, пришел с повинной в отделение...
	Понятно, что у меня не поднялась рука на вашу добродетель. Ведь и я, благодаря вам, изменился. Был простым дипломированным ассенизатором, а теперь уже сохозяин могущественной фирмы.
	Глядя на вас, я растоптал свою микросхему и развеял порошок по ветру.
   С нетерпением жду встречи с вами  хотя  бы  и  на  голубом  телеэкране...
Искренне ваш,
			Здравко Милошевич"

   - Да, я не ошиблась. Я действительно нужна нашему обществу, - гордо
   поднялась в кресле Катя. И как бы увидела себя  со  стороны,  стоящей  во
весь рост в огромной открытой машине.
   Вот ее медленно везут по главной улице с оркестром. По обеим  сторонам  с
тротуаров  ее  приветствует  огромная  толпа  взбудораженного   телевидением
народа. Люди кричат, размахивают транспарантами и конечностями. С неба летят
листовки  и  дельтапланеристы.  И  она  читает   на   этих   листовках,   на
транспарантах, на лицах этих добрых отважных людей: "Голосуй за  Катю  -  до
зарплаты хватит", "Даешь Катюшу - язви тя в душу", "Слышь, товарищ, не балуй
- ты за Катю голосуй", "Ты под наш аплодисмент, Катя, станешь  президент..."
И вот она  выходит  на  трибуну.  Поднимает  руку,  требуя  тишины.  Как  по
мановению  волшебной  дирижерской  палочки  затихают  трибуны.  Люди  готовы
внимать каждому ее слову. Миллионы человеков готовы выполнить любой ее самый
нечеловечный приказ. И она взволнованно и решительно говорит  им  с  трибуны
большого телевизора: - Дорогие сограждане... Представив себе такой  крестный
ход, Катя чертиком подскочила с кресла, февральской  вьюгой  закружилась  по
комнатам:
   - Я буду, обязательно буду сниматься и дальше. Назло врагам, на пользу
   святому делу воспитания подрастающего поколения и укрепления нравственных
устоев всех слоев нашей необъятной родины. Ведь и я - ее  дочь...  И  Святой
Отец укрепит мою веру... Завтра же я получу его высочайшее напутствие...



   13. "Обет Прокопия и обед Айши"

	По случаю высокого религиозного визита Катя не пожалела даже сокровенного суперплатья от "Пиноккио". Осторожно, не нервничая и не торопясь, отцепила от него окончательно неуместную золотую черепашку. Заперла ее в темной шкатулке. Вошла в роскошное платье.
	Придирчиво оглядев себя в зеркале, Катя утвердила:
   - В самый раз для такой  инаугурации...  Отец  Прокопий,  однако  похоже,
вовсе и не ждал ее: - Катя Андреева? Девушка насторожилась: -  Она  самая...
Вы же меня приглашали... - Да-да, я помню, - затряс бородой святоша, - но...
- А.., - поняла Катя, - и вы читаете газеты. И теперь, конечно  же,  знаете,
за кого я собиралась выйти замуж. За кого не выхожу... Или вы уже не  хотите
выслушать меня? - Отчего же.., - осмотрел ее Святой Отец, - даже наоборот...
Девушка не очень поняла насчет "наоборот",  но  она  была  слишком  увлечена
своими святыми мыслями о телевизионном миссионерстве:  -  Если  нет  никаких
препятствий, то позвольте преклонить перед вами колени... -  Преклоняй...  -
подтолкнул  ее  к  поступку  Отец  Святобартерный,  -  Ничего  не   скрывай.
Рассказывай  все,  как  бог  на  душу  положит.  С  самого   начала   и   до
последствий... Катя, аккуратно подобрав платье, опустилась  на  порозовевшие
колени. Глядя на замызганный край поповской рясы,  начала  свой  нерадостный
рассказ о том, как неблагородно поступила Чикита, как неправеден был  к  ней
Константин.
   Затем она плавно перешла к  цитированию  писем  телезрителей,  не  только
поддерживающих ее, но и требующих вступиться  за  насилуемое  эрзацкультурой
общество. - Я созрела к этому шагу. И  единственное,  чего  мне  сегодня  не
хватает, так это уверенности в поддержке божьей.., - обратилась она  к  Отцу
Прокопию,  не  поднимая  своих  блистающих  глаз.  И  глаза  святоши   также
заблистали: - Ты обретешь ее в моем лице, дочь моя, не сомневайся... Девушка
уточнила: - Истину ли глаголите, Отец Святобартерный? - Да, Катя,  -  честно
дрогнул голос Святого Отца. - Но  во  имя  процветания  общества  ты  должна
будешь раз и навсегда отказаться от самих мыслей о прошлых порочных связях с
этим  лицемером  Константином.  Поклянись  мне   на   святом   кресте,   что
окончательно выбросишь Пиля из  твоей  прелестной  головки.  Поклянись,  что
никогда, кабы что ни вышло, не позволишь ему беспричинно взглянуть на  тебя,
прикоснуться к твоим.., к твоим... Тут  Отец  Прокопий  почувствовал  что-то
неладное. Он не мог оторвать взгляда от обнаженных плеч Кати, от  ее  волной
вздымающейся груди. - Продолжайте, Святой отец.., -  ушла  вся  во  внимание
прихожанка. - Прикоснуться к твоим...  Отец  Прокопий  хотел  положить  свою
длань на  голову  Кати,  но  какой-то  бес  толкнул  его  в  ребро,  и  рука
наклонившегося слуги божьего промахнулась, легла точнехонько  на  персиковую
грудь  девушки.  Катя  вскочила  с  уставших  колен.  Побелела  как  редька,
побагровела как свекла. Она была вне себя:
   - Как? И вы, Святой Отец, туда же - к богу за пазуху?..
   - Ну, что ты.., - лицемерно поморщился было Отец Прокопий.
   Но он просчитался. Пред ним была уже далеко не та прежняя  Катя,  которую
можно  было  хватать,  не  думая  о  самых  серьезных   последствиях.   Нет,
телевидение  просветило  ее.  Все  эти  деловые  люди,  контракты,   учебник
"Экономические и правовые основы шоу-бизнеса" не  прошли  ей  даром.  Теперь
Катя  кое-что  понимала  в  деловой  и  частной  юриспруденции.   И   потому
высказалась спокойно, но категорично: -  Святой  Отец,  надеюсь,  что  кроме
слова божьего вы также знакомы и с буквой  закона.  И  вы  знаете,  что  вам
светит статья 724-бис параграф 9:  "Сексуальное  домогательство  на  рабочем
месте, отягощенное служебным положением..."
   - Прости меня, дочь моя, - теперь уже на свои колени рухнул Отец
   Святобартерный, под воздействием Катиной речи осознавший всю чудовищность
им содеянного.
   Впрочем, он еще надеялся легко отделаться:
   - Но, кажется, это была рука бога, испытующего тебя...  Действительно  ли
твои мысли в ладу с твоим телом... Но Катя плюнула  на  его  бред  и  голову
сверху вниз: - Не вешайте мне лапшу, куда не сл