уществить сварку,  сварщики  заложили
просто  электрод и потом слегка его приварили сверху и,  конечно,
это могла быть страшная авария  -  разрыв  большого  трубопровода
ВВЭРовского  аппарата - это самая крупная авария с полной потерей
теплоносителя, с расплавлением активной зоны и т.д.
     Хорошо, что   персонал,   как  мне  говорил  потом  директор
Кольской АЭС ВОЛКОВ Александр Петрович,  был так вышколен что  бы
быть внимательным и точным, потому, что свищь первый, который был
замечен оператором,  его то и в микроскоп не  увидишь.  Помещение
шумное,  каких-то звуковых сигналов то же можно было не услышать,
- тем не менее оператор этот был на столько внимательным, что за-
метил аномалию на этом основном сварном шве.
     Начались разбирательства.  Выяснили,  что это просто халтура
была.  Ответственный трубопровод халтурно заверен. Стали докумен-
тацию смотреть. Там вроде подписи есть. При проверке документации
оказалось, что не только подпись сварщика есть, что он качествен-
но сварил шов, но подпись гамма-дефектоскописта, который проверил
этот шов,  - шов,  которого не существовало в природе.  И все это
было сделано,  конечно,  во имя того, что бы увеличить производи-
тельность  труда.  Больше швов варить.  И такая халтура,  которая
просто поразила, помню, наше воображение.
     Это потом  проверялось  на многих станциях:  эти же участки,
эти же сварочные швы,  - и не везде все было благополучно. Частые
остановки аппаратов,  частые свищи ответственных коммуникаций, не
удачно работающие задвижки,  выходящие из строя каналы  реакторов

                             - 8 -
типа РБМК, - все это каждый год происходило.
     Значит, десятилетние разговоры  о  тренажерах,  которые  все
успешнее,  в  большом  количестве и лучшего качества ставились на
Западе, и которых мы, по-прежнему, не имели в Советском Союзе.
     Пятилетние, по  крайней  мере,  разговоры о создании системы
диагностики состояния наиболее ответственного оборудования, - ни-
чего этого не делалось.
     Вспоминалось, что качество инженеров и любого другого персо-
нала, эксплуатирующего атомную станцию, постепенно понижалось. Но
и всякий человеке, который бывал на стройках атомной станции, по-
ражался возможности деже там, на таких ответственных об„ектах ра-
ботать, знаете, как на самой такой последней халтурной стройке.
     Все это,  как  отдельные эпизоды,  было у нас в головах,  но
когда Николай Иванович РЫЖКОВ сказал,  что атомная энергетика шла
к этому,  - то вот перед моими глазами встала вся эта многолетняя
создаваемая  картина.  Перед  моими  глазами  встали  специалисты
собственного института, которые уж очень конкретно, очень привыч-
но относились ко  всему  происходящему  в  области  строительства
атомных электростанций.
     Вспомнил я Министерство,  с его какими-то странными,  в  об-
щем-то говоря, заботами - это не Главк, который нами руководил, -
этот главк который действительно сводил концы с концами, доставал
деньги,  доставал деньги,  передавал информацию со станций на вы-
шестоящий уровень, посылал куда-то людей на пуски-приемки.
     И я  стал вспоминать,  что нет ни одного человека,  ни одной
группы людей,  которые вели бы целенаправленную работу по анализу
ситуации в атомной энергетике, по изменению практики строительст-
ва станций,  поставки оборудования, - хотя отдельные такие спаро-
дические движения происходили.
     Например, многолетняя борьба Виктора Алексеевича  СИДОРЕНКО,
поддержанная академиком АЛЕКСАНДРОВА, увенчалась, например, реше-
нием Правительства о создании Госатомэнергонадзора - такого госу-
дарственного Комитета, представители которого должны быть на каж-
дой станции, на каждом предприятии, изготавливающем ответственное
оборудование для атомных станций, должны, так сказать, давать или
разрешения или останавливать работу,  в зависимости от ее качест-
ва.
     Этот же Госатомэнергонадзор должен был  тщательно  пересмот-
реть все документы нормативные и улучшить их,  и проверять соблю-
дение всех нормативных требований,  при практической работе.  Вот
этот, скажем, вопрос был как-то решен.
     Но был решен по чудному как-то.  Вроде,  знаете,  как сейчас
Госпри„мка. Ну появилась большое количество специалистов, хороших
специалистов, отвлеченных от конкретной инженерной практической и
научной  деятельности.
     Сели они за столы.  Начали выбивать себе дом,  столы,  долж-
ности. Начались какие-то такие дополнительные, конечно, временные
осложнения в проведении тех или иных операций,  но как видно было
уже  в  начале  деятельности этого Комитета,  как показала Черно-

                             - 9 -
быльская  авария  -   эта   организационная   надстройка,   из-за
отсутствия  продуманности  собственно  реальных  механизмов  воз-
действия на качество атомной энергетики,  в общем себя этот коми-
тет или не успел проявить,  а может и никогда не проявит, с точки
зрения повышения качества нашей атомной энергетики.
     И требования ими формировались не идеальные,  не такие кото-
рые должны быть для того что бы  атомная  энергетика  была  безо-
пасной, а  в требованиях своих они как-то исходили в общем от ре-
альной ситуации,  у нас сложившейся, используя некоторый опыт за-
падный, - такая комбинация западного опыта, нашего опыта, сложив-
шихся представлений,  уровня машиностроительного производства Со-
ветского  Союза,  которое не может обеспечить или не обеспечивает
те или иные требования, - и все это оставляло довольно такое впе-
чатление клептической картины - не стройной, не сложной.
     Многие регламенты, правила, требования были такими сложными,
путанными.  В отдельных частях противоречащими друг другу.  Может
быть,  на первый взгляд, что бы понять что этого противоречия нет
- надо было провести какую-то дополнительную работу.
     Все, что казалось бы в нормальном режиме должно просто  хра-
ниться на одной-двух дискетах на персональном компьютере, находя-
щемся рядом с оператором,  и он мог бы в любую минуту что-то  для
себя уточнить.
     Все это хранилось в старых, затрепанных книжках, за которыми
надо было идти,  надо было изучать, смотреть засаленные страницы,
- все это, конечно, производило довольно убогое впечатление.
     Но мне  показалось,  что впечатление этой убогости,  остроту
эту испытывали очень не многие люди.  Я не видело своих сторонни-
ков.
     Как-то в руки мне  попал  журнал  "Бизнесувит"  -  это  еще,
по-моему 1985 год, в котором была статья критикующая французов за
активное сотрудничество (за попытку активного  сотрудничества)  с
Советским Союзом в области ядерной технологии.
     Ну, предполагалось, что мы увеличиваем Франции поставку при-
родного  газа,  а  в  ответ на этот товарный продукт французы нам
поставляют  ядерные  технологии,  имея  ввиду:  роботов,  которые
способствовали бы проведению ремонтных работ,  разгрузочно-перег-
рузочных операций,  некоторое количество диагностических систем и
целый ряд приспособлений,  делающих технологию в реакторостроении
и в эксплуатации атомных станций более современной.
     Но вот  американский автор статьи критиковал французов,  что
они зря это делают (по политическим мотивам, мол - зря, по эконо-
мическим мотивам - зря).
     Но в этой статье было написано четко и ясно:  во-первых, что
физика реактора и, так сказать, физические основы атомной энерге-
тики Советский Союз создал такие как во всем мире,  ни в  чем  не
уступают,  но  технологический  разрыв,  осуществления этих физи-
ческих принципов - огромен и незачем французам  помогать  русским
преодолевать этот технологический разрыв.
     И перед этой статьей была такая паршивая,  в общем, картинка

                             - 10 -
нарисована,  когда на фоне полуразвалившейся градирни около атом-
ной станции французский, такой усатый, моложавый специалист пыта-
ется с помощью указки объяснить как надо строить градирни русско-
му медведю,  который заложил палец в рот и с трудом понимает, что
качество  градирни  имеет  такое же неотъемлемое значение для ка-
чества атомной электростанции, как и сам ядерный реактор.
     Вот такая карикатура злая была.  Вот я помню, что с этой ка-
рикатурой я бегал по  разным  кабинетам:  показывал  ее  МЕШКОВУ,
СЛАВСКЛМУ,  Анатолию  Петровичу АЛЕКСАНДРОВУ и показывал как воп-
рос, на самом деле, очень серьезный.
     Вот вопрос  разрыва  между физическими представлениями о том
каким должен быть  реактор;  между  некачественным  изготовлением
топлива; и всей суммы технологических операций, многие из которых
казались мелкими,  и которые практикуются на  наших  станциях.
     Вы знаете,  я не в одном месте не встретил понимания, а даже
наоборот - Анатолий Петрович АЛЕКСАНДРОВ позвонил КОКОШИНУ -  за-
местителю  директора Института США и Канады (доктор такой - КОКО-
ШИН - интересный человек,  молодой) и  просил  его  написать  ан-
тистатью, - разоблачить,  значит,  автора этой статьи, что ничего
подобного,  что Советская атомная энергетика на полном уровне на-
ходится  и так далее и так далее.
     Хотя в статье утверждали, что Советская атомная энергетика с
точки  зрения  вводимых мощностей,  действительно находится не на
мировом уровне;  что реакторные концепции,  принятые в  Советском
Союзе,  являются  физически правильными и обоснованными,  что Со-
ветские специалисты-реакторостроители являются хорошими.
     Но, что  технологическое  обеспечение - всего этого сложного
цикла - является очень отсталым, поэтому: много людей работает на
станции,  много  плохих  приборов,  много  неточностей  в  работе
систем, обслуживающих станцию и т.д.
     То есть,  писалась там правда.  Но, нет, - Анатолий Петрович
настаивал на том,  что бы КАКОШИН написал статью как такую,  зна-
чит, ну, разоблачающую эти точки зрения.
     Но у КОКОШИНА хватило мудрости или не  хватило  времени  для
того,  чтобы вот такой антистатьи не появилось.  Ибо, если бы она
появилась, - она появилась бы как раз бы в Чернобыльские дни.
     По этому  эпизоду я хотел подчеркнуть,  что я был единствен-
ный, пожалуй, ну из круга людей с которыми довелось общаться ост-
ро чувствующим эту проблему.  Остальные,  гораздо лучше меня зная
ситуацию на атомных эжлектростанциях но как-то к этому относились
спокойно.
     Однажды я слышал от ПОНОМАР‚ВА-СТЕПНОГО Николая  Николаевича
(есть  такой  у  нас заместитель директора по атомной энергетике,
первый заместитель директора - сегодня).  Он занимался  реактором
высокотемпературным,  гелио-охлаждаемым  и всегда мы этот реактор
рассматривали как  реактор  обладающий  лучшими  технологическими
возможностями для народного хозяйства, имеющий более высокую тем-
пературу, значит его можно использовать: и в металлургии, и в хи-
мии, и в нефтепереработке.

                             - 11 -
     То есть рассматривали не как конкурента атомной электроэнер-
гетике, а как дополнение к ней.
     Но однажды в разговоре он сказал,  что реакторы  ВВЭР  очень
опасны.  И это верно.  В этом смысле конечно не дополнение, а, на
самом деле, - альтернатива сегодняшней энергетике.
     Вот от  реакторщиков  я  впервые  услышал так,  в спокойной,
правда,  манере произнесенные слова, но очень серьезные, что сов-
ременная наша атомная энергетика на ВВЭРах и РБМК,  в равной сте-
пени, является опасной и требует принятия каких-то дополнительных
серьезных мер.
     По свойству своего характера я начал более внимательно  изу-
чать  этот вопрос и кое-где занимать более активные позиции и го-
ворить, что действительно нужно следующее поколение атомных реак-
торов  более безопасных и,  скажем реактор ТТЭР или жидко-солевой
реактор пытался продемонстрировать как следующую  ступень,  более
безопасного реактора.
     Но это вызвало в Министерстве исключительную бурю.  Бурю не-
годования.
     Особенно у Министра СЛАВСКОГО, который просто чуть-ли не но-
гами  топал на меня,  когда говорил,  что это разные вещи,  что я
неграмотный человек, что лезу не в свое дело, и что совсем нельзя
сравнивать один тип реактора с другим.
     Вот такая сложная была обстановка.
     Потихоньку работали  над  альтернативными реакторами.  Поти-
хоньку добивались усовершенствования действующих и, что самое пе-
чальное, никак не могли наладить серьезного объективного научного
анализа истинного положения дел,  выстроить всю цепочку  событий,
проанализировать все возможные неприятности, найти средства изба-
виться от этих неприятностей.
     Пытался я,  как  уже говорил,  создать лабораторию мер безо-
пасности.  Потом она вошла в состав отдела  безопасности  атомной
энергетики.
     Но, поскольку ее возглавлял СИДОРЕНКО (этот отдел), то у не-
го все это было подчинено, все таки, опять же, - выработке норма-
тивов, документов, процедур, улучшающих дело на сегодняшних атом-
ных станциях.
     Но до серь„зной теории,  до серьезного анализа, до серьезных
концепций дело не доходило и,  в общем,  это было достаточно тре-
вожным.
     Чем больше атомных станций строилось,  тем все реальнее, ко-
нечно,  становилась опасность того,  что где-то,  когда-то  может
произойти неприятность.
     Это стало людьми как-то ощущаться, но все таки борьба с эти-
ми опасностями велась, как борьба с каждым конкретным случаем: на
какой-то станции выйдет из строя  парогенератор  -  вот  начинают
приниматься  решения по изменению конструкции парогенератора,  ну
и, конечно, рано или поздно добиваться улучшения ситуации.
     Потом еще  что-то  случиться:  на РБМК канал какой-то разор-
вется,  - вот,  значит начинают исследовать - почему канал  обор-

                             - 12 -
вался - в цирконий ли дело;  в режиме ли эксплуатации станции;  в
каких-то других обстоятельствах.
     Ну, улучшается  при  этом  качество производимого циркония и
качество изготовления труб из него, улучшается режим эксплуатации
- и вот успокаиваются до следующего какого-то, - очередного, слу-
чая.
     Вот мне все казалось,  что это не научный подход к проблемам
безопасности атомной энергетики,  но опять же,  в силу того,  что
мои профессиональные занятия находились в другой области, и здесь
я был наблюдателем,  интегрирующим всякого рода такую информацию,
которую невозможно было обсудить в Министерстве абсолютно,  - по-
тому что там привыкли к совершенно конкретным инженерным разгово-
рам: как сталь на сталь заменить, изменить ту или иную технологи-
ческую систему.
     Все концепционные  разговоры,  все  попытки какого-то такого
научного последовательного подхода к этой  проблеме  осуществить,
они не воспринимались никак.
     Вот, накануне Чернобыльских событий, так дело все и развива-
лось.
     Причем, количество предприятий,  которым поручалось изготов-
ление  различных  элементов оборудования атомных станций увеличи-
лось ведь то же.
     Начали строить  "Атоммаш",  вновь  появилось много молод„жи,
как наша пресса писала, завод построен был очень неудачно.
     Качество, конечно,   специалистов,  которым  еще  предстояло
осваивать свои профессии, желало много лучшего. Все это было вид-
но,  об этом комсомольцы, которые организовывали при ЦК комсомола
штаб,  помогающие развития атомной энергетики,  много  документов
писали. Это было видно на станциях.
     Особенно я был огорчен после посещения  нескольких  западных
станций.
     Особенно когда посмотрел станцию "Ловиса" в Финляндии. Стан-
ция построенная по нашей идеологии. Наша, собственно, станция.
     Только строилась она финскими строителями.
     Только выбросили всю нашу систему автоматизированного управ-
ления и поставили Канадскую.  Заменен целый  ряд  технологических
средств, - наши были исключены из эксплуатации, а поставлены либо
шведские,  либо свои собственные.  Порядки,  завед„нные  на  этой
станции, резко отличались от наших,  начиная от входа на станцию,
внешнего порядка на ней,  обучения персонала,  потому что на этой
станции был нормальный тренажер,  на котором весь персонал прохо-
дил периодическое обучение и разыгрывал возможные ситуации, кото-
рые могут быть на реакторе.
     Поразило меня время,  за которые на этой станции осуществля-
лась перегрузка.  Очень интересно, персонал станции имел 45 чело-
век, если мне память не изменяет, штата людей, которые занимались
операцией подготовки перегрузки,  т.е. они планировали кто должен
участвовать в перегрузке из людей не работающих на станции.  Под-
бирали  персонал.  Договаривались  о  времени.  Договаривались об

                             - 13 -
инструменте.  Договаривались о последовательности проводимых опе-
раций. Велась в течении полугода, примерно, очень тщательная раз-
работка процедуры перегрузки.
     Зато самая перегрузка занимала 18-19 дней,  в то время как у
нас она занимает там месяц-полтора,  иногда и  два  месяца.
     Зато оперативного  персонала  там  существенно  меньше чем у
нас.  Внешняя чистота станции. Оснащенность станционных лаборато-
рий. Вс„ это разительно отличалось от того, что имеем мы у себя в
Советском Союзе.
     Да, еще  я  хотел бы сказать,  о системах управления.
     Как только вспомнишь,  как же управлялась наша атомная энер-
гетика:  Минэнерго,  с его главками;  Минсредмаш, с его главками;
Главный конструктор; Научный руководитель; на всех уровнях специ-
алисты (от начальника лаборатории до директора института), - мог-
ли запрашивать информацию,  вмешиваться в работу станции,  писать
докладные,  чего-то такого предлагать,  излагать,  многочисленные
ведомственные Советы,  на которых чего-то обсуждалось и  все  это
очень не стройно, не организованно, и не представляло из себя ка-
кого-то единого естественного рабочего процесса, а каждый раз это
было откликом на некоторое техническое предложение,  или на неко-
торую аварию, или на некоторую пред-аварийную ситуацию.
     Вот все  это  создавало  впечатление какой-то неряшливости и
какого-то массового движения в неорганизованные работы в  области
атомной энергетики.
     Это, кстати  я  менее  остро  чувствовал  потому,  что   мои
собственные функции сводились к тому, что бы в энергетической ко-
миссии определять темпы ввода атомных электростанций во  времени,
ход событий,  структуру атомной энергетики.  Это,  все таки, были
перспективные вопросы.
     А текущей деятельности я касался косвенно,  в силу того, что
это не было моей профессией, тем более мне не было поручено.
     Но так все,  чем больше я узнавал что там происходит,  - тем
тревожнее становилось.
     Ну вот поэтому, когда Николай Иванович РЫЖКОВ на Политбюро и
сказал слова о том,  что атомная энергетика с неизбежностью шла к
тяжелой аварии,  сразу все эти, накопленные за многие годы, факты
как-то выстроились у меня в одну линию и его слова  светили,  что
это же так на самом деле и было.
     И в общем-то все специалисты,  - ученые,  по крайней мере, -
каждый  в разное время и с разных трибун об отдельных фрагментах,
свидетельствующих,  что мы находимся на дороге, ведущей к трудной
аварии, говорили:
     - говорил Анатолий Петрович АЛЕКСАНДРОВ, неоднократно приво-
дя  разительные  примеры  небрежности  при монтаже атомных элект-
ростанций;
     - говорил  СИДОРЕНКО,  говоря о беспорядках в эксплуатации и
документации;
     - говорили молодые специалисты; и
     - говорили люди которые занимались материаловедением.

                             - 14 -
     Возникала проблема неожиданно с тем, что, скажем, оказалось,
что образцы-свидетели, опущенные в ту же финскую станцию "Ловиса"
показали, что ресурс корпуса реактора может не выдержать заданных
проектных параметров, - там на 30-40 лет, а он может работать су-
щественно меньше.
     Сразу начались отчаянные исследования,  предложения, которые
к  настоящее  время  выработаны,  -  как  справиться с ситуацией,
(окончание стороны "А",  части 5) как продлить ресурс работы кор-
пуса.
     Все это вот носило такой какой-то значит спародический, вне-
запно возникающий, характер. Но с одной стороны это мо