образования, в ее  застойных  водах,  тщательно оберегаемых  людьми,
чьей  единственной  заботой  является  достижение   власти,   а   отнюдь  не
бескорыстный вклад во  всеобщее благоденствие.  Наша образовательная система
не  изменится  до тех пор, пока мы  позволяем доминировать, чьим приоритетом
является власть.
   Естественно,  это истинно  не  только  для образования,  но  и  для  всей
бюрократической системы в целом, от которой зависима наша цивилизация.
   Те,    кто   хотят   сохранить   существующую   образовательную   систему
руководствуются  в  основном  не  необходимостью  изменения  нашего  мира  к
лучшему,  а  явной  потребностью превосходствовать над  другими людьми.  Они
голосуют  за  статус  кво  не  потому,  что  убеждены  в  его  полезности  и
эффективности,  а  потому  что  у  них  нет  другого  способа  удовлетворять
собственные  амбиции. Между тем, как существующая система поддерживает  сама
себя, ее скрытая сущность вынуждает каждого держаться особняком, лишая таким
образом людей возможности познать радость творчества в кооперации и любви.
   Несколько  лет  назад,  когда исчезли ограничения  на  въезд  в  Китай, я
ухватился   за   возможность  посетить  его.  Было  интересно  поговорить  с
полненькими  розовокожими  китайцами  на  восточной  стороне  (Тайвань) и со
смурыми  китайцами  на  коммунистической  стороне.  Они  похожи были на  две
совершенно разные  расы.  Однако все  различие заключалось в правительствах.
Что я запомнил лучше всего,  это как смуглые  китайцы, некоторые  из которых
жили в глиняных  хижинах, злились на своих богатых  соотечественников за то,
что они не делились своими богатствами. В то же  время  на восточной стороне
богатые   тайваньские   китайцы   жаловались,   что    их   коммунистические
соотечественники  не имели  понятия о том, как тяжело на  Тайване приходится
трудиться, чтобы достичь такого высокого уровня жизни.
   Каждая сторона затаила обиду, и между ними пролегла граница, существующая
только в их умах, но также прочно их разделяющая, как любая материальная.
   Но так ли уж мы в США далеки от этой схемы? Тревожная  правда заключается
в  том,  что  не так.  Мы  обучились  с  необъявленной  экономической войной
независимо от расы, цвета кожи, пола и происхождения. Те, кто наверху, хотят
верить, что все хорошо, что все так, как  и должно быть. Они даже занимаются
благотворительностью,  и  это поддерживает  их  сердца.  Они удерживаются  в
некоей изоляции  своего  круга, не желая  ничего знать  о страданиях  за его
границей.
   Было бы, с другой стороны, неверным слепо обвинять их во всех бедах, в то
время, как  каждый  из нас  в свою очередь  также держится особняком. Мы все
проходим через эту систему убеждений, не всегда осознавая истинную подоплеку
своих поступков. Когда в нежном пятилетнем возрасте нас научили неизбежности
существования победителей и проигравших, нам неоткуда было взять критический
взгляд на  то, к чему это  приведет в последствии.  Победители и проигравшие
существуют  потому, что  нас  научили так  думать,  и  обучение это началось
достаточно рано, так что встав взрослыми нам не приходит в голову начать это
опровергать.
   Если мы мыслящие люди и хотим  наслаждаться своим величайшим потенциалом,
нам пора менять отживший образ мышления. Если мы хотим научиться действовать
сообща,  мы должны прекратить оценочную  деятельность и рассматривать других
людей просто, как людей. Но такая эволюция не получит права на существование
пока  мы  будем  продолжать  отворачиваться от  тех "маленьких" жестокостей,
которые ежедневно  совершаются  в  школах.  Год  за годом наши дети проходят
сквозь  систему, которая сортирует,  классифицирует  и оценивает их. "Тупые"
идентифицируются достаточно  рано.  Затем  "одаренные"  обучаются причислять
себя к  другому разряду,  нежели их менее удачливые товарищи, чьи интересы и
цели полностью игнорируются. Они могут быть помещены в  специальные классы и
даже  им может быть  оказана некоторая специальная помощь, но подтекст таких
мероприятий  всегда один: система ценит их намного меньше нежели тех, кто на
вершине успеха.
   Через некоторое время дети принимают эти правила игры и даже поддерживают
их. Как  результат, мы выращиваем людей бессердечных людей,  большинство  из
которых  нуждается в  более тесном эмоциональном контакте с окружающими, как
собственно  и  остальные  из  нас.   Такого  рода  соревнования  воспитывают
одиночество  и  чувство  изолированности  не  только  у  тех, кого  поощряет
система, но и у каждого из  нас. Часто ли идем  по  жизни,  не  зная радости
истинной дружбы и  поддержки со  стороны других. Думая о прошедших днях, вы,
испытывая боль, прощаясь с кем-то, о ком вы искренне заботились. Большинство
из нас давно  научилось подавлять  в  себе  подобные  качества.  Без  такого
подавления  способность  отворачиваться  от   друга  никогда  бы  не  смогла
реализоваться в  школе.  Пока  мы  взираем  на  то, как  это происходит,  мы
недалеки от преступления против гуманизма гитлеровской Германии. Может мы не
ощущаем  физической границы  между  собой и другими людьми,  но без сомнения
чувствуем заброшенность в наших сердцах.
   Только  теперь   благодаря   растущей  тревоге  за   глобальные  проблемы
окружающей среды мы, наконец начинаем понимать  свою принадлежность к единой
закрытой экосистеме, которую мы называем планетой Земля. Несколько лет назад
мы слышали, как люди с  севера  говорили о том,  что их не касается  вырубка
деревьев в Южной Америке. И  этому никто не помешал.  Сейчас мы вес начинаем
мыслить  шире,  видя,  что  все  происходящее  в Южной Америке,  к  примеру,
отражается на всей планете.
   Тогда почему мы все  еще слышим мнения  некоторых людей о том, что они не
интересуются  тем, что правительство и  корпорации захламляют  нашу  планету
ядерными отходами. Эти люди еще не осознали, как мы едины на нашей маленькой
планете. Слава Богу у нас хотя бы  есть преданные, заботливые  люди, которые
информируют о том, что здоровье планеты - эти всеобщая задача.
   Когда мне было 15, я завалил свой английский  и должен был повторять этот
годовой  курс  снова.  Мой  отец спросил  меня,  как  я в связи  с этим себя
чувствую. Я ответил, что у меня нет с этим больших проблем. Затем он спросил
меня,  считаю ли  я, что заслуживаю самого низкого балла, Я сказал, что нет.
После этого, одна  треть учеников завалила этот предмет. Мне просто довелось
быть одним из  первых. И все мы знали, что это была не наша вина, что все мы
получили плохие отметки. Мой бедный отец подпрыгивал до потолка. "Никогда не
ленись  отстаивать свою  позицию,  если  считаешь,  что  в  тобой  поступили
несправедливо.    Несправедливость    всегда    ведет    к    еще    большей
несправедливости". Он был очень зол  на меня не  за то, что я получил низкий
балл, а за то, что я смирился с несправедливостью.
   Как заметил в своей книге Харвей, маленькие  жестокости ведут  к большим.
Мой  отец  учил  меня  как  нужно давать  сдачи,  даже  если я не могу  быть
полностью уверен в  том,  что  я  прав. Он  преподав  мне  бесценный урок  в
отношении правил, этики и морали: мы должны заново  переоткрыть для себя все
истины, а не просто  принимать их навязывание со стороны. Учителя  научились
меня опасаться. Они  знали, что я не сдаюсь и не всегда соглашаюсь со своими
отметками.  Но  уроки моего  отца не  закончились с  окончанием  школы.  Они
продолжали служить мне долгие годы, когда я был во Вьетнаме. Однажды я нашел
в своем  вертолете  маленького мальчика, который был  взят за  Да  Нангаи. В
соответствии  с  военным  уставом,  я имел  все права, если  не обязанности,
застрелить его. Это был мой  долг,  как  военного  офицера.  Я  одновременно
защищал и собственность Соединенных Штатов, и свою собственную жизнь. Но как
раз,  когда я  прицелился и был готов  нажать на курок, я  посмотрел и глаза
мальчика,  что же  я прежде  всего  увидел  в  них?  Я увидел  в них другого
человеческого существа,  а не коммуниста, как меня учили думать.  Я  обвинял
себя в том,  что  не  искал другого способа решения проблем, а позволял себе
бездумно  выполнять то, что считал истинным человек более, как мне казалось,
авторитетный, чем я сам.
   Через  три  недели после истории  с мальчиком  мы стояли на якоре  в Гонг
Конге. Наш  эскадрон  получил срочное сообщение,  что мы  должны  немедленно
вернуться  во Вьетнам.  Мы должны  были принять участие  в  крупной  военной
операции  недалеко от границы между Северным и Южным Вьетнамом.  Я больше не
вернулся на свой корабль.  В этот день я принял одного из тяжелейших решений
в своей жизни. Я несколько часов гулял по улицам со звенящими мозгами и весь
дрожа. Остальные пилоты назовут меня трусом и предателем. Я понимал, что это
не самый достойный способ выразить мой отказ сражаться. Но я также знал, что
не  могу более  сражаться и убивать только  потому, что мне  приказывают это
делать. Остальные пилоты не поняли того, что для меня снова летать и убивать
было проявлением трусости.
   Взглянув в  тот день  в  глаза этого  ребенка, я как будто  пробудился от
спячки. И более  никогда уже не следовал общепринятым правилам, если они  не
совпадали с моими убеждениями. Прежде всего я прислушивался  к  своей  этике
прежде, чем продать дух и душу  в угоду одобрения друзей.  И долго  еще я не
мог  прийти в  себя, подолгу  стоя в тишине и глядя в  окно,  как  будто был
раздавлен системой.
   С того дня во  Вьетнаме  в 1972 г. я честно  искал  альтернативу системе.
После  войны  с Ираком,  и  когда  завершились все парады, я стал удивляться
почему  Соединенные  Штаты  не  обратятся  к своим  внутренним победам: наши
бедные  и  бездомные,  агрессия  и  озлобленность,  кризис  здравоохранения,
загрязнение  окружающей  среды,  и  этот  список  не  исчерпан. Мы  не можем
закидать эти проблемы бомбами и заставить их нас покинуть. Демонстрация силы
их  не решит. Надеюсь, мы, как  мыслящие существа, приближаемся  к осознанию
того факта, что наши  проблемы не могут далее решаться убийством и  увечьями
других.
   Мы  начинаем  менять нашу  образовательную систему, изменяя  свои  мысли.
Важно, чтобы  мы начали осмысливать  тот  факт, что  не существует  тупых  и
способных  людей. Все равны. Как  сказал один ребенок, участник  Специальных
Олимпийских Игр, мы не тупые, мы просто медленнее обучаемся некоторым вещам.
   И так обстоит с каждым  из нас.  Мы  все быстрее в  одном и  медленнее  в
другом.  Так  этот мир устроен. Каждый имеет  свой уникальный талант. Задача
обучения вдохновлять и развивать  этот талант,  пока  он  не  расцветет. Эти
человеческие  таланты не расцветут  в  среде,  подавляющей  творчество,  где
запоминание фактов,  цифр и формул, которые  взрослые  считают необходимыми,
является приоритетным.  Что бы ни случилось, если  бы у нас  были  школы без
тестов и  экзаменов?  Можем  ли мы,  взрослые, доверить внутренней  душевной
организации  ребенка,  данной Богом,  отыскать все те знания, на которые  он
изначально нацелен? Можем ли мы достаточно им доверять и оставить их в покое
-  или вы считаете,  что  мы  должны брать  на себя  божественные  функции и
контролировать процессы, происходящие в головах детей?
   Как  часто  мы всего лишь  навязываем  собственные  страхи,  убеждения  и
желания  нашим  детям  во  имя   образования?  Мы  должны  учиться  доверять
способности наших  детей  думать  и  спрашивать,  когда  они  готовы выучить
что-нибудь новое.
   Убеждение  в  том, что "мой ребенок прекрасно успевает" не  имеет само по
себе значимости. Если мы не осознаем в ближайшее время, что живем в закрытой
системе и что  причины нищеты,  безграмотности, преступности, безысходности,
обреченности и одиночества только в том, что мы это допустили и склонны даже
увековечить такую систему, мы обречены на потерю гуманизма. Ни одному из нас
не  удастся преуспевать,  если  остальные  будут принуждены жить  за  чертой
бедности. И  мы расплачиваемся  за  это  каждый  день!  Что нужно, чтобы  мы
поняли, что пока хоть один ребенок терпит неудачу в школе, мы все неудачливы
в каком-то смысле?


        "5. ГДЕ МОЯ ЗАРПЛАТА?"

   "Американские организации и их служащие погрязли в психологии обязаловки,
упрямо утверждающей, что вы стоите столько, сколько получаете, a не столько,
сколько зарабатываете."
   							     Юдит М. Бардвик

   - Где моя зарплата?
   - Где моя зарплата?
   - Где моя зарплата?
   - И это все, о чем в наше время думают люди?
   Дэйв мерял шагами свой офис.
   -  Вот  пожалуйста, сейчас  только  полдень, а  уже  шестеро спрашивали о
зарплате.
   Дэйв выглядел подавленным.
   - Они всегда говорят мне, что должны отвести детей к врачу или что-нибудь
вроде того. Они, должно быть, думают, что я тупой.
   Стук  в дверь  прерывает пашу  беседу.  Это  следующий желающий  пораньше
получить зарплату.
   - По крайней мере этот не просит  отпустить  его после обеда; вместо себя
он  прислал  жену,  -  говорит  Дэйв  после того,  как  наша  посетительница
просмотрела свой чек и покинула офис.
   Дэйв медленно подходит к своему столу и  садится в кресло, -  Я  не знаю,
как эти люди делают это. Они живут от зарплаты до  зарплаты и большинство из
них исчерпало лимит кредитных карточек. Я знаю это потому, что они сами  мне
часто говорят свой  банковский счет. Все  мои  служащие имеют дипломы высших
школ и степени колледжей. Как эти образованные люди могут постоянно попадать
в финансовые переделки?
   Дэйв, мой старинный  друг,  пригласил  меня  обсудить некоторые проблемы,
возникшие в его компании. В его компьютерной компании стали ухудшаться дела,
и он уже приготовился  уволить одну треть своего персонала, состоящего из 30
человек. Служащие были обеспокоены, они ожидали повышения зарплаты, которому
не суждено  было сбыться. Теперь  Дэйву придется сказать им, что  они еще  и
потенциальные безработные.
   -  Я не могу повысить им зарплату, когда совсем нет прибыли, - сказал он.
-  Но если  я  не  предложу  повышение,  то потеряю  лучших  своих  людей, и
останутся лишь те, кто не сможет найти работу в другом месте. Он остановился
и  какое-то время  раздумывал.  - Я не могу выиграть. Если  мои люди покинул
меня, я проиграю в любом случае.
   Он уставился в пол.
   -  Я не  хочу терять  ни одного. Большинство из нас вместе уже  годы, и я
считаю  их  частью  своей  семьи.  Мне  неприятно  слушать  об  их  денежных
проблемах,  но факт  остается  фактом - эта  компания  тоже  имеет  денежные
затруднения.
   В итоге Дэйв заглядывает мне в глаза и спрашивает.
   -  Как тебе удается избежать проблем со служащими, если  у тебя  офисы по
всему миру? Твоя прибыль растет, не так ли?
   Я покачал головой.
   - Разве  твои работники не  хотят больше  денег,  если  ты делаешь больше
денег? Как часто ты повышаешь зарплату? Дэйв вздыхает и ждет моего ответа.
   Я медленно начинаю;
   - Во-первых, у нас нет  работников  в традиционном смысле этого  слова. В
противном  случае  мы  бы  разорились  и  не   смогли  заниматься  бизнесом.
Большинство людей, с которыми мы работаем, независимы.  Они работают с нашей
компанией, а не  на нее.  Они знают,  как делать  деньги,  или  находятся  в
процессе обучения, как делать деньги для себя.
   Дэйв выглядел озадаченным:
   -  Какая разница между тем, работаешь ты за деньги или  делаешь деньги? -
спросил он, быстро уловив слабую границу, которую я провел между этими двумя
понятиями.
   - Работа  за деньги - всего  лишь  малая часть процесса создания денег. Я
использовал  аналогию  с  ездой  на  велосипеде,  чтобы объяснить  ему  свою
концепцию. Работа - это как педальная часть. Это важная часть, но в процессе
езды  вовлечено еще много чего. Если  все,  что ты знаешь, это  как  крутить
педали, ты обречен разбиться. К сожалению, большинство людей думает, что для
езды  на велосипеде кроме  педалей  больше ничего знать  необязательно.  Они
вращают  ими все усерднее и усерднее, но в лучшем случае остаются на  месте.
Они не изучают как сохранять равновесие или рулить.  Если им все еще удается
удержаться, так это потому, что они наверняка взяли один из тех стационарных
велосипедных тренажеров, который прочно фиксируется на своей подставке, даже
если вы вращаете педали, как сумасшедший.
   Дэйв  хмурится,  он  явно  смущен.  Но в нем  также  явно  прослеживается
интерес.
   - Продолжай, - говорит он. - Я хочу услышать больше.
   - Каждый, кто работает с нашей компанией, постоянно развивает свои умения
в создании денег, не ожидая просто зарплаты. Мы - больше, чем просто бизнес,
мы - школа. Люди, работающие  с нами, учатся быть универсальными в бизнесе и
могут занять любое место в нашей организации. Мы постоянно готовим всех, кто
имеет к  нам отношение, быть универсалами  в бизнесе. И хотя  у  нас строгие
правила и стратегия, мы поощряем эксперименты, прощаем  ошибки, корректируем
их и сообщаем об их результатах на совещаниях. Наш бизнес всегда растет. Все
мы постоянно учимся и меняемся. И это уж точно не скучное место, поверь мне.
Вот  о  чем  я  хотел  еще сказать.  Наша  организация не  охвачена какой-то
бредовой идеей. Но если кто-то не испытывает  какую-то новую идею в действии
боясь ошибки, мы провоцируем в нем  такие стремление. Я повернулся к Дэйву и
спросил:
   - Что делает большинство твоих работников, чтобы заработать зарплату?
   - Они усиленно работают на своих рабочих местах.
   - И ты не вовлекаешь их в полный цикл бизнеса?
   Дэйв смотрит на меня и спрашивает:
   - Ты  имеешь  в  виду планирование, принятие  решений, решение  проблем и
подобные веши?
   - Да.
   - Ну, пожалуй,  что нет, - отвечает он колеблясь. - Большинство из них не
интересуется или они просто не знают достаточно.
   - Итак, они просто работают и получают зарплату. Верно?
   Дэйв кивает, морща брови обдумывая все, что я говорю.
   - Ну, и как же ты определяешь, что работнику следует повысить зарплату? -
спрашиваю я.
   - У них  регулярное повышение зарплаты за выслугу лет или же они получают
повышение по должности, что автоматически повышает и их зарплату.
   - Получается, что чем дольше они здесь работают, тем больше они получают?
   - Именно так, А также у нас хорошие страховки и пенсионный план. И премии
бывают часто, хотя, впрочем, оказалось, что как бы велика она не  была,  она
не  делает  работников  счастливее.  Они  всегда  считают,  что  заслуживают
большего. - Он замолкает и пожимает  плечами, подчеркивая свое недоумение. -
Но  теперь все  это больше не  имеет значения  потому, что  мы  не  получаем
прибыли и нет  больше  разницы давать  премию  или нет.  В действительности,
многие из моих служащих теперь на грани увольнения.
   - Давай взглянем  на все это пристальнее,  - говорю я. - Ты говоришь мне,
что твои люди приходят, выполняют свои обязанности, трудятся а поте лица, не
совершают ошибки,  подсчитывают зарплату. И  затем  идут домой.  Я ничего не
забыл?
   Дэйв пытается защищаться.
   -  Нам нравится  вместе работать. Мы получаем удовольствие,  они говорят,
что я хороший босс.
   Я поднялся с кресла, подошел к демонстрационному стенду и написал:

   Где моя зарплата

   Я повернулся к Дэйву.
   - Неужели тебе не надоели эти слова?
   - Я сыт ими по горло! - подтвердил Дэйв.
   Я  попросил его сходить к стенду  и обвести  первую букву каждого слова в
кружок.
   Затем я попросил его прочесть слово, получившееся из обведенных в кружках
букв.
   Дэйв несколько секунд постоял в тишине, а  затем медленно прочитал  слово
буква за буквой.  - Заноза! Получается "заноза"  - воскликнул он, удивленный
своим открытием.
   - Дэйв,  ты или управляешь кучкой "заноз", или они  вонзились в тебя, как
занозы. Одно из двух.
   Дэйв разозлился.
   -  Я хорошо  отношусь к ним. Я забочусь  о них. Здесь приятно работать. Я
просто не могу платить им больше.
   Я дал ему успокоиться, прежде чем начать снова задавать вопросы.
   -   Почему   ты   не   обуч