ию.
Жалкий малый. "Три мушкетера" его и толкали, и тащили, и вели, пока не дошли
до своей  части.  Так  про  себя  сочинял  Вири.  Спасли  ему  шкуру,  этому
студеитишке несчастному.
     А  на самом  деле Вири замедлил  шаги -  надо  было посмотреть, что там
случилось с Билли. Он сказал разведчикам:
     - Подождите, надо пойти за этим чертовым идиотом.
     Он пролез  под низкой веткой. Она звонко  стукнула  его по  шлему. Вири
ничего не услышал. Где-то залаяла собака. Вири и этого не слышал. В мыслях у
него разворачивался  рассказ о  воине. Офицер поздравлял "трех  мушкет„ров",
обещая представить их к Бронзовой звезде.
     "Могу я быть вам полезным, ребята?"- спрашивал офицер.
     "Да, сэр,-  отвечал один из разведчиков.- Мы хотим быть вместе до конца
войны,   сэр.  Можете   вы  сделать  так,  чтобы  никто  не  разлучал  "трех
мушкетеров"?"
     Билли  Пилигрим остановился  в лесу. Он  прислонился  к дереву и закрыл
глаза. Голова у него откинулась, ноздри затрепетали. Он походил  на поэта  в
Парфеноне.
     Тут  Билли  впервые  отключился от времени. Его сознание  величественно
проплыло по всей дуге его жизни в смерть, где светился фиолетовый  свет. Там
не было никого и ничего. Только фиолетовый свет - и гул.
     А  потом Билли снова вернулся  назад,  пока не дошел до утробной жизни,
где был алый свет  и плеск. И потом вернулся  в жизнь и остановился.  Он был
маленький  мальчик  и  стоял  под душем со своим волосатым отцом в илиумском
клубе ХАМЛ*.  Рядом был плавательный бассейн. Оттуда несло хлором,  слышался
скрип досок на вышке. /* ХАМЛ - Христианская ассоциация молодых людей./
     Маленький Билли ужасно боялся: отец сказал, что будет учить его плавать
методом "плыви или тони".  Отец собирался бросить его  в  воду  на  глубоком
месте - придется Билли плыть, черт возьми!
     Это походило на казнь. Билли весь онемел, пока отец нес его на руках из
душа  в  бассейн. Он  закрыл глаза. Когда  он их  открыл, он  лежал  на  дне
бассейна и вокруг звенела чудесная музыка. Он потерял сознание, но музыка не
умолкала. Он смутно почувствовал, что его спасают. Билли очень огорчился.

     Потом  он пропутешествовал в  1965 год. Ему шел сорок второй год, и  он
навещал свою престарелую мать в Сосновом бору - пансионе для  стариков, куда
он ее устроил  всего месяц назад. Она заболела воспалением легких, и думали,
что ей не выжить. Но она прожила еще много лет.
     Голос  у нее  почти пропал, так что Билли приходилось прикладывать  ухо
почти  к самым ее губам,  сухим,  как  бумага. Очевидно, ей хотелось сказать
что-то очень важное.
     - Как...- начала она и  остановилась.  Она слишком устала.  Видно,  она
понадеялась, что договаривать не надо: Билли сам закончит фразу за нее.
     Но Билли понятия не имел, что она хочет сказать.
     - Что "как", мама? - подсказал он ей.
     Она  глотнула воздух, слезы  покатились по лицу. Но тут она собрала все
силы своего разрушенного тела, от пальцев на руках до самых пяток. И наконец
у нее хватило сил прошептать всю фразу:
     - Как это я так состарилась?

     Престарелая мать  Билли  забылась  сном,  и его  проводила  из  комнаты
хорошенькая сиделка. Когда Билли вышел в  коридор, на носилках провезли тело
старика, прикрытое  простыней. Старик когда-то был знаменитым бегуном. Такие
дела. Кстати, все это было перед тем, как Билли разбил голову при катастрофе
самолета,- перед тем, как он так красноречиво заговорил о летающих блюдцах и
путешествии во времени.
     Билли сидел  в приемной. Тогда  он еще не овдовел. Под тугими подушками
кресла он нащупал что-то твердое. Он потянул за уголок и вытащил книжку. Она
называлась,  "Казнь рядового  Словика", автор  Уильям Бредфорд Гьюн. Это был
правдивый  рассказ  о  расстреле американского  солдата,  рядового  Эдди  Д.
Словика,  36896415,-  единственного  солдата  со времен  Гражданской  войны,
расстрелянного самими американцами за трусость.
     Такие дела.
     Билли прочитал изложенное в книге мнение видного юриста, члена суда, по
поводу дела Словика. В конце говорилось так:

     _Он  бросил   прямой   вызов  государственной  власти,  и  все  будущие
дисциплины   зависят  от  решительного  ответа   на  этот  вызов.   Если  за
дезертирство полагается  смертная казнь,  то в данном  случае  ее  применить
необходимо, и не как  меру наказания, не как воздаяние, но исключительно как
способ поддержать дисциплину, которая является единственным условием успехов
армии  в борьбе с врагом.  В  данном  случае никаких просьб о помиловании не
поступало, да это и не рекомендуется._

     Такие дела.
     Билли мигнул в 1965 году, перелетел во времени обратно,  в 1958 год. Он
был на  банкете  в честь  команды Молодежной  лиги, в которой  играл его сын
Роберт. Тренер,  закоренелый холостяк, говорил речь.  Он просто задыхался от
волнения.
     - Клянусь  богом,  говорил он,-  я считал бы  честью подавать поду этим
ребятам
     Билли мигнул в  1958 году, перелетел во  времени в  1961-й.  Был  канун
Нового года, и Билли безобразно напился на вечеринке, где  все были оптиками
либо женами оптиков.
     Обычно  Билли пил мало - после войны у него  болел  желудок,- но тут он
здорово  нализался  и  сейчас  изменял  своей  жене,  Валенсии,  в первый  и
последний  раз в жизни.  Он как-то уговорил  одну  даму  спуститься с  ним в
прачечную и сесть на сушилку, которая гудела.
     Дама тоже была очень пьяна и помогала Билли снять с нее резиновый пояс.
     - А что вы мне хотели сказать - спросила она
     - Все в  порядке,-  сказал Билли. Он честно думал,  что все  в порядке.
Имени дамы он вспомнить не мог.
     - Почему вас называют Билли, а не Вильям?
     - Деловые соображения, сказал Билли.
     И это  была правда.  Тесть Билли,  владелец  Илнумских  оптометрических
курсов,  взявший  Билли к себе в дело,  был гением в своей области Он сказал
пусть Билли позволяет людям называть  себя  просто Билли - так они лучше его
запомнят. И в этом будет что-то особенное, потому что  других взрослых Билли
вокруг не было. А кроме того, люди сразу станут считать его своим другом

     Тогда  же на вечеринке  разразился ужасающий  скандал, люди возмущались
Билли и его дамой, и Билли как-то очутился в своей машине, ища, где же руль.
     Теперь  было важнее всего найти руль. Сначала Билпи махал, руками,  как
мельница, надеясь случайно на него наткнуться. Когда это не удалось, он стал
искать руль  методически, постепенно,  так, что руль  от него никак  не  мог
спрятаться -  Он крепко прижался к левой дверце и  обшарил каждый квадратный
дюйм перед собой. Когда.  руль  не обнаружился, Билли продвинулся вперед  на
шесть дюймов и снова стал нашаривать руль. Как ни странно, он  ткнулся носом
в правую  дверцу, не  найдя руля. Он решил, что кто- то  его украл. Это  его
рассердило, но он тут же свалился и уснул.
     Оказывается, он сидел на заднем сиденье машины, а потому и не мог найти
руль.
     Тут кто-то сильно потряс Билли, и он проснулся,  Билли все еще был пьян
и  все еще злился из-за украденного руля. Но тут он снова оказался во второй
мировой войне, в тылу у  немцев. Тряс его Роланд Вири.  Вири сгреб Билли  за
грудки. Он стукнул его об  дерево, потом дернул,  назад и толкнул туда, куда
надо было идти.
     Билли остановился, потряс головой.
     - Идите сами!- сказал он.
     - Что?
     - Идите, без меня, ребята. Я в порядке.
     - Ты что?
     - Все в порядке...
     - У, черт тебя раздери,- сказал Вири сквозь  пять слоев мокрого  шарфа,
присланного  из дому. Билли никогда не  видел лица Роланда Вири. Он  пытался
вообразить,  какой  он,  но  ему  все  представлялось  что-то  вроде  жабы в
аквариуме.
     С четверть  мили Роланд толкал  и тащил Билли  вперед. Разведчики ждали
под  берегом  замерзшей речки. Они  слышали собачий  лай. Они  слышали,  как
перекликались   человеческие   голоса,  перекликались,  как   охотники,  уже
учуявшие, где дичь.
     Берег речки  был достаточно высок, и разведчиков за ним  не было видно.
Билли нелепо скатился с берега. После него сполз Вири, звеня и звякая, пыхтя
и потея.
     - Вот он, ребята,- сказал Вири.-  Жить ему неохота, да мы его заставим.
А когда  спасется,  так поймет,  клянусь богом,  что жизнь  ему  спасли "три
мушкетера".
     Разведчики  впервые  услыхали,  что  Вири  зовет  их  про  себя  "тремя
мушкетерами".
     Билли  Пилигрим шел по замерзшему руслу речки,  и ему казалось, что его
тело медленно испаряется. Только  бы его оставили  в покое,  хоть на минуту,
думал он, никому не пришлось бы с ним возиться. Он весь превратился бы в пар
и медленно всплыл бы к верхушкам, деревьев.
     Где-то снова  залаяла собака. От  эха в зимней тишине лай собаки звучал
как удары огромного медного гонга и страшно испугал Билли.
     Воссмнадцатилетний Роланд Вири протиснулся между двумя разведчиками.
     - Ну, что теперь предпримут "три мушкетера"?
     У Билли Пилигрима  начались приятнейшие галлюцинации. Ему казалось, что
на  нем были толстые белые  шерстяные носки и он  легко  скользил по паркету
бального зала. Тысячи зрителей аплодировали ему. Это не было путешествием во
времени. Ничего похожего никогда  не  было,  никогда быть  не могло. Это был
бред умирающего мальчишки, в чьи башмаки набился снег.
     Один из разведчиков,  опустив  голову, длинно сплюнул. Другой тоже. Они
увидели,  как  мало  значил  для  снега  и  для истории  такой  плевок.  Оба
разведчика были  маленькие,  складные. Они  уже много раз побывали в  тылу у
немцев - жили,  как лесные звери, от минуты к минуте, в спасительном страхе,
мысля не головным, а сшитым мозгом.
     Они рывком высвободились из ласкового  объятия Вири. Они  сказали Вири,
что ему бы, да и  Билли Пилигриму тоже, лучше  всего поискать, кому сдаться.
Ждать их разведчики не желали.
     И они бросили Вири и Билли в русле речки.

     Билли  Пилигрим  вс„  еще  скользил  в своих  белых  шерстяных  носках,
выкидывая  разные  трюки  -  любой  человек  сказал бы, что такая акробатика
немыслима, но он  кружился, тормозил  на пятачке  и  так далее. Восторженные
крики продолжались, но  вдруг  все  изменилось:  вместо, галлюцинаций  Билли
опять стал путешествовать во времени.
     Билли уже  не скользил, а  стоял  на эстраде в китайском ресторанчике в
Илнуме, штат  Нью-Йорк, в  осенний день  1957 года. Его  стоя приветствовали
члены  Клуба львов.  Он только что был избран  председателем, этого клуба, и
ему нужно было сказать речь. Он до смерти перепугался, решив, что  произошла
жуткая  ошибка.  Все эти  зажиточные, солидные люди  сейчас  обнаружат,  что
выбрали  такого жалкого  заморыша. Они услышат  его высокий срывающийся, как
когда-то на войне, голос.  Он глотнул воздух, чувствуя, что вместо голосовых
связок у  него внутри свистулька,  вырезанная  из вербы.  И  что  еще хуже -
сказать ему было нечего. Люди затихли. Все раскраснелись, заулыбались.
     Билли  открыл рот  -  и прозвучал глубокий,  звучный голос. Трудно было
найти  инструмент  великолепнее.  Голос  Билли звучал насмешливо, и весь зал
покатывался  со  смеху. Он  становился серьезным,  снова острил  и  закончил
смиренной  благодарностью. Объяснялось  это чудо тем,  что Билли брал  уроки
ораторского искусства.
     А потом он снова очутился  в русле замерзшей речки. Роланд Вири бил его
смертным боем.

     Трагический  гнев  обуревал Роланда  Вири.  Снова  С  ним  не  захотели
водиться. Он  сунул пистолет  в кобуру. Он воткнул нож  в  ножны.  Весь  нож
целиком  -  и  трехгранное лезвие, и желобок  для стока крови. И,  встряхнув
Билли так, что у него кости загремели, он стукнул его об землю у берега.
     Вири орал  и стонал сквозь  слои  шарфа - подарка из  дому.  Он  что-то
невнятно мычал про жертвы, принесенные им ради Билли. Он разглагольствовал о
том,  какие  богобоязненные, какие мужественные  люди все "три мушкетера", в
самых  ярких  красках  описывал их добродетели,  их великодушие, бессмертную
славу, добытую н-мн для себя, и бесценную  службу, какую они  сослужили делу
христианства.
     Вири считал, что эта  доблестная боевая единица распалась исключительно
по вине  Билли и  Билли за это расплатится сполна. Вири двинул его кулаком в
челюсть и сбил с ног на заснеженный лед речки. Билли упал на  четвереньки, и
Вири ударил его  ногой в ребра, перекатил его на  бок.  Билли весь сжался  в
комок.
     - Тебя к армии  и  подпускать  нельзя! -  сказал Вири. У Билли невольно
вырвались судорожные звуки, похожие на смех.
     - Ты еще смеешься, а?- крикнул Вири. Он  обошел Билли со спины. Куртка,
верхняя и  нижняя рубашки задрались на спине  у Билли  почти до  плеч, спина
оголилась. В  трех дюймах  от солдатских сапог  Роланда Вири жалобно торчали
Биллины позвонки.
     Вири отвел  правый сапог, нацелился  на  позвоночник.  на  трубку,  где
проходило  столько нужных  для  Билли  проводов. Вири  собрался сломать  эту
трубку.
     Но тут Вири  увидал, что у него есть  зрители.  Пять немецких солдат  с
овчаркой на поводке остановились на  берегу речки и глазели вниз.  В голубых
глазах солдат стояло мутное, совсем гражданское любопытство: почему это один
американец пытается  убить  другого  американца вдали от  их родины и почему
жертва смеется?

3

     Немцы и собака проводили военную операцию, которая носит занятное,  все
объясняющее название, причем  эти  дела рук  человеческих редко  описываются
детально,  но одно название, встреченное в газетах  или исторических книгах,
вызывает у  энтузиастов войны  что-то  вроде сексуального  удовлетворения. В
воображении таких любителей боев эта операция напоминает тихую любовную игру
после оргазма победы. Называется она "прочесывание".
     Собака, чей  лай так свирепо  звучал  в зимней  тишине,  была  немецкой
овчаркой. Она вся  дрожала. Хвост у нее был поджат. Этим утром  ее  взяли на
время с фермы.  Раньше она никогда не воевала. Она не  понимала,  что это за
игра. Звали ее Принцесса.

     Двое  немцев  были  совсем мальчишки. Двое - дряхлые старики, беззубые,
как рыбы. Это были  запасники, их вооружили и одели во что попало, сняв вещи
с  недавно  убитых строевых солдат. Такие дела.  Все они  были  крестьяне из
пограничной зоны, неподалеку от фронта.
     Командовал ими  капрал средних лет - красноглазый, тощий, жесткий,  как
пересушенное мясо. Война ему  осточертела. Он был  ранен четыре раза - и его
чинили и  снова  отправляли на фронт. Он был  очень хороший солдат, но готов
был  все бросить,  лишь  бы  нашлось  кому  сдаться.  На  его  кривых  ногах
красовались  золотистые  кавалерийские сапоги, снятые  на русском  фронте  с
мертвого венгерского полковника. Такие дела.
     Кроме этих сапог, у капрала почти ничего на свете не было. Они были его
домом.  Анекдот:  однажды солдат смотрел, как капрал начищает до блеска свои
золотые сапоги, и капрал сунул сапог солдату под нос и сказал: "Посмотри как
следует, увидишь Адама и Еву".
     Билли  Пилигрим никогда  не  слыхал  про  этот  анекдот.  Но,  лежа  на
почерневшем  льду, Билли уставился на блеск сапог и в золотой глубине увидал
Адама и  Еву. Они  были нагие. Они были так невинны,  так  легко ранимы, так
старались вести себя хорошо. Билли Пилигрим их любил.
     Рядом с золотыми сапогами стояла пара ног, обмотанных тряпками. Обмотки
перекрещивались холщовыми завязками, на завязках держались  деревянные сабо.
Билли взглянул на лицо хозяина деревяшек.  Это  было лицо белокурого ангела,
пятнадцатилетнего мальчугана.
     Мальчик был прекрасен, как праматерь Ева.

     Прелестный  мальчик,  ангел  небесный,  поднял Билли на  ноги.  Подошли
остальные, смахнули  с Билли снег,  обыскали  его  - нет ли оружия. Оружия у
него не было. Самое опасное, что при нем нашли, был огрызок карандаша.
     Вдали прозвучали три  спокойных выстрела.  Стреляли немецкие  винтовки.
Обоих разведчиков, бросивших  Билли  и  Вири,  пристрелили немцы. Разведчики
залегли  в канаве, поджидая  немцев. Их  обнаружили  и пристрелили  с  тыла.
Теперь они умирали  на снегу, ничего не чувствуя, и снег под ними становился
цвета малинового желе. Такие дела. И Роланд Вири остался  последним из "трех
мушкетеров".
     Теперь  солдаты разоружали пучеглазого от  страха  Вири.  Капрал  отдал
хорошенькому  мальчику  пистолет Вири.  Он  пришел в восхищение от свирепого
ножа Вири и сказал по-немецки, что Вири небось хотел пырнуть его этим ножом,
разодрать  ему  морду  колючками  кастета, распороть  ему  пузо,  перерезать
глотку. По- английски капрал не говорил, а Билли и Вири по-немецки не  пони-
мали.
     - Хороша  у тебя  игрушка!-  сказал капрал  Вири и  отдал нож одному из
стариков.- Что скажешь? Ничего штучка, а?
     Капрал рванул шинель и куртку на груди  у Вири, Пуговицы запрыгали, как
жареная кукуруза. Капрал сунул руку за пазуха Билли, как будто хотел вырвать
громко бьющееся сердце, но вместо сердца выхватил непробиваемую Библию.
     Не  пробиваемая  пулями  Библия  - это  такая  книжечка,  которая может
уместиться  в  нагрудном  кармане  солдата,  над  сердцем.  У  нее  стальной
переплет.

     В кармане брюк у Вири, капрал нашел порнографическую открытку - женщину
с пони.
     - Повезло коняге, а?- сказал он.- М-ммм? Тебе бы на его  место,  а?- Он
передал  картинку  другому  старику:-  Военный  трофей!  Твой  будет,  твой,
счастливчик ты этакий!
     Потом он усадил Вири на снег, снял с него солдатские сапоги и  отдал их
красивому мальчику. А  Вири отдал деревянные сабо. Так  они, и Билли и Вири,
оказались  без  походной  обуви, а  идти им пришлось  милю за милей, и  Вири
стучал  деревяшками, а Билли прихрамывал - вверх-вниз, вверх-вниз, то и дело
налетая иа Вири.
     - Извини,- говорил тогда Билли или же:- Прошу прощения.
     Наконец  их  привели  в каменную  сторожку на  развилке дорог.  Это был
сборный пункт для пленных. Билли и Вири  впустили о сторожку. Там было тепло
и дымно. В печке горел и фыркал огонь. Топили мебелью. Там было  еще человек
двадцать  американцев; они сидели  на  полу, прислонись к  стене, глядели  в
огонь и думали о том, о чем можно было думать - то есть ни о чем.
     Никто не разговаривал.  О войне  рассказывать было нечего. Билли и Вири
нашли для себя  местечко, и Билли заснул на плече у какого-то капитана - тот
не  протестовал. Капитан был лицом духовным. Он был раввин.  Ему прострелили
руку.

     Билли  пропутешествовал  во  времени,  открыл  глаза  и  очутился перед
зеленоглазой  металлической  совой. Сова  висела  вверх ногами на  палке  из
нержавеющей стали. Это был  оптометр в кабинете  Билли в Илиуме. Оптометр  -
это такой прибор, которым проверяют зрение, чтобы прописать очки.
     Билли заснул  во время осмотра пациентки,  сидевшей в  кресле по другую
сторону  совы.  Он и  раньше  иногда  засыпал за  работой. Сначала это  было
смешно.  Но  потом  Билли стал беспокоиться  и  об этом,  и  вообще  о своем
душевном состоянии.  Он  пытался  вспомнить, сколько ему лет, и  не мог.  Он
пытался вспомнить, какой сейчас год, и тоже никак не мог.
     - Доктор,- осторожно окликнула его пациентка.
     - М-ммм?- сказал он.
     - Вы вдруг замолчали.
     - Простите.
     - Вы что-то говорили, а потом вдруг остановились.
     - М-мм.
     - Вы увидали что-нибудь страшное?
     - Страшное?
     - Может, у меня какая-нибудь страшная болезнь?
     - Нет, нет,- сказал  Билли,  которому  ужасно хотелось. спать.- Глаза у
вас отличные. Нужны только очки для чтения.
     И  он  велел ей пройти  в  другой  кабинет,  в  конце коридора: там был
большой выбор оправ.

     Когда  она вышла, Билли отдернул  занавески  н  не понял, что  там,  на
дворе.  Окно  закрывала  штора,  и Билли с  шумом поднял  ее  Ворвался яркий
солнечный свет. На  улице  стояли тысячи  автомобилей,  сверкающих на черном
асфальте. Приемная Билли находилась в здании огромного универмага.
     Прямо под окном  стоял собственный  "кадиллак" Билли "Эльдорадо Купэ дэ
Виль". Он  прочел