етной съемки, "Контафлекс" - для черно-белой. И всегда
под рукой черная сумка с линзами. Марк часами протирал их носовым платком,
дышал на них и смотрел на свет: не  осталось  ли  отпечатков  пальцев  или
пылинок - лишь затем, чтобы засунуть обратно в  сумку.  Он  всегда  бродил
где-то поблизости, и то тут, то там слышалось щелканье затвора. Можно было
внезапно обнаружить его застывшим в какой-нибудь необычной позе, например,
лежащим на спине прямо у  твоих  ног.  Тонкие  губы,  длинный  нос,  очень
красивые серые глаза и длинные с проседью волосы делали Марка  красивым  и
загадочным.  То  ли  ему  было  все  до  лампочки,  то  ли,  наоборот,  он
воспринимал все ужасно  серьезно,  и  внешнее  безразличие  лишь  скрывало
огромную сосредоточенность - я никогда не мог понять.
   После трех пересадок мы наконец добрались до места в девять часов утра.
   В этом глухом городе станция была пустынна, как и все остальное,  и  от
станции шла длинная  липовая  аллея.  Кроны  деревьев  смыкались,  образуя
сплошной зеленый свод. Прекрасная картина.
   -  Значит,  вы  вернулись?  -  сказал  хозяин  гостиницы.   -   Надолго
останетесь? У меня свадьба в конце недели. С пятницы все будет забито.
   Я сказал, что мы останемся на два дня, и он дал нам двухместный  номер.
Едва мы очутились в комнате, Марк занял позицию у  окна  и  начал  снимать
собор. Потом он спросил, не могли бы мы выйти и взглянуть  на  этот  собор
под другим углом.
   - Мы приехали не для того, чтобы снимать собор, - сказал я.
   - Он очень красив.
   - Таких не меньше пятисот во Франции.
   - Расскажи,  в  чем  тут  дело,  Серджио.  -  Он  всегда  называл  меня
"Серджио". - Верни почти ничего не объяснил. Какая у тебя цель?
   - Не знаю.
   - Берни говорил что-то о девушке, которая живет одна в большом доме.  И
это вся история?
   - Более-менее.
   - И что в ней особенного?
   - Она очень хорошенькая.
   - Во Франции пять миллионов хорошеньких девушек.
   - Идея Берни, не  моя,  в  том,  что  девушка,  город  и...  окружающая
обстановка - все связано воедино.
   - Некая картина Франции, так?
   - Не  совсем.  В  здешних  краях  есть  волшебные  источники,  колдуны,
легенды...
   - И ты хочешь, чтобы я снимал легенды?
   - Три тысячи триста жителей, - прочитал я вслух, открыв путеводитель. -
Средняя высота  сто  семьдесят  четыре  фута.  Отдельные  холмы  достигают
пятисот девяти  футов.  В  ясную  погоду  можно  видеть  Пиренеи,  которые
находятся в сорока восьми милях отсюда. Главный источник дохода - сельское
хозяйство.  Фруктовые  сады.   Сосновые   леса.   Незначительные   остатки
архитектуры  римского  владычества.  Развалины  средневековых  укреплений.
Нормандские вторжения в девятом и десятом  веках.  Испанское  вторжение  в
шестнадцатом веке.
   - И что дальше?
   - Все.
   - Но зачем конкретно ты приехал, Серджио? Какая у тебя идея?
   - Идея в том, что у здешних ящериц женские тела, а луна на  самом  деле
из зеленого сыра.
   - Нет, серьезно.
   - Я знаю не более твоего.
   - С чего же мы начнем?
   - С начала. Берни интересует девушка.
   - А тебя?
   - Меня тоже.


   Мы нашли ее во фруктовом саду -  в  клетчатой  рубашке,  бежевой  юбке,
зеленом шифоновом шарфе. Птицы устроили  вокруг  нее  адский  шум.  Тереза
срывала листья латука.
   Она выпрямилась. Ее фигура отбрасывала колеблющуюся  косую  тень.  Марк
начал снимать с выдержкой 1/28, но перешел  на  1/135,  когда  мы  подошли
ближе.
   - Что случилось? - спросила она, глядя на него.
   С Терезой - как я мог забыть? - все было не так, как со всеми.  Она  не
проявила ни малейшего интереса к ответу  на  свой  вопрос  ("Мой  приятель
хочет сделать  несколько  снимков  для  газеты,  кое-какая  дополнительная
информация, если не возражаешь. Разве я не  обещал,  что  мы  скоро  снова
увидимся? Но ты, кажется, не очень рада? Я, конечно, был...") и, указав на
плодовое дерево, объявила:
   - У нас будут вишни в сентябре.
   Только тут она впервые взглянула не меня и улыбнулась -  Марк  за  моей
спиной снимал уже при 1/250.
   - Я ждала тебя, - сказала она. - Мне приснился сон прошлой ночью.
   Она взяла меня под руку, и мы стали бродить по полянам. "Этого не надо,
- говорил мой взгляд Марку. - Вырежь сцену встречи трагических  любовников
во втором акте, когда они гуляют, не подозревая,  что  их  ожидает  скорая
смерть".
   Между тем Тереза рассказывала свой сон. В  город  прилетели  птицы.  Их
вожак разыскал мэра и сообщил, что они намерены расположиться на ночлег  в
сквере; путь каждый житель принесет веточку, щепку или кусок проволоки для
постройки гнезда. Птицы очень устали после дневного  перелета,  и  они  не
могут собирать все это сами в столь поздний час. И так далее.
   - Тогда я выбрала самую лучшую ветку в саду и пошла к скверу. Но  когда
я проходила мимо большого магазина,  у  меня  возникла  идея.  Я  зашла  и
спросила, где у них игрушки для птиц.
   Марк перестал снимать и шел рядом с нами. Я поймал его  взгляд,  словно
говоривший: "То ли еще будет".
   - И все игрушки для птиц появились на  витрине,  -  продолжала  Тереза,
сорвав ветку с дерева.
   Я решил играть в ее игру.
   - И на что были похожи эти игрушки для птиц?
   - Всех форм и всех цветов, как их песни.
   - Но при чем тут мое возвращение?
   - Подожди.
   Она говорила серьезно, почти торжественно. Звуки ее голоса накатывались
волнами - и такими же волнами колыхалась рожь,  через  которую  мы  теперь
шли, стараясь не топтать колосьев.
   - Когда я пришла к скверу, там ухе было построено огромное гнездо -  от
собора до гостиницы.  Все  птицы  сидели  внутри,  и  вдруг  одна  из  них
подлетела ко мне. Она была такая большая, темная, очень красивая, и я дала
ей игрушку.
   - Как у тебя со стариком Фрейдом? - поинтересовался я.
   - Подожди... После этого был какой-то провал.  А  потом  я  осталась  в
сквере одна. Рассвело. Птицы уже улетели, и мне хотелось только попасть  в
гнездо. Я знала, что это запрещено и даже  приведет  к  несчастью,  но  не
могла устоять. И когда я оказалась  в  самой  глубине  гнезда,  оно  стало
медленно-медленно закрываться надо мной. Тогда  я  позвала  на  помощь  ту
птицу...
   - Ту, которой вы дали игрушку? - вежливо осведомился Марк.
   - Да.
   - И он пришел, этот тип? - спросил я.
   - Да. Ты пришел.
   - У нее не все дома, - сказал Марк вечером за обедом.
   Как мы провели день? У меня не было никаких мыслей...  Огромные  клочья
чистого неба плыли над  нашими  головами,  когда  мы  гуляли  под  палящим
солнцем. От ее тела исходил  запах  теплого  нетерпеливого  животного.  Мы
остановились в прохладной тени у ручья. Глубокая зелень листвы  отражалась
в глазах Терезы. Она  присела  на  корень  дерева,  от  ее  тела  исходила
какая-то  скрытая,  накопленная  бесцельно  сила.  Когда   мы   пересекали
небольшой перелесок, ее голая рука защищала меня от веток, и я  ловил  эту
руку, целовал кончики пальцев и задавал себе абсурдный вопрос: виноват  ли
я в том, что мне так хорошо?
   Когда я вернулся в сад в дремотной тишине полудня - ленча  в  программе
не было - судя по всему, собиралась гроза. Марк с довольным видом  начищал
свои фильтры, надеясь пополнить коллекцию живописных картин неба. Потом  -
Бог знает, говорили мы о чем-то или нет - солнце опять вернулось на  небо,
а я не заметил, как это произошло, и в  саду  засмеялись  птицы.  Позднее,
когда последний луч солнца медленно покинул лужайку, небо  внезапно  стало
темно-синим. Я уловил едва ощутимый  запах  оранжереи  -  перегной,  торф,
черви, копошившиеся среди гниющих листьев - невдалеке прошел садовник  Фу,
прижимая к груди целую охапку горшков с дрожавшими цветами. И лето  словно
превратилось в зиму.
   - Теперь я кое-что понял, - сказал Марк.
   - Что именно?
   - Почему ты вернулся. И почему я здесь. Я - алиби, не так ли?
   - Я вернулся не по своей воле, Марк.
   - Эта девочка хочет тебя. Она похожа на кошку во время  течки.  Знаешь,
что я собираюсь сделать завтра, Серджио? Пойду повидаюсь с этим  целителем
- и прекрасно управляюсь сам. Чем плоха программа?
   - А что предлагается мне?
   - Тебе предлагается переспать с ней.
   И поскольку я лишь молча возил вилкой по тарелке, он спросил:
   - Что-нибудь не так?
   - Да.
   - В чем дело, Серджио? Скажи мне. Это из-за... из-за Ким? Послушай,  не
мое дело давать тебе советы, но... сколько  тебе  лет,  Серджио?  Тридцать
три? Тридцать шесть? Ладно. Во всяком  случае,  я  старше  тебя.  Послушай
опытного человека: в жизни тебе нужны будут только воспоминания.  В  конце
концов, это единственная вещь, которая...
   - Марк, - я поднял глаза, - она слишком много для меня значит.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Не знаю.
   - Ты как будто боишься...
   - Оставь меня в покое.
   Я бросил салфетку и отправился спать. Марк пришел много позже.  Он  был
пьян.
   - Ты оказался прав, Серджио. Можно мне включить свет? Ты не  спишь?  Ты
оказался прав, здесь происходят странные вещи. Во-первых, послушай...
   Он споткнулся о кровать и сел на мои ноги.
   - Это местное песочное вино - настоящая находка. У меня  и  правда  все
горло как в песке. - Он почесал горло. - Послушай,  детка,  я  обошел  всю
местную знать и выпил с ними со всеми, но это только для того, чтоб помочь
тебе. Вот так. Погоди-ка минутку,  мне  надо  выпить  стакан  воды,  чтобы
промыть этот песок.
   Он опять споткнулся об угол кровати, ухватился за раковину и стал  пить
прямо из-под крана.
   - Во-первых, дядюшка Бонафу был замешан в другом деле, более серьезном,
чем это, шесть лет назад.  Я  точно  не  понял,  что  там  случилось.  Два
человека погибли - расплата за старые долги, в чикагском стиле, понимаешь?
Там было какое-то наследство и так далее. "Убийство на  расстоянии".  Тебе
это не интересно? Или интересно? Теперь девушка. - Он подошел к кровати и,
сделав  мне  козу,  продолжал:  -  Ее  родители  погибли  в  автомобильной
катастрофе. Это официальная версия. Люди говорят... Но чего они только  не
говорят, Серджио? Есть две другие  версии.  Несчастный  случай  произошел,
когда они ехали  в  деревню...  Серизоль.  Смотри,  как  я  точен.  Машина
налетела на платан и разбилась в  лепешку.  И  девушка  -  ей  тогда  было
восемнадцать лет - находилась в машине.  Но  осталась  цела  и  невредима.
Теперь слушай внимательно.  Только  после  седьмой  бутылки  они  мне  все
выложили. Ее мать страдала от неизлечимой болезни... По одной версии -  ты
следишь за мной? - ее отец, двоюродный брат Бонафу, убил жену и представил
ее смерть как...
   - Марк, - сказал я, - ради Бога, заткнись и иди спать.
   - Но  это  еще  не  все!  Эти  люди  там  в  долине  -  все  совершенно
ненормальные. Здесь как  раз  вплетается  история  садовника.  Имею  честь
сообщить тебе, что садовник мертв. По непроверенным данным. Стал призраком
в тысяча девятьсот сорок третьем, когда был совершен обряд  освящения.  Ты
не хочешь послушать историю о святилище?  Одна  из  величайших  страниц  в
истории Сопротивления. Ты знаешь, что такое святилище?  Я  не  знал.  Один
старик объяснил мне за  стаканом  вина.  Святилище  -  это  святые  места.
Посвящаются обычно Богу. Любому богу. Но могут быть посвящены и дьяволу!
   - Продолжим завтра утром, - объявил я, выключая свет.
   Я слышал, как он раздевается в темноте и невнятно бормочет:
   - Это очень удобно: посвящаешь святилище дьяволу, и когда кто-то другой
входит туда без твоего разрешения, он падает замертво. Так и  пропали  три
немца, лейтенант и двое рядовых. Значит, ты приехал за легендами, Серджио?
Отлично, мы попали как раз туда, куда надо. Это точно.
   На следующий день жара стала невыносимой. В три часа разразилась гроза,
и мы укрылись в хижине. На этот раз Тереза не стала  зажигать  огонь.  Она
только  молча  прижалась  ко  мне,  и  ее  кристально-ясные  глаза   стали
темно-зелеными. До этого были всякие расспросы: ее жизнь,  детство,  планы
на будущее, взгляды. Рассказал о себе (служил в армии, в том числе  восемь
месяцев в Алжире, женился и так далее). Мы говорили обо всем, что когда-то
чувствовали,  любили,  ненавидели,  желали  -  или  только  думали,  будто
говорим, потому что на самом деле не придавали значения словам - они  лишь
отвлекали наши мысли от того, что неизбежно должно было произойти.  И  оно
произошло. Именно там, в хижине, когда первые капли дождя упали не крышу и
листья деревьев, мы поцеловались  во  второй  раз.  Первым  был  тот  едва
ощутимый трепет ее губ. Потом моя рука осторожно скользнула  за  ворот  ее
зеленой блузки - в то время, как она гладила мое лицо: два  легких  нежных
пальца коснулись моего лба, потом носа и  губ.  С  усердием  слепого  я  в
мельчайших подробностях изучил ее груди, прежде чем увидел  их  -  жемчуг,
сияющий в раковине - после того, как внезапным движением она отвела  назад
плечи и,  изогнув  спину,  помогла  мне  сбросить  ее  блузку.  Когда  она
разделась до пояса, я взял обе ее руки и  поднял  над  головой.  Мои  губы
зарылись в волнующий клочок волос под мышкой,  затем,  поднимаясь  к  шее,
подобрали по пути каплю пота, пока вновь не слились с  ее  губами.  В  эту
минуту я понял - я почувствовал это впервые в жизни, - что каждая  частица
наших тел предназначена и уже давно подготовилась к этой церемонии.
   Все время во Вселенной принадлежало нам. Бесконечное время простиралось
вокруг и струилось внутри нас. Внезапно резкий запах поднялся от ее лобка,
тотчас смешавшись с  запахом  гниющего  сена.  И  когда  моя  рука  быстро
опустилась к ее бедрам, я был приятно  удивлен,  обнаружив,  что  она  уже
расстегнула юбку. Я спустил ее юбку  вместе  с  трусиками.  Это  движение,
которое часто представляло для  меня  большие  затруднения  и  неудобства,
стало andante amoroso [медленно и  нежно  (ит.)]  второй  части  симфонии.
Оставалось одно препятствие - как избавиться от моей одежды? Но охвативший
меня жар расплавил их,  и  они  слетели  сами,  словно  пыль.  Когда  наши
обнаженные  тела  соприкоснулись  и   пришел   конец   нашей   невыносимой
разделенности, я спросил ее глаза в последний  раз,  и  они  ответили  мне
спокойно, прежде чем закрыться. Потом ее губы шевельнулись:
   - Уже так поздно, - произнесла она, и эти три слова превратились в едва
заметную зыбь в застывшем воздухе.


   В тот вечер, укладывая в чемодан пижаму и туалетные  принадлежности,  я
сказал Марку:
   - Помоги мне, придумай что-нибудь.
   - Не беспокойся, Серджио. Можешь на меня положиться.
   Марк также был удовлетворен проведенным днем. Он подружился  с  Бонафу,
который почему-то хотел сфотографироваться во всех мыслимых ракурсах.
   - Он такой же комедиант, как и все остальные, - сказал Марк, -  я  даже
видел, как он пытался загипнотизировать паралитика. Но самое  удивительное
вот - смотри! - Он вытянул свою левую руку. - Она у меня никогда полностью
не распрямлялась - что-то там в суставе, какое-то затвердение  связок.  Он
сразу заметил и предложил выправить. Взял мою руку, тряхнул  ее  несколько
раз и поставил какую-то припарку на локоть. Потом положил обе руки мне  на
крестец... Крестец и локоть - вроде никакой связи, но я сразу почувствовал
во всем теле чудеснее тепло. Как будто кровь закипает. Очень приятно.
   Марк упаковал свой небольшой чемоданчик и легко поднял его левой рукой.
   - Видишь, раньше я так не мог. - Потом он  осторожно  уложил  в  черную
сумку свои фотопринадлежности. - Переезжаешь к ней?
   - Да.
   - Надолго собираешься остаться?
   - На несколько дней. До конца недели.
   - Но теоретически ты еще в отеле? Я имею в виду, если они захотят  тебе
позвонить.
   - "Они" - мне понравилось множественное число. "Ими" могли быть  только
Берни и Ким.
   - Скажи "им", что они могут позвонить мне во время ленча. Я здесь  буду
питаться, по крайней мере, днем.
   - Почему бы тебе не позвонить самому? Это гораздо проще.
   - Не хватает смелости, Марк.
   - И ты действительно считаешь, что получишь таким образом суперисторию?
   - Это весьма обширная тема, - уклончиво ответил я.  Ощущение  радостной
легкости и свободы от какой-либо ответственности не покидало  меня  с  тех
пор, как я решил остаться (с тех пор, как она решила за меня).
   - Но завтра - последний срок, Серджио. У меня как  раз  осталось  время
проявить пленку.
   - У них есть моя первая статья. Другая пойдет в следующий номер.
   - Значит, это - история в несколько серий?
   - Кто знает? Мы заключили кровавый договор.
   - Что?
   - Мы смешали нашу кровь. Это значит, что теперь  ничто  не  сможет  нас
разлучить.
   - Ты шутишь?
   - Нет. Посмотри.
   Я показал ему след  от  укола,  который  был  виден  на  кончике  моего
мизинца, и рассказал, как Тереза взяла булавку, проколола сначала  мой,  а
потом свой палец, затем, бормоча какое-то заклинание, приложила их друг  к
другу и немного повращала, чтобы кровь смешалась. Похоже, Марку  не  очень
понравилась эта затея, но он постарался не подать вида.
   - Попрощайся за меня. Мне уже некогда ее навестить.
   Он закинул на плечо свою сумку и взял чемоданчик.
   - Чао, Серджио. Ты все-таки остерегайся.
   - Остерегаться чего?
   Он не ответил и стал спускаться по лестнице. Мы оплатили счет в  холле.
Я сообщил Лорагэ, что мой друг уезжает, а я нашел комнату в  городе.  Если
на мое имя придут какие-то письма, пусть он оставит их для  меня,  и  если
кто-нибудь позвонит, пусть скажет, чтобы перезвонили в любой день во время
ленча. Это было в пятницу.
   - Я буду в Париже в понедельник рано утром, - сказал  я  Марку,  когда,
выйдя из гостиницы, мы пожали друг другу руки.
   - Надеюсь, картинки получатся.
   - Я тоже надеюсь.



6

   - Какого черта ты здесь?
   Это было в среду, в полвторого. Берни рычал в телефонную трубку.
   - Ты мне нужен. Слыхал новости? Закрыли "Ля Каж".
   - Что такое "Ля Каж"?
   - Клуб в Сен-Жермен-де-Прэ.  Полиция  закрыла  его,  и  знаешь  почему?
Тайная проституция. Ты был прав. Ты часто бываешь прав -  это  мне  всегда
нравилось в тебе.
   Я еще не знал, как себя вести.
   - Что с тобой? Ты как будто не совсем проснулся. Мне нужна  та  история
про девок, и быстро. Мы должны опубликовать статью, прежде чем они закроют
еще какой-нибудь клуб. Сейчас самое  время.  Вержю  (другой  фотограф)  не
знает, что делать. Он ждет тебя. Возьми машину  напрокат,  приезжай  любым
способом, только скорее.
   Он собирался повесить трубку, но я поймал его как раз вовремя.
   - Как вышли картинки у Марка?
   - Какие картинки?
   - Наша история.
   - Получилось не так интересно. Да и девушка не  такая  уж  хорошенькая.
Кстати, я сократил твою статью. На первом месте теперь убийца детей. Но  я
дам тебе первую страницу для девочек. Обещаю. И вообще,  какого  черта  ты
делаешь в этой Богом забытой дыре? Может, тебя околдовали или?.. В  общем,
передаю трубку Ким, она стоит рядом со мной.
   - Здравствуй, дорогой! У тебя все в порядке?
   В гостинице не было настоящей телефонной будки. Я стоял в углу у двери,
и то и дело кто-нибудь проходил мимо меня в уборную и обратно.
   - Все хорошо, дорогая. Берни совсем спятил. Он хочет пятьдесят страниц,
и когда я обливаюсь кровавым потом, чтобы сделать их, он еще недоволен.
   - Почему ты не позвонил мне?
   - Дорогая, здесь один телефон на все это захолустье, и размен...
   - Я знаю. Ты скоро вернешься?
   - Сегодня вечером. Завтра утром, в крайнем случае.
   - Я очень скучаю без тебя.
   - Я тоже очень скучаю. - Произнося эти слова, я украдкой оглядывался по
сторонам. Казалось, вся мебель в холле готова обрушиться и придавить меня.
   - У тебя не очень убедительный тон, - усмехнулась она.
   - Погода хорошая? Здесь ужасно. Осень. - Я не знал, что еще сказать.
   - Если мне удастся достать машину, я приеду в середине ночи  и  разбужу
тебя.
   - Да? - обрадовалась она. - Да!
   Оплатив счет и покинув гостиницу, я ощущал такую же бодрость духа,  как
муха в сетях  паука.  Одна  часть  моего  "Я"  пр