Николай Амосов.
    Записки из будущего

   -----------------------------------------------------------------------
   Журнал "Наука и жизнь", 1965, NN 9-12.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 10 August 2000
   -----------------------------------------------------------------------


КНИГА ПЕРВАЯ. СТАРТ


1

   Все ясно. Лейкоз, лейкемия. В моем случае - год, может быть,  два.  Мир
жестокий и голый. Кажется, я никогда его таким не видел.  Думал,  что  все
понял, все позвал и готов. Ничего не готов.
   Подойду к окну. Мерзко и сыро на дворе. Декабрь  без  мороза  и  снега.
Какие странные деревья: черные, тонкие ветви, ни единого  сухого  листика.
Все снесло ветром, ни одного не осталось. Шарят по мокрому небу.
   Люди бегут под фонарями в черных пальто.
   Мне уже некуда спешить.  Мне  нужно  теперь  оценивать  каждую  минуту.
Секунду. Нужно подержать ее в руках и с  сожалением  опустить.  В  корзине
времени  их  все  меньше  и  меньше.  Обратно  взять  нельзя:   они   тают
безвозвратно.
   Не надо высокопарных фраз. Всю жизнь  мы  немножко  рисуемся,  хотя  бы
перед собой.
   Вот этот анализ крови на столе, под лампой. Жалкий листочек  бумаги,  а
на нем - приговор. Лейкоцитоз  -  сотни  и  сотни  тысяч.  И  целый  набор
патологических форм кровяных телец.
   Трудное положение было у Давида сегодня. Не позавидуешь. Хорошо, что  я
имею дело с собачками. Имел дело.
   - У тебя с кровью не все в порядке, Ваня. Нужно лечиться.
   Так мы и не назвали этого слова - лейкоз. Я прикинулся дурачком, а  он,
небось, подумал: "Слава богу, не понял".
   Люба еще не знает. Тоже будут  упреки:  "Почему  ты  не  пошел  раньше?
Сколько раз я тебя просила!.."
   Каждый умирает в одиночку.
   Фраза какая точная.
   А хорошо, что у меня никого нет.  Почти  никого.  Конечно,  Любе  будет
очень плохо, но все-таки семья. Обязанности. Нужно скрывать, держать  себя
в руках. Если постоянно тормозить эмоции, то они и в самом деле  исчезнут.
Закон физиологии.
   Вот теперь и не надо решать  эту  трудную  проблему.  Все  откладывали:
"Подождем еще лет пять, дети будут взрослые, поймут..."  И  я  так  боялся
этого момента, когда все нужно будет открыть.
   Теперь не нужно. Дотянем так. Больной - и осуждать не будут. Да и не за
что будет осуждать. Последние месяцы было так редко... Наверное, это  тоже
болезнь. А я думал: почему? Любовь, что ли, прошла? Уж слишком много  лет.
Надежно.
   Каждый - в одиночку.
   Нет, ну почему все-таки я?! Разве мало других людей?! Я ведь еще должен
столько сделать!
   Только вошел во  вкус,  ухватился  обеими  руками...  И...  пожалуйста!
Приехали! Черт знает что!.. Почему?!
   Это, наверное, изотопные  методики  помогли.  "Мирный  атом".  Все  сам
возился. Пусть бы занимались другие... Стоп! Не подличай. Каково бы  было,
если бы, например, у Юры? Нужно завтра же всем проверить кровь...
   Вот так. "Ямщик... не гони... лошадей".
   Почему мы так мало знаем? Рак, лейкоз - стоят проблемы перед нами,  как
я двадцать лет назад. Химия? Вирусы? Радиация?
   Разгадка будет. Скоро. Уверен. Уже всерьез взялись за самое  главное  -
механизм клеточного деления. ДНК. РНК.
   Но уже не для меня.
   Наверное, мне не стоит читать об этих  лейкозах.  Нужно  положиться  на
Давида - хороший врач и приятель. Хватит того, что  прочел  в  медицинской
энциклопедии: "...от одного до двух лет". Чем больше  знаешь,  тем  больше
все болит. Вчера еще ничего,  почти  ничего  не  чувствовал,  а  теперь  -
пожалуйста! - уже в подреберье тяжесть, уже десны саднит, голова кружится.
   Так, наверное,  и  буду  все  прислушиваться  к  своему  телу.  Потеряю
свободу. Еще одну свободу. Всю жизнь оберегал ее, а теперь совсем потерял.
   Пробуют пересадки костного мозга. Нужно разыскать статьи...
   Может быть, удастся обмануть? Вдруг вылечусь? Опять войду в лабораторию
без этих часов, отсчитывающих минуты? (Снова фраза.)
   Не нужно обольщаться, друг. Привыкай  к  новому  положению.  К  смерти.
Дрожь по спине. Жестокое слово.
   Так жалко себя! Хотя бы Люба пришла, приласкала. Погладила  по  голове.
Просто погладила.
   Позвонить? Может быть, запрет уже ни к чему?
   Нет. Еще нельзя. Не нужно осложнений.
   Странное ощущение. Как будто спокойно шел по дороге и вдруг - пропасть.
Думал, вот впереди такой-то  город,  такая-то  станция.  Интересные  дела,
хорошая книга. И все исчезло. Осталось несколько метров пыльной  дороги  с
редкими цветочками на обочине. И назад нельзя.
   А что там было, позади? Э, брось, было много хорошего. Много.
   Все меняется. Вчера еще спрашивал себя: "Повторить?"  Нет,  пусть  идет
вперед. Только вперед! А сегодня не прочь присесть и подождать. Посмотреть
на цветочки.
   Но уже нельзя.
   Тело еще не  верит.  Как  будто  смотрю  на  сцену,  где  разыгрывается
жалостливая пьеса. Знаю, что конец будет плохой, но можно сказать: "Это не
со мной!"
   Походим. Семь шагов от стола до шкафа.  Еще  семь  -  обратно.  Туда  -
обратно. Туда  -  обратно.  Некому  даже  оставить  вещи.  Как  некому?  А
лаборатория? Будет у них своя  библиотека,  обстановка  для  кабинета  или
комнаты отдыха.
   За стеклом перед книгами - сувениры. Их кому? Ослик из Стамбула. Статуя
Свободы - из Нью-Йорка. Волчица кормит Ромула и Рема. Маленькая  химера  с
Нотр-Дам. Воспоминания: конгрессы, доклады, аплодисменты, шум приемов. Все
уйдет со мной.
   Бешено размножаются эти клетки там, в костном мозге. Так  и  вижу,  как
они делятся, одна за другой. Одна за другой. Выпрыгивают, юные и голые,  в
кровеносное русло. Наводняют меня всего.
   Хочется закричать: "Спасите!"
   Вот когда станет трудно одному.
   Позвать Леньку? Он еще не знает. Расскажу. Поплачусь.
   И что? Что он скажет, кроме банальных слов утешения? Которые будут  ему
самому противны. Разве что напьется.
   Не нужно. Ни с кем не нужно об этом говорить. Хватит Давида. Во  всяком
случае, пока есть свобода и воля.
   Будут еще последние недели. Придется в больницу.  Не  хочу.  Знаю,  как
там, - сам был и врачом и пациентом.
   Протянуть как можно дольше дома. Еда, лекарства? Друзья  и  девушки  из
лаборатории будут приходить.  (Люба,  наверное,  даже  тогда  не  сможет.)
Сколько хлопот им будет со мной!
   Лучше уж в  больницу.  Можно  прикрыть  глаза  и  сказать:  "Я  устал".
Облегчение на лицах: долг выполнен, можно уйти.
   Опять окно. Черные, голые ветки. Ветер. Одиночество.
   Казалось, давно привык, смирился. Даже  доволен:  никто  не  мешает.  А
теперь стало грустно.
   Музыку? "Красные... помидоры... кушайте... без меня!"
   Не может быть. Не может быть, что нет выхода. Вот так не верят  люди  в
смерть. А врач виновато разводит руками: "Нельзя помочь".
   Кофе? Рефлекс - 10 часов. Еще три  часа  работы.  Работа?  Она  уже  не
нужна. Но кофе попьем.
   Может быть, это сон? Дважды в жизни мне снился рак - было так же,  если
не хуже. Просыпался - "Ох, как хорошо!"
   Хозяйство у меня какое налаженное! Кофе самый лучший. Мельница - ж-ж-ж!
- и готово. Мощная. Венгерская кофеварка. Хорошая порция для одного.
   Жду, пока закипит. Просто жду. Лучше  бы  выпить  водки,  да  жаль,  не
привык. Теперь было бы кстати. Выпил и спи.
   Какой приятный вкус! Кофе прибавляет оптимизма.
   Мой друг, ведь ты  считаешь  себя  ученым.  Это  так  много  -  ученый.
Человек, который может все  разложить  по  полочкам.  Оценить.  Установить
связи, создать системы. И, кроме того,  он  должен  быть  смелым.  Владеть
собой.
   Остановись. Вытри слезы и слюни. Умирать еще не сейчас.
   Попробуем взглянуть на вещи трезво. Перед лицом смерти.  Но  лучше  без
фраз. Взять бумагу и написать, как привык делать всегда.
   Дано: я и болезнь. Найти оптимальное решение: что делать  и  как  жить,
чтобы получить максимум удовольствия и минимум неприятного.
   Запишем: я - известный профессор-физиолог, 47 лет. Если закончу работу,
то сделаю крупный вклад в медицинскую науку.
   Мог  бы  уже  сделать,  уже  сидел  бы  в  академиках,   если   бы   не
разбрасывался. Помнишь? Сколько ошибок! Сколько  лет  даром  пропало!  Вот
теперь бы их, эти годы!
   Поздно сетовать. А вдруг что-нибудь придумают? Стоп.
   Ну, а теперь "вклад" будет? Уверен?
   Да, да,  уверен.  Все  есть:  идеи,  методы,  техника,  коллектив.  Эти
мальчишки и девчонки. Милые, хорошие.
   Вернемся к теме. Записано: "Получить максимум удовольствия.
   Источники: а) Творчество. Воплощение".
   Любое творчество? Нет, только то,  которое  на  пользу  людям.  А  что?
Стыдно, что мы, теоретики, так мало даем  врачам.  Но  они  тоже  какие-то
странные, мирятся с примитивными представлениями, с ошибками. Не суди.  Им
трудно, когда больные умирают. Вспомни, как сам лечил. Давно.
   Октябрь сорок второго. Юный зауряд-врач в прифронтовом госпитале служит
первый месяц. На дежурстве  просмотрел  газовую  гангрену.  Утром  ведущий
хирург ампутировал раненому бедро. Умер. "Плохо, Ваня, очень  плохо".  Всю
жизнь помню, лучше бы побил.
   Итак,  сколько  "любви  к  человечеству"  и  сколько  "удовольствия  от
творчества"? Не знаю. Поровну. Может быть, второго даже больше.
   "Источники: б) Удовольствие от жизни. Книга. Театр. Поесть. Ванна..."
   Все это не очень. Хорошо в субботу, когда устал,  а  в  отпуске  тоска.
Следовательно, функция от первого, от работы. И я, пожалуй, уже сыт  этим.
Мало интересного.
   Врешь, наверное, друг. Когда подойдет ОНА: "Еще  бы  чашечку  кофейку".
Посмотреть на огонь. Послушать прибой.
   Не знаю. Пока нет.
   Что будет "в"? Любовь?
   Обидел меня, наверное, бог в этом деле. Что-то всю жизнь не получалось.
Не хочется вспоминать. Только теперь есть она - Люба.
   Моя милая. Моя единственная. Сорок лет ей скоро. Дети  большие,  а  для
меня она все равно что девочка. Всегда  хороша:  когда  грустная  и  когда
веселая. Глаза у нее, как у газели. Я не видел газелей,  но  такие  должны
быть у них глаза. Самое главное - умная. Порой кажется, что всю  ее  знаю,
"потолок" ее ума вот, передо мной, а она вдруг возьмет и блеснет какими-то
оригинальными идеями. Если бы побольше честолюбия  и  свободного  времени,
могла бы быть профессором. Несомненно.  А  характер?  Вспыхнет,  наговорит
обидных, несправедливых слов. А на другой день  звонок:  "Знаешь,  я  была
неправа". И - женщина... Впрочем, я не ценитель, опыт мал.
   Самые банальные слова оживают для меня и блестят, когда думаю о ней.
   Жалко как... Никого уже у нее не будет. И  еще  муж.  Ревности  у  меня
совсем нет к нему, но ей плохо.
   "Источник удовольствия" - это не те слова. "Источник страдания".
   Ты все-таки врешь, мой друг, даже в своем теперешнем положении! Получал
больше, чем давал. И был  трусоват.  Эгоистичен.  Помнишь,  несколько  лет
назад был период, когда все  можно  было  поломать?  Павел  пил,  гулял  с
другими, дети звали и спокойно ушли бы с Любой.
   А ты? Да, виноват. Что-то лепетал: "Подожди, подожди..." А  сам  боялся
потерять свободу. Старый холостяк, боялся, что кто-то будет мешать думать.
Потребует внимания и заботы. Конечно, плохо ли? Свои скромные  возможности
ты удовлетворяешь. Плюс интеллектуальные разговоры.  Тайна  придает  всему
романтический  отблеск.  Остальное  время  можешь  копаться  в  книгах   и
формулах, придумывать теории. Дискутировать с Ленькой или  с  ребятами  за
холостяцким столом.
   В общем, снимаешь сливочки.
   А ей ведь очень трудно. Работа, дети, вечный обман, и есть еще спальня.
   Оправдания твои  -  "сама  пришла"  -  ничего  не  стоят.  Ничего.  Она
полюбила. Если ты такой честный, взял и удержал бы ее. Жениться все  равно
не собирался. Да и не любил еще тогда.
   Все ясно, можешь продолжать.
   Что ж, нужно продолжать. Ученый всегда должен смотреть правде в глаза.
   Хватит спорить: "в" - любовь - исключается.
   Итак, максимум удовольствия дает работа. Это так  ясно,  что  не  нужно
было анализировать. Залезать в дебри и получать пощечины.
   Впрочем, они полезны. Уменьшают жалость к собственной персоне.
   Никого ты пока не осчастливил. Детей не народил и не воспитал. От твоей
науки люди пользы пока не получили. Разве  что  ребята-помощники  написали
диссертации. Но и их еще нужно проверить, могут ли они двигать науку.
   Хорошо. Примем к сведению. Задача все равно  только  одна:  довести  до
конца начатую работу. Оправдать свое существование.
   - Еще чашечку кофе, Иван Николаевич. Для оптимизма.
   Остыл. Подогреть... Впрочем, чего жалеть, сварим новый.
   Видимо, мне нужно составить план работы. Очень люблю составлять  планы.
Они имеют смысл,  даже  если  выполняются  наполовину.  Теперь  отставания
допустить нельзя. Нет резерва времени.
   Задача: создать электронную модель, имитирующую деятельность внутренних
органов и их взаимодействия при различных патологических процессах.
   Пофантазируем, пока кофе кипит.
   Перед нами - "Отделение  моделирования  заболеваний  и  автоматического
управления организмом больного" - кибернетический центр крупной  больницы.
Название длинноватое, но ничего, можно первые буквы. Что-то  вроде  ОМЗ  и
АУ. Неблагозвучно.  Неважно.  Придумают.  В  большой  комнате  стоит  она,
машина. Четыре шкафа со сменными блоками. На стене - огромная  структурная
схема организма. Сердце, легкие, печень, почки, мозг, эндокринные  железы.
Много разноцветных линий связывает эти квадраты. Вот  красная,  толстая  -
система обмена газов - О2, СО2. Желтые линии - гормоны. Голубые -  нервные
пути. Много линий. Я их вижу, - эта схема лежит у  меня  под  стеклом.  На
каждом квадрате - пульт вводных  устройств,  которыми  задается  состояние
органа: разные степени нарушения функций. Для почек - способность выделять
воду, соли, задерживать или пропускать сахар, белки. Сделают исследование,
повернут рукоятки соответственно результатам, и блок  готов  воспроизвести
функцию почек  при  разных  условиях  работы  сердца,  печени,  нервной  и
эндокринной систем.
   (Так и мой анализ крови можно  задать  в  блок  "кроветворные  органы".
Машину включить, и она покажет, что  на  таком-то  месяце  будет  то-то  с
селезенкой, потом с сердцем,  затем  нарушение  обмена  и  так  далее.  До
смерти. И выдаст срок. А потом можно проиграть еще и еще раз,  по  очереди
задавая лекарства. Но результат будет один. Только сроки все-таки разные.)
   Не надо жестов  и  эффектных  сцен.  Моделирующая  установка  -  вполне
реальное дело, только требует очень  много  труда.  Напишем  список:  "Что
нужно, что сделано, что сделать".
   Я пишу. Список длинный. Прямая работа моей лаборатории - это  получение
характеристик органов. Например, как зависит  объем  крови,  выбрасываемой
сердцем, от давления в венах и в артериях? То же про  печень,  почки.  Как
регулируются разные органы эндокринными железами, нервной системой?
   Медленно идет дело. Нет еще ни одной законченной  характеристики.  Если
так пойдет, то мы явно не успеем. Нужно  с  кем-то  кооперироваться.  Шире
использовать клинику Петра Степановича.
   Грустно.
   Нажать на Институт кибернетики, чтобы ускорить инженерные разработки?
   Да, нажмешь! Профессор Сергиевский очень мил, но, кроме нашей машины, у
него масса других дел. "Простите, Иван Николаевич, прибавить людей на вашу
тему не могу, все заняты. Но выполнение заказов на опытном заводе ускорю".
   И на том спасибо. Юра без конца канючит: "Вмешайтесь на высшем уровне".
Хороший парень.
   Вот прийти к Сергиевскому и сказать:
   - Борис Никитич, у меня лейкоз... Белокровие. Жить мне осталось год или
чуть больше. Помогите. Очень нужно увидеть хотя бы макет машины.
   Не хочется это говорить. Ставить людей в неловкое положение. И, не  дай
бог, еще выслушивать соболезнования. Это ужасно - вызывать сострадание.
   Много мне предстоит увидеть жалостливых взглядов.
   Снова смотрю список. Все-таки если напрячь все силы, то машину  собрать
можно. Пусть не для всех заболеваний, а только для важнейших, но можно.
   Другие добавят после меня.
   Другие.
   Нужно сейчас выбрать себе преемника и готовить его  к  этой  роли.  Два
главных  требования:   научная   инициатива   и   человеческие   качества.
Принципиальность и терпимость. Конечно, хочется,  чтобы  он  развивал  мои
идеи. "Мой учитель Иван  Николаевич..."  Этого  ты  хочешь?  Как  странно,
копнешь поглубже и достанешь дерьмо. Начинает казаться,  что  ты  весь  им
набит.
   Если он будет только "продолжать и развивать", так грош  ему  цена.  За
два-три года  лаборатория  сойдет  на  нет.  Правда,  наше  направление  -
моделирование  физиологических  процессов  -  необозримо,  но  оно   может
выродиться в игру формулами,  за  которыми  исчезнет  человек.  Наука  для
науки. Будет математика,  будут  электронные  модели,  а  в  клиниках  все
останется по-старому.
   Я им оставлю задания на несколько лет. Уточнять характеристики органов.
Совершенствовать модель организма. Следующий шаг  -  приключить  модель  к
больному, и чтобы она сама настраивалась в процессе взаимодействия.  Тогда
предсказания машины будут наиболее вероятными. Еще дальше - автоматическое
управление организмом с коррекцией  обратными  связями.  Для  этого  нужны
новые средства воздействия - лекарства, аппараты...
   Как не хочется покидать этот мир идей! Что может  быть  лучше  думания,
исканий?  Неужели  скоро  конец?  Эти  кипы  черновых  заметок  с  мыслями
превратятся просто в утиль.
   Превратятся. Мемориального музея не будет.
   Никогда  не  считал  себя  честолюбивым,  а  теперь  вдруг   захотелось
"оставить память".
   Улыбаюсь. Даже хочется рассмеяться.
   Знаю твердо, что ничего не будет, кроме земли, а где-то  в  подсознании
глупая мысль: "Не может быть".
   Все-таки кого же оставить? Семен явно не годен. Добропорядочен,  но  не
умен. Огорчится. Уверен, что вполне подходит. Столько лет заместитель.
   Каждый переоценивает себя. И я тоже.
   Остаются еще трое: Вадим, Игорь, Юра. Если бы Люба была физиологом! Да,
конечно,  она  бы  сберегла   твое   наследство.   Женщины   до   глупости
самоотверженны.
   Вадим талантлив, молод, во нетерпим. Будет ругаться и всех разгонит.  И
к покойному шефу  почтения  не  жди.  Скажет:  "Наш  папахен  тут  здорово
напутал..."
   Игорь весьма положителен. Общий любимец. Но это, наверное, плохо, когда
ученый такой уж хороший и веселый? Нет  ли  там  равнодушия?  Подрастет  и
зажиреет.
   Юра просто еще молод. Но зато инженер и математик. Это, конечно, повыше
физиолога.
   Не могу решить. Посмотрю, какая будет реакция. Завтра соберу" старших и
скажу: "Так и так..."
   "Так и так... И больше не будем к этому возвращаться".
   Уберем со стола. Хорошая квартирка у меня. Сожаление.
   Закурить, может быть? Какой теперь смысл терпеть, раз все равно  конец?
Причина утомляемости была совсем  не  в  табаке.  Положим,  сигареты  тоже
влияли. Замечал, когда о лейкозе не было и  речи.  Жалко  начинать  -  три
месяца терплю. И нельзя показывать слабость перед  ребятами.  А  я  тайно,
дома. Лицемер.
   Потерплю еще. Но догматизм тоже ни к чему.
   Насоставлял планов, а где взять силы?  Это  ведь  не  только  думать  в
кабинете и даже не только опыты в лаборатории.
   Все нужно выбивать.
   Как подумаешь, так руки опускаются.
   Вот эти пункты на бумажке: "Достать прибор", "Смонтировать устройство",
"Просчитать  результаты  опытов  на  ЭВМ".  Опять  "Борис  Никитич,  нужны
программисты, выделите  время  на  "М-20".  А  там  она  сломается,  нужно
проситься на другую машину. Как жаль, что нет своей! Сколько  раз  говорил
директору: "Купите для Института физиологии". "Зачем вам? Поставить негде,
подождите нового здания..."
   Не могу ждать, не могу.
   Придется сказать о болезни директору.  Вместе  нужно  решать  вопрос  о
преемнике.  Защитить  будущую  лабораторию.  Друзья-коллеги  живо   начнут
откусывать уголки, только помри. Нужно еще одну  комнату  выпрашивать  для
машины. Опять упреки будут.
   Слушай, друг, а не лучше ли бросить все эти планы?
   Дожить тихонько. На работу