но-этическом плане. Выяснил я также, что и сам я для нее как минимум не отвратителен, и тут уж удержать себя, чтобы не распустить павлиний хвост обаяния, я просто не смог. Короче говоря, в один прекрасный день наше общение переместилось-таки в койку. Постель с ней оказалась настолько хороша, что меня буквально переклинило. Хотя скоро я выяснил, что несмотря на натянутые семейные отношения, Жанна серьезных планов на развод с Романом не держала, разорвать такую в высшей степени двусмысленную связь я был уже не в состоянии. Потому, что я банальнейшим образом влюбился, чего от себя в своем возрасте уже никак не ожидал, да еще имел глупость объясниться Жанне в этом. В общем, весь последний год по настоящему в этой жизни меня интересовала только она. Она казалась мне тем самым идеалом, который я так долго искал. И столько лет он, этот идеал, на самом деле был рядом! Ведь мы, было время, дружили семьями, а Галина с Жанной шесть лет назад даже ездили вместе отдыхать в экзотическую Кению. У меня наступил натуральный психоз. Несколько раз я прокололся дома, чего ранее не допускал никогда в жизни, да и на бизнесе мои яичные страдания не могли не отразиться. Дошло до того, что я всерьез стал задумываться о том, чтобы развестись с Галиной и броситься в омут третьего своего брака, хотя умом четко понимал, что играть трижды в одну и ту же игру просто глупо.
     Но потом все пошло как-то по нисходящей. Вернулся из бегов Роман, у Жанны стало гораздо сложнее со свободным временем. У меня тоже ужесточился график работы, и хотя я еще снимал квартирку в Нагатино, где мы, бывало, проводили в генитальных утехах дни напролет, но пользовались мы ею уже все реже и реже. Еще все с виду было по-прежнему, в дни, когда увидеться не было возможности, мы слали друг другу страстные письма по электронной почте и эсэмэски с мобильных, но уже явно стало холодать. Не оживляемые ежедневными встречами, наши отношения стали тухнуть. Становилось очевидно, что ничто, кроме постели, на самом деле нас не связывало. Мы оказались слишком несовместимыми людьми - и по знакам Зодиака, и по жизненным интересам. Все чаще и чаще что-нибудь в общении с Жанной начинало меня раздражать, а особенно - сеансы ли нашего совместного общения с ее лучшей и, по сути, единственной подругой Люсей.
     Люся была странным существом нездоровой худобы и неопределяемого с виду возраста. У нее был огромный набор каких-то совершенно невероятных проблем - мать при смерти, дочь с задержками в развитии от неизвестно куда девшегося мужа, брат с какими-то отклонениями, проблемы с собственным здоровьем, в общем, все тридцать три несчастья. На наших совместных посиделках за чашечкой кофе или кружечкой пивка всем этим в манере, не более естественной, чем золотой зуб во рту годовалого младенца, Люся постоянно грузила Жанну, а с ней до кучи - и меня. Именовала она меня почему-то вообще не иначе, как "мой дорогой", что меня просто бесило. На мой взгляд, ничего общего у Жанны - воплощенного изящества, с этой в высшей степени странной, постоянно непричесанной и вообще неприятной особой просто и быть-то не могло. Но что-то явно и очень сильно связывало Жанну с ней. Я не мог понять, что, но от этого раздражение мое только усиливалось.
     В общем, как говорят наши братья - хохлы, - коханя вмэрло. Я еще по привычке звонил Жанне почти каждый день, еще говорил ей автоматически "целую" в конце телефонных разговоров, которые становились раз от разу все короче и короче, но не виделись мы уже недели три, а когда последний раз трахались, точно и не припомню. И стоило ли форсировать ситуацию, чтобы после такого перерывчика опять начинать, я абсолютно не был уверен. Но воспринимал ситуацию эту я очень болезненно, душа привыкла к общению с Жанной даже больше, чем тело хотело постели с ней. Внутри меня начала нахолаживаться такая пустота, что иногда хотелось выть на луну. Ни работа, ни дом, ни даже бутылка водки не могли заглушить эту постоянно ноющую боль внутри. Она стояла последние пару месяцев постоянно каким-то настолько осязаемым комком в горле, что у меня возникла мысль, не хроническая ли это простуда, и хотел уже пойти к ЛОРу.
     Хорошо, что не пошел, потому, что сейчас четко ощущал - комок ушел, и лекарством стало общение с Талией. Именно общение, именно духовное, а не телесное, потому, что телесного-то, собственно, хм, и не было совсем. Из этой констатации проистекал третий вопрос.
     Я не верю в любовь с первого взгляда. Даже просто для того, чтобы почувствовать к человеку хоть какие-либо чувства, кроме индифферентного и вежливого безразличия, нужно время, но с Талией все выходило не по теории. Я стоял в ванне и четко осознавал, как бы сканируя внутренним ментальным локатором всю историю наших взаимоотношений, что слабых мест в простом определении: "Этот человек мне нравится", по существу, нет. Мне нравилось в ней все - внешность, запах, голос, интонации, взгляд на некоторые проблемы, которые так или иначе сегодня были обсуждены, нравилось, как она занимается оральным сексом и нравилась музыка, которую она слушает. Нравилось, что мое полотенце синее, а ее красное, и нравится, что на раковине лежит именно мыло Protex. Мне даже, к ужасу моему, нравилось, что Талия сейчас - не вполне женщина, и нравилось то, что в скором будущем она может стать, скажем так, практически полностью женщиной, и это позволило бы отношениям с нею стать совершенно полноценными. По крайней мере, для меня. Так что же, передо мной очередной кандидат в идеалы, да еще такой необыкновенный? Но ведь созерцание идеала или общение с ним может привести только к двум вариантам развития событий - к поклонению идеалу, или к любви к нему. М-да, перспектива наступления ни одной из этих ипостасей меня как-то не согревала.
     Ладно, и последний на сегодня, четвертый по счету вопрос. Что же, черт тебя дери, из предыдущих трех вопросов вытекает? "А хрен его знает!" - неожиданно громко вслух ответил сам себе я и выключил воду. Утро вечера мудренее, типа - время, может быть, покажет. Пока надо птицей лететь домой, срочно включать мобилу, а то благоверная моя Галина сейчас начнет задавать гораздо более простые и конкретные вопросы, на которые ответить будет гораздо труднее, чем на все нагромождение философско-этических торосов, которые я тут себе понастроил. Я вытерся, вылез из ванны, мельком взглянул на себя в зеркало - стареющий, толстеющий, лысеющий, но очень еще даже ничего мужчинка с интересной проседью в темных волосах и синими, как номерные знаки на ментовских лайбах, глазами. Подмигнул своему отражению и вышел из ванной.
     Талия, уже одетая в тот же домашний и очень милый наряд, в котором встречала меня несколько часов назад, сидела в кресле нога на ногу и курила. Из динамиков магнитолы неторопливо лились фантастические гитарные пассажи.
     - Карлос Сантана? - улыбнулся с порога ванной я.
     - Ты просто меломан, или...? - туша в пепельнице сигарету, вернула мне улыбку Талия.
     - Просто, а ты? - переспросил я.
     - А я - просто музыкальная школа, консерватория, отборочный тур конкурса имени Чайковского и...все, - рассмеялась Талия, но глаза при этом у нее были грустные-грустные. - Пришлось уйти с третьего курса.
     - А на каком инструменте ты играла? А почему не продолжаешь учиться? А что конкурс - не прошла? - закидал ее вопросами я, потихонечку одеваясь.
     - Нет, почему не прошла? - задумчиво ответила Таша. - Прошла в финальный тур. Но он начинался еще через несколько месяцев, а тут как раз начали происходить такие изменения в организме, что я утром не узнавала себя вчерашнюю в зеркале. Представляешь, я к тому времени уже года три принимала гормоны, и все как-то без толку. Я уже отчаялась, если честно, а тут как начала грудь расти - буквально как на дрожжах. За три месяца на три размера. Скрывать не стало никакой возможности. Сокурсники стали поглядывать подозрительно. В общем, пришлось выбирать между музыкой и собой. Так и ушла в бессрочную академку. Ну, и выступить на конкурсе, соответственно, не пришлось. А училась я по классу скрипки.
     Боже, еще и скрипачка! Фантастика! Ведь талант извлекать из человеческих душ эмоции посредством музыки я всегда ценил выше всех прочих аналогичных дарований, типа живописания или способности к письму.
     - А почему не восстанавливаешься сейчас? Ведь у тебя все стабилизировалось? - от души недоумевал я.
     - Как ты себе это представляешь, ушла в академку мальчиком, вернулась девочкой? - опять невесело усмехнулась Таша. - Там еще полно народу, с кем я училась, преподаватели. Да это будет не учеба, а кунсткамера сплошная! Нет, в этой стране мне уже не учиться и не играть.
     Я слушал эту исповедь молча, забыв, что застегивал рубашку. Боже, какая драма! Таша уже давно закончила рассказывать свою невеселую историю, а я все стоял, теребя пальцами пуговицы.
     Она улыбнулась, подошла ко мне, и сама застегнула мне рубашку.
     - Не бери в голову, а то что-то загрузила я тебя, - улыбнулась мне она.
     - Как не брать в голову, когда тут буквально Ванесса Мэй тебе рубашку застегивает, - отшутился я, находясь, на самом деле, все еще под впечатлением всей истории короткой жизни Талии.
     - Ванесса Мэй - подготовишка! - заносчиво и задорно хмыкнула она, застегивая последнюю пуговицу. - Ну вот, туалет его величества завершен.
     - Спасибо, - поблагодарил я ее, положил ей руки на плечи и поцеловал в пробор волос на голове.
     Надо было идти, но уходить не хотелось. Так бы и стоял вечность, полуобняв это непонятнополое существо с грустными глазами доброй волшебницы.
     - Иди, Антонушка, тебе пора, - первой нарушила молчание Талия.
     - Вообще-то, меня зовут Глеб, - сознался я.
     - Иди, Глеб, - совершенно не удивилась Талия. - Хотя я уже так привыкла к имени Антон, и идет, по-моему, оно тебе больше, чем Глеб.
     Я вынул кошелек, достал двести долларов и положил их на стол, подоткнув краешки бумажек под пепельницу.
     - Спасибо, - поблагодарила Талия и добавила, опустив глаза: - Знаешь, мне не хотелось бы, чтобы ты думал, что деньги - главное для меня.
     - Я так и не думаю! - серьезно и искренне воскликнул я.
     Таша в ответ наградила меня таким благодарным взглядом, что я расцвел. Потом подошла ко мне и сказала, заглядывая в глаза:
     - Мне очень хорошо и легко с тобой, Антон, то есть, Глеб. Я очень благодарна тебе. Может быть, еще увидимся когда-нибудь?
     Непонятно как-то это прозвучало, - не приглашением, а, скорее, просто допущением... И глаза ее были полны грусти. Все-таки странная она...Хотя - и неудивительно. Я обнял ее за плечи, ободряюще улыбнулся:
     - Конечно, увидимся! К сожалению, завтра я занят...
     - Да и меня не будет всю следующую неделю, - со смехом поддержала шутку она. - Если хочешь, оставь мне свой номер для связи, я позвоню тебе сразу же, как вернусь в город.
     Хотел ли я? Если честно, то сейчас, обуреваемый ураганом противоречивых эмоций, я не знал, но все же нацарапал ей на клочке бумаги номер своего мобильного. Больше, к сожалению, задержаться не было ни одной причины. Надо было идти. Я наклонился, чтобы на последок чмокнуть Талию в щеку, но она подставила губы. Прощальный поцелуй, казалось, длился вечность, но и он кончился.
     - Ну все, беги, - прошептала она.
     Я еще минуту стоял и смотрел на нее, потом повернулся и пошел к выходу. Открыл дверь, вышел на лестничную клетку. Талия, как давеча, встала в проеме, прислонившись плечом к косяку.
     - Я буду скучать, - сказала мне она на прощанье.
     В ответ я сделал ей дебильное чао ручкой и через ступеньку побежал вниз по лестнице. Звук закрывшейся двери донеся до меня, только когда я был уже на первом этаже.

Глава 3. Галина

Пятница, ночь

     Когда я вышел из благоухающего все теми же ароматами подъезда на свежий воздух, мои часы показывали одиннадцать. На улице было темно, тепло и тихо. Как в мае, пахло липами. Наверное, именно эти минимум полувековые великаны создавали во дворе этот специфический микроклимат, когда даже в такие жаркие дни в квартирах пятиэтажек, не дотягивающихся крышами до верха даже самых низкорослых деревьев, было свежо и прохладно. Я включил телефон, и сразу же раздался звонок. Определитель, разумеется, высветил домашний номер. Голос Галины дрожал от гнева.
     - Глеб, где ты? - без лишних формальностей типа "здрасьте" спросила супруга, но, слава Богу, не дождавшись ответа и не заставив меня лишний раз врать, перешла от вопросительной части своего монолога к повествовательной. - Ну как можно так долго быть не на связи, мы все извелись, ну сколько может это продолжаться, когда ты будешь, в конце концов?
     Как хорошо, что при таком количестве последовательных вопросов отвечать можно только на последний. Тем не менее я уже был готов дать разгневанной супруге развернутую версию того, почему мой телефон в течение четырех последних часов не работал:
     - Галюш, ну что ты нервничаешь, ты же знаешь, что у Сереги в офисе телефон не берет, мы тут сидим с шести часов, кумекаем, как быть дальше с работой, я вот только вышел, еду домой, Серега вот тебе кланяется.
     В роли моего якобы партнера по бизнесу Сереги, которого я выдумал исключительно для отмазок перед Галиной, сейчас выступал драный уличный кот непонятной масти, усевшийся у моих ног видимо, в ожидании подачки. По крайней мере, передавая Галине привет от несуществующего Сереги, я смотрел именно на это хвостатое существо.
     - Кланяйся, - шепнул я ему, и котяра в ответ непонимающе мяукнул.
     - Ну, слава Богу, - сразу перешла на октаву ниже Галина, - а то я уже извелась вся. Передавай привет Сергею, и быстро домой, хорошо? Надеюсь, вы не выпивали?
     - Конечно, нет, - ответил я тоном, которым говорят: "Конечно, да". Теперь мысли Галины будут плотно прикованы к вопросу, пьяный ли я еду за рулем или не очень. Того мне и надо, пусть думает об этом, а не о том, где я на самом деле был. Я передал коту Сереге привет от жены, сел в машину и поехал домой.
     Со Щелчка в мои родные Медведки так поздно вечером быстрее всего, ясно, по МКАД. Подсвечивая себе дорогу одинокой фарой (вторую недавно расколотил вдребезги каенюка из-под колеса прущегося с бешенной скоростью впереди КамАЗа), долетел по практически пустой уже Кольцевой за каких-то пятнадцать минут, и всего-то в половине двенадцатого подъехал к дому, находясь в прекрасном расположении духа. Поднявшись на лифте, коротко звякнул в дверь, чтобы не разбудит Юльку.
     - Кто? - послышался приглушенный дверью голос Галины.
     - Кто, кто? Жан Кокто, - скаламбурил я, запоздало сообразив, что вряд ли я
     рассказывал Галине про этого великого французского режиссера и драматурга.
     Галина открыла дверь, мрачная, как тень отца Гамлета, и я широко улыбнулся ей навстречу.
     - Рада, что у тебя хорошее настроение, - саркастически усмехнулась Галина.
     - Не вижу причины, чтобы оно у меня было плохим, - парировал, разуваясь, я. - Что-то случилось?
     Тут Галина открыла рот, и не закрывала его все следующие минут пять, в течение которых я ходил по нашей маленькой квартирке и раздевался. Начала она с того, что рассказала мне, что она устала от моих проблем на работе, от безденежья (всем бы гражданам Российской Федерации такого безденежья!), что предстоящей зимой ей не в чем ходить, в то время, как у Риты (Рита - это у нее как Фима Собак при Эллочке Щукиной), три (!) норковых шубы.
     - Копеешных! - вставил с трудом я, но на Галину моя реплика не произвело никакого впечатления, однако изменить направление генерального наступления заставила:
     - У Юльки проблемы в саду, - продолжала она уже на полтона выше, как будто я не только имею непосредственное отношение к тому, что хулиганка Юлька опять что-то натворила в саду, но и являюсь прямым ее соучастником.
     - Что, опять? - обозначил, однако, родительский интерес к теме я.
     - Да, опять! - воскликнула Галина. - А отец неизвестно где!
     Совершенно бронебойная логика. Я вздохнул. Мы с Галиной женаты уже скоро десять лет, и я давно уже привык к такой ее манере поведения. Если ей вожжа попадает под хвост, остановить ее может разве что только бульдозер. У меня, к сожалению, другая фамилия. Но, слава Богу, Галина - не бегун на длинные дистанции, она - ярко выраженный спринтер. Я точно знаю, что скоро спонтанно возникший праведный гнев моей дражайшей пойдет на убыль, а потом и вовсе сойдет на нет. Главное, попав под ее горячую руку, выдержать первые пять минут. По моим ощущениям заканчивалась четвертая.
     - Галюш, милая, ну ты же знаешь, - заученно прервал своей репликой ее бенефис я, снимая брюки. Что говорить дальше, я не знал, но я знал, что дальше говорить ничего не нужно, у Галины еще минута, она подхватит. Со вступлением она не запоздала:
     - Весь вечер звонила твоя чокнутая тетка Эльмира, я дала ей твой мобильный, но ты был недоступен, поэтому она перезвонила и полчаса пудрила мне мозги по поводу этой своей безумной идеи.
     Да, вот это уже серьезно. После разговора с моей тетушкой Эльмирой даже у человека с гораздо более крепкими нервами, чем у Галины, может появиться желание выговориться. Боюсь, что пяти минут сегодня ей может не хватить. Но я уже разделся, и главное, что мня сейчас беспокоило, так это, чтобы Галина не обратила внимания на то, что после такого жаркого дня я почему-то не настолько взмылен, как хотел казаться.
     - Можно, я пойду помоюсь? - с видом невинного агнца спросил я. - Я так устал.
     Все-таки моя жена - святая, ей Богу, женщина. Стоит только показать, что ее избраннику, отцу ее ребенка, тяжело, у нее сразу встречаются такой вселенский материнский инстинкт, что куда там матери Терезе!
     - Конечно, милый, - мгновенно сменила гнев на милость она. Еще секунду назад это была разъяренная пума, а сейчас, спрятав когти, пума превратилась в пушистую домашнюю кошку. - Будешь ужинать?
     - Естественно, - милостиво согласился я и отправился в ванную.
     На ужин, если можно назвать ужином трапезу в первом часу ночи, был мой любимый гуляш с макаронами, а есть хотелось страшно. Я набросился на еду, как изголодавшийся узник концлагеря. Пока я насыщался, Галина сидела рядом, подперев кулаком подбородок, и умильно наблюдала за мной, а время от времени бросал на нее благодарные взгляды, не забывая при этом орудовать вилкой и работать челюстями. Наконец, голод был утолен.
     - Спасибо, дорогая, очень вкусно, - поблагодарил я жену, зная, что подобный подхалимаж действует на нее безотказно. - Что опять натворила дщерь наша?
     Я хорошо изучил одну особенность манеры общения своей благоверной со мной. Если вечером Галина встречает мня таким канзасским торнадо, как сегодня, это может говорить не только о том, что она раздражена моим поздним возвращением домой и вообще не уверена в правдивости версии о моем пребывании последние несколько часов у компаньона Сереги. Вполне возможно, что она срочно хочет излить на меня какую-то проблему, которая целиком и полностью ею в данный момент владеет, хотя сама она употребляет термин "обсудить". Поэтому в таких случаях я терпеливо играю отведенную мне роль "собеседника", вернее, слушателя, а благодарная супруга отвечает мне тем, что такое неистребимое желание общаться на серьезные темы возникает у нее не чаще пары раз в году. Вот и сейчас, несмотря на позднее время и сменившее чувство голода здоровое желание отойти ко сну, я предпочел первым начать обсуждение. В предположении, что темой дня являются проблемы нашей дочки Юльки, я тоже не ошибся. Галина сразу же с места взяла в карьер.
     Сейчас Юльке - шесть. После свадьбы нам в течение почти трех лет никак не удавалось сделать нашу "ячейку общества" полноценной - с точки зрения наличия в ней детей, так что, когда это, наконец, случилось, нашей общей радости не было предела. Юлька появилась на свет долгожданным ребенком. Наверное, неудивительно, что в такой ситуации в воспитательном процессе мы что-то упустили. Хотя, "мы" - это, пожалуй, излишне самокритично. Я целыми днями работал, поднимая это долбанный бизнес, а вот Галинина оценка своих педагогических талантов, по-моему, оказалось сил