о  максимальном
ограничении задачи.
   - Юра, я понимаю, что это очень трудно.  Но  кое-что  можно  упростить.
Первое - разрабатывать только программу охлаждения (умерщвления!).  Второе
- все механизмы создавать в виде макетов. Третье - не особенно  увлекаться
автоматикой: только там, где ручное управление не успевает срабатывать.  Я
так думаю, что важно только запустить всю  эту  механику,  а  потом  можно
дорабатывать. Ее нельзя будет так просто взять и бросить.
   Он слушает внимательно, но  смотрит  куда-то  в  сторону.  Мне  это  не
нравится. Неужели невозможно?
   - Мне не хотелось бы это делать тяп-ляп.
   Неприятно. Что же он, отказывается? Без  него  не  сделать.  Невозможно
найти нового инженера и ввести в курс дела. Времени не  хватит.  Сдержись.
Говори тихо. И не намекай.
   - Если ты говоришь "нельзя", значит, придется  отказаться.  Тем  более,
что у нас большая основная программа - машина.
   - Не нужно меня обижать,  Иван  Николаевич.  Просто  я  никак  не  могу
примириться с мыслью, что это должно случиться...
   (Он не верит. Я тоже не верю, но это факт. Знаю.)
   - Да, к сожалению, должно.
   - И вы серьезно считаете, что есть шансы?..
   Это  уже  нетактично  -  сомневаться  и  отнимать  соломинку.  Но  будь
снисходителен. Не по злому умыслу.
   - Все это написано в записке. Можно надеяться  на  просыпание.  Ну,  ты
подумай, есть же зимнеспящие млекопитающие,  у  которых  температура  тела
понижается  до  пяти   градусов.   Они   имеют   программы   засыпания   и
восстановления жизни. По всей  вероятности,  они  заложены  в  эндокринной
системе и включаются от  внешних  условий.  Выделяются  какие-то  гормоны,
понижают обмен веществ, затормаживают нервную систему. Потом - наоборот.
   - Вот бы иметь такие гормоны!
   - Э, друг, их уже искали, но пока не  нашли.  Значит,  это  трудно.  Во
всяком случае, жизнь клеток при  низкой  температуре  возможна.  Опасность
только в  том,  что  анабиоз  будет  длительным.  Но  мы  должны  так  его
организовать, чтобы траты клеток пополнялись полностью.
   Вполне доказательно  даже  для  меня  самого.  Очень  важно,  чтобы  он
поверил.  Нет,  не  то   слово,   -   убедился.   Человек   точных   наук.
Заинтересовать.
   - Неужели ты не чувствуешь, какой это интересный эксперимент?
   - Если бы он был только экспериментом.
   - Я бы тоже предпочел на другом, но что поделаешь? Если  хочешь  знать,
так у меня есть одно сомнение. Хомяки, медведи, летучие мыши живут за счет
трат собственных энергетических материалов, за счет распада. Наверное, это
более или менее простые реакции. А вот будет ли синтез? Часть своих белков
будет тратиться, но будут ли они восполняться? Вот что нужно проверить.
   -  Хорошо,  Иван  Николаевич.  Раз  это  неизбежно,  давайте  обсуждать
конкретные вопросы. Хотя, если признаться, все очень страшно.
   - Конечно. Шуточное ли дело: человек отправляется  в  будущее.  Да  еще
близкий человек. Или не так?  Но  я  надеюсь,  что  ты  все-таки  продумал
кое-что и пришел с конкретными соображениями.
   Кофе готов. Разливаю его по чашкам. Печенье.
   - Ну, пей.
   - Я  уже  сказал  о  трех  основных  направлениях  работы.  Датчики  мы
изобретать  не  будем:  это   слишком   кропотливо   и   долго.   Придется
довольствоваться тем, что есть. Для  программного  управления  охлаждением
мы, возможно, приспособим готовые схемы. И для стационарного режима тоже.
   - Можно использовать нашу машину.
   Протестующий жест.
   -  Нет,  она  не  очень-то  пригодится,  потому  что   принцип   ее   -
моделирование действительности, а не управление.  Но  кое-что  используем.
Самой трудной проблемой окажется третья - исполнительные механизмы.  Нужен
идеальный АИК, отличная искусственная почка. А  тут  еще  камера  высокого
давления. Нельзя без нее обойтись? Очень усложняется все дело.
   Наконец взялся за кофе. Руки не очень чисты, виден мастер.
   - К сожалению, думаю, что нельзя. По крайней мере на периоды охлаждения
и нагревания. Возможно, что высокое давление окажется очень  выигрышным  и
при низкой температуре.
   Я повторяю какие-то соображения из записки.
   Он все понял, это приятно. Именно его нужно оставить заведующим.
   Затем мысли ушли куда-то в стороны, к Любе, к болезни. Но слушай!
   - Итак, нужно проектировать несколько технических устройств.  Первое  -
система  АИК  с  автоматическим  поддержанием   напряжения   кислорода   и
углекислоты в притекающей и оттекающей от организма крови. С  ним  связана
конструкция "саркофага" с  регулированием  давления  и  содержания  газов.
Отдельно  регулирование  температуры  тела,  видимо,  тоже  по  оттекающей
жидкости.
   - Нет, нужны дополнительные датчики в  пищеводе  и  прямой  кишке.  Так
измеряют хирурги. Напряжение газов тоже нужно измерять  непосредственно  в
тканях. Измерение в крови недостаточно.
   Нетерпеливо кивает. "Мелочи".
   - Следующая система - искусственная почка  вместе  с  регуляторами  рН,
водного  я  солевого  баланса.  Она  же   регулирует   выведение   шлаков.
Сомневаюсь, удастся ли сразу создать  автоматику,  так  как  датчиков  для
этого нет.
   - Неважно. Эти  показатели  будут  меняться  медленно,  можно.  Автомат
нужен, чтобы включать почку по часам.
   (Автомат. Моя жизнь будет зависеть  от  автомата.  Впрочем,  разве  это
жизнь?)
   - Возможно. Однако для того, чтобы спроектировать  эти  системы,  нужны
количественные  характеристики  работы   организма   при   соответствующих
режимах. Это  значит:  потребление  кислорода  в  одну  минуту,  выделение
углекислоты, расход глюкозы, азотистых продуктов.
   - Нам точных характеристик не получить. Да еще при разных температурах.
Но  ведь  можно  спроектировать  "с  запасом",  так,  чтобы   поддерживать
постоянство того или иного параметра?
   - Конечно, но отправные точки все-таки нужны.
   -  Одна  точка  -  нормальный  обмен  в  начале  охлаждения,  вторая  -
приблизительно два-три процента от нормы -  при  низкой  температуре,  при
анабиозе. В этих пределах нужно обеспечить регулирование.
   -  Нет,  Иван  Николаевич.  Проектантам  нужно   техническое   задание.
Предполагаемые режимы в цифрах, графиках. Скажите, а мы сразу будем делать
настоящую установку или сначала опытную, для экспериментов на собаках?
   Он не сказал: "Сразу для вас". Пощадил, постеснялся. Понятно.  И  я  не
буду называть.
   Наверное, нужно рассчитать  для  человека,  но  чтобы  годилось  и  для
собаки.   Кроме   того,   нужно   сохранить   тайну.   Пусть   проектируют
экспериментальную установку.
   Но и для этого нужны годы. Выход только в использовании готовых  блоков
и элементов - готового АИК, готовой почки.
   - А может быть, нам выставить эту штуку?  Например,  взять  и  назвать:
"Машина  для  путешествия  в  будущее".   Можно   завтра   же   пригласить
корреспондентов и дать интервью. Все газеты  с  удовольствием  напечатают.
Сенсация. И тут же потребовать, чтобы объявили наш  призыв:  "Всем.  Всем.
Помогите ударной стройке!"
   - А что скажет начальство?
   - Да пусть говорит, что хочет.  Лишь  бы  газеты  объявили,  энтузиасты
найдутся.
   Действительно, что можно со мной сделать? Наказать  меня  нельзя.  Нет,
еще можно. Лишить работы, последней радости. Прощай анабиоз,  а  с  ним  и
машина. (Как я привык к своей тачке!)
   - Нет, Юра, так не пойдет. Стыдно трепаться  раньше  времени.  Обратное
путешествие может не состояться. Поэтому давай искать более скромные пути.
Если все удастся, в газеты мы еще попадем.
   - Согласен. Тогда давайте,  не  откладывая  в  долгий  ящик,  сядем  за
технические условия. Завтра я буду на заводах и пощупаю почву для заказов.
Вы еще в состоянии работать?
   Я не очень в состоянии и с удовольствием бы лег с книжкой или  газетой.
Одиннадцать часов вечера. Но теперь это позволить себе нельзя.  Шагреневая
кожа убывает.
   - Давай, Юра. Что конкретно ты предлагаешь делать?
   - Я думаю, мы должны пройтись по всей  вашей  записке,  чтобы  выписать
предполагаемые режимы, параметры, цифры. Нарисуем схему  установки.  Затем
прикинем, что можно использовать готовое, что нужно проектировать. Напишем
задание.
   - Пойдем тогда в кабинет.
   Мы работали около часа. Обсуждали главные пункты проекта.  От  идей  до
техники большая дистанция.  Нужны  характеристики  органов  и  систем  при
низкой температуре, кривые  переходных  режимов  -  как  будет  изменяться
функция органов при нагревании или охлаждении.  Всплыли  трудные  вопросы.
Оказалось,  что  нет  техники  для  реализации   многих   идей.   Придется
консультироваться в Москве. (Заодно посоветоваться с врачами? К чему?)
   Обсуждали, спорили,  как  об  отвлеченной  научной  проблеме.  И  вдруг
вспоминаешь: для себя. Сидит в подсознании мысль: "Конец". Через нее  весь
мир представляется в новом свете.
   Выключить. Думать о другом.
   Хорошо, что Юра  пришел.  Вот  сидит,  углубился  в  какие-то  расчеты.
Правильный нос. Волевые  складки  около  губ.  Глаза  чуточку  маловаты  и
глубоко сидят. Убежден, что на лице человека написано все:  ум,  характер,
душевные качества. Только читать не умеем. Может быть,  кибернетика  решит
этот вопрос?
   - Хватит, Юра, считать. Давай кончим на сегодня. "Поговорим за  жизнь".
(Мне ведь так мало осталось!)
   - Мне нужно идти, Иван Николаевич.
   - Ну, нет. Никуда. Есть раскладушка, простыни, все. Мама знает, куда ты
пошел?
   - Да, я звонил из лаборатории, что приду от  вас  поздно.  Но  она  все
равно будет беспокоиться.
   (Но мне же тоже плохо, пойми!)
   - Ничего. Будто уж ты всегда ночуешь дома?
   - Всегда.
   (Скажи, пожалуйста! Двадцать семь лет. Да ведь и я был таким. Но  время
теперь не то. Придется отпустить. Как тоскливо оставаться одному... И Люба
тоже ушла, покинула. Сказала бы, что в больнице. Опять ложь.)
   - Ну что ж, иди, раз нужно.
   Понял. На лице мелькнула грустная мысль. Колеблется.
   - Я, пожалуй, попытаюсь позвонить одному приятелю из нашего дома.
   Пошел в прихожую. Когда  будут  телефоны  в  каждой  квартире?  Жадные:
совсем недавно не было самих квартир, а теперь подавай телефоны.
   Набирает номер. Сколько будет ждать? Это характеризует. Скоро.
   - Дима, ты не спал? Прости, пожалуйста, что поздно. Не сходишь ли ты  к
маме? Нет, ничего не  случилось,  просто  нужно  ее  предупредить,  что  я
заночую у шефа. Нет, ждет, конечно. Спасибо. Извини.
   ("Конечно" - значит, всегда ждет. Не завидуй,  и  у  тебя  была  такая.
Хорошо, что не дожила. И вообще хорошо, что никого нет.  Люба.  Не  совсем
то.)
   Вернулся улыбающийся. Любит маму. Приятно.
   - Вот теперь все в порядке. Знаете, я у нее один.
   (Знаю: и я один был.)
   - Спать будем или еще почаевничаем?
   - Как хотите. Я не устал.
   - Тогда пойдем на кухню. Чаю или кофе? Или, может быть,  выпьешь?  Есть
водка, есть коньяк, вино. (Коньяк - Леня. Вино - изредка Люба.)
   Испуганно:
   - Нет, что вы, я не пью!
   - Маменькин сынок: не пьешь, не куришь, ночуешь дома.
   (Хотел: "с девками не гуляешь". Нельзя: профессор, а он интеллигент.)
   Молчит. Собираю на стол. Который уже раз сегодня? Третий.
   Уселись. Чайник кипит. Еда.
   - Слушай, Юра, можешь ты мне рассказать, чем живет молодежь?
   (Мне нужно, и я же в будущее собираюсь. Разъяснить.)
   Задумчиво жует. Молчит.
   - Знаешь, я уже не чувствую  вашего  поколения.  Утратил  контакт,  как
выражаются теперь. Странно получается: до революции профессора  устраивали
"четверги" для учеников и студентов. А теперь... Работаю  с  молодежью,  а
чем они живут, узнаю из газет.
   - Но я, наверное, не  очень  характерный  экземпляр,  Иван  Николаевич.
Видели, мама меня ждет...
   - Ты все-таки ближе.
   - Разная есть молодежь. Деревни не  знаю,  но  заводы,  институты,  НИИ
знакомы. Впечатления  не  всегда  радужные,  но  и  не  пессимизм,  как  у
некоторых.
   - Сформулируй. Ты же ученый.
   Улыбнулся. Лицо стало сразу детское, непосредственное.
   - Какой же я ученый? Я инженер.
   Но ему приятно, что так назвал.
   -   Не   думайте,   что    собираюсь    проповедовать    утопии.    Мы,
инженеры-кибернетики, требуем все выражать в цифрах. В том числе и идеалы.
Поэтому  прежде  всего  нужна  кибернетическая  социология  и   экономика.
Объективные методы  изучения  поведения  людей,  эффективности  их  труда,
степени душевного комфорта. Устойчивости и перспектив социальной системы.
   - Ты веришь в коммунизм?
   Встал. Прошелся по кухне: три шага вперед,  три  -  назад.  Остановился
против меня. Взволнован, кажется?
   - Зачем вы задаете такие вопросы?
   Мне немножко смешно и  приятно  его  волнение.  Значит,  есть  порох  у
молодежи.
   - Мой друг, я  собираюсь  путешествовать  в  будущее.  Представь:  твои
автоматы разбудят лет так через пятьдесят. Так что вопросы  будущего  меня
интересуют совершенно конкретно.
   (Врешь, еще не думал. Но вообще да, нужно знать. Дело серьезное.)
   - Хорошо, я вам отвечу. Да, я верю. Но слово "вера"  мне  не  подходит.
Коммунизм - это не религия.
   - Никто этого не говорил. Коммунизм - наука.
   - Эту науку догматики нам подавали как религию: цитаты, цитаты...  Если
это наука, так я всегда имею право искать новых доказательств.
   (Бывало   и   так:   павловская   физиология,   мичуринская   биология.
Языкознание. Хотя не на костер, но с должности долой. Он этого не застал.)
   - Я согласен. Но принесет ли пользу дискуссия в таком деле?
   Представляю: митинги, страсти, упадок дисциплины. Прямой вред.
   - Кто  говорит  о  какой-то  всеобщей  дискуссии?  Научные  вопросы  не
решаются на митингах. (Прочел мысль!) Есть институты. Они  должны  изучить
вопрос со всех сторон.
   Слова. Пока одни слова. Но молодость берется горячо. Подразнить.
   - Да что изучать? Какие проблемы? Строить коммунизм или возвращаться  к
капитализму?
   - Ну зачем вы  утрируете?  Таких  дураков  не  найдется.  Дискутабельны
вопросы методов и темпов, а не целей.
   - Интересно, что думают по этому поводу философы? У тебя нет  приятелей
среди их молодежи?
   - Нет. Пока я интересуюсь этим только так, для души. Хватит того, что в
медицину влез. Хотелось бы, конечно,  и  сюда  поглубже  забраться,  но  в
общем-то можно жить и так. Идем вперед, развиваемся. Но я еще этим займусь
всерьез.
   (А можно ли жить без этих вопросов? Если бы  не  водородные  бомбы,  то
спешить действительно некуда. Время придет, покажет. Но теперь... Впрочем,
это уже не для меня. Бобыль. Не выполнил долг: "Кто  родит  сына,  посадит
дерево..." Ни сына, ни дерева. Грустно.)
   - Ну, а в людей ты веришь, Юра? Все ли способны войти в коммунизм? Имей
в виду, что  экспериментальных  доказательств  достаточности  человеческих
качеств нет.
   (Ты-то сам готов? Пожалуй, да. Материальных благ мне вполне достаточно.
Согласился бы даже и на меньшее. Независтлив, нечестолюбив. Вернее,  "да",
но в меру. Вот только лаборатория мне нужна, оборудование, помощники...  А
может быть, твои  замыслы  того  и  не  стоят?  Но  я  ведь  этого  честно
добиваюсь, доказываю. Но слушай.)
   - Я верю. Но я знаю, что человек  -  такое  существо,  что  может  и  в
сторону вильнуть и назад. И все к черту пойдет, вся история цивилизации  и
социальный прогресс. Пример - фашизм. Жутко -  целое  государство  с  пути
сбилось.
   - Опять добро и зло. Не будем обсуждать. Вернее, отложим.  Давай  лучше
спать ложиться.
   - Да, да, в самом деле, уже час. Вы меня простите за болтовню.
   - Ну, что ты!
   Какой он, Юра? Умен, но молод. Это значит, ум еще не настоящий. Слишком
согрет чувством и ограничен. Мудрость приходит вместе со зрелостью. Даже у
меня еще нет, наверное. Но как странно: в любом возрасте  человек  ощущает
себя вполне умным и способным все понять. Вот тот же Юра наверняка уверен,
что может постигнуть любую науку, любой предмет. Постигнуть... Я тоже  так
думал.
   Стелю постели. Раскладушка, поролоновый матрасик. Удобная вещь,  только
простыня на нем держится плохо. Подоткнем. Еще пододеяльник.
   - Юра, там в ванной есть новая зубная щетка. Красная.
   Укроется пледом, тепло. Да, полагается наволочку  сменить.  Сейчас.  За
границей еще пижаму дают, у нас пока в своих рубахах. Не дошли.
   - Ложись. Читать будешь? Газеты есть.
   - Нет, спасибо. Я быстро засыпаю.
   Стесняется. Ну, я тоже свет потушу сразу.
   Вечерний туалет. Зубы как зубы, но десны явно распухли.  Так  уж  явно?
Да. Ничего. Послужат.
   Ложусь.
   - Ну, спокойной ночи. Рано не поднимайся.
   - Спокойной ночи.
   Гашу свет. Лежу, вытянувшись под  одеялом.  Тепло.  Хорошо  лечь  после
длинного рабочего дня. Длинного дня разговоров.
   На потолке светлые квадраты от уличных фонарей.  Качаются.  Ветер.  Вот
поползло еще одно пятно. Быстрей, быстрей. Пропало. Кто-то  включил  фары.
Ночью нет инспекции.
   Спать. Но мозг не сдается сну.
   День прошел. "Быстры, как волны, дни нашей жизни..." Песня  была.  Пели
подвыпившие интеллигенты. Не много дней осталось. Каждым  нужно  дорожить.
Зачем? Не все ли равно - раньше, позже? Рисуешься? Не очень.
   Волны... Волны морские. Хорошо вот так засыпать на берегу. Ш...  шшш...
уу... Слышу шум волн, методичный, успокаивающий. Так было и миллионы  лет.
Уже больше не увижу. Нет, весной еще успею съездить. Посижу  на  камушках.
Подумаю о вечности.
   Юра  уснул.  Действительно  быстро.  Молодость.  Еще  говорили:  чистая
совесть. Наверное.
   Ничего у меня не болит сейчас. Может быть, я здоров?
   Хорошо бы  Люба  была  со  мной.  Приятно  ощущать  на  своей  ноге  ее
маленькую, мягкую ступню. Запомнилось давно.  Странно,  даже  больше,  чем
ощущение другого. Еще запах волос.
   Вздыхаю. Бездарность: ни разу не проспал с женщиной  целую  ночь!  "Ах,
уже поздно!", "Ах, уже нужно бежать!". И так всегда. Вчера утром еще  была
надежда: посплю. Растаяла.
   Во втором пришествии.
   Едва ли. Потерялся: будет анабиоз, не будет?  Иногда  кажется  -  бред,
потом - реальность. Но я-то  знаю:  шансов  ничтожно  мало.  Логика  наших
рассуждении примитивна. Многое просто не знаем,  не  можем  охватить  всей
сложности проблемы.
   Нужно поставить опыты с  длительным  анабиозом.  Не  успеть.  Программа
пробуждения вообще не  будет  отработана.  Да  и  нужны  ли  опыты?  Вдруг
окажется: невозможно разбудить? А так есть иллюзия.
   Нет. Нечестно. И  не  стоит  продаваться  за  несколько  лишних  шансов
пожить.
   А что тебя в этом деле больше интересует: научный эксперимент или  своя
судьба?
   Взвешиваю: не могу определить. Гордость: ученый. Хвастун ты.
   Будут клетки синтезировать свою структуру или будет только распад? Если
нет, то как быстро?  Снизить  температуру  до  двух-трех  градусов,  тогда
обмен, наверное, уменьшится раз в тридцать. Плюс глюкоза, которая все-таки
должна сгорать. При одном углеводном питании можно свободно прожить месяца
два. Умножить на  тридцать  -  будет  пять  лет.  Через  этот  срок  нужно
пробуждать для подкармливания.
   Тогда не надо.
   Нет, все равно интересно. А кроме того, наверное, будет синтез белков.
   Картина: я в саркофаге. Если применять для циркуляции плазму,  то  кожа
будет совершенно белая. Бр-р-р! Неприятно.
   Вообще никакого величия не будет. Камеру еле-еле успеем сляпать, машины
все будут некрасивые. На соплях. Одно слово - макет. Макет величия.
   Спать, спать нужно, друг.
   Успеем.
   Помнишь, как рассказывали  о  смерти  одного  иностранного  коммуниста?
Когда ему стало плохо, жена  просила  не  разрезать  пиджак:  "Он  у  него
единственный". Глаза тогда у всех стали влажными. Один только тип  сказал:
"Рисуется, пиджаки там дешевы".
   Это было в Крыму.
   Волны в Коктебеле. Ш... шшш... уу...
   Люба в светлом зеленом платье  идет  мне  навстречу  по  улице  Ленина.
Походка   ее   немного   подпрыгивающая.   Смеется,   руки    протягивает,
счастливая... "Почему ты опаздываешь?"
   Сон. Это уже сон?
   Когда начинаешь слышать голоса...



3

   Вот и опять иду на работу. Шагаю