й в душе гнев, повернулась к Хуану.
   - Идите. Ступайте отсюда.
   Слуга  еще  раз  неловко  поклонился   и   вышел,   а   домоправительница
замешкалась. Похоже, она хотела что-то сказать. Но что можно  сказать  после
того, как Великий Мендес вынес свое решение?
   - Все в порядке, - устало буркнула Лаура. - Правда.
   - Он хороший человек, - пробормотала Долорес. - Добрый... Она  запнулась,
подыскивая подходящее слово, и, не найдя, постучала себя по груди. -  Добрый
здесь. - И, улыбнувшись на прощание, торопливо вышла в коридор.
   Хороший человек с добрым сердцем? Но это  ничего  не  объясняет.  Сходным
образом можно отозваться, например, о Нероне. Ее так и  тянуло  рассмеяться,
но любое проявление  эмоций  могло  положить  начало  цепной  реакции.  Надо
держать себя в руках.
   Впрочем, что толку смеяться, плакать или жалеть себя? Этим ничего уже  не
поправишь.
   Она пришла к такому выводу еще тогда, во время перелета, когда  сидела  у
окна, чувствуя, что покидает свой мир или  что  мир  уходит  от  нее.  Мысли
носились в голове, как мыши по лабиринту. А потом усталость  взяла  свое,  и
она погрузилась в беспокойный, тяжелый  сон.  Но  затем  ей  стало  уютно  и
спокойно - Франс обнял ее за плечи и согрел теплом своего тела.
   Она снова взглянула в окно - там,  за  садом,  тянулись  поля,  виднелась
роща, а еще дальше поднимались пологие холмы.
   Почему он обнял ее? И почему она позволила ему  сделать  это?  Надо  было
освободиться из его объятий, но  ей  не  хотелось  лишиться  давно  забытого
ощущения комфорта покоя и безопасности.  Страх  и  ненависть  ушли  ей  было
приятно сознавать себя женой  Франса,  знать,  что  он  уже  никогда  ее  не
покинет...
   Лаура вышла из комнаты, продолжая размышлять. Может быть, она вышла замуж
за сумасшедшего? Как еще объяснить  внезапные  перепады  в  его  настроении,
переходы от нежности к бесчувственности? А может, она  сама  сходит  с  ума,
пытаясь найти в этом какой-то смысл? Я оказалась пленницей этого дома, этого
брака, думала Лаура. И так будет до  тех  пор,  пока  я  не  сумею  каким-то
образом заставить его понять, что спланированная им жизнь не получится,  что
нельзя создать дружную, счастливую семью, сковывая ее членов цепью.
   Часы наверху пробили шесть. 1 ости приедут к  восьми.  Ей  нужно  принять
ванну, надеть что-то длинное и женственное, спуститься  навстречу  гостям  и
вести себя, как следует  достойной  супруге.  А  когда  гости  уедут,  Франс
допустит ее в свою постель. Наверное, не сомневается, что  рано  или  поздно
она приползет к нему, умоляя приласкать ее, как любимую кошечку.
   - Не дождетесь, сеньор! - вслух произнесла Лаура.
   Его апартаменты находились в другом крыле дома.  К  тому  моменту,  когда
Лаура дошла туда, у нее уже от злости вспотели ладони. Она хотела постучать,
но не стала это делать: если  уж  от  нее  требуется  делить  его  жизненное
пространство, то нужно явиться не в роли просительницы. Она перевела дыхание
и открыла дверь.
   Перед ней была гостиная. И  никого.  Лаура  захлопнула  за  собой  дверь,
привалилась к ней спиной. Вся ее храбрость куда-то исчезла, а ноги стали как
ватные. Вот оно, логово хозяина. Проникнись его  духом,  сказала  она  себе,
подходя к другой двери, - ведшей в спальню. А теперь главное -  не  смотреть
на кровать. Но как это сделать? Наверняка стоит в центре  комнаты,  покрытая
черным атласом, а на потолке зеркало...
   Лаура рассмеялась: кровать оказалась весьма простой. Может быть,  немного
больше обычной. Ни зеркала на потолке, ни черного атласа.  Белое  покрывало,
горка подушек. Напротив кровати стеклянная стена, выходящая на террасу.
   Слева - зеркальная стена, в ней - зеркальная же дверь. За  ней  наверняка
туалетная комната, а дальше - ванная.
   Она приоткрыла дверь. Так и есть: в открытых  платяных  шкафах  -  одежда
Франса и ее вещи. Это естественно, их одежда висит вместе,  потому  что  они
муж и жена...
   Перестань, мысленно одернула себя Лаура. Синяя Борода  тоже  был  чьим-то
мужем. Муж - вовсе не обязательно хороший человек. Франса к числу таковых не
причислишь. Он бездушный диктатор, считающий ее своей собственностью.
   Ну нет! Никогда он не будет распоряжаться ею.
   Лаура с замиранием сердца  снова  приоткрыла  зеркальную  дверь.  В  ушах
звенел твердый командный голос Франса. Прими ванну, сказал он, как будто без
его указания она бы этого не сделала. Подушись. Надень  что-нибудь  длинное,
женственное.
   Сегодня он собирался выставить ее  напоказ  перед  своими  друзьями.  Она
знала, по крайней мере догадывалась, какого типа женщину те ожидают увидеть.
Жена Мендеса - свидетельство его вкуса. Ухоженная, элегантно одетая, смирная
и послушная. Каждой улыбкой подтверждающая, что единственная цель ее жизни -
угождать супругу. Жена Франса  -  кошечка,  живущая  в  ожидании,  когда  ее
заметят и погладят. А ночью позовут в постель хозяина. Она усмехнулась. -  У
кошечек есть коготки, сеньор. Вы, похоже, об этом забыли. Кошка с когтями не
желает подчиняться приказам. Длинное и женственное? Как же, ждите!
   Лаура пробежала взглядом по висящим перед ней платьям. Черное шелковое  -
нет. Красное - тоже нет. Они не устраивали ее только потому, что устроили бы
его. А это что?  Мягкий  розовый  шелк...  У  нее  никогда  не  было  ничего
подобного.
   Эти  вещи  купил  для  нее  Франс.  Она  и  позабыла,  точнее,  намеренно
игнорировала их. В первое время после приезда в Испанию ей чуть ли не каждый
день приносили какие-то коробки, но она, зная, что в них находится, даже  не
заглядывала внутрь.
   - Мне не нужно ничего из того, что покупает для меня муж, -  сказала  она
Долорес. - Унесите  это  барахло.  Сожгите.  Сделайте  с  ними  что  хотите,
понятно?
   Теперь ясно, что Долорес поступила по-своему. Спрятала его подарки в  его
же туалетной комнате. Лаура впервые увидела все то, что Франс купил для нее.
Прекрасные  платья.  Нежные  шелковые,  переливающиеся  атласные,  мягчайшие
кашемировые. Будь она Золушкой и имей в своем распоряжении целое  состояние,
наверняка бы выбрала то же самое. Особенно хорошо вот это, серебристое.
   А что, если?.. Лаура сняла его с вешалки, прикинула на себя, посмотрела в
зеркало и вздохнула. Изысканное и в то же время простое, с глубоким вырезом,
на бретельках, с длинной узкой юбкой.
   Она взбила волосы. Да, это было бы в самый раз. Лаура  представила  себе,
как спускается по лестнице навстречу Франсу. Он видит ее, его глаза темнеют,
он протягивает ей руку, их пальцы переплетаются... Дорогая,  говорит  он  со
сдерживаемой страстью, и она улыбается ему, и подставляет губы для  поцелуя,
и поцелуй обжигает обоих. Франс подхватывает ее на руки и  несет  наверх,  в
спальню...
   - Нет! - Серебристое платье полетело на пол.
   А  потом   Лаура   нашла   то,   что   нужно.   Лимонно-зеленый   кошмар,
предназначавшийся для появления на свадьбе  Робина  и  Шейлы.  Странно,  но,
глядя сейчас на него, она не почувствовала ни боли, ни ревности, ни  злости.
Ничего. Как будто все случилось с кем-то другим, а не с ней.
   Шейла прислала ей записку с просьбой передать платье. Лаура не  ответила.
Она вспомнила, как разорвала записку, а потом посмотрела на  платье.  Я  его
купила, сказала она себе, я  за  него  заплатила,  и  я  не  откажу  себе  в
удовольствии изрезать его на миллион кусочков.
   Потом ей было не до платья, и вот теперь оно висит здесь. Типичное платье
подружки невесты, над которым все обычно потешаются. Это и понятно: подружка
ни в малой мере не должна конкурировать с невестой.
   В действительности платье было еще хуже. Убогое, безвкусное, ужасное.  Не
ее цвет, не ее стиль. Более безобразной вещи Лаура не могла и припомнить.
   Она сняла его с вешалки, примерила и посмотрела в зеркало.  Жуткий  цвет,
отвратительные золотые рюши на вороте, неприятный,  какой-то  рвотный  блеск
материала. И к нему  неуклюжие,  неопределенного  цвета  туфли,  с  тяжелыми
каблуками и длинными острыми носами. Шейле этот наряд очень нравился. Именно
она затащила Лауру в магазин "Все для невесты", где  восторженно  охала  над
тем, что казалось ей "совершенно превосходным".
   - Потрясающе, правда? - сказала она, и Лаура со вздохом согласилась:  да,
мол, действительно необычное.
   Необычное, это уж точно.
   Что там требовал Франс? Длинное и женственное? Лаура  улыбнулась.  Платье
длинное, а Шейла считала его очень женственным. Получите желаемое, сеньор, и
предъявите его своим гостям в лучшем виде.
   Платье на кровать, туфли на ковер, и  вперед  -  готовиться  к  дебютному
выходу в качестве  супруги  Франсиско  Мендеса.  А  потом  будет  ночь.  Для
человека с его самомнением - очень долгая.
   В семь Лаура вышла из-под душа. Ванна манила ее, но какой смысл  залезать
в такую огромную сияющую штуковину, если не собираешься воспользоваться хотя
бы частью всех этих масел, шампуней, бальзамов? А  это  она  не  могла  себе
позволить. Не забывай, напомнила себе Лаура, ты готовишься не к вечеринке, а
к мести.
   Она завернулась в огромное пушистое полотенце, прошла босиком по  мягкому
ковру в  спальню  и  вдруг  застыла,  услышав  какой-то  звук.  Ручка  двери
повернулась, но, к счастью, Лаура закрыла ее на защелку.
   - Лаура?
   Франс. Ему ведь тоже надо принять душ и переодеться.
   - Да? - с напускной небрежностью сказала она.
   - Отопри дверь.
   Ни "пожалуйста", ни "будьте любезны". Очередной приказ.
   - Нет.
   Молчание. Интересно было бы увидеть его лицо, лицо хозяина,  не  имеющего
возможности войти в свои владения.
   - Скоро придут наши гости.
   - Твои гости.
   - Черт побери, Лаура, открой дверь! Она улыбнулась. Как  приятно  уловить
нотку раздражения в голосе этого самоуверенного властителя.
   - Извини, но я одеваюсь. Ты же сам приказал мне одеться.
   - Но я не говорил, чтобы ты запиралась.  Это  мои  комнаты.  -  Франс  не
повышал голоса, вероятно, не хотел, чтобы Хуан или Долорес стали свидетелями
того, как женщина, это никчемное существо, взятое им в жены, выказывает  ему
столь явное неповиновение. - Немедленно открой дверь.
   И тут дверь дрогнула от удара. Лаура поспешно отступила. Разумеется,  ему
наплевать на то, что подумают слуги. Вот возьмет и вышибет дверь, ему это по
силам. Ворвется в комнату, сбросит с нее полотенце...
   Ее бросило в жар. Стоит ему схватить ее, сжать в объятиях, поцеловать,  и
она растает, потеряет контроль над собой, вцепится в него, шепнет его имя...
О Боже!
   - Нет. Не открою, пока не буду готова спуститься.
   Ей показалось, что  прошла  вечность,  прежде  чем  из-за  двери  донесся
негромкий, пышущий злостью голос.
   - Ты играешь с огнем, дорогая.  Но  тот,  кто  играет  с  огнем,  рискует
обжечься.
   - А я советую тебе найти другое место, где можно приготовиться к вечеру.
   - Я могу разнести в щепки...
   - Да. - Ее голос предательски дрогнул.  -  Можешь.  Тогда  мы  оба  будем
знать, что ты и впрямь дикарь.
   За дверью послышался тяжелый вздох.
   - Хочешь вести себя, как испорченная девчонка? Давай. Но только  сегодня.
Больше я тебе этого не позволю. Поняла?
   - Да, поняла.
   Франс ушел, Лаура опустилась на кровать. Ее еще бил нервный озноб,  когда
в дверь постучала Долорес. Домоправительница стала торопливо  собирать  веши
своего хозяина. Белый смокинг, черные брюки, черная шелковая рубашка,  белый
галстук-бабочка. Да, сегодня ее муж предстанет настоящим красавцем... Только
он тебе не муж, напомнила себе Лара. Он враг.
   -  Сеньора...  -  вежливо  начала  Долорес  и  замерла,  уставившись   на
безобразное лимонно-зеленое платье, лежащее поперек кровати.
   - Я знаю. - Лаура вздохнула. - Но он заслужил.
   Интересный будет вечерок, думала она, запирая  за  Долорес  дверь.  После
того, как все закончится, сочтет ли он, что приз достоин затеянной им игры?
   В половине восьмого Лаура встала перед зеркалом. Выглядела она жутко.  За
время пребывания в Испании Лаура  уже  успела  покрыться  легким  золотистым
загаром. Блестящая зеленая ткань  платья  превратила  золотистый  оттенок  в
ядовито-желтый.
   Не шло оно и к волосам. Лаура намеренно не стала сушить их феном,  и  они
висели прямыми длинными прядями, что было плохо уже само по себе,  но  из-за
цвета платья  они  еще  и  окончательно  потеряли  свой  шелковистый  блеск.
Казалось, Лаура окунула голову в ведро с коричневой краской.
   Закусив губу, она рассматривала себя в зеркало.
   После рождения Мэри Лаура пополнела. Ей и самой не доставлял удовольствия
этот факт, и пару раз, замечая в зеркале свое отражение, она  задавала  себе
вопрос, помнит ли  Франс  то,  прежнее  ее  тело  и  что  он  думает  о  нем
теперешнем, с более полными грудями и округлившимися бедрами. Не то чтобы ее
это очень беспокоило, не то чтобы она собиралась позволить ему увидеть  себя
нагой, но все же...
   Располнела? Ну нет, это слишком слабо сказано. В своей обновке она  стала
похожа на сардельку.
   Хотел ли Франс видеть  ее  такой?  Ее  муж...  Такой  красивый,  такой..,
мужественный. Ему ничего не стоило взять любую женщину, а он выбрал ее.
   Нет, не так. Не он выбрал ее. Этот выбор определили обстоятельства.  Если
бы она не  забеременела  от  него  и  если  бы  не  его  повышенное  чувство
ответственности, он бы и не взглянул на нее больше.
   Она знала это, и ей было больно. О, как больно! Долгими  темными  ночами,
когда сон не шел к ней, она лежала в постели, думая о том, что было бы, если
бы Франс пришел к ней, за ней, ради нее, потому что.., потому что хотел  ее,
любил ее, нуждался в ней.
   Лаура вздохнула и отвернулась от зеркала. О чем это она  думает?  Ему  не
нужна она, а ей не нужен он. Франс Мендес думает, что владеет ею,  но  после
сегодняшнего вечера поймет кое-что другое.
   Долорес аккуратно разложила всю ее косметику на большой мраморной полке в
ванной комнате. Открыв несколько флаконов  и  тюбиков,  Лаура  наугад  взяла
понемногу отовсюду и нанесла на лицо. Потом намазала губы  помадой,  которой
почти никогда не пользовалась, наложила на ресницы побольше туши и  еще  раз
посмотрела в зеркало.
   - Чудненько... - Понимая, что ее решимости может хватить  ненадолго,  она
поспешно выключила свет, пробежала через спальню, открыла дверь  и  вышла  в
холл. Снизу доносились музыка и негромкие голоса.
   Гости приехали.
   Кого он мог пригласить  на  обед?  Наверняка  кого-то  из  местных,  ведь
времени было в  обрез.  Какие-нибудь  мужчины  с  сигарами  в  зубах.  Будут
разговаривать о лошадях, пить виски - или что они тут пьют, -  а  прекрасный
пол займется местными сплетнями.
   Она уже решила, что просидит весь вечер рядом с  Франсом,  не  отходя  от
него ни на шаг, скромно, молча, как  и  подобает  невзрачной  чужестранке  в
безобразном платье, с неумелым макияжем. И пусть все  гадают,  почему  такой
мужчина, как Франс, женился именно на ней, что такого он в ней нашел.
   Внизу раздался взрыв смеха. Голоса  были  и  мужские  и  женские.  Что-то
непохоже, чтобы там не выпускали из зубов  сигары  и  утирали  нос  ладонью.
Лауре стало не по себе.
   Так ли уж хорош ее план унизить Франса? Еще можно умыться, причесаться  и
переодеться во что-то подходящее, и тогда он, увидев ее,  улыбнется,  в  его
глазах вспыхнет желание, как тогда, в их первую ночь...
   Лаура остановилась, сглотнула подступивший к горлу комок и несколько  раз
глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. Та ночь давно в прошлом. Франс заставил
ее выйти за него замуж только из-за ребенка, рассчитывая на  то,  что,  Став
женой, она превратится в рабыню.
   Расправив юбку, она стала спускаться по лестнице.
   Ей не нужен Франс, она не любит его и не хочет состоять с  ним  в  браке.
Если  все  сложится  удачно,  то  и  он   не   захочет   продолжения   этого
бессмысленного существования вместе. Есть надежда,  что  все  изменится  уже
сегодня.

Глава 8

   Где Лаура?
   Франс отпил вина из бокала и бросил взгляд на часы.  Уже  почти  четверть
девятого, все собрались - даже Кончита со своим последним любовником, - а ее
все нет.
   - Где же она, дорогой? - спросила по-английски Кончита,  едва  появившись
на пороге.
   - Прихорашивается ради мужа, - ответил сопровождавший ее мужчина.
   - Уверена, ей это ни к чему. Она и без того прекрасна. Другая Франса и не
устроила бы, - шутливо заметила Маргарита, супруга  его  ближайшего  соседа,
Фернандо Бетанкура. Все рассмеялись.
   В знак уважения к Лауре гости говорили  по-английски.  Но  где  же,  черт
возьми, сама Лаура? Франс понимал, что нервничать нельзя. Эту  вечеринку  он
устроил главным образом потому, что был зол на жену, но затем понял, что  ее
действительно пора познакомить хотя бы с некоторыми из своих друзей.
   Жена. Его жена. Даже произнося эти слова про себя, он испытывал  какое-то
странное чувство. Франс снова поднес к губам бокал.
   Кончита  отпустила  очередную  шутку  и  звонко  рассмеялась.   Он   тоже
улыбнулся, хотя и не слышал, что та сказала. Все его мысли были о Лауре:  он
уже представлял себе, как обнимет ее за талию и скажет: "Это  моя  жена".  И
тогда все повернутся и увидят, что  женщина,  на  которой  он  женился,  еще
красивее, чем они себе представляли.
   Красивая, вспыльчивая и злая. Злится на него.  Но  это  он  изменит,  уже
сегодня ночью. Когда гости уедут, он приласкает ее так, что злость обратится
в страсть, а потом... Потом она по-настоящему станет его женой.
   - Никак не могу привыкнуть, что ты женат,  дорогой.  -  Кончита  положила
руку ему на плечо. - Мой Франс и его милая женушка. - Милая? Франс  чуть  не
рассмеялся. Лучше сказать  "колючая".  Проклятие,  что  же  ее  задерживает?
Кончита театрально вздохнула. -  Ну  что  ж,  придется  подождать,  пока  ты
устанешь от нее и вернешься ко мне.
   Старая песня. Она поет ее уже несколько лет. Франс всегда только улыбался
и принимал сказанное за шутку, но сегодня слова Кончиты почему-то вызвали  у
него раздражение. И к чему постоянно называть его "дорогой"? Раньше  он  был
не против, но сегодня многое действовало ему на нервы.
   - Я уставать от нее не намерен, - с напускной беззаботностью ответил  он.
- Мы с Лаурой женаты. Я же объяснил тебе это, когда ты звонила.
   - Да, объяснил. -  Она  улыбнулась  и  провела  ладонью  по  лацкану  его
смокинга. - Вы поженились, у вас есть ребенок.  Какой  ты  быстрый,  дорогой
Франсиско.
   Франс нахмурился и снова поднял бокал. Может быть, не  стоило  приглашать
на обед бывшую любовницу, но все организовывалось впопыхах. Кроме того,  ему
хотелось убедиться, что Лаура поверила, когда он  сказал,  что,  мол,  новое
время - новые песни, пора прекратить притворяться. Их брак  -  не  игра.  Ей
нужно войти в его жизнь, принять роль и обязанности жены, занять свое место.
   Место в его постели... Ему снова вспомнилась та ночь, когда  она  лежала,
обнаженная, в его объятиях, и острое желание взволновало кровь.
   Да что это с тобой такое? У тебя  гости,  рядом  Кончита,  а  ты  думаешь
только о том, как переспать с Лаурой.
   - ..не слушаешь меня, дорогой. Франс, ты меня обижаешь!
   Он моргнул и заставил себя посмотреть на женщину, призывно  поглядывавшую
на него из-под ресниц. Флиртует с ним без всякого стеснения., Впрочем, у нее
это в крови, ей наплевать, что ее любовник сидит совсем  рядом,  что  сейчас
спустится его, Франса, жена.
   Да, вот уж глупость с его стороны. Рассказал бывшей подружке  о  жене,  а
жене о подружке не рассказал. Что, конечно, следовало сделать. Женщин трудно
понять, но  вряд  ли  Лауре  будет  приятно  вот  так,  без  предупреждения,
встретиться с женщиной, на которой он когда-то хотел жениться.
   Что ж, в любом случае, уже слишком поздно что-либо предпринимать.  О  чем
только он думал, планируя так много перемен на  один  день?  Заставил  Лауру
перебраться в его комнаты, сообщил ей о том, что пора  перейти  к  настоящим
супружеским отношениям, а теперь  собирается  представить  ее  своей  бывшей
пассии.
   Но и она виновата не