е позиции. А Министерство, оцени-

                             - 18 -
вая конечно, научные предложения, - обязано было технически точно
их исполнять.
     Вот такое  партн„рство.
     Научные предложения, не ограниченные влиянием  власти  имущих
людей, и полная возможность для исполнения этого предложения,  ко-
торое,  скажем,  с инженерной точки зрения нравилось  руководству
Министерства,  было правильным.
     Затем история пришла к тому,  что наука оказалась в подчине-
нии  Министерства.   Подросли   Министерские   кадры,   набрались
собственного большого инженерного опыта. Им казалось, что они уже
и сами уже,  в научном плане,  все понимают.  И вот,  научная ат-
мосфера и научный дух в реакторостроении - он стал постепенно как
бы подчиняться такой инженерной воле - министерской воле.
     Это я видел ,это тоже меня тревожило и это осложняло мои от-
ношения с Министерством,  когда я пытался как-то по этому  поводу
высказываться, не очень осторожно.  И победить я в этих проблемах
не мог потому,  что я был химиком для реакторщиков министерских и
это позволяло им как-то не очень внимательно прислушиваться к мо-
ей точке зрения,  а к предложениям: относиться как к неким фанта-
зиям.
     Таков общий фон, на котором происходила вся эта работа.

     Что касается реактора РБМК. Вы знаете, у нас этот реактор, в
кругах   реакторщиков,  считался  реактором  плохим.  Вот  Виктор
Алексеевич СИДОРЕНКО неоднократно его критиковал . Но плохим этот
реактор считался все-таки не по соображениям безопасности. С точ-
ки зрения безопасности он даже скорее выделялся (так при обсужде-
нии,  как  я их понимал) в лучшую сторону.  Он считался плохим по
экономическим соображениям, - во-первых; по большему расходу топ-
лива, по большим капитальным затратам; по неиндустриальной основе
его сооружения.  Беспокоило то что это некоторая, выделенная, со-
ветская линия развития.
     Но, действительно,  по аппаратам водо-водяным,  корпусным, -
накапливался  все  больший и больший мировой опыт,  которым можно
было обмениваться:  опытом эксплуатации;  использованными  техни-
ческими  решениями;  программным  обеспечением (как-то можно было
обмениваться, приспосабливаться к этому).
     А, что  касается  реакторов  РБМК,  - то весь опыт был наш -
отечественный ,  но и конечно, если брать накопленную статистику,
то  статистика  по  эксплуатации реакторов РМБКа была наименьшей,
если сравнивать ее с аппаратом ВВЭР.  Вот это,  конечно,  так  же
беспокоило.
     Меня, как химика,  беспокоило то, что в этих аппаратах зало-
жен  огромный  потенциал химической энергии .  Там много графита,
много циркония, воды и при каких-то аномальных ситуациях (в обыч-
ных-то  ситуациях  конечно графит контактирует с инертной средой,
это обеспечивается соответствующими техническими решениями)  тем-
пература,  при  которой  может  начаться паро-цирконивая реакция,
сопровождающаяся выделением водорода,  в принципе и регламентными

                             - 19 -
работами,  техническими условиями,  - была недопустимой.
     Но, все таки, потенциально , запас химической энергии в этом
типе аппарата был максимальным,  относительно, скажем, любых дру-
гих, с которыми можно было бы его сравнить.
     Это тоже представляло предмет  беспокойства.  Смущало  меня,
например  тогда,  когда  я  смотрел на этот аппарат:  необычное и
по-моему недостаточное построение системы защит, которые действо-
вали бы в экстремальных ситуациях, - потому что защита аппарата в
случае каких-то элементов аномального его поведения,  скажем, там
ведь  положительный  коэффициент  реактивности - в этом аппарате,
если бы он начал развиваться, давать о себе знать, то операторы и
только оператор мог ввести стержни аварийной защиты, либо автома-
тически они могли ввестись,  с подачи (по команде) одного из дат-
чиков (их несколько таких систем защиты было), либо вручную, спе-
циальной кнопкой АЗ-5, сбросить аварийные стержни.
     Механические стержни ,  которые могли как-то (механика -  ну
она могла  работать  хорошо,  могла работать плохо ) и других ка-
ких-то систем защиты, которые бы были бы независимы от оператора,
которые срабатывали бы исключительно от состояния зоны аппарат, -
в этом аппарате не было .
    Это, конечно, как-то, неуютную ситуацию создавало. Но, тем не
менее, практика уже какая-то накапливалась,  специалисты  уверен-
ность проявляли в этих вопросах.
    Скорость введения защиты была,  казалось бы, недостаточной. Я
был  наслышан  о том ,  что специалисты ,  в частности:  КРАМЕРОВ
Александр Яковлевич,  обсуждая с Анатолием Петровичем АЛЕКСАНДРО-
ВЫМ эти проблемы, - вносили предложение конструктору об изменении
системы аварийной защиты (СУЗ), об улучшении СУЗов этого аппарата
и  они не отвергались,  но разрабатывались как-то очень медленно.
     Тем более сложились к тому времени отношения  между  научным
руководителем и главным конструктором - ну, довольно напряженные.
     Применительно ко всяким новым проектам,  к новым идеям,  эта
конструкторская организация вполне признавала авторитет Института
атомной энергии,  и охотно с ним советовалась, и поддерживала все
контакты.  А вот в отношении именно этого аппарата ,  они считали
себя как-бы полными авторами,  хозяевами и, не нарушая формальных
порядков,  при котором научное руководство оставалось за Институ-
том атомной энергии, - фактически это руководство носило, в боль-
шой мере, ну, номинальный характер и использовалось главным обра-
зом для таких случаев когда,  скажем, ну принимались принципиаль-
ные решения:  делать ли реактор РБМКа полторы тысячи;  вводить ли
интенсификатор теплообмена в этот реактор;  скажем,  когда  нужно
было вносить предложение о том,  чтобы доля аппарата РБМК в атом-
ной энер гетике была увеличена,  -  тогда  требовалась  поддержка
Анатолия Петровича АЛЕКСАНДРОВА по этому поводу.
     Вот эти  вопросы как-то еще с научным руководителем обсужда-
лись.
     А вопросы конкретной технической  политики,  вопросы  совер-
шенствования этого аппарата, - в общем-то, как-то, конструктор не

                             - 20 -
охотно воспринимал точку зрения Института, - не считая его доста-
точно  развитым  партнером  для  того,  что  бы  он  был  полезен
конструктору в его деятельности .
     В этом  смысле я хотел бы высказать точку зрения,  такую,  в
которой я абсолютно убежден, но которая не разделяется, к сожале-
нию, моими коллегами и вызывают трения между нами,  - иногда, да-
же, - драматические.
     Дело заключается  в том,  что на Западе,  на сколько мне из-
вестно, да и по логике вещей, и в авиации, у нас в Советском Сою-
зе, - нет (в развитых отраслях промышленности)  понятия  Научного
руководителя и Конструктора.  Я и сам это понимаю,  научное руко-
водство - проблемой. Например, научное руководство проблемой ави-
ации, хотя такого наверное нет, но я мог бы себе его представить.
Это такая организация,  которая овладела бы  стратегией  развития
авиации:  сколько малых самолетов;  сколько больших;  чему отдать
предпочтение:  комфорту при загрузке-выгрузке пассажиров или ско-
рости перемещения аппарата из точки в точку; отдать ли предпочте-
ние гиперзвуковым каким-то самолетам  или  самолетам  летающим  с
звуковыми скоростями;  что важнее, с точки зрения безопасности, -
обеспечение комфортабельной надежной работы  наземных  служб  или
деятельности персонала на борту самолета;  доля в авиации различ-
ных типов самолетов...
     Такое научное руководство авиацией мне представлялось бы до-
пустимым. Но, когда речь идет о конструкции самолета, о самолете,
то у него должен быть один хозяин.  Он и конструктор, он и проек-
тант,  он  и  научный  руководитель  этого  самолета - в этом вся
власть и вся ответственность - они должны  на„ходитсься  в  одних
руках - это мне казалось совершенно очевидным фактом.
     В момент зарождения атомной  энергетики  все  было  разумно,
поскольку это  была  совсем новая область науки - ядерная физика,
нейтронная физика.  То понятие научного руководства  сводилось  к
тому, что  конструктору  задавались  основные принципы построения
аппарата и научный руководитель отвечал за то,  что эти  принципы
являлись   физически  правильными  и  физически  безопасными.  Но
конструктор уже реализовывал эти принципы ежедневно практически и
постоянно  консультируясь  с физиками:  не нарушаются ли какие-то
физические законы этого аппарата.
     На заре создания атомной промышленности это все было  оправ-
данно.  Но когда конструкторские организации выросли, когда у них
появились собственные расчетные,  физические отделы,  то  наличие
такой системы двоевластия над одним аппаратом: есть и научный ру-
ководитель и конструктор,  а на самом деле трое-властие - потому,
что  еще  появилось Главное управление или какой-то там зам.  ми-
нистра, который имел право решающего слова по тому или иному тех-
ническому решению.
     Многочисленные Советы  (межведомственные  и  ведомственные),
создавали, в общем обстановку коллективной ответственности за ка-
чество работы аппарата.  Эта ситуация продолжается сегодня.  Она,
по моему, является неправильной. По прежнему я убежден, что Науч-

                             - 21 -
ный руководитель, организации Научного руководителя - это органи-
зация, которая проводит экспертизу тех или иных проектов, выбира-
ет из них лучший, а значит - стратегию развития атомной энергети-
ки определяет.  Вот в этом функции научного  руководителя,  а  не
функции создания конкретного аппарата с заданными свойствами. Вот
эта вся перепутанность, она привела, в общем-то, к большой безот-
ветственности, что и показал, скажем, Чернобыльский опыт.
     Но так или иначе система  многовластия,  система  отсутствия
одного персонально ответственного за качество аппарата,  со всеми
инфраструктурами его,  - в общем,  она отсутствовала,  конечно. И
это  вызвало  соответствующую  тревогу  у профессионалов в техни-
ческом смысле,  в инженерном смысле. Мне конечно трудно было оце-
нивать  достоинство  или  недостатки того или иного аппарата.  Но
единственное,  что мне удалось мне сделать -  это  создать  такую
экспертную группу, которая проводила бы экспертное сравнение раз-
личных типов аппаратов: и по вопросам их экономичности; и по воп-
росам их универсальности; и по вопросам их безопасности.
     Первые два последовательных таких экспертных труда оказались
интересными.  Идея  создания такой экспертной группы и проведения
такой работы, принадлежала мне. Я организационно помогал этой де-
ятельности, а фактическую работу вела создана специально для этих
целей лаборатория Александра Сергеевича КАЧАНОВА, который органи-
зовывал работу,  по моему, прекрасно. Потому, что его лаборатория
была некой ячейкой: ставящей вопросы; физически формулирующие эти
вопросы, а ответы на вопросы давали специалисты, не только в раз-
ных подразделений Института,  но и из разных институтов вообще. И
в  итоге появлялась основа,  которая могла бы широко обсуждаться,
критиковаться,  дополняться.  И эта работа,  к сожалению, в самом
начале была приостановлена,  первоначально: - серьезным заболева-
нием Александра Сергеевича КАЧАНОВА и  невозможностью  найти  ему
эквивалентную замену;  ну,  а затем последовавшими Чернобыльскими
событиями.
     И 26 апреля 1986 года застало Институт атомной энергии в до-
вольно странной позиции,  когда с одобрения директора института с
его  полной  поддержкой первый заместитель занимался организацией
общесистемных исследований по структуре атомной энергетики,  дея-
тельность  которой  мало интересовала Министерство и шла исключи-
тельно на поддержке Анатолия Петровича  АЛЕКСАНДРОВА  и  Институт
приобретал  в  ней вкус.  Вот из не„ уже можно было выбирать пра-
вильность тех или иных технических решений.
     Одновременно мне   удалось  создать  лабораторию  мер  безо-
пасности,  которая,  сопоставительно с другими видами энергетики,
оценивала различные опасности атомной энергетики.
     Впервые появились специалисты,  которые заняли  ...  (запись
затерта).
     ...вскоре нужно было добиваться правильности выполнения всех
технологических режимов, буквально с боем. Вот уже здесь, недавно
совсем  Александр  Петрович и Вячеслав Павлович ВОЛКОВ,  директор
сначала Кольской,  а потом Запорожской атомной станции, рассказы-

                             - 22 -
вал мне вот такой эпизод,  когда группа его товарищей побывала на
Кольской станции и убедилась,  что там полный  непорядок,  с  его
точки зрения, в организации технологического процесса.
     Ну какие  примеры он приводил:  скажем приходил на смену де-
журный, заранее заполнял все показатели журналов, все заранее па-
раметры,  еще до завершения смены, потом до конца смены смотрел в
потолок и ничего практически не  делал.  Ну,  может  только  СИУР
(старший инженер управления реактором), иногда поднимался со сво-
его места для того,  чтобы провести некоторые операции.  А так  -
тишина, спокойствие, никакого внимательного наблюдения за показа-
телями приборов;  никакого внимания к состоянию  оборудования  до
планово-предупредительных ремонтов.
     То есть, вот его товарищ, - он приехав ознакомиться с рабо-
той этой станции,  показал,  что там все неправильно,  а директор
станции БРЮХАНОВ прямо говорит: "Что ты беспокоишься, - когда ему
ВОЛКОВ позвонил,  - да атомный реактор это самовар - это  гораздо
проще чем тепловая станция и у нас опытный персонал и никогда ни-
чего не случиться".
     Ну он очень насторожился.  Как мне он рассказывал:  позвонил
он об этом и ВЕРЕТЕННИКОВУ в Минэнерго и, вот, ШАШАРИНУ, и до НЕ-
ПОРОЖНЕГО добрался, товарищу МАРЬИНУ в ЦК Партии об этом сообщил.
     Но ему,  примерно сказали так: "Не сунь нос не в свое дело".
Только НЕПОРОЖНИЙ сказал: "Съезжу - посмотрю". Съездил, посмотрел
и сказал, что все там в порядке и него неверная информация. А это
было незадолго до Чернобыльской аварии.
     Я думаю,  что если бы посмотреть работу других отраслей. Вот
мне приходилось бывать на различных химических предприятиях. Осо-
бенно  меня  привел в ужас в Чемкентской области завод по перера-
ботке фосфора.
     Фосфорный завод - это что-то ужасное, как с точки зрения ка-
чества ведения технологии,  как с точки зрения насыщенности диаг-
ностической аппаратурой этого предприятия.  Дичайшие условия тру-
да. Просто отсутствие многих руководителей, которые должны быть в
штатном расписании,  но которых просто не было.
     Завод очень трудный и очень опасный был по существу пре-
доставлен какому-то   вольному  течению  обстоятельств.  Делалось
страшно когда приходилось знакомиться с такими ситуа-
циями.
     Поэтому я расширительно понимал  слова  нашего  Председателя
Совета Министров,  что дело не в специфике развития атомной энер-
гетики, которая дошла до такого состояния, а это специфика разви-
тия народного хозяйства страны,  которая привела к этому.
     Не долго пришлось ждать подтверждения правильности моего по-
нимания этих слов,  потому что, спустя несколько месяцев действи-
тельно  значит:  - столкновение корабля "Нахимов" и такая тяжелая
авария с такой же безалаберностью  и  безответственностью;  потом
взрыв  метана на угольной шахте на Украине;  столкновение поездов
на Украине - все это в течении короткого времени.
     Все это отражало некую общую серьезную технологическую  деп-

                             - 23 -
родуктность  и недисциплинированность во всех,  самых ответствен-
ных, сферах нашей деятельности.
     И сейчас,  когда ситуация действительно сложилась такой, как
вот  у Льва Николаевича ТОЛСТОГО рассказ есть такой - "Нет в мире
виноватых".
     Когда посмотришь цепочку событий:  почему один поступил так,
другой так-то, и т.д., и т.д. - то назвать единственного виновни-
ка - инициатора каких-то неприятных событий,  которые  привели  к
преступлению,  - назвать нельзя. Потому, что это именно цепь, за-
мыкающаяся.
     Операторы делали ошибки,  потому,  что им нужно было  обяза-
тельно завершить эксперимент,  - это они считали делом чести. Все
это вело их и руководило их действиями.
     План проведения  эксперимента  был составлен очень некачест-
венно,  очень не детально и не санкционирован теми  специалистами
которыми он должен был быть санкционирован.
     Вот у меня в сейфе где-то хранится запись телефонных  разго-
воров  операторов накануне происшедшей аварии.  Мороз по коже де-
рет,  когда читаешь такие записи.  Один оператор звонит другому и
спрашивает: "Валера, вот тут в программе написано, что нужно сде-
лать,  а потом зачеркнуто многое из того что написано, как же мне
быть?". Второй собеседник на проводе: - "А ты действуй по зачерк-
нутому". Понимаете?
     Вот уровень просто подготовки документов на таком  серьезном
объекте  как  атомная  станция,  когда кто-то чего-то зачеркивал,
оператор мог толковать зачеркнутое как правильное или неправильно
и мог совершать произвольные действия.
     Но снова хочу сказать.  Всю тяжесть вины возложить только на
оператора  было  бы  неправильно,  потому,  что  кто-то же и план
составлял и кто-то черкал в  нем,  и  кто-то  его  подписывал,  а
кто-то  его  не согласовывал.  И сам факт,  что станция могла са-
мостоятельно производить какие-то действия,  не санкционированные
профессионалами, - это уже дефект отношений профессионалов с этой
станцией.  Тот факт,  что на станции присутствовали представители
Госатомэнергонадзора,  но были не в курсе проводимого эксперимен-
та,  не в курсе этой программы - это же есть не только факт биог-
рафии станции,  но факт биографии работников Госатомэжнергонадзо-
ра, и факт условий существования самой этой системы.
     Это вот все мысли,  которые приходят в голову в связи с Чер-
нобыльской аварией.
     Но теперь вернемся снова к Чернобыльским событиям,  от кото-
рых я так далеко отклонился в сторону. По моему я окончил рассказ
на том, что меня поразила четкость работы служб чекистских наших,
которые очень не шумно,  очень малым числом проводили большую ра-
боту по установлению  связей,  по  установлению  порядка  в  зоне
бедствия.
     Близкие слова  могут  быть  произнесены  в  адрес службы Ми-
нистерства внутрених дел, как Союзного, так и Украинского, потому
что: и процесс эвакуации, и быстрое оцепление зоны, и быстрое на-

                             - 24 -
ведение режима и порядка, на столько на сколько это возможно, все
таки  они сделали по-моему неплохо,  хотя конечно были отдельные,
нужно сказать,  отдельные факты мародерства, отдельные факты про-
никновения  в  закрытую зону с целью хищения имущества,  но число
таких попыток было невелико и они достаточно быстро пресекались.
     Очень четко работали  военно-воздушные  силы  -  вертолетные
группы. Это просто, я должен сказать, пример высокой организован-
ности и пренебрегая всякой опасностью,  работая очень  аккуратно,
четко,  все экипажи стремились всегда выполнять задания, каким бы
трудным и сложным это задание не было.
     Особенно трудные были первые дни.  Была дана команда:  засы-
пать мешки с песком. Почему-то местные власти не смогли сразу ор-
ганизовать достаточное количество людей, которые бы подготавлива-
ли мешки,  подготавливали песок необходимый, с тем что бы в функ-
ции вертолетчиков входила только одна операция - довести до места
и сбросить мешок.
     (конец стороны "В", кассеты 2. разд. 4.)

Текст соответствует аудиозаписи:

Следователи следственной группы
Генеральной прокуратуры Российской Федерации
старший советник юстиции                            xxxxxxxxxxxx
юрист 1-го класса                                xxxxxxxxxxxxxxx


























                             - 25 -


















































                             - 26 -