Сара ВУД
   ПОНЯТЬ И ПРОСТИТЬ



   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


Анонс

   Самое главное для Люка - видеть свою дочь Джемму счастливой.  Она  должна
быть защищена от мучающих ее призраков. А наибольший кошмар  в  ее  жизни  -
мать, Эллен...

Глава 1

   Была среда, так что говорили по-английски. Несмотря на то, что дочь знала
язык  неплохо,  Лучано  тщательно  подбирал  слова  похвалы  в  адрес  очень
понравившегося ему рисунка, который Джемма принесла из школы.
   - Спасибо, моя дорогая. Как  я  здесь  красиво  получился!  -  восхищенно
воскликнул  он,  театрально  изображая  восторг,  чтобы  заставить   девочку
рассмеяться.
   Джемма ответила взрывом смеха. Потом смущенно указала на женскую  фигуру,
нарисованную в дверях домика. Хотя Лучано одобрительно улыбнулся и кивнул, у
него все внутри содрогнулось. Бедняжка. Ей не хватает матери. Разумеется, не
ее настоящей матери - оба они не желали о ней даже слышать, -  а  другой.  К
его полному отчаянию, Джемма с недавних пор едва ли не  ежедневно  принялась
предлагать различные кандидатуры на эту роль. Люк невольно нахмурился. Жизнь
с Джеммой была похожа на прогулку по минному полю.
   - Посмотри. Я положу листок вот сюда,  к  самому  сердцу,  -  сказал  он,
стараясь, чтобы голос звучал как можно веселее.
   Глазенки Джеммы обрадованно засияли, когда он свернул  рисунок  и  уложил
его  в  нагрудный  карман  пиджака.  Девочка  тут  же  вернулась  к   своему
мороженому. Люк улыбнулся и облегченно вздохнул.
   Они сидели за столиком в  ее  любимом  кафе.  Люк  потягивал  "эспрессо",
погрузившись в раздумья. Безучастно смотрел  он  на  проходящих  по  площади
туристов, рассматривающих достопримечательности экзотического острова Капри.
Только легкое чувство гордости при мысли о том, что многие из них, вероятно,
прибыли сюда из Неаполя или Сорренто  на  его  скоростных  катерах,  немного
оживило его.
   Завтра утром он и сам поедет в Неаполь, а оттуда - в Англию. Эта  поездка
необходима, чтобы выяснить все подробности  предстоящей  сделки.  Но  прежде
надо было предупредить Джемму - а ее реакции он боялся больше всего.
   - Хорошо здесь, - пробормотал он. Решив действовать методом  подкупа,  он
предложил:
   - Можно было бы заходить сюда каждый раз  после  школы...  -Помешкав,  он
добавил:
   - После того, как я вернусь из Лондона.
   Она тут же напряженно замерла. Ее взгляд устремился куда-то вдаль, словно
она больше не замечала его присутствия. У Люка спазмом сжало живот.  Он  уже
видел это выражение. На лице матери Джеммы, англичанки Эллен. И Люка  больно
укололо то, что его дочь так мастерски научилась его воспроизводить.
   - Ola , посмотри-ка на меня! - мягко сказал он, не  в  силах
выносить больше этот окаменевший взгляд.
   - Я тоже хочу поехать! - процедила девочка и поджала  губы.  В  подтексте
явственно звучало "поеду", со вздохом отметил Люк.
   - Ты  же  ненавидишь  Англию.  Оставайся  дома,  с  Марией,  -  начал  он
уговаривать дочь. - Тебе же с ней весело.
   Но упоминание о няне на сей раз не возымело обычного эффекта. Люк видел в
глазах Джеммы приближение истерики и чувствовал себя совершенно беспомощным.
И что теперь? -  спросил  он  себя.  Поддаться  на  уговоры  или  продолжать
разыгрывать строгого отца? Обычно он старался поступать так, чтобы  дочь  не
замечала, какую власть над ним имеет. Но сейчас... При виде удрученного лица
девочки его сердце смягчилось. Нельзя быть с ней слишком строгим. Она и  так
чувствует себя несчастной. Мать бросила ее еще в младенчестве.
   Люк мрачно  сдвинул  солнечные  очки  на  лоб.  За  маской  невозмутимого
спокойствия в нем бушевала неодолимая ярость. Гнев  на  бывшую  жену  согнал
ленивую улыбку с его губ и заменил ее на  кривую  усмешку.  Внезапно  резкие
черты его лица и нос с горбинкой от перелома стали еще жестче, обнажив самую
темную сторону его природы.
   Эллен. Он сквозь зубы пробормотал проклятие. Эта женщина превратила самое
драгоценное  в  его  жизни  маленькое  создание  в  сгусток  неврозов.   Люк
нахмурился, взмолившись, чтобы душу его  бывшей  супруги  сейчас  сжигал  ее
собственный ад.
   С усилием Люк  загнал  внутрь  напряжение,  и  только  глубокая  складка,
прорезавшая  лоб,  выдавала  его.  Отодвинув  в  сторону  чашку,  он   начал
лихорадочно соображать, как переубедить  Джемму.  Краем  глаза  Люк  заметил
мигание лампочки на мобильном телефоне,  означавшее,  что  его  ожидает  уже
несколько звонков.
   - Малышка, - начал он, поворачивая к себе ее расстроенное личико.
   Может быть, ошибочно почувствовав в голосе отца слабину,  она  улыбнулась
ангельской улыбкой. У Люка сдавило  горло.  Даже  в  школе  она  была  самым
очаровательным ребенком, которого он когда-либо видел. Он нежно погладил  ее
по щеке, невольно любуясь дивными правильными чертами и светлыми волосами...
   Такие же, как  у  матери!  Ужас  пронзил  его,  отравляя  всю  радость  и
отцовскую гордость. Вдруг Джемма унаследовала от Эллен все ее пороки?  Вдруг
она станет такой же испорченной и эгоистичной и будет  так  же  использовать
людей и отбрасывать их, словно сломанные игрушки? Он поклялся про себя,  что
любой ценой научит ее быть доброй и отзывчивой и думать о других. Она должна
понимать, что жизнь не вертится вокруг нее одной. Отказывать ей было больно,
потому что Люк любил дочь  больше  всего  на  свете.  Но  ему  придется  так
поступить.
   - Я люблю тебя. Ты это  знаешь,  -  начал  он,  целуя  ее  в  обе  нежные
персиковые щечки для подтверждения своих слов.
   Она немедленно обрадованно бросилась ему на шею.
   - А я люблю тебя, папочка! - Она явно была уверена в своей победе.
   Люк мысленно застонал. Не получилось!
   - Послушай меня. Мне очень жаль, Джемма, но ты не можешь поехать со мной,
- сказал он, ласково глядя на нее. - Ты уже большая, тебе шесть  лет,  и  ты
должна ходить в школу...
   - Не хочу я никакой школы! - воскликнула она.
   - Малышка, я не смогу присматривать за тобой в  Англии.  Я  буду  слишком
занят работой. Occupato . Понимаешь?
   - Тогда я поеду к Эллен! - закричала она.  Он  замер,  не  ожидая  такого
поворота разговора. Всю жизнь Джемма ненавидела свою мать.  В  прошлый  раз,
когда они ездили в Англию, она проплакала всю дорогу к  аэропорту!  Что  же,
черт возьми, происходит?
   - Нет, Джемма! Я сказал, ты должна учиться! сурово и непреклонно повторил
Люк, прежде чем успел взять себя в руки.
   Джемма беспомощно заморгала, словно он ее ударил. Люк, тут же раскаявшись
в своем тоне, притянул дочь к себе и поцеловал в макушку,  от  всего  сердца
проклиная Эллен  за  то,  что  ему  приходится  так  грубо  разговаривать  с
ребенком. Эта женщина пробуждала в нем  только  самые  худшие  чувства.  Она
бросила его, ушла. Забрав  с  собой  его  доверие,  его  любовь,  надежды  и
мечты... Черт возьми. До сих пор воспоминания об этом  причиняли  боль.  Люк
стиснул зубы. Порой ему до смерти хотелось посчитаться с ней. Но он не желал
снова опускаться до ее уровня.
   - Папа, папа!
   Джемма испуганно смотрела  на  его  помрачневшее  лицо.  Вся  дрожа,  она
взобралась к нему на колени и крепко обхватила  за  шею.  Люк  с  бессильным
отчаянием услышал всхлипы. Погладил  пшеничные  кудри  девочки  и  поцеловал
маленький лоб.
   - Я уеду всего на три дня, не больше. На три дня. Это же совсем мало!
   Это Джемму не утешило, и слезы с новой силой заструились по ее лицу.  Как
все-таки адски тяжело, подумал Люк, быть одновременно и  отцом,  и  матерью.
Каждый раз, собираясь уехать куда-то, он мучился чувством  вины.  И  все  же
должен был уезжать. К тому же эта поездка была особенно важна для него. Ради
этого он работал с того самого дня, когда отец Эллен выгнал его за  то,  что
он осмелился влюбиться в его дочь. Так что надо любой ценой убедить  Джемму,
что он должен поехать.
   С тяжелым сердцем он поднялся с места.  Джемма  висела  у  него  на  шее.
Оставив несколько купюр на  столике,  Люк  пошел  к  выходу,  сопровождаемый
взглядами посетителей, ласково шепча дочке что-то на  ухо.  Ни  на  кого  не
глядя. Люк решительно  направился  через  La  Piazzetta   в сторону средневековой арки, которая вела на  узкую  мощеную  Виа
Витторио Эмануэле.
   Джемма продолжала всхлипывать и упрашивать его сквозь  слезы,  содрогаясь
всем телом. Люк с ужасом видел, что ее состояние становится критическим.  Он
сел на низенькую каменную ограду какого-то бутика и принялся гладить дочь по
волосам, от всего сердца проклиная Эллен и желая ей  такой  же  боли,  какая
выпала на долю ему и Джемме.
   Наконец он не выдержал. Довольно переживаний для его малышки.  Да  и  для
него самого.
   - Хорошо. Ты можешь поехать. Я поговорю с твоей  матерью,  -  сказал  он.
Маленькое детское тельце на его  руках  мгновенно  расслабилось,  но  Джемма
продолжала цепляться руками за его шею, словно утопающий за соломинку.
   Люк очень беспокоился за дочь. Всю дорогу до дома  он  размышлял,  почему
она вдруг сделалась такой властной и капризной. Каждое утро перед школой она
жаловалась, что у нее болит живот, хотя причин избегать занятий  не  было  -
учителя называли ее образцовой ученицей. Почему же  тогда  ее  не  оставляли
ночные кошмары? Здесь не обошлось без Эллен... Внезапно,  словно  молния,  в
его мозгу возник ответ на все вопросы. Дочь, скорее  всего,  просто  боится,
что, вернувшись домой, не найдет там его.
   Его глаза сверкнули гневом и болью. Бедняжка! Он яростно толкнул огромные
металлические ворота виллы. Они распахнулись. Обычно роскошный вид на  море,
открывавшийся с холма, где стоял его дом, радовал Люка. Но не сегодня.
   Пора принять решение. Он мрачно поднялся по ступенькам  к  двери.  Джемма
должна быть защищена от  всех  мучающих  ее  призраков.  Эта  поездка  будет
последней его поездкой за границу. Хмурые складки на его  лбу  разгладились.
Он использует Эллен в качестве няни, потому что ему так удобно. А потом ясно
скажет ей, что больше она никогда не увидит свою дочь.
   Дверь в квартиру заело. Она совсем забыла об  этом.  Поморщившись,  Эллен
изо всех сил потянула ее на себя, чтобы образовалась хоть какая-нибудь щель.
В нее она с трудом  протиснулась,  благодаря  небеса  за  то,  что  бедность
"держала" ее в форме.
   Оказавшись наконец в комнате, она, моргая, осмотрелась.  Эллен  переехала
сюда несколько дней назад, и все до сих пор казалось ей непривычным и новым.
   - Новая квартира! - Она даже засмеялась, и смех  ее  эхом  разлетелся  по
пустоватой комнате. Все  в  этой  квартире,  включая  желтые  обои  и  серый
линолеум, прослужило уже не менее четверти века. И ей  самой,  Эллен,  почти
двадцать пять лет. Она дочь, но без родителей. Она замужем, но без мужа. Она
мать, но не знает любви своего ребенка.
   Опять начала! - сердито оборвала она себя.  Песенка  была  уже  старой  и
заезженной.  Жалеть  себя  бесполезно.  Это  не  поможет  ей  стать   частью
счастливой семьи и не вернет дочь.
   Эллен крепко захлопнула дверь,  словно  отгораживаясь  от  всех  кошмаров
прошлого. Пора перестать мечтать о невозможном и просто наслаждаться  каждым
прожитым днем. Новая работа, новая квартира, она сама -  тоже  новая.  Жизнь
пошла в гору, и женщина чувствовала  себя  теперь  намного  счастливее,  чем
последние несколько лет. "Развеселившись" таким образом, она  направилась  в
душ, по пути стягивая с себя одежду. Нелегкие времена приучили ее  аккуратно
складывать вещи.
   После душа она  надела  простой  топ  и  узкую  юбку.  Это  уже  было  не
привычкой, а вполне сознательным шагом к тому, чтобы  изменить  себя.  Эллен
нравилась ее новая одежда, в ней она чувствовала себя свободной - а именно к
этому она сейчас и стремилась.
   С сандвичем в зубах и чашкой чая в руке, Эллен устало шлепнулась на диван
и положила босые ноги на подлокотник.
   - О радость, о блаженство! - пробормотала она с набитым  ртом.  -  Лучшее
время дня!
   Она закинула ногу на ногу и  улыбнулась  знакомому  ощущению:  диван  был
продавленный, обивка - шершавой. За последние шесть лет она пять раз  меняла
квартиру.  И  все  пять  раз  в  новом  жилище  обнаруживала   точно   такой
диван-кровать с деревянными подлокотниками  и  вытертой  рыжевато-коричневой
обивкой! Подобная мебель могла бы получить первое место по  дискомфортности.
Две большие пружины выпирали из-под ткани, спинка была выгнута совершенно не
по человеческой фигуре. Эллен попыталась сесть поудобнее, но безуспешно. Она
взяла подушку и подложила ее под  спину.  Отлично.  Теперь  нет  риска,  что
вечером, когда она снова будет демонстрировать свое тело,  кто-нибудь  будет
ворчать, что у нее гусиная кожа!
   Эллен потянулась за  чашкой.  Поставила  ее  на  свой  идеально  плоский,
подтянутый живот. Ей вспомнилась дочь. Ласковая улыбка тронула ее  губы  при
мысли  об  очаровательной  кудрявой  девочке,   играющей   на   полу   среди
разбросанных игрушек.
   Рядом с этим воспоминанием возникло другое темноволосый, до боли красивый
мужчина, сидящий рядом с ней  на  диване  и  обнимающий  ее  за  плечи.  Они
любовались, как играет их дочка.
   И, отлично зная, что все это ушло безвозвратно и теперь только  причиняет
тоскливую боль, Эллен сурово приказала воспоминаниям удалиться и переключила
мысли на более безопасные и приземленные радости жизни.
   - Счастье - это чашка  горячего  чая  после  длинного,  тяжелого  дня,  -
радостно объявила она  пустой  комнате,  чувствуя,  как  усталость  медленно
уходит через вытертую ткань дивана. - И зачем нужен китайский фарфор?
   Без тени сожаления Эллен вспоминала шикарный особняк в  Девоне,  с  целым
штатом прислуги, где она выросла.  Ее  отец,  властный  и  сильный  мужчина,
отказавшийся от нее в тот же миг, когда она объявила, что выходит  замуж  за
водителя грузовика, неловко чувствовал себя в этом великолепии, как и многие
люди, добившиеся  всего  сами.  С  грустью  Эллен  вспомнила  мать,  нервную
женщину, оторванную от своих корней и жившую в  полном  подчинении  у  мужа.
Эллен была почти уверена, что в этой убогой квартирке она счастливее, нежели
они - там.
   Удивительно, как переменилась ее жизнь. И больше всего - она сама.  Эллен
с усмешкой поправила стриженые волосы. Когда-то у нее были роскошные длинные
волосы. Люк их обожал. Он любил зарываться лицом в  ее  надушенные  пряди  и
перебирать их. Но все это в прошлом. С легкой грустью Эллен запустила пальцы
в свои короткие волосы.
   Сердито пожав плечами, она отмахнулась от назойливых воспоминаний  об  их
разрушенном браке. Теперь это для нее -  только  прошлый  опыт.  Негативный.
Теперь все иначе. Эллен допила чай и со вздохом сожаления отставила чашку.
   У нее еще оставалось полчаса на  заслуженный  отдых.  Шоколадка,  которую
можно было смаковать кусочек  за  кусочком;  непрочитанный  пестрый  журнал,
одолженный ей одной девушкой на работе.  Эллен  даже  улыбнулась  тому,  что
способна радоваться таким обыденным вещам.
   Она задумчиво пошевелила пальцами босых ног. Через полчаса  ей  предстоит
идти на вечернюю работу. Нашла она ее совершенно  случайно.  После  рождения
Джеммы она долго болела и брала уроки рисования в качестве терапии.  Однажды
модель, позировавшая им, объявила, что уезжает за границу, и Эллен  пришлось
временно занять ее место, несмотря на боязнь позировать  обнаженной.  Что-то
необычное произошло, когда она начала позировать. Она снова поверила в себя.
Добрый, милый Пол - их преподаватель - отнесся с уважением к ее стыдливости,
весь класс был к ней очень внимателен, и скоро она почувствовала, что  может
им доверять. Теперь она вполне спокойно  могла  демонстрировать  свое  тело,
понимая, что  зрители  заинтересованы  исключительно  в  верном  изображении
частей человеческого тела.  Эти  люди  были  ее  друзьями,  и  ей  нравилось
видеться с ними.
   Конечно, Люку этого не понять. Возможно, если он узнает, то  запретит  ей
видеться с Джеммой. Благодарение Богу, он никогда  не  приближается  к  ней!
Вздохнув, она принялась стряхивать  с  живота  хлебные  крошки.  Люк  всегда
присылал к ней своего преданного помощника, который привозил и увозил Джемму
ровно четыре раза в год, когда дочь приезжала на встречу с матерью.
   У Эллен затвердели скулы. Люк избегает ее, не может на нее смотреть,  как
будто она Горгона. Конечно, она ведь совершила смертный грех, уйдя от  него,
оставив   шестимесячную   дочку.   Никто   не   вправе   поступить   так   с
мужчиной-итальянцем и остаться безнаказанным.
   -  Вот  черт!  -  пробормотала  она  сквозь   зубы.   Несмотря   на   все
предосторожности, она снова предалась воспоминаниям и  теперь  дрожала,  как
осиновый  лист,  в  приступе  нервной  лихорадки  и  мучительно  боролась  с
тошнотой.
   Эллен невидящими глазами смотрела в пространство, спрашивая себя,  сможет
ли она когда-нибудь перешагнуть через это, превратится  ли  когда-нибудь  ее
острая боль в глухую и исчезнет ли совсем? Сколько она ни пыталась забыть об
этом и смотреть только вперед, ничего не получалось. Иногда ей казалось, что
больше не может этого выносить. Бывали дни, когда  она  всерьез  подумывала,
что лучше ей не видеться с Джеммой.
   Эллен грустно и протяжно вздохнула. У нее было ощущение, что  жизнь  идет
по замкнутому кругу. Каждый раз, когда она брала себя в руки  и  переставала
наконец ночами плакать  в  подушку,  подходило  время  очередной  встречи  с
Джеммой. И прежние мучения возобновлялись с новой силой.
   Да, недавно она решила, что с нее довольно. Такое  погружение  в  прошлое
никуда ее не приведет. Надо ловить каждый момент счастья, жить  для  себя  -
вот отныне ее жизненное кредо.
   Она вытащила из-за спины подушку и  стиснула  ее  обеими  руками.  Ничего
удивительного, что иногда отцы предпочитают совсем не  видеть  своих  детей,
печально подумала она. Такое временное пребывание в роли родителя  причиняет
слишком  много  боли.  Каждый  раз  при  расставании  с  Джеммой  ее  сердце
разрывалось на части.
   Эллен  подтянула  колени  к  подбородку  и  тяжело  вздохнула.  Люка  она
ненавидела всем сердцем за то, что он не поддержал ее после рождения Джеммы,
когда она в этом так нуждалась. Он считал ее корнем всех зол. Потому-то  она
и потеряла свою дочку.
   Непрошеные слезы покатились из глаз, прокладывая по лицу теплые  дорожки.
Совершенно естественно, что  Джемма  не  могла  выносить  разлуку  с  отцом.
Совершенно естественно, что ей было страшно в незнакомой стране и что она не
воспринимала ничего, связанного с матерью.
   Так что Эллен пришлось выстроить вокруг себя высокую  стену.  Только  так
она могла справиться с душераздирающей  минутой  прощания.  В  итоге  они  с
дочерью  оказались  чужими  друг  другу  людьми,  которые  просто  стараются
держаться вежливо. Они не смеялись, не обнимались, не веселились от души.  С
болью в сердце Эллен смотрела  на  других  мам  с  детьми  и  завидовала  их
счастью. Но между ней и ее дочерью разверзлась слишком глубокая пропасть.
   Поднявшись, она посмотрела на самую позднюю фотографию Джеммы.  Невольно,
движимая порывом  любви,  погладила  ее  гладкую  поверхность.  Потом  взяла
фотографию со столика и прижала к груди. Вот до чего она дожила!  Гладить  и
прижимать к груди  клочок  бумаги.  Ох,  Люк,  подумала  она  с  неудержимой
грустью, если бы мы встретились сейчас, а не семь лет назад!
   - К телефону! - раздался окрик ее квартирного  хозяина,  Сирила,  который
нетерпеливо застучал в дверь.
   - Кто? - раздраженно отозвалась она.
   - Какой-то парень!
   Эллен  тяжело  вздохнула.  Такое   случалось   часто.   Мужчин,   видимо,
завораживало ее полное к ним безразличие, и отказ они понимали только раз на
пятый, не раньше. Но в ее жизни после Люка не  осталось  места  для  мужчин.
Слишком много боли. И, несмотря на начало новой жизни,  рисковать  она  пока
что не хотела. Может быть, когда-нибудь. Но не теперь.
   - Иду.
   Фотографию она поставила на место. Ее дочка растет слишком быстро - и без
нее.