ода,  придется  насочинять  тьму-тьмущую всякой
потрясающей новой брехни, иначе людям станет совсем неохота жить.
     На столике у Билли был целый натюрморт: две пилюли,  пепельница с тремя
окурками  в  губной помаде - один из них еще тлел  - и стакан  с минеральной
водой. Вода уже выдохлась. Пузырьки  еще  пытались вырваться из этой мертвой
воды. Некоторые пузырьки прилипли к стенкам - у них не хватало сил подняться
кверху.
     Сигареты  оставила  мать  Билли,  курившая беспрестанно.  Она  пошла  в
дамскую уборную, неподалеку от палаты, где лежали девушки из вспомогательных
служб армии и флота США, которые малость рехнулись. Каждую минуту мать могла
вернуться.
     И  Билли снова укрылся с головой. Он всегда прятался  под одеяло, когда
мать приходила навещать его в палате для нервнобольных, а когда она уходила,
ему  становилось гораздо хуже. И вовсе не потому, что  она была какая-нибудь
уродина, или от  нее пахло плохо, или характер у нее был скверный.  Нет, она
была совершенно  стандартная,  милая  темноволосая  белая женщина  с  высшим
образованием.
     Она просто  расстраивала Билли, потому что она - его мать.  При  ней он
чувствовал  себя  неблагодарным, растерянным и беспомощным,  потому  что она
потратила столько сил, чтобы дать ему жизнь, помочь ему в жизни, а Билли эта
жизнь вовсе не по душе.

     Билли  слышал, как Розуотер вошел и  лег.  Об этом  громко рассказывали
пружины на кровати  Розуотера. Розуотер был  крупный человек, но какой-то не
очень сильный, как будто его слепили наспех из пластилина.
     И тут вернулась  из дамской уборной мать  Билли и уселась на стул между
постелями Розуотера и Билли.  Розуотер  поздоровался с  ней ласковым звучным
голосом, спросил,  как она поживает. Казалось, он весь просиял, услышав, что
она  поживает хорошо. В порядке  опыта он  старался  проявлять самое горячее
сочувствие  ко всем, кого встречал. Он. думал,  что  от  этого жить на свете
станет хоть немножко приятнее.  Он называл мать Билли "дорогая".  В  порядке
опыта он всех называл "дорогими".
     - Наступит день,- сказала  она Розуотеру,- когда я войду  сюда, а Билли
снимет одеяло с головы и скажет - знаете что?
     - Что же он скажет, дорогая?
     - Он скажет: "Здравствуй, мамочка"- и улыбнется. И еще скажет: "Ух, как
хорошо, что ты пришла, мамочка. Как же ты живешь?"
     - Да, могло бы так быть и сегодня.
     - Каждый вечер молюсь за него.
     - Как это _прекрасно!_
     - Люди,  наверно,  удивились бы, если  им сказать:  как много  хорошего
случается на свете благодаря молитве.
     - Ваша правда, дорогая, ваша правда.
     - А ваша матушка часто вас навещает?
     - Моя мать умерла,- сказал Розуотер.
     Такие дела.
     - О, простите!
     - По крайней мере она прожила всю жизнь очень счастливо.
     - Да, это, конечно, утешение.
     - Да.
     - Отец у Билли тоже умер,- сказала мать Билли.
     Такие дела.
     - Мальчику отец _необходим._
     И так без конца  шел разговор между наивной  женщиной, слепо верящей  в
силу молитвы, и огромным  опустошенным человеком, который  на  все отзывался
как ласковое эхо.

     -  Он  был  первым учеником, когда это  с ним случилось,-  сказала мать
Билли.
     - Может быть, он переутомился,- сказал Розуотер.
     В  руках  у  него была  книга,  и  ему  очень  хотелось  читать,  но из
вежливости он не мог одновременно и читать, и разговаривать с матерью Билли,
хотя отвечать  ей  впопад  было  совсем  легко.  Книга  называлась  "Маньяки
четвертого  измерения"  Килгора  Траута. Книга описывала психически  больных
людей, которые не поддавались лечению, потому что причины заболеваний лежали
в  четвертом измерении  и  ни один  трехмерный врач-землянин  никак  не  мог
определить эти причины и даже вообразить их не мог.
     Розуотеру очень понравилось одно  высказывание Траута: что и вампиры, и
оборотни, и ангелы, и домовые действительно существуют, но существуют они  в
четвертом   измерении.   К  четвертому   измерению,  как   утверждал  Траут,
принадлежит и Уильям Блейк, любимый поэт Розуотсра. И рай и ад - тоже.
     - Он обручен с очень-очень богатой девушкой,- сказала мать Билли.
     -  Это  хорошо,- сказал  Розуотер.- Деньги иногда могут очень  украсить
жизнь человека.
     - Конечно, могут.
     - Да, вот именно, могут.
     - Не очень-то весело зажимать в кулаке каждый грош, прямо до судороги.
     - Да, всегда хочется жить посвободней.
     - Отец девушки - владелец оптометрических курсов, где учится Билли, еще
у  него шесть  врачебных кабинетов в  нашем районе. И собственный самолет, и
дача на озере Джордж.
     - Очень красивое озеро.
     Билли  уснул  под  одеялом. Проснулся он снова  в госпитальном  бараке,
привязанный к больничной койке. Он приоткрыл один глаз и  увидел, что бедный
старый Эдгар Дарби читает при свете "Алый знак доблести".
     Билли прикрыл глаз и увидел в памяти будущего, как  бедный старый Эдгар
Дарбн стоит  перед  немецким  карательным взводом  на развалинах Дрездена. В
отряде, расстрелявшем Эдгара Дарби, было всего четыре человека. Билли как-то
слышал,  что  обычно одному из взвода  дают винтовку с холостым патроном. Но
Билли сомневался, что в таком маленьком отряде, да еще в такой долгой воине,
кому- то выдадут холостой патрон.
     Тут в барак, где лежал Билли, зашел его проведать командир англичан. Он
был полковником пехоты и попал в плен еще при Дюнкерке.  Это он сделал Билли
укол морфия. Настоящего врача в их бараках не было,  так что всех лечил этот
полковник.
     - Ну, как наш пациент?- спросил он Эдгара Дарби.
     - Лежит как мертвый.
     - Но на самом деле он не умер?
     - Нет.
     - Как приятно - ничего не чувствовать и все же считаться живым.
     Дарби спохватился и с унылым видом встал "смирно".
     - Нет, нет, прошу вас - вольно! Тут на каждого офицера приходится всего
двое рядовых,  а  рядовые при этом все больны, так  что, по-моему, мы вполне
можем обойтись без обычных церемоний между офицерами и солдатами.
     Но Дарби остался стоять.
     - Вы с виду старше остальных,- заметил офицер.
     Дарби сказал, что ему сорок пять лет,  оказалось, что  он  на два  года
старше  полковника. Полковник сказал, что все  американцы  уже  побрились  и
только у Билли и у Дарби остались бороды. И он еще сказал:
     - Знаете, нам тут приходилось  воображать - какая  там идет воина, и мы
считали,  что  в этой войне  сражаются  немолодые  люди вроде нас с вами. Мы
забыли,  что  войну  ведут   младенцы.  Когда  я  увидал  эти  свежевыбритые
физиономии, я был  потрясен. "Бог ты мой!  - подумал я.- Да это же крестовый
поход детей!"
     Полковник  спросил  беднягу  Дарби,  как  он  попал  в  плен,  и  Дарби
рассказал,  как он сидел в зарослях  с сотней  других перепуганных  насмерть
солдат. Бой шел уже пятый день. Эту сотню загнали в заросли танки.
     Дарби описывал ту  невыносимую атмосферу, которую  искусственно создают
одни  земляне,  когда  они  не  хотят оставить других  землян жить на Земле.
Снаряды со  страшным грохотом  рвались  в  верхушках  деревьев,  рассказывал
Дарби, из  них  сыпались  ножи,  иглы  и бритвы. Маленькие кусочки свинца  в
медной  оболочке  шныряли  пониже взрывающихся снарядов со скоростью быстрее
скорости звука.
     И многие люди были ранены или убиты. Такие дела.
     Потом обстрел артиллерии прекратился, и скрытый немец с мегафоном велел
американцам  сложить  оружие и выйти  из лесу, положив руки на голову, иначе
обстрел начнется снова и не прекратится, пока всех не убьют.
     И американцы сложили оружие и  вышли  из лесу, попожив  руки на голову,
потому что им хотелось жить, если была хоть малейшая возможность.

     Билли снова пропутешествовал во времени  обратно  в госпиталь ветеранов
войны. Снаружи все было тихо. Он по-прежиему был с головой укрыт одеялом.
     - Моя мать ушла?- спросил Билли.
     - Да
     Билли  выглянул из-под одеяла. У постели  на  стуле  посетителей теперь
сидела его невеста. Ее звали Валенсия Мербл. Валенсия была дочерью владельца
Илиумских оптомстричсских курсов.  Она была очень богата. Она была огромная,
как  дом, потому что  без  конца что-то ела. Она и  сейчас  ела. И  ела  она
шоколадку "Три мушкетера". На ней были выпуклые очки в пестрой оправе, и вся
оправа  была  усыпана  фальшивыми  бриллиантиками.  К блеску  этих  камешков
примешивался блеск настоящего бриллианта в обручальном кольце. Бриллиант был
застрахован  в  тысячу восемьсот  долларов.  Билли  нашел  этот бриллиант  в
Германии. Это был военный трофей.
     Билли вовсе не хотел жениться на некрасивой Валенсии. Их обручение было
симптомом его заболевания. Он понял, что сходит с ума, когда услыхал, как он
сам  делает ей предложение, просит ее  принять бриллиантовое  кольцо и стать
спутницей его жизни.

     Билли поздоровался с невестой, и она спросила, не хочет ли он конфетку,
и он сказал:
     - Нет, спасибо.
     Она спросила его, как он себя чувствует, и он сказал:
     - Спасибо. Гораздо лучше.
     Она  сказала,  что все слушатели  оптометрических  курсов  огорчены его
болезнью и надеются, что он вскоре выздоровеет, и Билли сказал:
     - Увидишь их, передай им привет.
     Она обещала передать им привет.
     Она  спросила, не  может  ли  она  принести ему что-нибудь с воли, и он
сказал:
     - Нет, у меня есть все, что мне нужно.
     - А книжки?- сказала Валенсия.
     - У меня тут рядом одна  из  самых  больших частных  библиотек в мире,-
сказал Билли, намекая на  собрание научной фантастики  под  кроватью  Элиота
Розуотера.
     Розуотер  читал,  лежа  на  соседней  кровати,  и  Билли  втянул его  в
разговор, спросив, что он читает.
     Розуотер ответил сразу. Он сказал,  что читает  "Космическое евангелие"
Килгора  Траута. Это была повесть про  пришельца  из  космоса,  кстати очень
похожего  на  тральфамадорца.  Этот  пришелец  из  космоса  серьезно  изучал
христианство, чтобы узнать, почему христиане легко становятся  жестокими. Он
решил,   что   виной   всему  неточность   евангельских   повествований.  Он
предполагал, что  замысел  Евангелия  был именно в том, чтобы,  кроме  всего
прочего, учить  людей быть милосердными  даже по отношению к ничтожнейшим из
ничтожных.
     Но   на   самом  деле  Евангелие  учило  вот  чему:  _прежде_чем_кого-_
_то_убить,_проверь_как_следует,_нет_ли_у_него_влиятельной_  _родни?_   Такие
дела.
     Загвоздка во  всех  расказах о Христе,  говорит  пришелец из космоса, в
том, что Христос,  с виду  такой незаметный, на  самом деле был Сыном Самого
Могущественного Существа во Вселенной. Читатели это понимали, так что, дойдя
до  описания распятия, они, естественно, думали... тут Розуотер снова прочел
несколько слов вслух:
     -_"О_черт,_они_же_собираются_линчевать_совсем_не_того,_кого_ _надо"_.
     А   эта   мысль   рождала   следующую:   значит,   _есть_те,_кого_надо_
_линчевать_. Кто же они? Люди, у которых нет влиятельной родни

     Пришелец  из  космоса подарил  землянам  новое Еванелие. В  нем Христос
действительно  был  никем  и страшно раздражал  людей  с  более  влиятельной
родней,  чем у него. Но он,  конечно, и  тут говорил  все  те  же чудесные и
загадочные слова, какие приводились в прежних евангелиях.
     Тогда люди устроили себе  развлечение и распяли его на кресте, а  крест
вкопали  в  землю.   Никаких  откликов  это  дело  не  вызовет,  думали  эти
линчеватели. То же  самое  думал и читатель нового Евангелия, потому что ему
все время вдалбливали, что Христос был без роду без племени.
     И вдруг,  прежде чем  сирота  скончался,  разверзлись небеса,  загремел
гром, засверкала молния. Глас божий раскатился над землей. И бог сказал, что
нарекает сироту  своим  сыном и на веки  веков наделяет  его  всей властью и
могуществом     сына     творца     Вселенной.     И     Господь      изрек:
_отныне_он_покарает_страшной_карой_
_каждого,_кто_будет_мучить_любого_бродягу_без_роду_и_племени!_

     Невеста Билли доела шоколадку "Три мушкетера"  и теперь жевала  конфету
"Млечный Путь".
     - К черту книжки,- сказал Розуотер, швырнув эту книгу под кровать.
     - А книжка, кажется, интересная,- сказала Валенсия.
     -  О черт, если бы только этот Килгор  Траут умел  писать! - воскликнул
Элиот  Розуотер. Розуотер  считал, что непопулярность  Килогра  Траута  была
вполне заслуженной. Прозу он писал прескверную. Только мысли были хорошие.
     -  По-моему, он  никогда  и не выезжал из Америки,-  добавил Розуотер.-
Пишет, черт его возьми, про  землян вообще, а они у него все - американцы. А
фактически чистокровных американцев на земле почти что нет.
     - А где он живет?- спросила Валенсия.
     -  Никто не  знает,-  ответил  Розуотер.-  И вообще,  насколько я  могу
судить, я - единственный человек, который о нем слышал. Ни одно издательство
не  выпускает две  его книги подряд.  Каждый раз,  как я  ему  пишу на адрес
издательства, письмо возвращается, потому что издатель прогорел.
     И  чтобы  переменить  тему  разговора, он похвалил  обручальное  кольцо
Валенсии.
     - Благодарю вас,-  сказала  она и протянула кольцо  Розуотеру, чтобы он
как следует рассмотрел камень.- Билли привез его с войны.
     - И в войне есть свои  приятности,- сказал Розуотер.- Каждый привозит с
нее хоть какой-то пустячок.

     Кстати,  о  месте  жительства  Килгора Траута: на  самом  деле он жил в
Илиуме, родном городе Билли, без  друзей,  презираемый  всеми.  Впоследствии
Билли с ним познакомился.

     - Билли...- сказала Валенсия Мербл.
     - М-мм?
     - Давай посоветуемся, какое столовое серебро нам выбрать?
     - Пожалуйста.
     -  Я  остановилась  на  двух  образцах:  либо  "Датский  король",  либо
"Шток-роза".
     - "Шток-роза",- сказал Билли.
     - Собственно говоря, спешить не стоит,- сказала она.- Понимаешь, что бы
мы ни выбрали, нам всю жизнь с этим жить.
     Билли еще раз посмотрел картинки.
     - Ну, "Датский король",- сказал он наконец.
     - "Луннын свет" тоже очень мило.
     - Мило,- согласился Билли.

     И  Билли пропутешествовал во  времени на  Тральфамадор. Ему было  сорок
четыре года, и он был выставлен напоказ под прозрачным куполом. Он полулежал
на  кушетке, служившей ему  люлькой при  полете  в  космос.  Он  был  голый.
Тральфамадорцев  интересовало  его  тело  -  все,  целиком.  Тысячи  жителей
Тральфамадора  стояли вокруг купола, подняв ладоши, чтобы  их  глазки видели
Билли. Билли уже пробыл на Тральфамадоре  шесть  земных месяцев. Он привык к
толпе.
     О  том,  чтобы  убежать,  и речи не  было.  Атмосфера вне  купола  была
чистейшей   синильной   кислотой,   а   Земля   находилась   на   расстоянии
446120000000000000 миль.
     Билли был выставлен в зоопарке, в искусственном земном жилище.  Большая
часть  мебели  была  украдена со  складов  Сирса и Роубека  в Айове. Там был
цветной  телевизор и диван-кровать. У  кушетки стояли  столики  с лампами  и
пепельницами.  Был там  и стенной  бар, и к нему две табуретки. И  маленький
бильярд.  Везде, кроме  кухни, ванной и железной крышки над  люком  в центре
комнаты,  пол  был  устлан  золотистым  ковром.  На  низеньком столике перед
диваном веером лежали журналы.
     Был  там и  стереофонический  проигрыватель.  Проигрыватель  работал. А
телевизор  - нет. На экране была  прилеплена картинка -  один ковбой убивает
другого. Такие дела.
     Стен у купола не было, и спрятаться было некуда. Умывальные и туалетные
принадлежности светло-зеленого  цвета стояли  прямо  на виду. Билли встал со
своей кушетки, пошел в туалет и помочился. Толпа пришла в дикий восторг.

     Билли вычистил  зубы на Тральфамадоре, вставил зубной протез и пошел на
свою кухню. Плита на  баллонном газе,  холодильник  и мойка  для посуды тоже
были бледно-зеленого цвета. На дверце холодильника была нарисована картинка.
Это так  и  полагалось.  На  картинке  была  изображена  парочка из  веселых
девяностых годов, на двойном велосипеде.
     Билли  поглядел  на картинку,  попытался что-нибудь  придумать об  этой
парочке.  Но мысли не  приходили. Об этих  двух  людях думать было абсолютно
нечего.

     Билли  позавтракал всякими  консервами.  Он вымыл  чашку,  и тарелку, и
ножик,  и вилку,  и ложку, и кастрюльку  и  убрал  их в шкаф. Потом  он стал
делать гимнастику,  как его учили в  армии:  прыжки,  наклоны,  приседания и
повороты. Большинство тральфамадорцев не знало, что у Билли некрасивое  лицо
и  некрасивое  тело. Они считали его  великолепным  экземпляром.  Это  очень
благотворно влияло на Билли, и впервые в жизни он радовался своему телу.
     После гимнастики он принял душ, подстриг ногти на ногах. Он  побрился и
побрызгал дезодорантом под мышками,  в  то время  как экскурсовод  зоопарка,
стоя  извне,  на  высокой  эстраде,  объяснял, что  Билли  делает  и  зачем.
Экскурсовод читал лекцию телепатически, он просто стоял и  посылал мысленные
волны  в  публику.  На  эстраде  около него  стоял  маленький  передатчик  с
клавишами, по которому он передавал Билли вопросы из публики.
     Прозвучал первый вопрос - его передал репродуктор на телевизоре:
     - Вам тут хорошо?
     - Не хуже, чем на Земле,- сказал Билли Пилигрим, и это была правда.
     Жители Тральфамадора были пятиполые, и  каждый пол вносил свою  лепту в
создание  новой особи.  Для Билли они  все  выглядели  одинаково, потому что
каждый пол отличался от другого только в четвертом измерении.
     Одной из  самых взрывчатых идей, преподнесенных Билли тральфамадорцами,
было их  открытие, касающееся  вопросов  пола на  Западе.  Они сказали,  что
команды  их летающих  блюдец  обнаружили не  меньше семи различных полов  на
Земле,  и все  они  были  необходимы  для продолжения человеческого рода.  И
опять-таки Билли даже представить себе не  мог, что же это  еще  за пять  из
семи половых групп и какое отношение они имеют к деторождению, тем более что
действовали они только в четвертом измерении.
     Тральфамадорцы старались подсказать  Билли, как  ему  представить  себе
секс в невидимом для него измерении. Они сказали, что ни один  земной житель
не  может  родиться,  если не будет гомосексуалистов. А  без лесбиянок  дети
вполне могли появляться на свет. Без женщин старше шестидесяти пяти лет дети
рождаться не могли. А без мужчин того же возрста могли. Не могло  быть новых
детей без  тех младенцев, которые прожили после  рождения час или  меньше. И
так далее.
     Для Билли все это было сплошным бредом.

     Но  многое, что говорил  Билли, было бредом для тральфамадорцев. Они не
могли  понять, как  он  воспринимает  время.  Билли  бросил  всякие  попытки
объяснить им это.
     Пришлось экскурсоводу зоопарка своими силами взяться за объяснение.
     И  экскурсовод предложил  слушателям вообразить, что  они глядят  через
пустыню на горную цепь в озаренный солнцем ясный день. Они могут смотреть на
вершину  горы, на птицу  или на облако, на скалу перед ними или даже  на дно
пропасти позади  себя. Но среди  них находится несчастный этот  землянин,  и
голова его заключена в  стальной  шар, который  он не может  снять. И в этом
шаре есть один-единственный глазок, через который он может глядеть, да еще к
этому глазку приварена шестифутовая трубка.
     И  это  было только предварительное  метафорическое описание  всех  бед
Билли.  Будто бы он  еще был  привязан  к стальной  решетке,  привинченной к
платформе на  рельсах, и никак не  мог повернуть голову или сдвинуть трубку.
Дальний конец  трубки лежал на треноге, тоже привинченной к платформе. Билли
только мог видеть крошечный просвет в конце трубки. Он не знал, что привязан
к платформе, и даже не понимал, в каком странном положении он находится.
     А платформа то ползла очень медленно, то неслась по рельсам, подымалась
в  гору,  катилась вниз,  заворачивала; ехала напрямик. И только про то, что
бедный Билли видел сквозь дырочку в трубке, он и мог говорить: "Это жизнь".

     Билли ожидал, что