вых  босоножек  у  входа  в   обувные
магазины, плетеные короба и корзины со странными, незнакомыми  ей  фруктами.
Был там торговец, несущий  высоко  на  палке  огромную  связку  разноцветных
губок, похожих на воздушные шары, и мальчишка, - продавец арбузов, толкающий
перед собой тележку с сине-зелеными kaboussia. Поль  купил  арбуз,  и  после
того как Домини съела несколько ломтей, вся ее помада  смылась  с  губ.  Она
была  похожа  на  девочку-подростка  на  каникулах,  глазеющую   на   людей,
толпящихся  на  шумных,  ярких,  наполненных  самыми   разными   незнакомыми
ароматами улицах.
   - Это похоже на Петтикоут-Лейн <Улочка в Лондоне со  множеством  лавочек,
торгующих сувенирами.>, - говорила она, смеясь и глядя через плечо на  Поля.
- Если подует ветер, торговец губками наверняка улетит.
   - Тебе весело? - Он улыбнулся и подошел к ней поближе.
   Она кивнула; Плака обладала особым веселым очарованием,  против  которого
невозможно устоять, и теперь Поль, схватив ее перемазанные  липким  арбузным
соком пальцы, крепко держал их, пока они взбирались по неровным  ступеням  и
проходили мимо таверны, где преисполненные чувства собственного  достоинства
старики  сидели  с  бокалами   вина   или   чашечками   турецкого   кофе   и
перебрасывались греческими словами, так что казалось, будто они ссорятся.
   Мимо них со стройными дочерями проходили греческие  матроны.  Много  было
красивых молодых мужчин с  черными  усами,  в  большинстве  своем  одетых  в
зеленую военную форму. Когда  Домини  взглянула  на  Поля,  он  сказал,  что
военная служба в их стране обязательна, и она  заметила,  как  по  его  лицу
скользнула тень. Казалось, шрам на мгновение стал более заметным,  потом  он
отвел взгляд в сторону, на магазинчик, и она  больше  не  видела  его  глаз.
Темные очки лежали в кармане рубашки, так как не были нужны: здесь  жестокое
солнце заслонялось бесчисленными крышами домов и магазинов.
   Он остановился в дверях сумеречного магазинчика, где рябили связки  ярких
вышитых шлепанцев, плетенных из соломки сумок и гирлянды греческих четок над
сверканием подносов с брошками и серьгами.
   - Позволь купить тебе сувенир в память о нашем посещении Плаки, -  сказал
Поль и склонился над подносами с побрякушками. Из глубины магазинчика  вышел
мужчина в тюрбане и стоял,  наблюдая,  как  Поль  выбирал  пару  сережек  из
ляпис-лазури в форме сердечек. Они были просто очаровательны. Поль спросил о
цене, и заплатив, отвел Домини в ближайшую подворотню и  с  серьезным  видом
вдел в уши крошечные голубые сердечки.
   Она встряхнула головой, чтобы почувствовать их у себя на ушах.
   - Они очень милы, Поль. Я в них чувствую себя, как невольница  из  твоего
гарема, - добавила она.
   Но Поль не улыбнулся в ответ, он вдруг обхватил ее  за  талию,  а  другой
рукой приподнял подбородок. Рот его был сжат так  же  твердо,  как  и  рука,
сжимавшая талию, а глаза сверкали ей в лицо тигриным желтым огнем.
   - Ты на самом деле это  чувствуешь?  -  спросил  он  тихим,  но  яростным
голосом, - чувствуешь себя невольницей из гарема, чьи  ласки  покупаются  за
побрякушки? Домини беспомощно смотрела на него снизу вверх.
   - Я просто пошутила.., я не серьезно. - ответила она заикаясь.
   - Подсознание часто говорит за нас слова,  которые  мы  и  не  собирались
произносить, - отрывисто заметил он.
   По дороге к Акрополю они молчали. Домини готова  была  расплакаться.  Его
невольница из гарема! Слова эти вылетели невольно и разрушили  удовольствие,
доставленное милым подарком.
   С неприятным осадком на сердце стояла Домини меж колонн у  входа  в  храм
греческих  богов  и,  глядя  высоко-высоко   вверх,   впитывала   грубоватую
грациозность и величие этих колонн, похожих на пальцы, указывающие в небеса.
   Здесь, с этих гигантских ступеней, перед  ней  развернулась  великолепная
сцена, и когда душистый бриз заиграл ее блузкой и крыльями волос,  у  Домини
перехватило дыхание.
   - Пойдем, - потянул ее за  собой  Поль  и  показал  портик  Дев,  который
обязательно  фотографировали  все  туристы,  так  же,  как   и   обязательно
прикасались  к  фигурам  в  туниках,  казалось  развевавшихся  от  движения,
вырезанных в камне дев.
   Потом Поль показал ей древнее оливковое дерево, которое росло там.
   - Как символ надежды, - сказал он, и она  не  могла  отвести  взгляда  от
мужа, стоящего на грандиозных ступенях, освещенного золотом солнца; на  лице
его снова было такое выражение, будто, глядя на древнюю столицу  Греции,  он
отдавался во власть жестокой памяти.
   Поль брал  с  собой  небольшой  фотоаппарат,  и  снял  Домини  на  скамье
Парфенона, прислонившейся к усеченной колонне,  повернувшейся  в  профиль  и
следящей за полетом цикады.
   - Кара ждет, что привезем много фото, сделанных во время нашего  медового
месяца, - заметил он с язвительной улыбкой.
   - Тогда мы должны сфотографироваться вместе, чтобы доставить удовольствие
Каре, - пришлось сказать Домини.
   Дружелюбный американский турист предложил свои услуги, они  встали  рядом
под массивным портиком, а он приготовился сделать несколько кадров.
   - Ну же, парень, - американец опустил камеру и ободряюще улыбнулся.  -  Я
знаю, вы, греки, не любите показывать свои чувства на публике,  но  было  бы
хорошо, если бы ты чуть обнял свою леди.
   Поль насмешливо взглянул  на  Домини,  потом  обнял  ее  тонкую  талию  и
притянул к себе. Улыбка ее, направленная на объектив, была натянутой, как  и
тело в кольце рук Поля. Секунду она чувствовала, как его пальцы впиваются  в
ее талию, но тут послышался щелчок аппарата, и он  сразу  отошел  от  нее  к
американцу.
   - Шикарная камера, - заметил турист. - Нет аппарата лучше  "лейки".  Ваша
жена получится великолепно, прямо как одна из этих гречанок на фризе.
   - Efharisto. <Спасибо (греч.).> - Поль серьезно  улыбнулся  ему,  забирая
фотоаппарат. - Вы были очень добры.
   - Parakalo. Пожалуйста. - Американец был очень горд тем, что мог  сказать
"пожалуйста" по-гречески; он улыбнулся им на прощание и побрел дальше.  Поль
взглянул на часы.
   - Ты, должно быть, проголодалась, - заметил он. - Поедим  в  таверне  или
предпочитаешь вернуться в отель?
   Только не в отель, пока нет! В таверне шумно, оживленно, там будет  полно
ярко одетых незнакомцев, среди которых  Домини  сможет  забыть,  по  крайней
мере, еще на час свои горькие мысли.
   - Я бы хотела поесть в таверне, но только настоящих греческих кушаний,  -
поспешно сказала она.
   - Тогда пойдем.
   И  когда  они  спускались  по  поросшим  травой  ступеням   мимо   дикого
кустарника, цветущего голубыми  цветами,  она  ощущала  взгляды  людей.  Все
смотрели на высокого красивого грека и его англичанку жену. Как в Корнуэлле,
когда они ходили в Лоуэ за чеками. Но в тот  день  Домини  чувствовала  себя
так, словно в ее венах текла не кровь, а булькающее пенистое  сладкое  вино.
Теперь же пузырьки пены полопались, а вино стало горьким.

Глава 5

   Они направлялись к таверне, когда Поля окликнули по имени, и их  окружили
оживленно говорящие и жестикулирующие люди. Оказалось, это деловые  партнеры
Поля с женами, одетыми подчеркнуто элегантно. На них были шляпы,  украшенные
цветами, и костюмы из шелка, руки в  облегающих  перчатках  держали  дорогие
сумочки. Темные глаза осмотрели ее недорогую одежду, казалось, их шокировало
то, что жена такого важного бизнесмена одета, как самая обычная туристка.
   Мужья, наоборот, улыбались ей, откровенно любуясь,  и  настояли  на  том,
чтобы они с Полем присоединились к их компании.
   - Ты планируешь обедать  здесь,  Костес?  -  спросил  Поль,  указывая  на
ресторанчик, находившийся позади  них.  Он  говорил  по-английски,  так  как
До-мини еще почти не понимала по-гречески. Костес, хотя и с акцентом, но все
же по-английски, сразу сообщил,  что  это  местечко  славится  великолепными
национальными греческими блюдами, и они.., да, -  властно  кивнул  он  своей
жене, явно  желавшей  пойти  в  какое-нибудь  более  шикарное  заведение,  -
собираются обедать именно здесь.
   - Костес далеко не сразу стал человеком  со  средствами,  -  пожаловалась
Ангелика Домини, когда они следовали за мужчинами в таверну. -  Я  терпеливо
носила потрепанные и немодные платья, теперь же, когда у  меня  есть  в  чем
пофорсить, он водит меня обедать в такие  грубые  таверны.  Греку  постоянно
надо доказывать, что именно он в доме хозяин, вы же понимаете!
   Домини улыбнулась, но хорошо понимала только одно. Поль ожидал, что перед
друзьями она станет изображать светящуюся от счастья молодую жену. Даже себе
ей трудно признаться, что она  не  смеет  противостоять  ему.  У  него  есть
гордость. А как же насчет ее собственной?
   Когда официант проводил их к столику на шестерых, она следила взглядом за
Полем. Он на целую голову выше своих приятелей.
   Таверна оказалась интересным местечком и совершенно очаровала ее, если бы
не обстоятельства и не пугающая компания.  Стулья  вокруг  старинных  столов
были с плетеными камышовыми сиденьями.  Грубые  неровные  стены  побелены  и
завешаны сосудами странных форм и народными музыкальными  инструментами.  На
одной  стене  висели  большие  портреты  красивого  короля  Греции   и   его
очаровательной юной жены.
   Вокруг них слышался громкий  и  отрывистый  греческий  говор,  в  воздухе
висела дымка от жарящихся на мерцающих  угольях  сочных  ломтей  баранины  и
телятины и самой разной дичи. На большой плите кипели огромные котлы. Домини
была тронута тем, что Поль взял ее с собой выбирать  первое  блюдо,  мясо  и
овощи. Обе гречанки заказали жареных жаворонков, что привело Домини в  ужас.
Она ни за что на свете не могла бы  есть  крохотных  птичек,  если  бы  Поль
заказал их. Но он, разумеется этого не  сделал,  и  губы  его  чуть  заметно
покривились в улыбке, когда она твердо заявила, что  станет  есть  отбивные.
Еще ей захотелось жареной на растительном масле  картошки,  и  Поль  тут  же
приказал, пожарить свежей, со значением указывая на стоявшую в  витрине  под
стеклянным колпаком тарелку с застывшей картошкой.
   - Англичане ведь не любят подогретой пищи, верно? - заметил он, и  Домини
думала об  этом,  когда  они  возвращались  к  своему  столику,  где  Костес
заказывал ретсину - греческое белое вино с ароматом сосны.
   - Тебе оно не понравится. - Поль покачал головой на вопросительный взгляд
Домини и выбрал "Св.Елену"  к  lakerda  -  кусочкам  нежной  копченой  рыбы,
заказанной им вместо супа.
   Ангелика и Мирра поглощали пате из икры, густо намазывая его  на  хлебные
палочки и забрасывая Домини вопросами,  не  мешавшими  им  утолять  аппетит.
"Chairete!" - улыбнулся ей через стол Костес и поднял бокал с вином.
   Это слово  было  понятно  Доминио  и  означало  "будьте  счастливы."  Она
улыбнулась в ответ дружелюбному греку и пожелала себе мысленно, чтобы  глаза
не выдали ее; счастье стало пустым словом, памятью  о  свободе  наслаждаться
спокойной жизнью в любимом Фэрдейне под крылышком доброго опекуна.
   У нее оборвалось сердце, когда Ангелика вдруг пожелала узнать  -  громко,
так что слышно всем сидящим за столом, - сколько детей она надеется  родить.
Домини уставилась в  тарелку  с  коричнево  лиловыми  оливками.  Дети..,  от
Поля...
   Домини заметила, как он взглянул на нее искоса,  кое-как  заставила  себя
улыбнуться и промямлить невнятно в ответ.  Гречанки  обменялись  понимающими
взглядами. Они объяснили ее  стеснительность  тем,  что  она  англичанка,  и
великодушно поспешили  переменить  тему.  Заговорили  о  ставящихся  в  этом
театральном сезоне в Эпидаурусе спектаклях.
   - Вы убедите  Поля  сводить  вас,  -  Мирра  энергично  махала  крылышком
жаворонка. - Однако должна предупредить, что сиденья в амфитеатре  каменные.
Но я всегда беру с собой резиновую подушку, а Спирос ее надувает. В  прошлый
сезон мы смотрели "Электру". Что за спектакль, kyria! <Вежливое обращение  к
женщине (греч.).>.
   Это уже легче.  Теперь  Домини  могла  немного  расслабиться  над  своими
отбивными и маленькими упругими побегами брюссельской  капусты  и  послушать
красочный рассказ Мирры о спектакле.
   На десерт Домини выбрала фисташковое мороженое и, зачерпывая  ложкой  эту
вкуснятину, обратила внимание, как изогнулись губы Поля в довольной  улыбке,
когда он откинулся на  спинку  стула,  наслаждаясь  тонкой  сигарой  и  кофе
по-турецки. Видимо, игра вполне удовлетворила его, и без сомнения,  пришлось
по вкусу ее полное безразличие к восторженным взглядам  мужчин,  сидящих  за
соседними столиками, которых привлекали ее светлые волосы и  необычный  цвет
лица.
   Покидая компанию, они с Полем получили приглашение в гости к  Ангелике  в
ближайшую пятницу и к Мирре в воскресенье.
   - Ты им понравилась, - сообщил Поль в самообслуживавшемся лифте отеля.  -
Костос сказал мне потихоньку, что никогда еще не видел глаз такого глубокого
синего цвета, как греческое море.
   Домини подняла на него эти синие глаза и вежливо ответила,  что  ей  тоже
понравились его друзья.
   - Не надо постоянно держать оборону! - нахмурился он неожиданно и взял за
плечи, руки его казались сквозь тонкую ткань блузки очень теплыми. -  Обзови
меня греческим пиратом, дай пощечину, только не будь всегда так.., вежлива.
   - Я научусь, - натянуто пообещала она. - Дай время, Поль.
   - Время имеет привычку убегать. - Профиль его, казалось, окаменел,  когда
он шел к двери номера и вставлял ключ в скважину  замка.  Ее  сердце  словно
кто-то стиснул. Домини вдруг поняла, что Поль недолго сохранит дистанцию. Он
обладает потребностями здорового, сильного, эмоционального  мужчины,  а  она
уже знала, каким беспощадным он может быть.
   На следующий день их номер стал похож на цветочный магазин. Прошел  слух,
что Поль Стефанос находится в Афинах с молодой женой англичанкой.  К  дверям
номера постоянно прибывали корзины с цветами, коробки с фруктами и конфетами
и свадебные подарки для молодой мадам Стефанос. Домини оставалась женщиной и
не могла не  восторгаться  цветами,  не  пробовать  восточные  сласти  вроде
"турецких восторгов", фисташек и золотого коринфского винограда. Ее восхитил
один подарок - набор ликерных рюмочек,  серебряных  ложечек  и  декоративных
крошечных тарелочек.  Поль  рассказал,  что  по  греческому  обычаю  хозяйка
встречает гостей, угощая их сладкими консервами или ликером.
   - Сует в рот ложку меда, - улыбнулась Домини.
   - Вот именно, - взгляд Поля задержался  на  ее  губах,  и  она  поспешила
зарыться носом в очаровательный букет фиалок с нежными лепестками,  влажными
от росы, и мохнатыми листочками в виде маленьких сердечек.
   - Обожаю фиалки, - сказала она.
   Поль молча прошел к двери на балкон и раскурил сигару. Она бросила взгляд
поверх букета на его широкие плечи и темную  голову  языческого  бога  и  по
напряженной позе поняла, что фиалки подарены им.
   Она почувствовала признательность, но так необходимые слова благодарности
не выговаривались. Как Поль угадал  ее  любимые  цветы?  Домини  никогда  не
говорила  о  таких  вещах  ,а  он  не  видел  ее  в  лесах  Фэрдейна,  уютно
расположившейся в развилке березы, растущей  над  полянкой  сплошь  покрытой
распустившимися ранней весной дикими фиалками. Та Домини  не  заинтересовала
бы его.., или заинтересовала?
   В следующие недели они с Полем без конца получали приглашения  на  обеды,
танцы и прогулки на машинах. Ее  устраивал  праздничный  водоворот:  веселая
суета отвлекала от размышлений об острове Анделос, где она останется наедине
с Полем в его доме на Орлином утесе.  Там  уже  они  не  будут  возвращаться
поздно ночью после вечеринок или катаний за город на  машине.  Там  Поль  не
пожелает ей вежливо " kale nichta  ",  уходя  в  собственную  спальню  и  не
оставит одну. Каждый новый день приближал час расставания с Афинами.
   Накануне отъезда на Анделос, их пригласили на вечеринку на яхте в  гавани
Афин. Большое судно было украшено разноцветными фонариками, играл  маленький
оркестр, на палубе танцевали под звездным небом.
   Домини  в  тот  вечер  надела  платье  в  греческом  стиле,   ниспадающее
свободными складками, из прозрачного,  морского  цвета  шифона  на  шелковом
лавандовом чехле. Волосы она тоже причесала по-гречески, подняв их и обнажив
шею, а удерживали небольшой медового цвета узел волос на  затылке  крошечные
фиалки. Перед выходом из отеля Поль надел ей на руку  серебряный  браслет  с
аметистовой пряжкой. Она покрутила его. Он напоминал  браслет  наложницы,  и
Домини поняла, что Поль припомнил ей с насмешкой те слова, что  она  сказала
не так  давно  на  базаре  на  Плаке,  когда  он  вдел  ей  маленькие  синие
сердечки-сережки.
   - Здесь, в Греции, ты стала еще  очаровательнее,  -  сказал  он.  -  Наше
языческое солнце согрело тебе кожу, и она приобрела цвет меда. Скажи мне,  я
получу поцелуй за подарок? - Как послушная маленькая  девочка,  она  подняла
лицо, и он тихо засмеялся, согревая губами ее щеку. - Ты опасаешься  данайца
<Данайцы - древнегреческие племена В "Илиаде" Гомера они хитростью  проникли
в Трою и взяли город "Дары данайцев" несут гибель тем, кому предназначены.>,
дары приносящего, верно? - насмешливо осведомился он. - Что мне  прятать  от
тебя?
   Она посмотрела в его золотистые глаза - говорят, что глаза - это  зеркало
души, - но  Домини  видела  в  блестящих  зрачках  Поля  только  собственные
крохотные отражения. У него завораживающие глаза. Как и все остальное в нем,
они были красивы и своевольны.  Если  бы  он  не  был  мужем,  которого  она
боялась, то мог бы  ей  очень  нравиться  в  этом  белом  вечернем  смокинге
великолепного покроя поверх белоснежной шелковой рубашки с темным кушаком  и
в суживающихся книзу брюках.
   "Аполлон, вырезанный из тикового дерева",  -  подумала  она,  когда  Поль
накидывал ей на плечи похожий на  пеплум  плащ;  они  вышли  из  номера  как
обычная счастливая пара, отправившаяся навстречу вечерним развлечениям.
   Домини любила  танцевать.  Этому  она  научилась  еще  в  школе,  которая
отличалась довольно  прогрессивными  методами  воспитания  и  несколько  раз
бывала  на  танцах  вместе  с  Берри.  Она  вспомнила   Берри   на   залитой
разноцветными огнями, казавшейся  сказочной  палубе  "Серебряной  колдуньи",
когда Поль молчаливо вел ее в танце, положив руку  на  талию.  С  Берри  они
постоянно перешептывались под вспышки электрических зайчиков,  отбрасываемых
большим колдовским шаром, висевшим под потолком. Это было в  яхт-клубе,  где
они обычно встречались. Ей приходилось в  темноте  крадучись  выбираться  из
школы с помощью одной из подружек по спальне, потому уже с этого момента  ее
свидания с Берри казались романтично таинственными.
   Странно, что здесь, в Греции, она так много думала о Берри. Вероятно,  ей
подсознательно хотелось быть рядом с ним, а не с Полем.
   Домини закрыла глаза и попробовала  представить  себе,  что  ее  обнимает
Берри, но эти руки были тверже, а если она  прислонится  щекой  к  красивому
смокингу, то голова ее окажется рядом с сердцем Поля, а не в удобной ложбине
плеча Берри.
   - Ты хорошо танцуешь, - проговорил он над ее головой. - Я не  думал,  что
вы принимали гостей в Фэрдейне.
   - Мы не могли себе этого позволить, - ответила она, - недоставало  денег.
Я научилась танцевать в школе.
   - Однако очевидно, что ты привыкла, чтобы тебя вел мужчина, а  не  другая
девушка, - в голосе его слышалось любопытство. - Я уже замечал  это  раньше.
Ты в танце как бы отдаешься, Домини.
   Ее сердце на мгновение замерло, потом забилось  в  бешеном  ритме:  такую
реакцию мог вызвать лишь Поль.  Будто  электрическая  искра  ударила  ее  от
прикосновения тел. Домини очень беспокоило и пугало, что он вызывает  у  нее
такую странную реакцию.
   - Ты забыл о моем кузене, - сказала она. - Когда Дуг бывал дома, мы часто
танцевали в холле под старый граммофон. Дубовый пол в Фэрдейне стал шелковым
от времени. - А, Дуглас! - в голосе его