считали самыми большими нытиками, самыми  недружелюбными,
самыми грязными из всех военнопленных, писал Кэмбл.  Они презирали любого из
своей среды, кого бы не назначили  старшим,  отказывались подчиняться ему по
той причине, что он ничуть не лучше их и пусть не задается.
     Ну  и  так далее. Билли  Пилигрим  уснул и  проснулся  вдовцом в  своем
опустевшем доме в Илиуме. Его дочь Барбара попрекала его за то, что он писал
нелепые письма в газеты.

     - Ты слышал, что я сказала?- спросила Барбара. Был опять 1968 год.
     - Конечно.- Но он дремал.
     - Если  ты будешь  вести  себя  как ребенок,  нам и обращаться с  тобой
придется как с маленьким.
     - Нет, дальше все будет по-другому.
     - Посмотрим, что будет дальше.- Толстая Барбара обхватила себя руками.-
Тут страшный холод. Тепло идет?
     - Тепло?
     - Ну, отопление, эта штука в  подвале, та, что гонит теплый воздух сюда
в батареи. По-моему, она не работает.
     - Все возможно.
     - Разве тебе не холодно?
     - Как-то не заметил.
     - О боже, ты и вправду ребенок. Оставить тебя одного, так ты замерзнешь
насмерть, умрешь с голоду. И  так далее. Из любви к нему она с удовольствием
подрывала его чувство собственного достоинства.
     Барбара позвала истопника и уложила Билли в постель, взяв с него слово,
что  он  полежит  под электрическим одеялом,  пока не пустят  отопление. Она
включила  грелку  в  одеяле на  самую  высокую температуру, и  постель Билли
вскоре нагрелась так, что хоть пеки в ней хлеб.
     Когда Барбара  ушла, хлопнув дверью, Билли пропутешествовал во  времени
назад, в тральфамадорский зоопарк. Ему только что доставили с Земли самочку.
Это была Монтана Уайлдбек, кинозвезда.

     Монтану усыпили.  Тральфамадорцы  в противогазах внесли ее, положили на
желтую  кушетку Билли и  вышли через люк. Огромная  толпа  зрителей пришла в
восторг. Никогда еще в  зоопарке не бывало столько посетителей.  Вся планета
желала посмотреть, как будут спариваться земляне.
     На  Монтане ничего не было, и на Билли, конечно, тоже.  Кстати, он  был
мужчина что надо. Никогда не знаешь, кто чего стоит.

     Наконец ее веки затрепетали. Ресницы у нее были длинные, как хлысты,
     - Где я?- спросила она.
     - Все в порядке,- ласково сказал Билли.- Пожалуйста, не пугайтесь.
     Пока Монтану везли с Земли, она была без сознания. Тральфамадорцы с ней
не разговаривали и  ей не  показывались. Последнее,  что  она  помнила,  был
бассейн в Палм-Спрингс,  в Калифорнии, где она  загорала. Монтане было всего
двадцать лет.  На  шее  у  нее  висело  серебряное сердечко на  цепочке, оно
спускалось между грудями.
     Тут  она повернула голову и увидала  мириады тральфамадорцев  вокруг их
купола. Они приветствовали  ее,  быстро  открывая  и закрывая  свои  зеленые
ручки.
     И Монтана завизжала. Она визжала не умолкая.

     Все зеленые  ручки  сразу  закрылись, потому  что очень  неприятно было
видеть страх Монтаны. Главный хранитель зоопарка велел крановщику, стоявшему
наготове, опустить темно-синий полог на купол, симулируя земную ночь внутри.
Настоящая  ночь  спускалась  на  зоопарк   только  на  один  земной  час  из
шестидесяти двух.
     Билли зажег торшер.  Единственный  источник света резко  очертил детали
тела  Монтаны.  Оно напоминало  Билли  фантастическую  архитектуру  барокко,
которую он видел в Дрездене до бомбежки.

     Со временем Монтана полюбила Билли, доверилась ему.  Он  ее не  трогал,
пока она сама не дала ему понять, что она этого хочет.
     Пробыв на  Тральфамадоре по  земным понятиям неделю, она робко спросила
Билли, не хочет ли он обнять ее, что он и сделал. Это было упоительно.

     И снова Билли пропутешествовал во времени из той  дивной постели в 1968
год.  Он лежал в своей постели в  Илиуме,  и  электрическое одеяло грело изо
всех сил. Он был весь в поту и смутно помнил, что дочь уложила его в постель
и велела не вставать, пока не исправят отопление.
     Кто-то постучал в дверь его спальни.
     - Да?- сказал Билли.
     - Я истопник.
     - Да?
     - Работает отлично. Тепло пошло хорошо.
     - Прекрасно.
     - Мышь прогрызла изоляцию провода в термостате.
     - Да ну? Вот чертовщина!
     Билли блаженно потянулся. От постели шел  спертый запах, как из подвала
с шампиньонами. Ему приснилась ночь с Монтаной Уайлдбек.

     Утром,  после  соблазнительного  сна.  Билли  решил  вернуться  в  свою
приемную в центре города. Его ассистенты неплохо поработали и без него.  Они
удивились, когда он приехал. Его дочь сказала им, что Билли вряд ли вернется
к практике.
     Но  Билли решительно вошел в свой  кабинет и  велел позвать  очередного
пациента. К нему  впустили  двенадцатилетнего мальчика с матерью-вдовой. Они
недавно  приехали в город,  никого  тут не  знали.  Билли расспросил про  их
жизнь,  узнал,  что  отец  мальчика  был  убит   во  Вьетнаме  в  знаменитом
пятидневном сражении на высоте 875 при Дакто. Такие дела.

     Пока  Билли проверял зрение мальчика,  он  мимоходом  рассказал ему про
свои приключения на Тральфамадоре  и уверил осиротевшего мальчика,  что отец
его живет в какие-то моменты и мальчик тогда его увидит.
     - Разве это не утешительно?- спросил его Билли.
     А  в это время мать мальчика вышла в приемную и сказала секретарше, что
Билли явно сошел с ума. За Билли приехали и  отвезли его домой. И дочь снова
спросила его:
     - Папа, папа, папа, ну что же нам с тобой делать?

6

     Послушайте.
     Билли  Пилигрим  говорит,  что  он  попал  в немецкий  город Дрезден на
следующий день после того,  как ему сделали укол морфия в британском бараке,
стоявшем  посреди  лагеря  уничтожения  для  русских  военнопленных.  В  тот
январский день Билли проснулся на рассвете. В маленьком больничном бараке не
было окон, а зловещие свечи потухли. Свет шел только сквозь мелкие дырочки в
стенах и сквозь мутный  прямоугольник неплотно прилаженной двери.  Маленький
Поль Лаззаро со сломанной рукой храпел на одной койке. Эдгар Дарби, школьный
учитель, которого впоследствии расстреляли, храпел на другой,
     Билли сел на койку. Он не знал, какой  сейчас год, на какой он планете.
Но как бы ни называлась планета, на ней было холодно. Однако Билли проснулся
не  от холода. Его била дрожь и мучил зуд от какого-то животного магнетизма.
От этого болели все мускулы, как после тяжелой муштры.
     Животный магнетизм  исходил от  чего-то за спиной Билли. Если бы  Билли
попросили угадать,  что там  такое, он сказал бы, что там, на стенке  за его
спиной, огромная летучая мышь-вампир.
     Билли  отодвинулся  в  дальний  угол  койки, прежде  чем  обернуться  и
взглянуть, что там такое. Он боялся, что животное упадет ему на лицо и, чего
доброго,  выцарапает  глаза или  откусит его длинный нос.  И  он  обернулся.
Источник магнетизма и вправду  был похож на летучую мышь. Но это было пальто
покойного импресарио, с меховым воротником. Оно висело на гвоздике.
     Билли осторожно пододвинулся к пальто, поглядывая на него через  плечо,
чувствуя, как магнетизм усиливается. Потом он  обернулся и, стоя  на коленях
на  койке,  осмелился пощупать  и потрогать  пальто.  Билли  искал  источник
радиации.
     Он  нашел  два  небольших  источника,  два  твердых  комка,  зашитых  в
подкладку.  Один был похож на горошину. Другой по форме  напоминал крошечную
подковку. Через радиацию, исходившую от этих комков. Билли получил указание.
Ему сказали, чтобы он не старался узнать, что это за комки. Ему посоветовали
удовольствоваться сознанием, что комки могут делать для него чудеса, если он
не  станет допытываться,  из  чего  они  состоят.  Билли охотно  принял  эти
указания. Он был благодарен. Он был рад.

     Билли задремал и  снова проснулся на койке  в больничном бараке. Солнце
стояло высоко. За  окном слышались звуки,  напоминающие о Голгофе,-  сильные
люди  копали ямы  для  столбов  в  твердой как камень  земле. Это  англичане
строили себе новый нужник.  Они уступили старый нужник американцам вместе со
своим театром - тем бараком, где устраивали праздничную встречу.
     Шесть англичан  прошествовали через  больничный  барак, неся бильярдный
стол, на который были  навалены тюфяки. Тюфяки  переносили в помещение около
больничной палаты. Сзади шел англичанин, который сам тащил свой  тюфяк и нес
еще мишень для стрельбы.
     Это был тот, кто  играл роль Золушкиной крестнойГолубой  Феи,  тот, кто
избил маленького Поля Лаззаро. Он остановился у койки Лаззаро и спросил, как
он себя чувствует.
     Лаззаро сказал, что после войны он его убьет.
     - Да ну?
     - Большую ошибку допустили,- сказал Лаззаро.- Кто меня тронул, уж лучше
бы сразу убил, не то я его убью.
     Голубая Фея знал толк в убийствах. Он сдержанно улыбнулся Лаззаро.
     - Но я еще успею тебя убить,- сказал он,- если ты мне докажешь, что так
будет правильнее.
     - Иди ты знаешь куда!
     - Напрасно думаешь, что я и там не побывал!- сказал Голубая Фея.

     Голубая  Фея  ушел,  снисходительно улыбаясь.  Когда он  вышел, Лаззаро
пообещал Билли  и  бедному старому Эдгару  Дарби, что он за себя отомстит, а
месть сладка.
     - Слаще  ничего  на  свете нет,-  сказал  Лаззаро.-  Пусть  только  кто
попробует меня уесть, уж я  его заставлю  поплакать! Пожалеют, мать их,  а я
только захохочу во всю  глотку!  Мне плевать, юбка  на  нем или штаны.  Меня
самому президенту США не уесть, я и ему башку сверну. Вы бы посмотрели, чего
я сделал с тем псом.
     - С каким псом?- спросил Билли.
     -  Укусил  меня,  сукин сын.  Достал я  тогда кусок  бифштекса,  достал
пружину  от часов. Разрезал я эту  пружину на кусочки, а  кусочки заточил на
концах.  Острые  стали,  как  бритвы.  Засунул я их  в бифштекс  -  в  самую
середину. И пошел  туда,  где этот  пес  сидел на цепи.  Он  опять на меня -
укусить хочет. А я ему говорю:
     "Брось, песик,  давай  дружить. Зачем  нам  ссориться!  Я  на  тебя  не
сержусь!" Он и поверил.
     - Поверил?
     - Да, я ему бифштекс бросил. Он его одним глотком слопал. А  я постоял,
подождал минут десять.- Глазки  Лаззаро заморгали.- У  него сразу  кровь  из
пасти пошла.  Как  взвоет, так по земле и покатился, будто  его ножи  сверху
режут, а не изнутри. Кусать сам себя начал, будто все кишки  хотел выкусить.
А я хохочу, я ему говорю: "Правильно, правильно, песик, вырви из себя кишки.
Это я там у тебя в нутре сижу, с ножичками, понял?"
     Такие дела.
     - Спросят вас, что  самое приятное на свете,- сказал Лаззаро,- вы так и
говорите: месть.

     Кстати,  когда  Дрезден  впоследствии  разбомбили,  Лаззаро  совсем  не
радовался.  Он сказал, что с  немцами ему делить нечего. И  еще  сказал, что
любит расправляться  с каждым  врагом  поодиночке. И  еще  он  гордился, что
никогда  не задел случайного зрителя. "Никогда  Лаззаро не тронет  человека,
ежели тот его не обидел".

     Тут вмешался бедный старый Эдгар Дарби, школьный  учитель.  Он  спросил
Лаззаро, не собирается ли он и англичанину, Голубой Фее, скормить бифштекс с
пружинами?
     - Дерьма,- сказал Лаззаро.
     - А он роста немалого,- сказал Дарби, который и сам был немалого роста.
     - Рост тут ни при чем,- сказал Лаззаро.
     - Пристрелишь его, что ли?
     - Его  за меня пристрелят,- сказал Лаззаро.- Вернется он домой с войны.
Герой будет, как же. Дамочки на него вешаться станут.  Устроится, заживет. И
вдруг в один прекрасный день -  стучат! Открывает он  дверь  - а  там  стоит
незнакомый человек. И спрашивает его: "Вы тот самый?"  - "Да, скажет, я  тот
самый". А  незнакомый  человек  ему скажет:  "Меня прислал Поль  Лаззаро". И
вытащит револьвер, и прямо ему в пах выстрелит. И даст ему минутку подумать:
кто такой  Лаззаро и  как  теперь  жить  калекой. А потом добьет  его  одним
выстрелом прямо в живот.
     Такие дела.
     Лаззаро сказал  еще,  что он  на кого угодно может напустить  убийцу за
тысячу  долларов плюс дорожные  расходы. У него уже  в голове  целый  список
составлен.
     Дарби спросил его, кто же там, в этом списке, и Лаззаро сказал:
     - Главное, смотри, чтобы ты,  гад, не попал. Ты меня не задевай, вот  и
все.- И, помолчав, Лаззаро добавил: - И дружков моих не трогай.
     - А у тебя есть дружки?- поинтересовался Дарби.
     - Тут, на войне?- сказал Лаззаро.- Да, был у меня и на войне друг. Был,
да помер.
     Такие дела.
     - Это плохо.
     Лаззаро сверкнул глазами:
     - Да.  Он мне  был другом  в теплушке.  Звали его Роланд Вири.-  Тут он
ткнул в Билли здоровой рукой:- А помер он  из-за  дурака  этого, мать его. Я
ему пообещал, что я и этого дурака после войны прикончу.
     Лаззаро отмахнулся от Билли: никаких слов не надо.
     - Забудь  про  это,  малый,- сказал он.-  Живи,  радуйся, пока  живешь.
Ничего с тобой не случится лет  пять, десять, а то  и пятнадцать,  двадцать.
Только я тебя предупреждаю: услышищь звонок - пошли кого другого открывать.
     Билли  Пилигрим  всегда  говорит,  что  именно  так  он  и  умрет.  Как
путешественник во  времени, он  много раз  видал свою собственную  смерть  и
записал на магнитофоне, как  это будет. По  его  словам, магнитофонная лента
заперта  вместе  с  его  завещанием  и другими  ценностями  в  его  сейфе, в
Илиумском торгово-промышленном банке:
     _Я, Билли Пилигрим, умирал, умер и всегда  буду умирать 13 февраля 1976
года._
     В  момент своей смерти, говорит Билли  Пилигрим,  он будет находиться в
Чикаго и читать в огромной аудитории лекцию о летающих блюдцах и об истинной
природе  времени.  Он будет  по- прежнему жить в Илиуме;  чтобы добраться до
Чикаго, ему придется пересечь три международные границы. Соединенные Штаты к
этому  времени перестроятся по образцу балканских государств: их разделят на
двадцать малых наций, чтобы они больше никогда не стали угрозой миру. Чикаго
будет разрушен  водородной  бомбой рассерженных китайцев. Такие  дела. Потом
его отстроят заново.
     Билли  выступает перед  полным  залом,  на бывшей бейсбольной площадке,
накрытой  прозрачным  куполом. Местный  флаг развевается  за его спиной.  На
зелелом поле флага красуется породистый бык. Билли предсказывает, что  ровно
через час он умрет. Он сам над собой смеется и подзадоривает публику - пусть
смеются вместе с ним.
     -  Мне  давным-давно  пора  умереть,-  говорит  он.- Много  лет назад,-
говорит  Билли,- один  человек пообещал меня убить. Теперь он совсем старик,
живет где-то поблизости. Он читал рекламу обо всех моих выступлениях в вашем
прекрасном городе. Он сумасшедший. Сегодня он выполнит свою угрозу.
     Толпа в зале шумно протестует.
     Билли Пилигрим с укором говорит:
     - Если  вы  будете  протестовать,  если  вы  считаете  смерть страшной,
значит, вы не  поняли ни слова из того, что я  вам говорил.- И Билли кончает
лекцию,  как  он  кончает  все  свои   выступления:  "Прощайте-здравствуйте,
прощайте-здравствуйте!"
     Он сходит с  трибуны,  и  его  окружает полиция. Она  охраняет  его  от
слишком восторженных поклонников. Никто не угрожал его  жизни с самого  1945
года.  Полицейские предлагают сопровождать  его повсюду.  Они любезно готовы
всю ночь стоять у его постели, держа револьверы наготове.
     - Нет,  нет,- безмятежно говорит  Билли.- Вам пора по домам,  к женам и
деткам, а мне пора ненадолго умереть, а потом снова ожить.
     В этот  миг высокий лоб Билли уже попал в прицельное поле меж волосками
мощного лазерного ружья. Ружье нацелено на него из темной ложи прессы. Миг -
и Билли Пилигрим мертв. Такие дела.
     И  Билли  переживает временную  смерть. Это  просто фиолетовый  свет  и
легкий звон. Больше там ничего и никого нет. Даже самого Билли Пилигрима там
нет.

     А потом он снова возвращается в жизнь, далеко назад,  в тот час,  когда
Лаззаро  погрозился убить его,- в 1945 год. Ему приказали  встать  с койки и
одеться,  так как он  уже выздоровел. И он, и Лаззаро, и бедный старый Эдгар
Дарби должны вернуться в театр к своим землякам. Там они должны выбрать себе
старшего - тайным голосованием.

     Билли, Лаззаро  и бедный старый Эдгар Дарби  прошли через  двор блока к
театральному бараку. Билли нес свое пальтецо, как  дамскую муфту. Он обернул
им руки.  Он  был центральной  шутовской  фигурой  в процессии,  неумышленно
пародирующей знаменитую картину "Герои 76-го года".
     Эдгар Дарби мысленно писал домой письма, сообщая своей жене, что он жив
и здоров и пусть она  не  волнуется: война почти что кончилась  и  скоро  он
вернется домой.
     Лаззаро бормотал себе под нос, как он после войны будет подсылать убийц
к разным людям и каких женщин он заставит спать  с ним, захотят они или нет.
Если бы он  был собакой и бегал по  городу, полицейский  пристрелил бы его и
послал  его  голову на анализ в лабораторию проверить  - бешеный он или нет.
Такие дела.
     Когда они подходили к театру, они увидали, как один англичанин каблуком
сапога  рыл  канавку  в земле.  Он  проводил  границу между  американской  и
английской секцией блока. И  Билли,  и Лаззаро, и Дарби могли не спрашивать,
что значит эта канавка. Этот символ был им знаком с детства.

     Пол  театрального барака был устлан телами  американцев, примостившихся
друг к другу, как  ложки в ящике. Большинство американцев спали или лежали в
забытьи. Сухая судорога сводила их кишки.
     - Закрой двери, мать  твою...- сказал кто-то.- В  сарае ты родился, что
ли?
     Билли  закрыл двери,  вынул руку из  муфты,  потрогал печку. Печка была
холодная как  лед. На сцене все еще  стояли декорации к "Золушке". Лазоревые
портьеры  спускались  с ярко-розовых арок. Золотые  троны стояли под макетом
часов,  и  стрелки показывали двенадцать. Золушкины туфельки - на самом деле
это  были  сапоги  летчика,  выкрашенные серебряной  краской,- валялись  под
золотым троном.
     Когда англичане раздавали тюфяки и одеяла. Билли, и бедный старый Эдгар
Дарби, и Лаззаро лежали в больничном бараке, так что им ничего не досталось.
Пришлось что-то придумывать. Единственным свободным местом оказалась  сцена,
и они забрались туда, сорвали лазоревые портьеры и устроили себе гнезда.
     Свернувшись  в  своем лазоревом гнезде. Билли вдруг  увидал  серебряные
Золушкины  сапоги под троном. И тут он  вспомнил, что его  обувь разлезлась,
что  сапоги ему необходимы.  Ужасно не  хотелось вылезать из гнезда,  но  он
заставил себя  через силу.  Он подполз на четвереньках  к сапогам и примерил
их.
     Сапоги были  в самый раз. Билли Пилигрим стал Золушкой, а Золушка стала
Билли Пилигримом.

     Потом главный  англичанин прочел лекцию  о  соблюдении личной  гигиены,
после чего были устроены свободные выборы. Половина американцев их проспала.
Англичанин поднялся на сцену, постучал по спинке трона хлыстиком:
     - Господа, господа, господа, прошу внимания! - И так далее.
     В лекции по гигиене англичанин сказал о том, как выжить:
     - Если вы перестанете следить за своим внешним видом, вы скоро умрете.-
Он еще сказал, что видел, как люди умирали:- Они перестали держаться  прямо,
потом  перестали  бриться  и  мыться, потом  не  вставали с  постели,  потом
перестали разговаривать, а  потом умерли. Конечно, можно только сказать одно
в их защиту: уйти из жизни таким способом очень легко и безболезненно.
     Такие дела.

     Англичанин  еще сказал, что, попав в  плен, он дал себе такое обещание:
чистить зубы дважды в день, бриться ежедневно, мыть лицо и руки перед едой и
после  уборной, раз  в  день чистить сапоги, по крайней мере  полчаса делать
утром  зарядку,  а  потом  идти  в  уборную,  часто  смотреться  в  зеркало,
беспристрастно оценивая свой внешний вид, особенно манеру держаться.
     Билли Пилигрим все это слушал,  свернувшись в своем гнезде.  Он смотрел
не на лицо англичанина, а на его сапоги.
     - Я завидую вам, господа,- сказал англичанин.
     Кто-то засмеялся. Билли не понял, что тут смешного.
     - Вы, господа, сегодня же уедете в  Дрезден,  прекрасный город,