кие структуры могут проявляться в системах родства и супружества, в мифах и религиях, символах (тотемизме) и ритуалах, в искусстве и языке. Ввиду многосторонности, даже универсальности, методы структурализма в течение нескольких лет во многих конкретных науках привели к удивительным изменениям и породили новые взгляды(10). Например, согласно предположению Леви-Строса имеется структурное сходство или равенство форм родства или супружества, что вытекает из действия общих, но скрытых законов (Levi-Strauss, 1971,46). Аналогично он работал и в других социальных областях, в соответствии с гипотезой о том, 
что различные формы социальной жизни, в принципе, имеют одинаковую природу: системы поведения, которые на уровне сознательного и общественного мышления представляют собой проекции общих законов, управляющих бессознательной деятельностью духа. 

(Levi-Strauss,1971,71f)
В качестве примера такой структуры Леви-Строс набрасывает "кулинарный треугольник", в котором он упорядочивает кулинарные привычки различных народов(11). В языкознании он приходит к аналогичным результатам: 
Языковые категории представляют собой механизм, который позволяет превращать универсальные структурные свойства человеческого мозга в универсальные структурные свойства человеческой культуры. И если имеются эти общие понятия, они должны на более глубоком уровне рассматриваться как врождённые. В этом случае можно предположить, что есть образец, который (в ходе человеческой эволюции) ... отчеканил человеческую психику. 

(Leach, 1971,41f)
Леви-Строс, однако, не идеалист берклеевского типа. 
Природа для него, скорее, подлинная действительность "там во вне", она подчиняется естественным законам, которые, по меньшей мере, частично доступны опыту, однако наша способность познавать сущность природы ограничена сущностью того аппарата, с помощью которого мы её постигаем. 

(Leach, 1971, 28)
Уже у Леви-Строса обозначается ещё одна область, которая в указанное время (с 1900) поставляет стимулы для развития теории познания: языкознание. Философия языка имелась, правда, уже в античности ( Гераклит, Стоя, неоплатонизм), в средневековье, в грамматике Пор-Рояля (Арно, Ланцелот), у Локка, Лейбница и Руссо, у Гамана и Гердера, у Шлейермахера и В.ф. Гумбольдта. Однако значение языка для познания, после начинаний Д.Э.Мура и Б.Рассела, было особенно обстоятельно раскрыто Людвигом Витгенштейном (1889-1951) . 
Если в основе традиционной теории познания лежала схема субъект-объект, то, начиная с Витгенштейна, между субъетом и объектом помещается язык как медиум понятийно-логической репрезентации мира. 

(Leinfellner,1965, 160)
Последовательным образом Витгенштейн утверждал в "Логико-философском трактате": вся философия есть критика языка. Язык имеет ту же самую структуру, что и познаваемая действительность; язык и мир изоморфны (см. также Stenius, 1969, 121 ff) . Отсюда следует: 
Границы моего языка означают границы моего мира...
То, что мир есть мой мир, проявляется в том , что границы языка (языка, который понимаю только я) означают границы моего мира. 

(Wittgenstein,1921,5.6,5.62)
Это значит, что границы познания совпадают с границами языка. Такую позицию Стениус назвал трансцедентально-лингвистической. Витгенштейн отклоняет, однако, кантовский синтетический априоризм. Правда, речь идёт - как у Канта - об "условиях возможности опыта" , но трансцедентальная проблематика переносится с уровня разума на уровень языка (Stegmuller, 1969b, 555). 
Вопросы о том, насколько язык делает возможным познание, определяет, ограничивает или затрудняет его обсуждаются с этого времени философами и антропологами, логиками и лингвистами. (Роли языка в познании посвящена также глава G). 
В Германии такие вопросы, опираясь на В.ф. Гумбольдта, обстоятельно исследовал Лео Вайсгербер (р. 1899) . Он видит в языке главным образом средство не только мировоззрения , но и мироформирования. Различные языки ведут поэтому к различным картинам мира(12). 
С этой трактовкой родственна гипотеза Сепира-Уорфа (ср.стр.143). Бенжамин Ли Уорф (1897-1941) выступает против распространённой точки зрения - он называет её установкой естественной логики (Whorf,1963,8) -, 
процесс мышления осуществляется у всех людй в принципе одинаково, он подчиняется законам общей логики, а различные языки служат лишь средством выражения независимого от них содержания. 

(Gipper, 1972,9)
Из факта структурного различия языков вытекает то, что я называл "принципом лингвистической относительности" .Он утверждает , грубо говоря, следующее: люди, использующие языки с очень сильно различной грамматикой, приходят, как правило, вследствие этой грамматики, к различным наблюдениям и оценкам внешне сходных явлений. Поэтому как наблюдатели они не тождественны, а приходят к различным представлениям о мире. 

(Whof, 1963, 20) 
Языковые различия ведут , таким образом, не только к различиям в описании, но различиям в картине мира. Индейцы хопи Северной Америки имеют совершенно иной язык по сравнению с европейцами и образуют иную , "индейскую модель универсума" (Whorf,1963,102) . Им неизвестны наши понятия пространства-времени. Если бы они создали науку, она была бы существенно отличной от нашей. 
Наконец, Ноам Хомский (р.1928) открыл в этой дискуссии новое измерение. В своей языковой теории возвращается он - по крайней мере терминологически - обратно к декартовским "врождённым идеям". Языковая компетентность - те языковые знания, которыми располагает каждый нормальный говорящий - покоится на врождённых структурах, генетически обусловленных языковых способностях, своего рода универсальной грамматике, лежащей в основе любого человеческого языка. Такими общими правилами являются , например, : условия элизии, принцип циклического использования, принцип А-через-А(13). Языковая способность конститутивна для познавательной способности. 
Весьма вероятно, что общие признаки языковых структур отражаются не в ходе индивидуального опыта, а, скорее, в общем характере способностей добывать знания - т.е., в традиционном понимании, во врождённых идеях и принципах. 

(Chomsky, 1969,83)
Исследования универсальной грамматики есть, в таком понимании,исследование человеческих интеллектуальных способностей (Chomsky,1970,50) . Во всяком случае, Хомский убеждён, что существует возможность естественнонаучного объяснения этого феномена (1970, 159). В следующих главах мы и попытаемся дать такое объяснение. 





    В    ПОЗНАНИЕ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ

    Если мы желаем сомневаться во всём, так как не имеем возможности постичь всё это с надлежащей определёностью, то это подобно поведению человека, который не хочет использовать свои собственные ноги, а сидит сиднем и гибнет, потому что у него отсутствуют крылья для полёта. 
(Локк, 1690, книга 1., Введение) 

    
    
Доказательность 
    
Познание является целью всех наук и философии. Восприятие и наблюдение, эксперимент и научное исследование, мышление и логическое заключение, медитация, интуиция и откровение должны вести к познанию. Но как обстоит дело с надёжностью нашего познания? Можно ли доказать всё или, по меньшей мере, что-либо из наших познаний? 
Постулат обоснования, согласно которому все утверждения должны быть доказаны, ведёт к троякому тупику, который Г.Альберт удачно назвал трилеммой Мюнхаузена. При этом имется только "выбор" между 
a. бесконечным регрессом, идущем всё дальше и дальше в поисках основ, 
b. логическим кругом, при котором возвращаются к высказываниям, которые уже выступали в качестве условий обоснования, 
c. прекращением процесса обоснования в определённом произвольном пункте(14). 
Бесконечный регресс практически не осуществим, круг - логически ошибочен; остаётся, таким образом, прекращение процесса обоснования. Имеются ли абсолютно надёжные (но не тавтологичные) высказывания? Имеются ли констатации о действительности , которые несут своё оправдание "в самих себе"? 
Тысячелетиями были убеждены , что таковые имеются. Геометрия и физика, казалось, в изобилии поставляют такие утверждения. Уже Аристотель хотел строить науку на таких принципах, которые непосредственно очевидны и поэтому не нуждаются в доказательстве (Scholz,1969,29). Также Паскаль считал возможным основывать геометрические доказательства на самоочевидных, а потому истинных аксиомах. 
Геометрия предлагает только такие вещи, которые в соответствии с естественным взором являются ясными и надёжными, а потому полностью истинными. 

(Pascal, Vom Geiste der Geometrie)
Одновременно метафизика и религиозное откровение также обещали надёжное знание. После возражений, выдвинутых эмпириками против этого убеждения, Кант разрушил сначала надежду на доказательные метафизические истины. Но всё же он полагал найти в синтетических суждениях априори неопровержимо истинные высказывания, по меньшей мере, для действительности, данной в опыте. Однако ни его примеры, ни его критерии, ни его обоснование не выдержали проверки наукой и теорией науки. 
Научные гипотезы и теории недоказуемы беспредпосылочно. Возможно только, исходя из недоказанных посылок, проверять , что из них следует, в соответствии с определёнными правилами вывода. Эти недоказанные посылки в математике называют аксиомами, а также постулатами, принципами, максимами, в английском primitive propositions. Аксиома тем самым (также и в математике) не недоказуемое или даже самоочевидное положение, но такое положение, от доказательства которого отказываются, потому что с чего-то нужно начинать. Аксиоматическая система представляет cобой, правда, собой архимедову точку теории, но не для познания действительности. 
Сходная проблема (особенно трилемма Мюнхаузена) существует также для введения понятий. В любой теории некоторые понятия должны оставаться неопределимыми Их называют основными или собственными понятиями, в английском primitives или basik concepts. Также и они не являются ни принципиально неопределимыми, ни интуитивно ясными - как этого требовал Паскаль для геометрии - но такими, от дефиниции которых отказываются, чтобы с чего-то начать.
Этот своеобразный параллелизм между аксиоматикой и теорией дефиниций был обнаружен Паскалем. 

( См. Scholz, 1967,117.)
То, что математика или естествознание могут поставлять совершенно надёжное знание о мире, является заблуждением. Эйнштейн выразился очень кратко: 
Понятия и принципы, лежащие в основе теории, ... являются свободными изобретениями человеческого духа, они не могут быть обоснованы ни ссылками на природу человеческого духа, ни каким-либо априорным способом ... В той степени, в какой предложения математики относятся к действительности, они не надёжны, в той степени, в какой они надёжны, они не относятся к действительности. 

(Einstein,1972,115,119)
Другая попытка получить несомненные высказывания идёт от частных восприятий, которые находят своё выражение в чистых опытных предложениях, так называемых протокольных предложениях (Нейрат), элементарных предложениях (Витгенштейн), констатациях (Шлик), предложениях наблюдения (Карнап) или базисных предложениях (Поппер). Такие предложения должны были образовывать фундамент познания и служить либо исходным материалом для индуктивной логики (Карнап), либо выступать последней инстанцией при проверке теорий (Поппер). Весь этот комплекс вопросов называют базисной проблемой опытно-научного познания. 
Хотя базисная проблема может быть сформулирована достаточно просто, а её обсуждение не требует сложного технического аппарата, мнения здесь всё ещё сильно расходятся (Stegmuller, 1969b, 449). Постоянно обнаруживается, что базисная проблема не имеет абсолютной определённости. Также и она имеет либо частный, либо конвенциональный, либо гипотетический харктер, она не является несомненной или очевидной (Stegmuller,1969a, 345-373). 
Пытаются также реализовать (спасти) постулат обоснования посредством обращения к повседневному языку, на котором мы " уже" говорим и использовать его для построения научного языка и науки. Начинают при этом с распространённого "предпонимания" слов и предложений. Это направление в логике и математике называют конструктивизмом, в гуманитарных науках герменевтикой. 
Спорно, однако, является ли этот путь научным методом или имеет только эвристическую ценность(15). Серьёзнейшим возражением во всяком случае является тот факт, что наука достигшая гипотетико-дедуктивной стадии, исходит не из повседневных понятий или познаний, а из таких, которые имеют мало общего с повседневным опытом, например, гильбертово пространство (квантовая механика), идеальная популяция (генетика популяций), нервный импульс (нейрофизиология) , отличительный признак (фонология). Не стоит и надеяться "вывести" аксиоматическую квантовую теорию поля из какого-либо опыта. Скорее все науки харектеризуются тем, что выдвигают гипотезы и стремятся проверить их на опыте. Именно при интерпретациях текста и дополнениях (догадках), примерах герменевтики это становится особенно отчётливым. 
Для нас этот путь не годится уже потому , что мы рассматриваем познавательные способности генетически, хотим исследовать их филогенетическое развитие. Мы не можем поэтому исходить из какого-либо подобного предпонимания (если даже в изложении действуем без сомнений). 
Итак, остаётся только абсолютный скептицизм? 
Если мы займём позицию полного скептицизма, позицию, находящуюся вне любого познания и потребуем, посредством какого бы то ни было принуждения, вернуться отсюда обратно в круг знания, мы потребуем невозможного и наш скептицизм никогда не будет опровергнут. Ибо любое опровержение должно начинаться с какого-либо элемента знаний, который разделяют спорящие стороны. Поэтому философская критика познания не должна быть подобным образом деструктивной, если она желает придти к каким -либо результатам. 

(Russel, 1967,132f)
Хотя нет в абсолютном смысле доказуемых положений, имеется всё же относительная доказательность; т.е. иногда допустимо показать, что высказывание В является правильным, если действительно высказывание А. При этом для доказательства В делаются определённые предпосылки, которые со своей стороны не доказываются , а вводятся как предположения, как гипотезы. Эти недоказанные предпосылки (аксиомы и правила вывода) необходимо строго отличать от того, что получается в качестве следствия на основе логико-дедуктивного вывода. Последние могут быть также только относительно, но не абсолютно доказанными, так как гипотетический характер посылок передаётся также и следствиям . В этом смысле всё наше знание, в особенности всё научное знание гипотетично. 
Гипотетическая предпосылка, что определённые вещи являются просто истинными, является необходимой частью человеческих познавательных устремлений. 

(Lorenz, 1973a, 88)
Я называю такие принципы постулатами, потому что рассматриваю их в качестве истинных и необходимых для научного исследования, хотя и не могу их доказать. 

(Rosenblueth, 1970, 65)
Генрих Шольц указывает на то, что в философии такие постулаты имеют характер признаний (1969,20, 313) . Вместо предпосылок и следствий можно было бы подразделять философские высказывания на признания и знанние. Какие принципы (аксиомы, постулаты, максимы, предпосылки, исходные тезисы) выбрать - вопрос личного решения. Это, однако, не означает, что в выборе принципов существует полная свобода. Например, они должны быть совместимы друг с другом; их собственные следствия не должны противоречить им самим . 
Естественно, невозможно указать чётких основ для того, чтобы считать предполагаемый постулат ложным. В особенности он должен сам себя подтверждать, а не опровергать; т.е.заключения, на которые опирается этот постулат, должны вести к результатам, которые с ним совместимы. 

(Russel, 1952,430)
Прежде всего они должны быть оправданы в качестве гипотез. 
Для того, чтобы защищаемую точку зрения и способ аргументации последующего исследования сделать более ясными и облегчить дискуссию, мы укажем принципы, из которых исходим. Эти принципы имеют онтологическую, теоретико-познавательную и методологическую природу. Быть может, даже в ослабленной форме они будут достаточны для указания аргументативных связей. Мы не будем по отношению к каждому постулату подчёркивать, что он не является ни очевидным, ни доказуемым. Но это не добытые из воздуха утверждения, имеются аргументы, которые делают их , по меньшей мере, защитимыми. Но, в конечном счёте, оправдать их может только успех их использования. 
    
    
Постулаты научного познания 
    
1. Постулат реальности: имеется реальный мир, независимый от восприятия и сознания. 
    
Этот постулат исключает теоретико-познавательный идеализм, обращён особенно против концепций Беркли, Фихте, Шеллинга или Гегеля, против фикционализма Файхингера или монизма ощущений Маха. Возможно такая позиция будет объявлена наивной. При этом могут быть приведены факты, которые не оспариваются также и здесь, например, 
что возможны оптические и иные ошибки восприятия;
что мир не независимо от языка резделяется на факты или только возможное положение дел;
что имеются галлюцинации, бред и безумие;
что наши ощущения, восприятия, представления, знания частично обусловлены субъетом через наш язык и структуры нашего познавательного аппарата.
На основе такой критики заключают, что всё познание якобы субъективно и речи об объективной действительности и объективном познании якобы наивная фикция. По этому поводу нужно сказать, 
что также и для субъективности всех высказываний нет доказательств;
что предположение о существовании внешнего мира является гипотезой, которая имеет выдающееся подтверждение;
что имеются аргументы, делающие такую гипотезу очевидной (они приведены на стр. 35 и далее );
что такая позиция совсем не идентична с позицией наивного реализма, так как о структуре и познаваемости этой "объективной реальности" ещё ничего не говорится.
    
2. Постулат структурности: реальный мир структурирован. 
    
Априори ведь следовало бы ожидать хаотического мира, который мышлением никоим образом не постигаем. Можно было бы ожидать , что мир только постольку является закономерным, поскольку мы его упорядочиваем. Это был бы порядок, сходный с алфавитным. Однако тот порядок, который создан, например, в ньютоновской теории гравитации имеет совершенно другой характер. Даже если аксиомы теории созданы людьми, успех таких начал предполагает высокий уровень порядка объективного мира. 

(Einstein in Wickert,1972,119f)
В качестве структур рассматриваются: симметрии, инвариантности, топологические и метрические структуры, взаимодействия, естественные законы, вещи, индивиды, системы. "Так, например, я верю что универсум подчиняется никогда не разрушаемому единству не противоречащих друг другу естественных законов(19). Это убеждение, которое для меня лично имеет аксиоматический характер, исключает сверхъестественные события" (Lorenz,1973a, 87). Сами упорядочивающие принципы (структуры) являются реальными, объективными, действительными. Также и мы, с нашими чувственными органами и когнитивными функциями принадлежим реальному миру и имеем определённую структуру. Лишь для рассмотрения познавательного процесса мы различаем внешний мир и сознание (см. стр.42). 
    
3. Постулат непрерывности: между всеми областями действительности существует непрерывная связь. 
    
Если иметь ввиду кванты действия, элементарные частицы, мутационные скачки , революции и фульгурации (см. стр. 52), то, быть может, более подходящим названием будет квази-непрерывность. Во всяком случае, нет непроходимой пропасти между мёртвой материей и живыми организмами, между растениями и животными, между животными и человеком, между материей и духом. 
Некоторые гуманитарии настаивают на резком противопоставлении; они говорят: человека мы понимаем, а неживую природу - нет. Не нужно спорить о словах; но важно не забывать о непрерывной связи, которая существует в действительности между резко различными граничными случаями. 

(v. Weizsacker,1970,17)
История науки показывает, как плодотворна была аксиома непрерывности. Ньютоновская теория гравитации (1666/ 87) показала, что "подлунные" и "надлунные" законы одинаковы. Посредством синтеза мочевины