ая,  поражающее воображение химиков, работа по полу-
чению истинного соединения ксенона (одного из благородных газов).
Это сообщение захватило мое воображение и  всю  свою  последующую
профессиональную  работу я посвятил синтезу,  с помощью различных
физических методов,  таких необычных соединений, которые являлись
бы мощными окислителями,  обладали целым рядом необычных свойств,
которыми я с удовольствием занимался и на базе которых можно было
построить целый ряд технологических процессов.
     И вот  в этом плане и шла моя профессиональная деятельность,
которая создала для меня  возможности  защитить  последовательно:
кандидатскую,  потом докторскую, диссертации, затем, при развитии
этих работ,  их оценка была произведена при выборах меня в Акаде-
мию наук. Научная часть работ была оценена Государственной преми-
ей Советского Союза.  Прикладная часть оценена Ленинской премией.
Вот  это была моя собственная профессиональная деятельность к ко-
торой мне удалось привлечь интереснейших молодых  людей,  которые
со вкусом,  с хорошим образованием и пониманием до сих пор разви-
вают эту интереснейшую область химической физики  из  которой,  я
уверен,  произойдут очень многие, важные для практики, для позна-

                             - 12 -
вательного процесса, события.
     Окончена  сторона "А" (3)

     Успешная деятельность в этой области,  обратила на себя вни-
мание директора института и он приблизил меня к себе,  сделал за-
местителем директора  института.  Научные  функции ограничивались
моими собственными научными работами.  По  распределению  обязан-
ностей, которые у нас в дирекции существовали, да и существуют до
сих пор,  за мной было записано: задача химической физики, радио-
химической физики и использование ядерных и плазменных источников
для технологических целей.  Вот это круг тех профессиональных дел
которыми я занимался.
     Когда Анатолия Петровича АЛЕКСАНДРОВА избрали Президентом АН
СССР, он сделал меня первым заместителем директора института, до-
верив большой круг вопросов по управлению институтом, но никак не
изменил моей научной ответственности. Не появилось, ни новых тем,
за которые я бы отвечал.
     По-прежнему, за крупнейший кусок  деятельности  Института  -
физику  плазмы  и  управляемый термоядерный синтез - отвечал пол-
ностью Евгений Павлович ВЕЛИХОВ.  За лазерную технику стал  отве-
чать  Вячеслав Дмитриевич ПИСЬМЕННЫЙ.  За вопросы ядерной физики,
ее специальных прикладных применений - отвечал и умный и  талант-
ливый человек - Лев Петрович ФЕОКТИСТОВ. У Анатолия Петровича был
заместитель по атомной энергетике - сначала Евгений Петрович  РЯ-
ЗАНЦЕВ,  до  него  директором отделения ядерных реакторов работал
Виктор Алексеевич СИДОРЕНКО,  сейчас - ПОНОМАРЕВ-СТЕПНОЙ является
первым заместителем директора по атомной энергетике,  которые за-
нимались реакторостроением.
     Я, конечно,  вращаясь в этом кругу,  выбрал свою задачу. Мне
было просто  интересно:  какая доля атомной энергетики и по каким
причинам должна присутствовать в Советской энергетике.  Мне  уда-
лось организовать такие системные исследования,  связанные с тем:
какого типа станции должны строиться; по целевому назначению; как
они должны быть разумно использованы; должны ли они только элект-
роэнергию производить или должны производить и другие энергоноси-
тели, в частности:  водород.  Вот водородная энергетика стала об-
ластью моего пристального внимания.  Все это было  необычные  ка-
кие-то вопросы, дополняющие атомную энергетику.
     Поскольку Анатолий Петрович сам то был реакторщиком,  созда-
телем и участником создания многих реакторов, то ему то я был ну-
жен не как реакторщик,  а человек,  который со стороны может дать
какие-то необычные  советы,  найти нетривиальные решения,  но все
эти решения и советы,  касались не конструкции реакторов,  чем  я
никогда не занимался, а касались возможных областей использования
всех тех компонент которые содержатся в ядерном реакторе.
     Поскольку вопросы  безопасности  атомной энергетики наиболее
острые в разных сферах международного общественного  мнения,  мне
было просто  интересно сопоставить те реальные опасности,  те ре-
альные угрозы, которые несет в себе атомная энергетика с угрозами

                             - 13 -
других энергетических систем. Вот этим я то же с увлечением зани-
мался, главным образом выясняя опасности  других,  альтернативных
атомной энергетике источников энергии.
     Вот, примерно,  тот круг вопросов,  которыми мне  профессио-
нально приходилось заниматься. Ну, и помогать Анатолию Петровичу,
в активной форме,  учитывая его занятость в Академии наук, делами
управления Институтом:  планированием работы Института, некоторым
режимом его работы; много я пытался создать таких элементов кото-
рые бы институт объединяли - общий Курчатовский Совет, общеинсти-
тутский семинар, выпуск различных изданий, которые ложились бы на
стол научных сотрудников по их заказам, для того, что бы они мог-
ли быстро получать новинки из своих областей;  пытался как-то ор-
ганизовать такие  возможности  для  сопоставления различных точек
зрения, различных подходов к общефизическим, энергетическим проб-
лемам. Этим я занимался довольно много и с увлечением.
     Что касается физики и техники реакторов, то это была запрет-
ная для  меня  область,  как по собственному образованию так и по
табу, которое было наложено Анатолием Петровичем АЛЕКСАНДРОВЫМ  и
его подчиненными, работающими в этой области. Они не очень любили
вмешательства в свои профессиональные дела посторонних лиц.
     Помню как  однажды Лев Петрович ФЕОКТИСТОВ,  только начавший
работать в нашем институте, пытался проанализировать концептуаль-
но вопросы более надежного реактора,  более интересного реактора,
который бы исключал (тогда эта проблема волновала) наработки  та-
ких делящихся  материалов,  которые могли бы из реактора изъяты и
использованы в ядерном оружии.  Но его предложения были встречены
в штыки.  Равно как и предложения,  пришедшего в Институт Виктора
Владимировича ОРЛОВА о новом более безопасном типе реактора.  Они
как-то не воспринимались сложившейся реакторной общественностью.
     Поскольку административной властью над этим подразделением я
не обладал,  но, в общем-то понимал многие конкретные детали того
что происходит и хотя беспокойство за то,  что  начал  предлагать
среде реакторщиков  инженерный,  а не физический подход к решению
проблем у меня было,  но как-то существенно изменить эту  картину
я, естественно, не мог.
     А у Анатолия Петровича была такая,  по человечески  понятная
и, даже,  привлекательная черта, а именно - опора на людей, с ко-
торыми он много лет проработал.  Вот он, как-то доверился опреде-
ленным людям, занятым флотскими аппаратами, занятыми станционными
аппаратами, специальными аппаратами и очень  не  любил  появления
там новых  лиц которые могли бы как-то беспокоить его или застав-
лять сомневаться в ранее принятых решениях. Вот таки примерно де-
ло и шло. И в научном плане я выбрал для себя интересную область,
о которой я уже сказал, - химическая физика, связанная с создани-
ем необычных веществ,  созданием систем, которые позволяли бы по-
лучать водород тем или иным способом,  привязать к ядерным источ-
никам места  получения  водорода  и с увлечением,  с привлечением
внешних организаций  занимался  этой  областью.
     Занимала она в Институте весьма малую долю,  как в денежном,

                             - 14 -
так и в человеческом отношениях.  Люди там были  активные,  инте-
ресные, много предлагали таких необычных решений, которые вызыва-
ли дискуссии,  поэтому складывалось впечатление, что этому уделя-
ется достаточно большое внимание, а на самом деле это была актив-
ность новых людей,  пришедших в новую отрасль.  А ресурсы, в виде
зданий,  сотрудников, финансирования,- шедшие на эту область, они
конечно были совершено не измеримы с теми затратами,  которые шли
на...(затерта запись).
     Я был членом Научно-технического Совета Министерства Средне-
го машиностроения СССР,  но не был членом реакторной секции этого
Совета ,  поэтому многих деталей, конкретных дискуссий я не знал.
На НТС Института довольно часто обсуждались  концептуальные  воп-
росы  развития атомной энергетики,  но крайне редко - технические
аспекты;  качества того или  иного  реактора;  качества  топлива;
проблемы которые стояли. Эти вопросы обсуждались либо на реактор-
ных секциях Министерства либо на научно-технических советах соот-
ветствующих подразделений.
     Но, тем не менее та информация,  которой я  располагал,  она
убеждала что не все благополучно, как мне казалось, в деле разви-
тия атомной энергетики, потому что невооруженным глазом было вид-
но, что  наши аппараты принципиально мало отличались от западных,
скажем,  по своей концепции, в некоторых вопросах даже превосходя
их, но  больно были обеднены хорошими системами управления,  были
крайне обеднены системами диагностики.
     Вообще, скажем, сам факт, когда я узнал о том, что проделан-
ный  американцем  РАМСОМСОНОМ  анализ безопасности атомных элект-
ростанций (последовательно он искал возможные источники  каких-то
неприятностей, приводящих к авариям, систематизировал их, вел ве-
роятностные оценки того или иного события,  оценки того  с  какой
вероятностью данное событие может привести,  скажем, к выходу ак-
тивности наружу) вот это мы узнавали из зарубежных источников.  Я
не  видел  ни  одного  в Советском Союзе коллектива,  который ма-
ло-мальски компетентно ставил бы и рассматривал эти вопросы.
     Наиболее активно за безопасность атомной  энергетики  у  нас
выступал Виктор Алексеевич СИДОРЕНКО, но мне казался подход его к
вопросам безопасности был серьезным,  потому, что он реально знал
картину связанную с эксплуатацией станции, с качеством изготавли-
ваемого оборудования, с теми неприятностями, которые порой встре-
чались на атомных станциях. Но его усилия были направлены главным
образом на то,  что бы справиться с этими наприятностями: во-пер-
вых, организационными мерами; во-вторых, системой совершенствова-
ния документов,  которые должны находиться на станциях и у проек-
тантов; в-третьих, он очень беспокоился о создании надзорнных ор-
ганов, которые контролировали бы ситуацию. Все это он называл та-
кими организационными мерами.
     Большое беспокойство проявлял он и  его  единомышленники  по
вопросу качества оборудования, которое поставлялось на станции. В
последнее время мы все вместе стали проявлять беспокойство по ка-
честву обучения и подготовленности персонала,  который проектиру-

                             - 15 -
ет, строит и эксплуатирует атомные станции, потому что число объ-
ектов резко возросло,  а качество персонала,  участвующего в этом
процессе, скорее понизилось и понижалось на наших глазах.
     Вот вокруг этих вопросов я бы сказал,  что Виктор Алексеевич
СИДОРЕНКО был лидером людей,  которые проявляли беспокойство.  Он
не  получал должной поддержки в нашем Министерстве,  каждый доку-
мент, каждый шаг давался с мучительным трудом и то же, это психо-
логически  можно понять,  потому что ведомство,  в котором мы все
работали, было построено на принципах высочайших квалификаций лю-
дей,  исполняющих любую операцию с высочайшей ответственностью.
     И, действительно,  в руках квалифицированных  людей,  хорошо
ведущих свою  работу,  наши аппараты казались и надежными и безо-
пасно эксплуатируемыми.  В этом круге беспокойство о дополнитель-
ных мероприятиях повышающих безопасность атомных станций казалось
каким-то надуманным вопросом, потому, что это была среда высокок-
валифицированных людей,  которые привыкли полагаться и были убеж-
дены, что вопросы безопасности решаются исключительно  квалифика-
цией и  точностью инструктирования персонала,  который ведет про-
цесс. Военная приемка в большой мере присутствовала в  нашей  от-
расли, поэтому,  значит,  качество  оборудования  было достаточно
высокого класса.
     Это все как-то успокаивало и даже научные работы, направлен-
ные на решение важнейших вопросов  дальнейшего  совершенствования
станций,  как  с точки зрения безопасности,  так и с точки зрения
экономичности, - не пользовались поддержкой.
     Все большее количество ресурсов тратилось на создание объек-
тов, не имеющих прямого отношения к атомной энергетике.  Создава-
лись мощности  по производству плееров,  создавались мощности ме-
таллургического и  металловедческого  плана.  Большое  количество
строительных ресурсов тратилось на создание объектов,  не имеющих
отношения к тематике ведомства.  Начали  ослабляться,  не  укреп-
ляться научные  организации.
     Они потихоньку,  бывшие когда-то в  стране  самыми  мощными,
стали терять   уровень  оснащенности  современным  оборудованием.
Персонал стал стареть. Молод„жи меньше стало появляться. Не очень
приветствовались новые подходы. Постепенно, незаметно, но это бы-
ло,  все таки происходило.  Оставался привычный ритм работы, при-
вычный подход к решению тех или иных проблем.
     Я все  это  видел,  но мне было трудно вмешаться в этот про-
цесс сугубо профессионально,  а общие деклорации  на  этот  счет,
воспринимались в штыки. Опять же потому, что попытка непрофессио-
нала внести какое-то свое понимание в их работу навряд  ли  могла
быть приемлемой.
     Все время требовались новые здания, новые стенды, новые люди
для выполнения работ,  потому,  что число объектов возрастало. Но
наращивание носило,  все-таки,  не качественный, а количественный
характер.  Причем, вновь приходящие специалисты уже по своей ква-
лификации повторяли уровень  конструкторских  организаций:  часто
проходили там практику и хорошим специалистом-реакторщиком счита-

                             - 16 -
ется тот,  который хорошо освоил  конструкцию  данного  реактора,
который хорошо умел считать,  скажем зону,  который знал все ава-
рийные случаи,  происходящие на станции, который умел приехать на
любой объект  и  помочь  в его физическом и энергетическом пуске,
быстро разобраться в том,  что  там  происходит,  доложить  руко-
водству института или в Министерство.
     И вот,  выросло числено-великое поколение инженеров, которые
квалифицированно знали свою работу, но не критически относились к
самим аппаратам,  не  критически  относились  ко  всем   системам
обеспечивающих им  безопасность,  а  главным  образом  знали  эти
системы и требовали наращивания их числа.
     Эта ситуация  была  для  научного центра не нормальной.  При
этом многочисленные разговоры о том,  что бы укреплять  конструк-
торские  организации такого рода специалистами и такого рода под-
ходами полтора десятка лет звучали в институте, на профессиональ-
ных и на партийных уровнях,  но практически конструкторские орга-
низации не укреплялись, за исключением одной, а оставались на том
же привычном уровне выполнения исходно-заданных обязанностей.
     Поэтому картина такая и складывалась: что вроде все благопо-
лучно и  нужно  просто  наращивать  количество известных стендов,
увеличивать количество людей, работающих по известному алгоритму,
- и все будет в порядке.
     Червь сомнения меня гложил,  потому что в  своей  профессио-
нальной области мне казалось надо делать всегда не так.  Надо де-
лать всегда обязательно что-то новое, очень критически относиться
к тому,  что  было  сделано до тебя,  пытаться отойти в сторону и
сделать как-то иначе,  чем делалось до тебя.  Можно было на  этом
деле конечно рисковать
     И я рисковал довольно сильно, но мне за свою жизнь, не очень
короткую,  не  очень  длинную,  пришлось вести десять проектов на
уровне,  скажем,  мира. И вот я должен сказать, что пять проектов
из них провалилось.  Я принес на этих провальных проектах порядка
25 млн.  рубл. ущерба государству. Провалились эти проекты не по-
тому,  что они были исходно неправильными.
     Они были привлекательными,  интересными,  но оказывалось что
толи нет нужных материалов или материаловеды не хотели или не су-
мели их сделать,  то не было организации,  которая взялась бы  за
разработку  нетривиального компрессора,  нетривиального,  скажем,
теплообменника, со ссылкой опять же на отсутствие нужного матери-
ала  или опыта.
     В итоге,  исходно привлекательные проекты, при  их  проектной
проработке, оказывались очень дорогими, громоздкими и не приняты-
ми к исполнению. Вот из 10 проектов 5 оказались проваленными. Два
из этих десяти проектов, я боюсь, ожидает такая же судьба и, при-
мерно, по тем же причинам.
     Но три проекта оказались очень удачными там где мы нашли хо-
роших партнеров и где выложились  максимально,  с  использованием
высших эшелонов власти, с использованием авторитета Анатолия Пет-
ровича, Центрального Комитета партии.  И в итоге,  одна только из

                             - 17 -
трех состоявшихся  работ,  на которую мы затратили 17 млн.  рубл.
стала приносить ежегодного дохода - 114 млн.  рубл.
     Четыре года  уже  работает  соответствующая  промышленность,
техника.  Более 0,5 млрд.  рубл. дохода она государству принесла,
что с лихвой покрыло те 25 млн.  рубл.  затрат, которые не кончи-
лись до сегодняшнего дня  позитивно.  Но  степень  риска  в  моих
собственных работах была достаточно высокой. Ну так или 30 или 50
или 70 процентов риска - высокий конечно процент риска.  Но  зато
он и давал поразительный эффект, тогда когда работу удавалось до-
вести до завершения.
     В реакторных направлениях я не видел ничего похожего и  поэ-
тому мое внимание привлек: высокотемпературный гелий (охлаждаемый
реактор),  жидко-солевой реактор,  которые мне казались  каким-то
новым словом,  хотя и не совсем новым потому,  что и тот и другой
реактор уже пробовались американцами.  Пробовались, скажем, газо-
охлаждаемые  реакторы  немцами.  Обнаруживали  эти  реакторы свои
большие преимущества:  и с точки  зрения  коэффициента  полезного
действия,  и  с точки зрения потенциально возможного расхода воды
на охлаждение реактора,  и с точки зрения ширины зоны использова-
ния  подобных реакторов в технологических процессах.  Вот они мне
казались новым словом и,  кстати говоря,  эти реакторы казались и
более безопасными чем традиционные.
     Поэтому какое-то  покровительство,  ну,  в  рамках  дирекции
Института, которое я мог оказать этим направлениям, я оказывал. И
более того,  в некоторой профессиональной своей работе,  какое-то
соучастие в этих направлениях - принимал. Но вот традиционное ре-
акторостроение меня как-то мало интересовало,  ну,  и не поручено
оно мне  было,  и казалось довольно скучным.
     Конечно степени его опасности (в тот период времени),  масш-
таб опасности,  который заложен в этих старых аппаратах,  - я  не
представлял. Но вот сосало такое чувство тревоги. Но там были та-
кие киты,  такие гиганты и опытные люди, что мне казалось что они
не допустят чего-то неприятного.
     И, поскольку  литература-то  (наиболее подобранная) была за-
падная, то, сопоставляя западные аппараты с нашими, это позволяло
мне в некоторых книгах,  статьях,  делать выводы о том,  что хотя
здесь много проблем, связанных с безопасностью существующих аппа-
ратов,  но  все  таки они меньшие,  чем опасности от традиционной
энергетики с ее большим количеством концерогенных  веществ,  выб-
расываемых в атмосферу,  с радиоактивностью,  выбрасываемой в ат-
мосферу из тех же угольных пластов.  И,  так сказать,  на  это  я
больше (на эту сторону) обращал внимание.
     Раздражала меня  конечно  ситуация,  которая сложилась между
руководством Министерства и научным руководством.  Она неправиль-
ная была.  По рассказам, по документам я знал, что исходная пози-
ция была такая: Институт, например, наш, - не входил в состав Ми-
нистерства среднего машиностроения. Он стоял рядом с ним, как от-
дельная самостоятельная организация и имел право  диктовать  свои
научные требования,  свои научны