талась за рельефную мамину грудь. Насколько я знаю свою дочь, дядя очень ей не нравился. Лорик добродушно рассмеялся, закрыл за ними дверь, и тонированные стекла скрыли моих девочек от меня.
     - Ну ладно, мы поехали, - сказал Лорик. - И ты поезжай, а то опоздаешь, не дай Бог. Я надеюсь, что к тому времени, когда ты вернешься, мы с твоей дочкой успеем подружиться.
     - Я не собираюсь отсутствовать так долго, - парировал я, но Лорик, кажется, иронии не понял.
     Джип взревел глушителем, развернулся и уехал, а я долго смотрел ему вслед. Конечно, я сознавал, что пребывание моей семьи вне дома - не более, чем страховка Лорика и иже с ним от моих возможных действий супротив договоренностей, которые я нарушать и так не собирался. Почему же на душе так неспокойно? От раздумий меня оторвал взгляд на часы - половина восьмого, пора ехать. Но сначала я заглянул в бумажку, которую дал Лорик - напечатанные на компьютере строчки цифр и разрозненных латинских букв - стандартный набор банковских реквизитов. Так, куда там они хотят перегнать деньги? Где тут адрес банка? Ага, вот - какая-то там "St." - стрит, улица, стало быть. А город? Какой-то Road Town, - Город Дороги, что ли, по-нашенски? Что это за город такой? Вроде, по географии у меня твердая пятерка всегда была, а города такого не слыхал. Названия страны вообще нет, только аббревиатура какая-то - BVI. Ладно, черт с ним, потом разберемся.
     А еще я позвонил в ЭмТэЭс и, выслушав информацию, даже присвистнул - на моем телефонном счете невесть откуда взялось пятьсот баксов! Да, видимо, кому-то на самом деле очень нужно, чтобы у меня не возникло проблем со связью! Я вздохнул, последний раз взглянул на окна своей квартиры, мысленно присел на дорожку, и тоже поехал.

***

     Не успел я подъехать к месту встречи, как Таша, одетая в совершенно потрясающий брючный джинсовый костюм и в тон ему небольшой дорожной сумкой через плечо, появилась из подземного перехода. Я чмокнул ее в щеку, подумав про себя, что привычка всегда и везде опаздывать, наверное, все-таки чисто женское качество, и через сорок минут мы уже были в Шереметьево. Оставив машину на одной из многочисленных парковок, мы с Ташей поднялись по пандусу в зону вылета, находящуюся на втором этаже аэровокзала. Не успел я найти глазами нужную строчку на большом табло вылета над головой, как прозвенел мелодичный сигнал, и приятный женский голос объявил, что начинается регистрация на рейс авиакомпании "Суисс" до Женевы. Одетые в симпатичную униформу с крылышками девушки из "Суисс" с улыбками зарегистрировали нас, потом последовала процедура досмотра багажа, серьезная тетенька-пограничник поставила красненькие штампики в наших паспортах и, наконец, мы пересекли жирную белую линию на полу, обозначающую границу. Слегка напряженная все это время Таша облегченно вздохнула и улыбнулась. Пока мы в ожидании приглашения в самолет бродили по магазинчикам сувениров, она оживленно рассказала мне, что нашла в Интернете адрес и телефоны клиники, и мы решили, что сегодня же ее посетим. И не успел этот променад нам надоесть, как последовало приглашение в самолет.
     Вообще я не очень люблю летать. То есть, если честно, совсем не люблю. Я, конечно, делаю вид, что мне все равно, что я не боюсь, но на самом деле от мысли, что именно мой самолет может разбиться, мне становится жутко. Поэтому я всегда мечтаю, как только сяду в самолет, сразу взять, и заснуть, и спать до того самого момента, когда весь салон начинает аплодировать экипажу то ли за мягкую посадку, то ли за то, что сели вообще. Правда, никогда раньше мне это не удавалось. До этого раза. Может быть, потому, что я никогда раньше не летал в широченных креслах настоящего бизнесс-класса? Как только я занял свое место, я тут же почувствовал, что засыпаю. Окончательно и бесповоротно. Полубессонные ночи всей предшествующей недели дали о себе знать. Я и не думал бороться со сном. Не захотел я просыпаться, даже когда сквозь дрему услышал, как стюард предлагал напитки, а ведь как хорошо было бы выпить сейчас коньячку! Потом я почувствовал, что самолет двинулся, потом начал разбег. "Летим, летим, Глеб, летим!" - восторженно шептала Таша. И почти сразу салон зааплодировал.
     - Я не храпел? - спросил я Ташу, протирая глаза.
     - Храпеть? Да нет, потому, что храпом этот рев носорога никак не назовешь, - успокоила меня она.
     Я рассмеялся и посмотрел в иллюминатор - там повсюду виднелись только горы. Мы были в Швейцарии.

***

     Сервис в небольшом, но очень уютном аэропорту Женевы был на высоте. Багаж получили быстро, без задержек. Улыбчивые пограничники, не затрудняя нас попытками общения, оперативно проштамповали наши паспорта. В общем, не прошло и пятнадцати минут после приземления, как мы по "зеленому коридору" вышли в кишащий встречающими шумный зал прилета и увидели, что нас встречали.
     Большой плакат с надписью "Mr & Mrs Nekazueff" над головой чернявого молодого человека в светлом костюме не заметить было попросту невозможно. Мы с Ташей непонимающе переглянулись, но я вовремя сообразил свести недоразумение к шутке.
     - Мадам Неказуева, - сказал я, и подал Таше руку.
     Она прыснула, но сразу состроила серьезную мину и продела свою руку в мою. Так, вполне под стать супружеской паре, мы двинулись к встречавшему. Я помахал ему рукой, он сразу увидел нас и тоже рванул нам навстречу.
     Встречающего звали Ален. Он свободно говорил по-русски, правда, с презабавнейшим французским носовым прононсом и горловым грассированием. Сначала тряс мою руку, говоря, что очень рад знакомству со мной, но очень быстро переключился на Ташу, только руку ей не тряс, а изящно целовал, и говорил, что тоже очень, очень рад, но еще больше будет рад мсье Бернштейн, который очень хочет познакомится с "мадам Неказуеф".
     И тут я сообразил, что недоразумение на плакате, помноженное на нашу невинную шутку, получается совсем не безобидным. Повисшая немая сцена не осталась незамеченной Аленом, он закрутил головой, глядя то на меня, то на Ташу, и взгляд его умолял о разъяснениях. Пришлось растолковывать Алену, что мадам, то есть, мадемуазельТалия - немного не супруга мне, а, так сказать, помощник, сопровождающий меня в деловой поездке. Секретарь. Референт. Делая эти пояснения, в такой глупой ситуации больше походившие на оправдания, я чувствовал, как неумолимо и предательски краснеет моя физиономия. Но тут, перебив меня на полуслове, принялся извиняться Ален. Оказалось, что его смущение было вызвано совсем тем, что он стал невольным свидетелем несколько запутанных морганатических дел гостя из России, а возникло только лишь из-за "некомпетентности все перепутавших клерков", за которую он и принялся всячески извиняться. Боже - бедняга наивно полагал, что что-то напутали здесь, в Швейцарии! Понятно же, что все переврали в "Московском Законнике", сообщив сюда о сопровождающей меня даме, как о моей жене. Но, как выяснилось, так убивался Ален не из-за этого, безусловно, ерундового недоразумения. Выяснилось, что нам, как супругам, естественно забронировали в отеле один двухместный номер, и теперь придется менять заказ, а с этим наверняка будут проблемы, так как из-за какого-то международного конгресса Женевские отели переполнены. Тут мы с Ташей обменялись улыбками, я пожал плечами и сказал, что ничего менять не надо. Ален несколько секунд смотрел на нас, непонятливо моргая. Мне показалось, что я читаю его мысли о том, что, в конце концов, все ездят в деловые поездки не с женами, но вот чтобы проживать при этом с секретаршей-референтшей в одном номере, это уж из области пресловутой загадочной "русской души", которую понять иностранцу - дело безнадежное. Пауза затягивалась, пришлось еще раз заверить Алена в том, что с этим - все о'кей, и он, успокоившись, облегченно вздохнул, и снова заулыбался.
     - Тогда... можно ехать? - еще неуверенно спросил нас он.
     Мы активно закивали, и Ален, ловко подхватив наши чемоданы и сумки, быстро пошел на выход.
     Как только мы вышли на улицу, прямо к дверям бесшумно подкатил серебристый Мерседес, и Ален гостеприимно распахнул перед нами заднюю дверь машины. На свежем воздухе было в высшей степени не жарко, и мы поспешили нырнуть в недра авточуда, удобно рассевшись на огромных креслах, обтянутых бежевой кожей. Тронулись, и севший впереди Ален сразу всем корпусом повернулся к нам. Мое внимание сразу же оказалось разорванным между изучением интерьера "мерина", красивейшим видом Альп, открывающегося из окон, и оживленной болтовней Алена. Несмотря на то, что слушал я его вполуха, я уяснил, что работой в "Бернштейн и Сын" он очень гордится, и что к нам он приставлен лично биг-боссом в качестве гида, или, как он выразился на итальянский манер, "чичероне". Причем определяющим в этом выборе стал его, Алена, русский, ведь его бабка была из Смоленска. Еще он рассказал, что хотя, конечно, в городе есть отели и пороскошнее, чем "Нога-Хилтон", где нас разместили, - взять тот же "Англетер" или "Де Берж", но такого вида на Женевское озеро, как из нашего отеля, нет нигде. К тому же знаменитое Гранд-Казино, где вполне можно в случае необходимости поправить свои финансовые дела (тут он как-то криво усмехнулся), находится как раз в здании нашего отеля. Мы вместе с ним вежливо посмеялись шутке, и он продолжил, сказав, что все дела у нас завтра, а сегодня день совершенно свободен, и что если мы хотим, то он полностью в нашем распоряжении. Несмотря на то, что гидом Ален явно был хорошим, мы, переглянувшись, вежливо отказались, памятуя о том, что у нас есть на сегодня задача посетить клинику. Вообще же оказалось, что аэропорт расположен совсем недалеко от города, по сути, на окраине, и минут через двадцать без умолку тараторивший Ален объявил вдруг, что мы прибыли.
     Мы вышли из лимузина, и я первый раз со времени прибытия осмотрелся по сторонам. Было совсем прохладно, и эту совсем не летнюю свежесть приносил легкий, но уверенный ветерок, тянущий с огромной глади озера, практически на самом берегу которого, на набережной Монблан и стоял отель "Хилтон Нога Женева". Вообще же вид, открывавшийся отсюда, от самых дверей отеля, был настолько красив, что у меня просто дух захватило. Озеро гигантским серым зеркалом лежало в зубчатой раме из горных пиков, по левую руку в туманной дымке сливаясь с линией горизонта. Бог ты мой, красотища-то какая! От созерцания фантастической картины меня отвлек только вид зябко скукожившейся Таши, не решавшейся прервать мое созерцание. Я спохватился, и поспешил вслед за ней и Аленом в отель.
     Внутри обстановка и интерьер отеля были, конечно, в высшей степени приличными, но до мраморно-бронзовой роскоши того же "Балчуга" не дотягивали сильно. Я с усмешкой отметил, что сейчас мною руководила та самая напыщенная гордость провинциала, обнаружившего, что небо в столице ничуть не синее, чем в его родном селе. А вот номер нам отвели поистине великолепный - двухкомнатный люкс в верхнем этаже. Ален не только проводил нас до дверей и руководил действиями одетых в униформу отельских, расставляющими наш багаж, но и вообще не спешил уходить, явно стремясь всячески быть нам полезным. Вообще он был классный парень, и со своими обязанностями чичероне справлялся отлично, но за тот час, что мы были с ним знакомы, он уже успел нам слегка поднадоесть. Мы, встав плечо к плечу, двумя широкими искусственными улыбками дали ему это понять, и он с непоказным сожалением откланялся. На прощание он заставил меня записать номер своего мобильного и напомнил, что заедет завтра за нами ровно в одиннадцать, так как нам нужно быть в конторе в половине двенадцатого. Дверь за ним закрылась, и мы остались одни.
     Таша подошла ко мне, обняла за шею:
     - Если бы ты знал, Глебушка, какая я счастливая, - сказала она, заглядывая мне в глаза. - Я до сих пор не верю, что я здесь и с тобой. Ты мой добрый волшебник, я так тебе благодарна!
     Ее глаза мерцали. Я положил свои руки ей на бедра и с упоением втянул в себя одуряющий запах ее волос. Зашумело в голове, и загудело в теле. Захотелось подхватить ее на руки и отнести на широченную кровать, призывно белеющую крахмалом простынь. И я четко осознал вдруг, что если сейчас я не остановлюсь, то обязательно произойдет все, а не только то, что было в первые наши два свидания. Вихрь противоречивых эмоций захлестнул меня. Удивительно, но понял, что в этот момент я хотел или всего, или - ничего, но такого всего я не хотел! Я опустил руки. Таша все поняла, тоже разжала объятия, и я понял, что она готова зарыдать. Я чмокнул ее в покрасневший от близких слез нос, и не зная на самом деле, что сказать, пробормотал:
     - Не обижайся на меня, пожалуйста.
     - Все о'кей, - вздохнула Таша, поглатывая комок. - Ведь в конце концов мне скоро сделают операцию...
     - ...И тогда я затрахаю тебя до смерти! - закончил за нее я.
     - Ловлю на слове! - улыбнулась она.
     Мы распаковались, по очереди приняли душ, а потом звонили в клинику. Я лежал рядом с ней на кровати, слушал, как Таша совершенно свободно разговаривает с кем-то по-английски, смотрел на нее и думал, насколько она образована и вообще развита, и просто - какое необыкновенное она существо! И как странно и печально, что при мысли о всей этой ее необычности хочется... грустно вздохнуть. Как обычно, нахлынуло сразу все. Воспользовавшись тем, что Таша что-то увлеченно обсуждала с кем-то на том конце провода, я потихоньку вышел в другую комнату, и включил мобильный. На дисплее появилась надпись "Swisscom", - это значило, что телефон автоматически настроился на местную сеть. Я прикрыл дверь и набрал номер Лорика. Он ответил сразу же, на первом гудке, как будто ждал:
     - У нас все в порядке, Глеб Аркадиевич, устроились прекрасно, Галина Сергеевна смотрит телевизор, а Юлия Аркадьевна жует жвачку! - бодро отрапортовал он, картинно изображая доклад подчиненного старшему начальнику. - Как у вас?
     - Все нормально, встретили, разместили, - буркнул я, не поддержав шутливого тона. - Дай Галину.
     Слышно было, как в соседней комнате, - роуминг работал безукоризненно.
     - Глеб, это ты? Как долетел, все в порядке? - зачастила в трубку Галина.
     - Да, да, все в порядке, как вы? - с трудом перебил ее я.
     - Все отлично, хорошая квартира, все удобства, даже кондиционер, так что занимайся делами, и поскорей приезжай, ну, давай, целую, а то связь очень дорогая, - протараторила моя благоверная, и дала отбой.
     Я вздохнул - вот так, в кои-то веки расчувствовался, хотел сказать жене что-нибудь эдакое, а она и трубку повесила. Хотя вовремя, потому, что в комнату с победным кличем ворвалась Таша и объявила, что она обо всем договорилась, что можно ехать в клинику, сегодня же ее посмотрит профессор - светило в этой области и, если все нормально, прямо завтра можно будет и лечь. Мы принялись шарить по карте города и обнаружили, что Швейцарский бульвар, где располагалась клиника, находится довольно далеко и решили начать собираться. Тем более, что определенно нужно было сначала где-нибудь перекусить. Мы оба утянулись в джинсы, и в таком демократичном виде мы спустились в фешенебельный холл отеля, где, впрочем, до того, как мы выглядим, абсолютно никому не было дела.
     Мы постояли у парапета над озером, полюбовались на ряды белоснежных яхт у причала, на знаменитый Фонтан, бьющий на фантастическую высоту прямо из середины водной глади, и пешком отправились вдоль набережной в направлении видневшегося невдалеке моста, как и набережная, носящего имя Монблан. Создавалось впечатление, что все в этом городе названо в честь этой высочайшей вершины Альп, которая, вполне оправдывая свое французское название, белым великаном смутно возвышалась в туманной дали над соседними пиками. В первом попавшемся по дороге бистро мы на скорую руку перекусили вкуснейшими жареными колбасками, которые я со смаком запил кружкой какого-то потрясающе вкусного пива, подтрунивая над Ташей, которая перед визитом к эскулапам была вынуждена ограничиться минеральной. Подкрепившись, мы взяли такси, и поехали в клинику.
     Мы зря переживали, боясь опоздать, поскольку Женева оказалась, по крайней мере по меркам Москвы, совсем небольшим городом, и на Швейцарском бульваре, расстояние до которого туристическая карта преподносила чуть не как другой конец города, мы были ровно через двенадцать минут. Фасад нужного нам здания ничем не выдавал медицинского учреждения, и только неприметная табличка с надписью "Клиника пластики" говорила о том, что мы не ошиблись адресом. Мы вошли в высокую, при открывании звякнувшую, как в магазине, дверь, и оказались в небольшом холле. Не успели мы оглядеться, как я услышал частое цоканье спешащих каблучков, и через секунду из узкого полутемного коридора, ведущего куда-то вглубь здания, навстречу нам вышла невысокая очень худая дама в годах и в белом халате. "Мадемуазель Талия?" - спросила она Ташу, делая ударение на последней букве имени. Получив утвердительный ответ, дама расплылась в улыбке, закружила вокруг нас, рассыпалась в многочисленных "Бонжур мадам, бонжур мсье!", тут же органично перешла на английский, и предложила следовать за ней. Пока мы шли по длинному коридору, а потом поднимались по лестнице на второй этаж, из их разговора я уловил, что дама - ассистент того самого "светилы", который специально задержался в клинике позже обычного, чтобы осмотреть пациентку из России. Наверху мне было предложено обождать в коридоре, а Таша с ассистентшей скрылись за дверями его кабинета.
     В отличие от первого, на втором этаже здания было сразу ясно, что находишься в лечебном учреждении - стерильно белые стены и двери, гладкий линолеум на полу, изредка проходящие по коридору сосредоточенные люди в белых и зеленых халатах. Все очень частно, очень интимно, подальше от людских глаз, - никак не предположишь, проезжая по улице мимо, что здесь серьезная клиника. В глазении по сторонам прошло, наверное, с полчаса, как вдруг из двери выглянула Таша, и поманила меня рукой.
     - Глеб, извини, тут разговор подошел к деньгам, - смущенно и виновато шепнула она. - Я была вынуждена сказать, что для этого здесь присутствуешь ты...
     - Конечно, конечно, - успокоил ее я.
     Профессор, хоть и был уже светилом, оказался дядечкой еще совсем нестарым. Мы поручкались, а вот дальнейшее общение у нас получилось комичное, так как проф не говорил по-английски, а ассистентша не говорила по-русски. Поэтому сначала мадам переводила слова светила Таше, а уж потом она мне. Когда говорил я, понятно, все происходило в обратном порядке. Сначала он минут пять распинался, как он рад, что мы остановили свой выбор на его клинике, что они постараются оправдать, ну, и так далее, а потом вдруг просто так поинтересовался, в какой валюте я предполагаю платить. Я тоже просто так спросил, что он имеет против наличных долларов США? При слове "наличные" и без того непрерывно улыбающийся дохтур вообще расцвел, как сакура в мае, - и без перевода стало ясно, что против зеленых портретов американских президентов он ничего не имеет. "И - сколько?" - спросил я. Светило взял ручку и с виноватым видом начертал на листе бумаги пятерку с четырьмя нулями. Цифра была вполне ожидаема, и я согласно кивнул, после чего фаза цветения на лице профессора достигла своего апогея. Мы договорились, что сверстаем денежное дельце завтра примерно в это же время, после чего Ташу сразу же положат. Нам дали с собой для изучения многостраничный контракт, и мы откланялись. Профессор с ассистентшей проводили нас до самого выхода, и только что не махали вслед, когда мы уезжали на кстати подвернувшемся такси. Мы попросили таксиста, к счастью, понимавшего по-английски, отвезти нас в центр города, и через пять минут он высадил нас у красивого здания в готическом стиле, объяснив, что это - собор Де Сент-Пьер, и что по его мнению осмотр Женевы нужно начинать именно отсюда. Мы поблагодарили и, ориентируясь по захваченной с собой карте, дальше пошли пешком.
     Я - небольшой охотник до достопримечательностей, а вот Таша оказалась заядлым зевакой-туристом. По ее настоянию мы обошли и дотошнейшим образом осмотрели почти все достопримечател