гладкости атласа. Ленточные водоросли  извивались
на бледном песке, как змеи, кое-где были разбросаны кусты приморского падуба
и можжевельника, в тени которых можно укрыться от палящего солнца.
   Домини стояла, оглядываясь вокруг, и гадала, как они смогут  добраться  с
этого закрытого пляжа до дома. И вскоре она  поняла.  Подбежал  поваренок  с
большим электрическим фонарем в руках, который с ослепительной улыбкой подал
Полю. Поль сказал ему что-то по-гречески, показывая на  катер,  -  очевидно,
отдавая распоряжение о переносе багажа, и невозмутимо повел Домини ко  входу
в одну из больших пещер.
   - Давным-давно эта пещера была тайником контрабандистов, - сказал он  ей.
- Она ведет прямо к дому и совершенно  безопасна.  Приливы  здесь  не  очень
сильны и поднимаются только в чертовски плохую погоду, тогда разумнее  всего
держаться от пляжа подальше.
   - Ну, - рассмеялась Домини, - это крайне оригинальный способ приводить  в
дом невесту..,  но  должна  признать,  что  он  вполне  соответствует  твоим
пиратским наклонностям.
   Эхо в пещере повторило и ее слова, и его ответный смех. Когда они шли  по
каменному туннелю, следуя за снопом света от  фонаря,  Домини  взглянула  на
Поля. Необычный, непредсказуемый,  ухмыляется  почти  как  мальчишка..,  ну,
почти, как мальчишка; глаза его больше  не  прятались  за  темными  стеклами
очков и, встретив ее взгляд, засияли расплавленным ЗОЛОТОМ.
   - Замечаешь, подъем? - спросил он. - Скоро мы достигнем двери, за которой
начинаются ступени, ведущие к саду. Этот тайный ход нравится тебе, да?
   - Да, - согласилась Домини с улыбкой. -  Ты  же  знаешь,  я  неисправимый
романтик.
   - Это характерно для британцев. - Он пожал плечами  -  таким  непривычным
для Домини жестом - и через несколько минут свет фонаря выхватил из  темноты
овальную деревянную дверь,  распахнувшуюся  на  неровные  каменные  ступени,
поднимающиеся круто вверх. - Будь, пожалуйста, поосторожнее,  -  предупредил
ее Поль. - Древние камни кое-где осыпаются - имей это в виду! - Он подхватил
ее, когда Домини споткнулась, и на мгновение  она  прижалась  к  твердому  и
теплому телу мужа. У нее  перехватило  дыхание,  она  подумала,  что  он  не
удержится от поцелуя, но Поль  сразу  отпустил  ее,  и  она  пошла  впереди,
стараясь не торопиться.
   Он молча следовал за  ней,  из-под  арки,  увитой  диким  виноградом,  на
дорожку, что вела через  сад,  разбитый  на  поднимающихся  вверх  террасах.
Кипарисы - изумрудно-зеленые и золотые - высились над зарослями  вистарии  и
утренней красавицы. Олеандры развесили свои розовые колокольчики в солнечных
лучах. В прохладно-зеленых перечных деревьях порхали крошечные яркие  птички
и громко щебетали.
   - Другой стороной  дом  выходит  на  сосновый  лес,  -  сообщил  Поль  и,
наклонившись, сорвал  кисточку  душистых  цветов  жасмина  и  непринужденным
жестом вдел ее в волосы Домини. Похожие на  звездочки  лепестки  моментально
пристали к медовым волосам, как  конфетти,  и  аромат  жасмина  заполнил  ее
ноздри. Это был жест язычника, венчание ее  цветком  любви  в  саду,  словно
повисшем высоко над морем. Будто он без слов сказал ей, что этой  ночью  она
впервые останется с ним наедине в его доме.
   Дом на Орлином утесе, изолированный от остального  мира,  как  показалось
девушке, прибывшей в него  в  роли  молодой  жены,  имел  совершенно  особую
атмосферу мрачноватой тайны.
   Его  стены  казались  нежно-золотыми,  а  чистотой  линий  он   напоминал
греческие храмы с многочисленными ступенями, которые вели к  широкой  piazza
<Терраса (греч.).>, похожей на гостиную под открытым небом.  Обставлена  она
была глубокими креслами  и  шезлонгами,  невысокими  столиками  и  огромными
каменными кадками, в которых пышно цвели вьющиеся растения. Домини заглянула
за парапет -  перед  ней  разверзлась  бездна,  глубокая,  как  человеческая
глупость, дальше видны были только море и скалы.
   Она, чуть слышно охнув, отпрянула назад, обернулась к  Полю  и  услышала,
как он сказал:
   - Пойдем, - он протянул загорелую  руку,  -  разреши  показать  тебе  дом
изнутри.
   Домини пошла к нему,  немного  напуганная  головокружительной  пропастью,
позволила взять за руку и  ввести  в  дом  через  раздвигающиеся  стеклянные
двери.
   - Это salotto <Зал,  гостиная  (греч.).>,  -  он  показал  большую  жилую
комнату с огромным круглым диваном и креслами под стать  ему,  венецианскими
зеркалами с витыми рамами, украшенными резьбой, шкафами и гигантской  медной
люстрой, которую с помощью цепей можно  опустить,  чтобы  зажечь  затейливой
формы масляные  лампы.  Потом  люстра  снова  поднималась.  Она  была  очень
старомодной, и не избежала участи понравиться Домини, так любившей старину и
имевшей романтические наклонности.
   - Тебе нравится tzaki, верно? - Поль показал на огромный каменный камин и
приготовленные сосновые поленья в корзине из витого  железа.  -  По  вечерам
здесь становится прохладно, а  англичане  любят  уютный  огонь,  пылающий  в
камине, да?
   Она взглянула на него широко раскрытыми глазами. Поль вдруг показался  ей
еще в большей степени  незнакомым  иностранцем.  Поспешно  кивнув  в  ответ,
Домини зачарованно смотрела в другой конец комнаты, где полукруглые  ступени
вели на платформу, на которой стояло пианино. Оно блестело, светилось темной
полировкой и казалось прекрасным! У Домини заблестели глаза. Игра на пианино
- одно из ее увлечений, Домини превосходно играла и чувствовала музыку, хотя
и  не  профессионально.  Дядя  любил  слушать,  как  она  играла  на  сильно
расстроенном старом инструменте в Фэрдейне.
   - Оно тебе нравится, Домини? - тихо спросил Поль.
   Она кивнула, ей страшно хотелось сесть на стульчик с  мягким  сиденьем  и
откинуть блестящую крышку, под которой прятался целый  мир,  в  котором  так
легко можно затеряться.
   - Оно твое, - сказал Поль.
   - Мое? - Она неуверенно повернулась к нему.
   - Инструмент доставлен из Афин три недели назад, - с улыбкой сообщил  он.
- Платформа когда-то  использовалась  дедом  для  внушительного  письменного
стола. Комната была кабинетом, а при мне она превратилась в salotto.  Люстру
я перенес из холла, шкафы извлечены из всех углов дома и  отполированы  так,
что стала видна красота дерева, коврики из медвежьих шкур  при  моей  мачехе
валялись в чулане. Но тебе, должно быть, это неинтересно!
   - Наоборот, Поль - она застенчиво  коснулась  его  руки  и  почувствовала
упругие темные волосы, в которых запутался  ремешок  его  часов.  -  Комната
великолепна. Скажи мне, Поль,  что  за  слова  вырезаны  на  каменном  фризе
tzaki?
   - Ты начинаешь выговаривать греческие слова с хорошим, четким акцентом, -
одобрил он. - Эти слова? - Он подошел к камину,  и  она  наблюдала,  как  он
провел пальцем по буквам греческого девиза. - "Сражайся с властью тьмы,  как
сражался Аполлон" - перевел Поль тихим, почти безразличным голосом.
   - Да, конечно, Аполлон - бог света, - пробормотала Домини  и  подумала  о
том, что Поль не способен переносить яркий свет и золото греческого  солнца,
хотя и любил ощущать его тепло  кожей.  Они  подолгу  загорали  на  пляже  в
нескольких милях от Афин, и он, как огромный коричневый кот,  вытягивался  в
одних плавках лицом вниз на песке. Язычник,  поклоняющийся  солнцу,  которое
вонзало ножи в его глаза, если он не прятал их за темными  стеклами.  Домини
понимала, что это как-то связано с перенесенным ранением  -  она  не  знала,
каким образом он получил его, - и оставившем страшный зигзаг на его виске.
   - Когда я увижу твою сводную сестру? - поинтересовалась она, зная из того
немногого, о чем Поль позволил себе рассказать, что  он  сильно  привязан  к
девочке, хотя  и  не  ладил  с  ее  матерью.  Его  мать  умерла,  когда  ему
исполнилось  четыре  года,  а  младший  брат  был  совсем  младенцем.  Через
несколько лет отец женился снова, и появилась Кара. Брак не был  счастливым.
Отец Поля умер от инфаркта случившегося с ним у  штурвала  гоночной  яхты  в
Ионическом море. Его жена была на борту вместе с  ним,  она  погибла,  когда
яхта, управляемая рукой мертвого, затонула.
   Кара жила у тетки Поля, потому что сам Поль  вынужден  часто  уезжать  из
дома по делам. Домини уже решила забирать девочку к себе  на  выходные  дни.
Она инстинктивно чувствовала, что подружится с ней.
   - Завтра мы поедем к тете Софуле и увидим Кару, - сказал Поль. - А теперь
давайте продолжим экскурсию по вашему новому дому, мадам Стефанос.
   Ее  новый  дом!  Полный  переходов,   неожиданно   появляющихся   дверей,
украшенной резьбой мебели, греческих  ковриков  ручной  работы  и,  наконец,
комната, в которой она будет спать. Комната, смежная со спальней Поля. Багаж
уже принесли с берега и поставили в комнатах. Поль  пошел  за  дипломатом  и
вернулся сообщить, что идет на  пару  часов  вниз  поработать,  и  предложил
Домини осваиваться самостоятельно.
   - Спасибо за пианино, Поль.  -  Она  стояла,  осторожно  трогая  кончиком
пальца очаровательную венецианскую лампу на своем туалетном  столике.  Ковры
заглушили звук его шагов, и совершенно неожиданно он появился  отраженным  в
зеркале позади нее. Ее светловолосая голова находилась как раз на уровне его
сердца, и он, обняв ее за талию одной рукой, притянул к себе.
   - Теперь по-настоящему начинается наша совместная жизнь, Домини,  -  тихо
шепнул он ей  в  волосы,  туда,  где  все  еще  держалась  веточка  жасмина,
прикрепленная им, и вдохнул аромат цветов.
   Их взгляды в зеркале встретились, и  прежнее  смятение  овладело  Домини,
когда она заметила в его золотистых  глазах  блеск  собственника.  Губы  его
смяли жасмин в ее волосах и скользнули по шее  вниз,  к  ложбинке  у  плеча,
прикрытой тонким  шелком  блузки.  Губы  обжигали  ее  сквозь  шелк,  и  она
чувствовала в нем голод...
   - Поцелуй меня, Домини, - приказал он, и у нее бешено застучало сердце. -
Повернись и поцелуй меня.
   Она повиновалась, как  заводная  кукла,  и  потянулась,  чтобы  прижаться
губами к его темной щеке.
   - Сойдет.., пока. - Он улыбнулся и отпустил ее, круговым  движением  руки
обводя комнату. - Как тебе твой будуар?
   - Очень красиво, - дрожащим голосом ответила Домини.
   - Прохладные голубой и кремовый цвета, как  цветы  гардении  в  тон  моей
сабинянке. Он хитро ухмыльнулся. - А теперь я оставляю тебя в мире, - adio!
   Дверь  за  ним  закрылась,  и  Домини  медленно  расслабилась,  сбрасывая
напряжение, в которое он ее обычно приводил, когда  прикасался  к  ней.  Она
вытащила из волос жасмин и сунула его с  глаз  подальше  в  один  из  ящиков
старинного туалетного столика. Потом взяла щетку  для  волос  -  кто-то  уже
распаковал ее вещи - и начала вычесывать лепестки из волос, когда послышался
стук в дверь. Она нервно повернулась, совершенно не в  состоянии  вспомнить,
как будет по-гречески "войдите", и сказала  это  слово  по-английски.  Вошла
Лита. Она улыбалась свойственной ей серьезной улыбкой и пожелала узнать,  не
может ли она чем-нибудь услужить Домини.
   - Нет, я сама прекрасно справляюсь, - улыбнулась Домини в ответ,  большим
облегчением для нее было увидеть Литино знакомое лицо в этом большом и  пока
незнакомом доме. - Спасибо за заботу, Лита.
   - Пока вы не приобретете горничную, мадам, я  к  вашим  услугам.  -  Лита
поправила кружевное покрывало на двуспальной кровати и положила поаккуратнее
вышитый мешочек с ночной сорочкой Домини.
   - Ой, не знаю, стоит ли возиться с  горничной,  Лита.  -  Домини  собрала
волосы в хвост и закрепила их.  -  Я  привыкла  сама  все  делать,  и  будет
слишком, если меня станут обслуживать.
   Лита казалась несколько шокированной этим сообщением молодой хозяйки.
   - Надежная девушка из деревни с удовольствием пошла  бы  на  эту  работу,
мадам,  -  заметила  она.  -  Наши  девушки   воспитываются   послушными   и
услужливыми, а иметь личную горничную принято для леди вашего положения.
   - Ладно, ладно, - расхохоталась Домини. - Хорошо, очень хорошо,  но  если
уж ты намерена навязать мне горничную, то сама  и  займись  выбором  ее.  На
самом деле, греки страшно упрямы, наверное, самые упрямые люди на  свете,  -
верно?
   - Это так,  мадам,  -  снова  улыбнулась  Лита  и  наклонилась,  подбирая
несколько лепестков-звездочек, которые, как конфетти, рассыпались по мягкому
ковру перед туалетным столиком. Домини посмотрела на ее гладкую черноволосую
голову и подумала, привыкнет ли когда-нибудь к  манере  греков  командовать.
Жизнь в Фэрдейне была  такой  нестрогой  и  несложной.  Никаких  проблем  со
слугами,  так  как  Домини  делала  всю  работу  по  дому  сама  с   помощью
единственной поденщицы.
   - Вы с Янисом хорошо провели  отпуск?  -  поинтересовалась  Домини  после
того, как  Лита  орлином  взором  окинула  комнату,  удостоверяясь,  все  ли
находится в полном порядке и должной чистоте, как  требовали  того  кремовой
окраски стены, нежной голубизны занавески и шелковая обивка  на  мебели:  на
кушетке, маленькой скамеечке под ноги для шитья  и  на  панели  в  изголовье
кровати.
   - Мы работали на ферме отца Яниса в Спарте, - тихо ответила Лита.  -  Это
был труд любви и потому сам по себе праздник.
   После ее ухода Домини постояла, обдумывая слова  Литы.  Истинная  правда:
человек не жалеет себя, выполняя  долг  или  принося  жертву,  только  когда
делает это любя.
   Потом  с  решительностью,  которая  выглядела,  как   храбрость,   Домини
последовала совету Поля - стала знакомиться с домом. Внутренняя отделка дома
была очень богатой, щедро выполненная из большого количества  кипарисовой  и
кедровой древесины. Время и множество рук отполировали перила лестницы  так,
что они казались темным зеркалом, а ступени  поистерлись  ногами  нескольких
поколений. Из окна лирообразной формы, расположенного над изгибом массивной,
сделанной из черного  кедра,  лестницы,  она  увидела  море  и  сосны.  День
подходил к концу, и фиолетовая дымка стояла над лесом.  Острый  аромат  хвои
донесся до нее вместе с треском цикад, похожим на биение пульса.
   Домини спустилась по лестнице в холл, чувствуя себя  одиноким  чужаком  в
доме, отрезанном от мира, окруженном шепотом океана  и  сосен.  Она  открыла
несколько дверей, заглянула в комнаты рядом  с  холлом,  но  не  тронула  ту
дверь, за которой работал Поль. Он показал свой кабинет еще  раньше,  и  для
Домини было большим облегчением узнать, что часть каждого дня Поль  проводит
за рабочим столом. В это время она будет  свободна..,  свободна  исследовать
остров, купаться в Ионическом море и дружить с Карой. Свободная  жизнь  днем
должна помочь ей переносить вечера и ночи, которые должны принадлежать Полю.
   Янис принес чай с пирожными в salotto, и, поболтав с ним несколько минут,
Домини вышла на piazza пить чай у парапета. Отсюда  казалось,  что  горизонт
выгибается, как  серебряный  лук  Аполлона,  стреляющий  огненными  стрелами
последних лучей догорающего солнца. Это была языческая картина, от которой у
Домини перехватило дыхание. Потом к небу подкрались сумерки, она вошла в дом
и направилась наверх принимать ванну и переодеваться к ужину.
   В греческих домах ужинают поздно, поэтому у нее достаточно времени, чтобы
полежать и поплескаться в ванне, такой большой, что  в  ней  можно  плавать.
Достаточно понежившись, Домини встала, направив на себя  прохладную  водяную
струю из гибкого душа.
   Она вся сияла от такого  сибаритского  времяпрепровождения,  когда  вдруг
Поль привел ее  в  полное  смятение,  неожиданно  войдя  в  ванную  комнату.
Спокойный и самоуверенный, как кот, он  снял  с  крючка  на  стене  мохнатый
халат. Домини стояла, глазея на него, как перепуганная  наяда.  Ее  медового
цвета волосы были свернуты  узлом  на  голове,  и  только  румянец  смущения
покрывал ее.
   - Ты не собираешься пробыть здесь весь  вечер,  моя  дорогая?  -  спросил
Поль, и, когда он выходил, в зеркалах отразилась его широкая ухмылка.
   - Ну и ну, - пробормотала про себя Домини, - мог бы и  постучать!  Позже,
присоединившись к нему в salotto, где он предложил аперитив, она  догадалась
по тому, как блестели у него  глаза,  что  он  все  еще  наслаждается  своей
шуткой. Они встретилась взглядами, когда он подавал ей узкий бокал с  шерри,
и Домини поняла, о чем он думал - она не должна его стесняться, поскольку он
уже хорошо знает каждую линию, каждый изгиб ее тела.
   Она смутилась, поспешила отхлебнуть из своего бокала и стала  осматривать
комнату. Бархатные шторы топазового цвета закрывали  широкие  светлые  окна,
толстые сосновые поленья потрескивали в  камине,  а  в  вазах  на  шкафчиках
стояли бледно-золотистые цветы.
   - До чего приятен резкий запах сосновой смолы от этих  поленьев,  -  тихо
пробормотала Домини. - И интерьер комнаты прекрасен.
   - Моя слабость, Домини, - он насмешливо улыбался, глядя на нее. - У  меня
греческая жадность к красоте.
   - Это твое единственное оправдание, Поль? - тихо спросила она, и рука  ее
невольно поднялась к вороту тонкого шелкового без рукавов платья.
   - Не совсем, - ответил он, сразу поняв ее намек.
   - У меня была и другая причина, но пока я  не  собираюсь  тебе  говорить,
какая.
   Сердце, казалось, хотело выскочить из груди от этих слов. Что он  имел  в
виду.., неужели он женился потому, что любит ее?

Глава 7

   Да посиди же спокойно, детка! - умоляюще  воскликнула  довольно  грустная
женщина, сидящая в глубоком кресле и плетущая кружево. Она была одета во все
черное, начиная с шарфа, прикрывавшего седые  волосы,  и  кончая  узконосыми
туфлями. Стоявший на столике рядом с ее креслом  радиоприемник  указывал  на
то, что первые три года глубокого траура по ее умершему мужу уже миновали, и
теперь она могла получать удовольствие от кое-каких развлечений.
   - Но они же могут подъехать в любую минуту, тетя Софула! - Кара  Стефанос
постояла, переминаясь с  ноги  на  ногу,  потом  свесилась  с  металлической
баллюстрады террасы. Терраса выходила как раз на дорогу, вьющуюся от  гавани
Анделоса, и девушка могла бы  увидеть  машину,  едва  лишь  та  появится  на
дороге. Загорелое личико напряглось от возбуждения, и тетка  поглядывала  на
нее, поднимая голову от кружева, и качала головой.  На  руках  Кары,  в  тех
местах, которые она расчесала ногтями, снова виднелись царапины. До чего  же
некрасиво! Полю просто необходимо показать ребенка невропатологу...
   - Вон они, едут.., едут! - Кара  промчалась  мимо  кресла  тетки  и,  как
Пегас, поскакала по ступеням, ведущим к боковому внутреннему дворику,  потом
через него к  маленькой  калитке,  открывавшейся  на  дорогу.  Она  поспешно
открыла  калитку  и  с  сияющими  глазами  кинулась   к   кремовой   машине,
остановившейся перед домом.
   - Добро пожаловать домой, Поль! - выкрикнула она по-гречески, и он быстро
выскочил ей навстречу. Домини смотрела, как он подхватил хрупкую фигурку  на
руки и как радостно они целовались, с непривычной для нее открытостью.
   - Поль! - девочка положила обе смуглые ладони на его щеки, и на глазах  у
нее появились слезы. - Я так по тебе скучала, - чуть хрипловато от  волнения
сказала она. - Как ты, братик?
   - Все хорошо, малышка. - Он снова  ласково  поцеловал  ее.  -  А  теперь,
белочка моя, иди познакомься с моей женой Домини. - Он опустил Кару на ноги,
подвел к машине, открыл дверцу, и Домини вышла на согретые солнцем  каменные
плиты перед домом. На ней было платье без рукавов из чесучи  бледно-голубого
цвета, и она казалась такой свежей и очаровательной, что сестра Поля застыла
в восторге, глазея на нее.
   - Поцелуй свою новую сестру, Кара. - обратился к ней Поль по-английски, и
девочка неуверенно двинулась к Домини.
   - Добро пожаловать на Анделос и в нашу  семью,  Домини,  -  сказала  она,
стесняясь  и  краснея,  когда   почувствовала   на   смуглой   щеке   нежное
прикосновение губ Домини. Потом она снова отступила к Полю,  и  он  с  тихим
смехом обнял ее за мальчишескую талию.
   - Как тут вс