Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
заметил усмешку на лице Полянского.
- Ты чего? - спросил он.
- Холишь и лелеешь?
Улыбка на лице Полянского стала шире.
- Краснокожую свою паспортину, говорю, холишь и лелеешь?
- Да нет, просто проверил...
- А слабо сейчас ее порвать и в речку?
- То есть? - не понял Огурцов.
- То есть, взять и жизнь свою изменить. Причем, как мне кажется, в
лучшую сторону.
- Нелегалом. Что ли, тут остаться?
- Человеком. Свободным человеком. Начать новую жизнь. Вместо одной
жизни прожить две. Может быть, вторая и будет трудной, хуевой... Несчастной.
Хотя, здесь это вряд ли, рай ведь. Павлины... Но, в любом случае, у тебя их
будет не одна, как у большинства людей, а две. А? Что скажешь?
Огурцов молчал. Он знал, что и Полянский пять лет жил в Штатах на
нелегальном положении. Знал он и то, что все в руках человека. Знал также,
что если чего-то сильно хочешь, то обязательно получишь желаемое. Хоть
грин-карту, хоть домик в деревне. Хоть "Мерседес" или еще что. Нужно только
очень хотеть.
- Нет, Леша. Я поеду к себе. У меня же там работа, и вообще, не так уж
там страшно, как прежде. Жить можно.
- Ну-ну, - хмыкнул Полянский. - Приезжай к нам еще. Мы гостям всегда
рады.
Он плюнул в водопад.
- Пошли обедать, - сказал тот, кого в Ленинграде называли Дюком странно
заикнувшись, словно слезы проглотил. И, быстро повернувшись к Огурцову
спиной, зашагал по густой траве в сторону дома.
***
Он посидел на лавочке в "Катькином саду". Выкурил две сигареты. В
последнее время много стал курить. Две пачки в день - норма.
А Полянский, вот, в Америке не курит. И за те десять лет, что они не
виделись, почти не изменился. Потолстел, порозовел, разве что. И, что
удивительно, ростом выше стал. Не вырос, конечно, в наши годы не растут.
Позвоночник распрямился. Перестал товарищ к земле голову клонить. Гордо на
мир смотрит из своего леса.
Огурцов сегодня, перед тем, как покинуть родной дом, зашел в ванную и
посмотрел на себя в зеркало. Просто так. Мешки под глазами, отеки, хоть и не
пьет уже несколько лет, а вид - краше в гроб кладут.
Черт с ним.
Выбросил сигарету на гравий, встал, шагнул в сторону ненавистного
Невского.
"В клуб "Зомби" пойду, - решил он. - По старой памяти. Там, кажется,
сегодня "Вечерние Совы" работают. Вот и послушаем, чего эти девчонки могут.
А то разговоров вокруг этой группы просто шквал".
Огурцов никогда не слышал "Вечерних Сов", равно, как и большинства
современных, молодых групп. Неинтересно. Посмотрел пару раз "МТВ", заскучал
и не то, чтобы крест поставил на подобного рода развлечениях, а просто
равнодушно отвернулся от бесперебойно работающей, не останавливающейся ни на
секунду конвейерной ленты шоу-бизнеса. Он всегда не любил все, что связано с
заводами. И пролетариат не любил. Юные же дарования, одно за другим
выкатывающиеся из цехов по выковыванию сценических героев ничего, кроме
завода имени Ленина, на котором он трудился в ранней юности, ему не
напоминали. На заводе имени Ленина тоже производили блестящие, красивые
металлические агрегаты - с виду - загляденье. А в цехах - грязь, вонь,
мат-перемат и тупость в разговорах и глазах товарищей по работе. Не любил
Огурец ничего, чтобы напоминало ему заводы. В любой форме. Хоть тебе "MTV",
хоть современная детективная литература, хоть Государственная Дума. Тот же
конвейер, те же стандартные операции и тот же, заранее известный,
запланированный и рассчитанный инженерами результат.
Клуб "Зомби", который Огурцов помнил еще по началу девяностых, пьяных и
бессмысленных, теперь превратился во вполне респектабельное заведение с
опостылевшим уже бильярдом на втором этаже, с неплохим баром и средней, но
вполне приемлемой кухней, с удобными столиками и уютным светом.
Концертный зал располагался ниже, в первом этаже и, пожалуй, самой
большой находкой дизайнеров и строителей была отличная звукоизоляция - если
кому-то не нравилась группа, играющая на первом этаже, он спокойно мог
подняться на второй и мгновенно забыть о том, что творится внизу.
Огурцов, заплатив охраннику несколько червонцев, сразу прошел в зал и
через десять минут уже сидел в верхнем кафе.
Группа была в точности такой, какой он представлял ее себе еще не
слыша, собственно, музыки, а исходя из рассказов приятелей. Безголосые
девчонки, бубнящие убогие, часто игнорирующие правила русского языка тексты,
примитивные гармонии, отсутствие мелодий и слабое исполнение. Все это,
впрочем, было в современной отечественной музыке в порядке вещей и такого
рода коллективы пользовались большой популярностью.
В кафе было получше. Из нескольких задрапированных колонок, развешанных
по стенам доносилась музыка. Тоже, не бог весть что, но, все-таки, мелодия,
игра, качество европейское. Эрик Клэптон - поздний.
Огурцов тяжело вздохнул, посмотрел с завистью на сидящих за соседними
столиками девушек - в первую очередь, потом - на юношей - все они пили пиво,
коньяк или элементарную водку и заказал себе кофе.
"Хорошо бы сейчас нажраться, - подумал он, прихлебывая "Эспрессо". -
"Вон с той девушкой, длинноногой. Нажраться, начать анекдоты рассказывать,
за бока ее хватать. А потом - к ней поехать. Или, собственно, в гостиницу.
Денег на гостиницу хватит. Почему нет? Да только у нее, наверняка дома папа
с мамой, в гостиницу она с незнакомым мужчиной потасканного вида не пойдет,
а мне пить нельзя. В бильярд, что ли, попробовать. Да ну его на хрен".
- Позволите компанию составить?
Низкорослый, плечистый мужичок с очень ухоженным лицом, отличной
стрижкой, распространяющий вокруг себя запах хорошего одеколона вырос рядом
со столиком Огурцова. Одет был мужичок в традиционный для бизнесменов и
бандитов средней руки просторный черный костюм, белую сорочку и ботинки,
почему-то из крокодиловой кожи. Ботинки никак не вязались с общим обликом
странного господина. Огурцов быстро прикинул, что обувка эта стоит на
порядок дороже, чем весь гардероб коренастого.
- Ради Бога, - лениво ответил он и отвернулся.
- Винцом не угостишь? - вдруг спросил мужичок, присевший напротив
Огурцова.
- Что?
Саша удивленно повернул голову и уставился на странного соседа.
- Винца, говорю, не нальешь, бригадир?
Мужичок улыбался. Огурцов никогда не любил банальных фраз вроде "он
улыбался, но глаза его оставались холодными". Ничего похожего. Человек, если
улыбается - то улыбается всем лицом. Он может быть злобным типом, может
радоваться несчастью другого, но если он радуется - то радуется. От души. А
если "глаза оставались холодными" - то он и не улыбается вовсе. Так просто -
рожи корчит.
Сосед Огурцова улыбался. Искренне.
- Я не понял. Это вы мне?
- Огурец, слушай, короткая же у тебя память.
- Я, право, - забормотал Огурцов. - Я, честно говоря... Напомните
пожалуйста. Извините...
- "Ленфильм" помишь?
- Ну...
Огурцов начал судорожно перебирать в памяти лица знакомых режиссеров,
актеров, светотехников, гримеров - несть числа лицам, которые он перевидал,
пока трудился на киностудии.
- Э-э-э...
- Троллейбус-то забыл наш?
- Миша Кошмар!
- Михаил Васильевич, - корректно поправил его Миша Кошмар. - Ну,
наконец-то.
- Господи... ты изменился, Миша... Прости, Михаил Васильевич.
Огурцов вдруг почувствовал себя неуютно.
- Да и ты, Огурец, заматерел слегка. Был-то полным сопляком. А в людях
вообще не разбирался. Сейчас, не знаю - может, насобачился... Хотя - вряд
ли. Такому не учат. Такое либо есть у человека внутри, либо нет. И ни зона
этого не даст, ни война, ничто.
- Да-да, - неопределенно протянул Огурцов. - А ты... То есть, вы, как
сейчас?
- Что это - "как"?
- Ну, где работаете? Чем занимаетесь?
- Чем занимаюсь? Троллейбусы впариваю разным козлам, - ответил Миша
Кошмар и вытащил из кармана пачку "Кента". - А если серьезно, то контора у
меня.
- Контора? - Огурец еще сильнее ощутил уже почти физическое неудобство
от присутствия этого неприятного ему гостя из прошлого. Явно криминальный
тип. Мешает отдыхать. Нигде покоя нет - ни дома, ни в клубе... Только,
разве, в "Катькином Садике". Да и то - покой относительный.
- Контора, - подтвердил Миша Кошмар. - А ты, я вижу. как был босяком,
так и остался.
- Послушай, Миша...
- Михаил Васильевич, - снова улыбнувшись сказал Кошмар.
- Да. Конечно. Это все хорошо. Все замечательно. Я все помню, конечно.
Только, Михаил Васильевич. Я сейчас не в настроении беседовать. Да?
Он постарался посмотреть на Кошмара так, как смотрели на врагов герои
его романов - жестко, пристально, убедительно и т.д. и т.п.
Кошмар пожевал губами.
- Да... Другой бы кто так мне сказал - проблем бы огреб по самые "не
могу". А тебя прощаю. Подельник, все-таки. Но ты не залупайся особенно,
Огурец. А то, не ровен час, нахамишь незнакомому человеку и - пиши пропало.
Ты же пишешь там чего-то? Как это называется?... Писатель - инженер
человеческих душ. Точно?
- Ну...
Огурцов никак не мог с легкостью произнеси "вы" в отношении Миши
Кошмара - бывшего беспаспотрного, затюканного и замороченного какими-то
своими микроскопическими проблемами разнорабочего с "Ленфильма", мужичка на
побегушках, которым помыкали все и вся.
- Ну, в общем... Так, по-разному.
- Ладно, не крути тут. Я все про тебя знаю.
- Да? В самом деле?
- В самом, в самом. Ну что, по водочке, писатель? Ты меня не бойся...
"А я и не боюсь", - хотел сказать Огурцов, но осекся. Понял, что, на
самом деле. боится этого непредсказуемого персонажа, который, как снег на
голову свалился за его столик. И, судя по всему - и по нынешнему виду Миши,
и по тому, как легко он тогда, пятнадцать лет назад его, Огурцова, руками
украл с киностудии троллейбус, он мужик далеко не простой. И, что самое
неприятное - опасный. Непредсказуемый. Черт его знает, в каком он сейчас
статусе находится? Может быть, вообще, крутой бандит. А с крутыми бандитами
Огурцов дела иметь не любил. И самих их, бандитов, тоже не любил очень
сильно. Хотя и написал о них несколько книжек - книгами он сам никогда эти
произведения не называл. "Мое личное средство против дефолта", - посмеиваясь
говорил он приятелям и издателям, когда заходил разговор о его ранних
детективных романах. Действительно, детективы помогли им с женой пережить
трудное время, он даже получал денег гораздо больше, чем прежде, в
благодатные и стабильные времена короткого додефолтного периода когда
казалось, что жизнь в стране наладилась, что люди начали зарабатывать деньги
без мордобоев, стрельбы, когда ушел в прошлое грубый уличный рэкет,
незаметно исчезли с улиц бритые парни в спортивных костюмах, когда начал
расцветать шоу-бизнес и издательское дело, когда большинство из тех, кто
хоть что-то мог и умел делать, увидели перед собой некую перспективу.
- Не бойся, - повторил Кошмар. - Я тебя случайно увидел. Память-то у
меня на лица - будь здоров. Никогда не жаловался. Вот и решил со старым
знакомым водочки выпить.
- Так я, ведь, не...
- Ой, только не надо, не надо. Я не мальчик тебе. Зашитый, что ли?
- Да нет, просто так...
- Просто так не бывает. Кодировался?
- Нет, говорю же... работы просто много, а я, как пить начинаю - так и
все. Никакой работы.
- Ну, ты, просто меня удивляешь, бригадир. Помнишь, как на студии
говорили - "Если водка мешает работе - брось!".
- Работу, - печально качая головой закончил Огурцов.
- Ну вот. Помнишь. Короче, давай, бригадир, за наш троллейбус. Я, ведь
с тобой его так и не обмыл.
"Конечно. На меня все повесил и свалил, - подумал Огурцов. - А если бы
прихватили меня - сидел бы я сейчас в этом кабаке? Вся жизнь могла бы
обломаться".
- Не думай о грустном, бригадир, - словно прочитав мысли Огурцова
сказал Кошмар. - Давай бутылочку раскатаем.
" Да что я, в самом деле? Дома - полный мрак, в голове пусто, жить не
хочется... Из дому ушел... Миша этот ни с того ни с сего...".
- А давай, - сказал Огурцов. - Была - не была.
- Дело.
Кошмар махнул рукой и тут же перед столиком появилась высокая девушка в
мини-юбке, которая вполне могла бы сойти за купальник. Кроме юбки на
черноволосой, стриженной под мальчика официантке был так называемый "топик"
- коротенькая маечка, заканчивающаяся сразу под увесистой, очень правильной
формы и очень соблазнительной грудью.
"Ух ты, - пронеслось в голове Огурцова. - Может быть, этот Кошмар - он,
действительно. Перст судьбы? Поворотный пункт в моей жизни? Сколько раз она
уже менялась... И все время вот так - резко. Неожиданно и круто. И ничего со
мной страшного не случилось. Все время вывозила нелегкая. Все, если
разобраться, к лучшему складывалось.".
- Вот что, милая моя, - говорил Миша Кошмар. - Ты нам водочки принеси,
самой хорошей. Ну ты меня понимаешь.
- Конечно, Михаил Васильевич, - улыбнулась официантка.
"Так он тут свой человек, - удивился Огурцов. - Это и к лучшему. Если
его тут знают, значит, все в порядке".
Он не мог мотивировать, откуда в его голове появился такой странный
вывод, из каких предпосылок и логических выкладок, но, почему-то, был уверен
в его справедливости.
- Ну и закусить там... Что у вас?
- Да все, как всегда, Михаил Васильевич.
- Ну вот и давай, Глаша, неси как всегда.
"Глаша?" - вздрогнул Огурцов. - "Глаша...".
Что за мистика? Сначала Миша Кошмар невесть откуда взявшийся, теперь -
Глаша...
- Что, понравилась девочка?
- Да... То есть... Не в этом дело.
- Ох, бригадир, сложный ты стал человек. "Не в этом дело". В этом,
милый, в этом. Проще надо быть и народ к тебе потянется. Какой с телкой
может быть разговор? Либо понравилась, либо нет. Что еще?
Огурцов покачал головой. Конечно, не прост этот Миша Кошмар, ох, не
прост. Но не объяснять же ему все.
- Ладно, не хочешь, не говори. А если понравилась, все-таки, скажи.
- Зачем? - быстро спросил Огурцов.
Кошмар хлопнул себя ладонями по коленям.
- Ну ты даешь... Видно, у вас, писателей, точно в головах полный
бардак. Я, вообще-то, всегда так думал. Теперь убедился.
Бутылка "Родниковой" уже стояла на столе. Уже дымились жульены в
блестящих металлических чашечках, уже матово блестели сочные с виду яблоки,
груши, виноград в широкой низкой вазе, Кошмар уже наливал в рюмки, а Огурцов
все никак не мог придти в себя.
"Эта ночь должна что-то значить. Не может она закончиться просто так".
- Давай, бригадир, за то, чтобы все у нас было.
Чокнулись.
Огурцов выпил - с опаской - несколько лет ничего крепче кефира, ведь,
не употреблял.
Однако, водка прошла привычно, словно и не делал он долгой паузы, когда
казалось ему, что и вкус водочный позабыл. Прошла и зажглась в животе
горячей, светлой лампочкой с отражателем, поставленным таким образом, чтобы
свет от этой лампочки был направлен в голову.
Кошмар сразу же налил по второй.
- Давай теперь за наш троллейбус. А, бригадир? У меня тогда трудный
период в жизни был. Много денег должен был людям серьезным. И личные
проблемы. В общем, пил, опустился... А деньги - знал, где взять, только
время нужно было. Думаешь, я на этой студии работал за эту гребаную
зарплату? Шухерился просто. Мимикрия - есть такое слово.
- Ну да, знаю.
- Конечно знаешь. Ты же писатель. Ты все должен знать. В общем,
сваливать мне было нужно. Вычислили меня. А бабок не было - ну вообще. Я же
не грабитель, не вор квартирный. Такими делами никогда не занимался. Вот,
троллейбус наш мне и помог. Старт легкий дал. Выкарабкался, в общем. Ну,
если бы не он, что-нибудь другое бы придумал. Так что давай за то, что помог
ты мне тогда сильно. Вперед, бригадир!
- Вперед, - Огурцов чувствовал как все его тело становится легким,
послушным, ловким и сильным.
- Я тебя случайно увидел, - повторил Кошмар. - решил отблагодарить. У
нас, - он сделал многозначительную паузу. - У нас принято за добро добром
платить. Что ты думаешь по этому поводу, писатель?
- Я...
Огурцов вдруг вспомнил, что несколько лет уже исповедывал жесткий, как
ему казалось, принцип - с бандитами не пить, подарков от них не принимать и
дел совместных не вести. А Кошмар - явный бандит. Они, ведь, разные бывают -
бандиты. Могут и не убивать своими руками, и морды не бить, и, как, вот он
говорит, в квартиры чужие не лазить. А один черт - бандиты.
- Я...
- Что, западло, что ли? - весело спросил Кошмар. - Или боишься,
все-таки?
- Ничего мне не западло, - сказал Огурцов. - И не боюсь я. У меня все
нормально.
- Ну, вот и ладушки, - сказал Миша. - Тогда на дачу ко мне поедем.
Идет? Покажу тебе дачу свою. Увидишь, чего умный человек в наши дни достичь
может.
"Хвастаться начал. Ну, точно, бандит. Из грязи в князи и - хвастать
первому встречному - во какой я крутой. Во у меня всего сколько".
- Поехали, - сказал Огурцов. Авось, пригодится материал для
какой-нибудь книги. Писатель иногда должен жизнь наблюдать непосредственно.
На одной фантазии далеко не уедешь.
- Глаша, - крикнул Кошмар. - Глашенька, поди сюда, солнышко мое...
"Сон. Просто сон", - снова подумал Огурцов.
***
- Глашка...
-Да?
- Почему мы с тобой раньше не встретились?
- Всему свое время. Мой приятель один так говорил - всякому овощу -
свой фрукт.
- Нет, это неправильно.
- Слушай, принеси чаю.
Дача у Миши Кошмара была двухэтажной, срятанной от дачных домиков
небольшой березовой рощицей. Проехать к ней можно было только по узкой
лесной дорожке, петляя и прыгая на ухабах.
"Ну и местечко выбрал Кошмар для своей резиденции, - думал Огурцов,
мягко - благо джип был приспособлен к бездорожью - мягко взлетая и опускаясь
на заднем сиденье. - Неужели не мог поближе к дороге человеческой. Не такой
уж он и бедный, судя по всему".
- Люблю глухомань, - сказал хозяин джипа. Миша сам вел машину, несмотря
на то, что изрядно, даже по меркам Огурцова, выпил в клубе.
Огурцову не впервой было ездить на машинах с пьяными водителями и он не
особенно беспокоился по этому поводу. Судя по всему, Кошмар был водителем
классным, не лез на рожон, не лихачил, не гнал по ночным пустым улицам, хотя
и мог бы - деньги для штрафов у него были в достатке - это Огурцов заметил
еще в клубе, да и машин на всем пути от клуба до дачи им встретилось крайне
мало.
В предутренние часы накануне выходных ездить по городу - одно
удовольствие.
А если человек отдает себе отчет в собственных действиях и головы не
теряет - он может по пустой улице и пьяным проехать.
Но, на самом деле, Огурцов, на протяжении всего пути не думал ни о
Кошмаре, ни о том, куда они едут и чем будут заниматься по прибытии на
место. Он держал за руку Глашу - девушку из собственных снов, девушку, о
которой писал новый роман, которую он никогда в жизни не видел, но знал
лучше, чем кого бы то ни было в этом городе. Да и не только в городе. Он
держал за руку девушку, о которой мечтал всю жизнь.
Глаша молчала, улыбалась, изредка тихо отвечая на замечания Кошмара,
который справлялся о работе клуба, о посетителях - вопросы, как понимал
Огур