ему  и  про  строительные  работы,
ведущиеся возле магазина, и про  богатого  клиента,  который  присмотрел
замечательно дорогое бриллиантовое колье и в понедельник утром придет  с
деньгами.
   Они расстались очень мило, молодой человек дал Татьяне свою  визитку,
просил звонить. Сейчас Татьяна поняла, в  чем  там  было  дело.  Визитка
лежала в сумочке.
   "Выбросить скорее!" - подумала Татьяна,  хотя  визитка,  естественно,
была фальшивой.
   Клиент подошел к Илье Борисовичу и тронул его за плечо.
   - Деньги назад отдашь! - потребовал он.
   - Позвольте! - проскрипел Илья Борисович. - У меня  нет  уверенности,
что вы сами не приложили к этому руку.
   Он втянул голову в плечи, ожидая,  что  разъяренный  клиент  применит
рукоприкладство.
   Клиент же отчего-то успокоился.  Он  нагнулся  к  Илье  Борисовичу  и
произнес ему на ухо несколько слов.
   Илья Борисович послушал и понял, что деньги придется вернуть.

***

   Надежде  Николаевне  снилось,  что  ее  похитили  дикари  из  племени
мумбо-юмбо, как в рекламе жевательной резинки. Они утащили ее в  пещеру,
где было страшно жарко, положили на  раскаленную  сковородку,  а  сверху
прижали чем-то тяжелым, как цыпленка табака. Надежда пробовала  кричать,
но не получалось - рот  забили  мягким.  Она  шевельнулась,  и  в  грудь
впились тысячи игл, а точнее - десять. Надежда чихнула и проснулась.
   На ее груди лежал кот Бейсик и в такт мурлыканью регулярно впускал  и
выпускал когти. Это была его утренняя зарядка. В комнате  была  страшная
жара, судя по всему, включили-таки паровое отопление, несмотря на то что
сентябрь в этом году выдался на удивление  теплый  -  днем  доходило  до
двадцати градусов, как летом. Но положено топить - они и топят.  Надежда
отбросила одеяло и перевернулась на живот, с трудом сбросив кота. Однако
все равно дышать было нечем, тогда она села и попыталась раскрыть глаза.
   "Видел бы кто-нибудь меня со стороны, определенно  посчитал  бы,  что
тетя мается тяжеленным похмельем", - невесело подумала Надежда.
   Она тут же порадовалась, что никто, кроме кота, ее не видит  в  таком
ужасном состоянии. Мужа не было  дома,  и  вернется  он  очень  нескоро.
Надежда немножко погрустила по  этому  поводу,  но  решила,  что  все  к
лучшему.
   Глаза удалось разлепить с  большим  трудом,  но  когда  в  них  попал
солнечный свет, Надежда охнула и прикрыла их снова рукой.
   - Бейсик, сколько же времени? - жалобно протянула она.
   Кот, отреагировав на свое имя, рявкнул в ответ  злобным  мявом,  мол,
давно пора кормить домашнее животное.
   Тогда, повернув голову в ту сторону, где по ее предположениям  должны
были находиться настенные часы, Надежда осторожно приоткрыла один  глаз.
На часах, если не врали, было четверть двенадцатого, стало быть, сегодня
Надежда Николаевна спала всего четыре с половиной часа.
   - Очевидно, в моем возрасте нельзя так  наплевательски  относиться  к
собственному здоровью! - произнесла Надежда вслух, сразу стало противно,
потому что вспомнился этот возраст.
   Дело в том, что весной Надежде Николаевне исполнилось пятьдесят  лет.
И хоть торжественный юбилей удалось по чистой случайности  замотать,  то
есть не было торжественных поздравлений от начальства с пожиманием рук и
троекратным лобызанием, и мужчины не глядели с лицемерным  удивлением  -
мол, кто бы мог подумать? - а на  вид  такая  молодая,  -  и  сотрудницы
помоложе не улыбались злорадно, как будто сами через  несколько  лет  не
будут в таком же положении, заразы,  но  все  равно  перед  самой  собой
Надежда не могла хитрить: факт остается фактом, возраст уже солидный.
   Собственно, на здоровье Надежда не  жаловалась,  но  в  экстремальных
случаях, вот как вчера, организм уже  не  мог  работать  как  часы.  Она
наконец полностью открыла глаза и потянулась. Спина и  плечи  ныли,  как
будто по ним проехался паровой асфальтовый каток.  Надежда  поморщилась,
нашарила тапочки и побрела в ванную.
   Невзирая на яростные  протесты  кота,  который  требовал,  чтобы  она
немедленно направилась на кухню и предоставила ему полноценное  питание,
Надежда приняла контрастный душ и почувствовала себя если не хорошо,  то
более или  менее  сносно.  Теперь  требовалась  большая  чашка  крепкого
горячего кофе,  и  хорошо  бы  позволить  себе  нормальный  бутерброд  с
колбасой, для поднятия жизненного тонуса.
   Надежда Николаевна последние пять лет очень следила за  своим  весом,
то есть регулярно  взвешивалась,  и  с  грустью  отмечала,  как  стрелка
медленно, но неуклонно ползет вправо, и в  конце  концов,  как  женщина,
твердо  оценивающая  свои  возможности,  пришла  к   выводу,   что   без
посторонней помощи она вряд ли сумеет резко похудеть и что  в  ее  силах
только задержать стрелку весов на месте. Однако и это при ее  всегдашнем
отличном аппетите оказалось трудновато, тем более что  муж  Надежды  Сан
Саныч в свои пятьдесят пять лет был подвижен, подтянут, худощав, ел  что
хотел и ворчал на Надежду, чтобы не маялась диетами - все  равно  ничего
не поможет, а только здоровье пошатнется.
   Словом, в этом  вопросе  муж  Надежду  совершенно  не  понимал  и  не
поддерживал.
   Во всем же остальном между супругами наблюдалось полное согласие  вот
уже восемь лет их совместной жизни.  Брак  у  обоих  был  второй,  дочка
Надежды Алена жила с мужем и ребенком  в  Северодвинске  -  муж  ее  был
военным моряком.
   У Сан Саныча тоже были взрослый сын  и  внук,  он  был  к  ним  очень
привязан, но, по наблюдению Надежды, больше  всех  на  свете  он  обожал
рыжего кота Бейсика, во  всяком  случае,  смотрел  на  кота  он  гораздо
ласковее, чем на собственную жену. Кот это чувствовал и расцветал  рыжим
махровым  цветом,  доводя  понемногу  их  однокомнатную  квартиру  путем
располосовывания обоев и раздирания. мягкой мебели до  уровня  ночлежки,
красочно изображенной в пьесе Горького "На дне".
   Сан Саныч уехал к родственникам в  подмосковный  город  Загорск.  Его
двоюродный  брат  стал  что-то  прихварывать  и  очень  просил  приехать
повидаться хоть на недельку, Надежда заправила кофеварку, включила ее  и
открыла холодильник. Там жались друг к другу  банка  кошачьего  корма  и
пачка обезжиренного творога, очевидно, вдвоем им было не так одиноко.
   - М-н-да, - протянула Надежда, - бутерброд с колбасой возможен только
при наличии самой колбасы.
   У нее совершенно вылетело из головы, что  позавчера,  проводив  мужа,
она решила употребить  эту  неделю  на  то,  чтобы  немного  похудеть  и
приструнить кота.
   Благими намерениями, как известно, вымощена дорога в ад.
   Вывалив коту в миску полбанки  "Китикета"  (лопай,  негодяй,  пока  я
добрая), Надежда уныло ковыряла несладкий обезжиренный творог.  Несмотря
на выпитый кофе, настроение было отвратительным. Нет, не  выйдет  ничего
из ее намерения похудеть!
   И виновата в этом никоим образом не Надежда,  а  судьба-злодейка,  на
этот раз принявшая образ тети Васи.
   Вспомнив  все,  что  произошло  вчера  ночью.  Надежда  почувствовала
сильнейшее желание совершить какой-нибудь  антиобщественный  поступок  -
выбросить из окна пивную бутылку, отшлепать кота газетой или, на крайний
случай, поругаться с соседкой. Но в  такое  время  все  соседи  были  на
работе, кроме одной - пенсионерки Марии  Петровны,  с  которой  как  раз
Надежда жила в большой дружбе, так что ругаться с ней не  было  никакого
резона, срывать злое настроение на  бессловесном  животном  -  последнее
дело, а уж пустых пивных бутылок в их доме не водилось, потому  что  Сан
Саныч пиво не любил.
   Надежда снова вздохнула. А какая чудесная могла  бы  выдаться  у  нее
неделя! В научно-исследовательском институте, где Надежда работала много
лет, с осени установили новый порядок работы. Дело в том, что начальство
сдало  большую  часть  помещений  института  разным  фирмам,  начиная  с
крошечного  магазинчика  автодеталей  и  кончая  Северным  Экономическим
банком. Естественно,  это  происходило  не  сразу,  так  что  сотрудники
понемногу  привыкли  к  постоянным  перемещениям,  некоторые   даже   не
распаковывали коробки, а доставали только самое необходимое -  кружку  и
кипятильник - дескать, все равно переезжать. Но когда к первому сентября
по устоявшейся еще с советских времен привычке народ стянулся на работу,
выяснилось, что так жить нельзя, то есть совершенно невозможно  работать
в такой тесноте. Директор не растерялся и подписал  приказ  о  том,  что
сотрудники могут работать дома и приходить в институт два раза в  неделю
- по вторникам и четвергам. Таким образом снимался вопрос о тесноте,  да
еще получалась солидная экономия электричества.
   Проводив мужа в Москву, Надежда предвкушала, как она  будет  вставать
не очень рано,  съедать  стаканчик  йогурта  и  садиться  за  компьютер.
Поработать часа три-четыре - вполне хватит, ведь никто не  будет  мешать
разговорами, отрывать по пустякам, а телефон можно на это  время  вообще
отключить.
   К часу примерно работу можно закончить. Затем - второй  завтрак,  или
ленч - тарелочка овощного салата и стакан сока.
   После  ленча  можно  заняться  хозяйством  либо   же   (что   гораздо
предпочтительнее) своей внешностью,  а  именно  -  давно  пора  посетить
парикмахерскую, заглянуть в косметический кабинет и прикупить кое-что из
дамских мелочей.  Кроме  того,  накопилась  пара-тройка  приятельниц,  с
которыми просто необходимо встретиться и  поболтать,  желательно  -  вне
дома, чтобы никто не мешал. Погода сейчас отличная, можно прогуляться  и
совместить приятное с полезным и, если отважиться выпить где-то  чашечку
кофе, то можно посчитать это обедом. На ужин - классические два  яблока,
как советуют  все  без  исключения  диеты,  немного  почитать,  а  потом
наступает глубокий и здоровый сон. :
   "Разумеется,  если  сможешь  заснуть,  -  говорил  Надеждин   ехидный
внутренний голос, - не помешает ли урчание в животе?"
   Так или иначе план выглядел превосходным, и Надежда уже  предвкушала,
как она расцветет и похорошеет от  такого  здорового  образа  жизни,  но
судьба немедленно внесла свои коррективы.
   Проводив в воскресенье утром мужа в Москву -  Сан  Саныч  предпочитал
ездить дневным сидячим поездом,  он  плохо  спал  в  дороге,  -  Надежда
рассеянно  бродила  по  квартире.  Новую  жизнь  она  решила  начать   с
понедельника, а сейчас колебалась - позвонить близкой подруге Алке  либо
расположиться на диване с детективом и котом под боком.
   Судьба потревожила телефонным звонком.
   - Надя, - как-то неуверенно говорила на том конце линии мать,  -  тут
мне принесли телеграмму.
   - Телеграмму? - встревожилась Надежда. - Какую телеграмму, откуда?
   - Из Нукуса, - ответила мать.
   - Какого еще Нукуса, что это?
   - Это такой город, - против обыкновения мать не  пришла  сразу  же  в
ярость от непонятливости Надежды, а терпеливо отвечала на все вопросы, -
это город такой, в Каракалпакии.
   - Знать бы еще, где эта Каракалпакия, - проворчала Надежда. - Ну  так
что Нукус? От кого телеграмма-то?
   - Подписана - В. Сперанская, - объяснила мать.
   - А кто такая В. Сперанская? - спросила Надежда, потому  что  ей  эта
фамилия ни о чем не говорила.
   - Понятия не имею, - честно ответила мать, но в ее  тоне  Надежда  не
услышала  категоричности.   -   Вот   послушай:   "Буду   в   Ленинграде
пятнадцатого, встречайте поезд шестьсот четырнадцать, вагон четвертый.
   В. Сперанская".
   - Все ясно, - Надежда облегченно вздохнула,  -  перепутали  на  почте
адрес.
   - Да нет, я уже звонила на почту, все правильно, - обреченно ответила
мать.
   - Значит, перепутали не у нас на почте, а в этом, как его... Укусе. -
Надежда  понемногу  начинала  раздражаться,  потому  что  неведомая   В.
Сперанская грозила испортить будущую радостную неделю.
   - Нукусе, - поправила мать, и снова Надежда поразилась ее терпению. -
Знаешь, Надя, - продолжала мать задумчиво,  -  что-то  такое  брезжит  в
мозгу... Сперанская... Нукус.., но не могу  вспомнить,  склероз  видимо,
все-таки у меня есть.
   - Что ты, мама. - Надежда забеспокоилась, не заболела ли мать, потому
что у той всегда была отличная память, и ни о  каком  склерозе  речи  не
заходило.
   - Пятнадцатое - это сегодня, - продолжала мать, -  и  если  окажется,
что мы должны знать эту Сперанскую, получится  очень  неудобно.  Человек
едет из такой дали.., а мы даже встретить не можем.
   - Ну, знаешь, -  вскипела  Надежда,  -  я  лично  уверена  на  двести
процентов, что никогда в жизни не слышала этой фамилии - Сперанская!  То
есть слышала, - поправилась она, - это министр такой был в девятнадцатом
веке при Александре Первом - Сперанский.
   - При чем тут Александр Первый? - вскипела в  свою  очередь  мать.  -
Надежда, не валяй дурака! - И, поскольку  Надежда  угрюмо  молчала,  она
заговорила потише:
   - Знаешь, надо бы ее встретить. Если выяснится, что это ошибка -  ну,
проводишь ее до нужного места, у  кого-то  же  она  остановится?  Или  в
гостиницу...
   - Так я и знала! - вскричала Надежда. - Так я и знала, что ты пошлешь
меня туда, не знаю куда! Ну сама подумай, кого  я  должна  встретить?  И
где, на каком вокзале?
   Куда приходит поезд и когда? Может, од уже пришел? Где находится  эта
самая, как ты говоришь, Каракалпакия? На Кавказе?
   - Кажется, да, - неуверенно пробормотала мать, - рядом с Адыгеей...
   - Да ты что! Адыгея - это на  Дальнем  Востоке!  -  уверенно  заявила
Надежда, роман такой есть - "Последний из адыге".
   Дерсу Узала его звали, я точно помню...
   - Ага, - ехидно ответила мать, - Дерсу Узала, говоришь?  Надежда,  ты
меня, конечно, извини, но это уже не склероз, это - маразм!  Потому  что
роман называется "Последний из удэге", и этот самый Дерсу Узала к Адыгее
не имеет ни малейшего отношения!
   - Слушай, при чем тут вообще Адыгея? - не выдержала Надежда. - Мы  же
ищем Каракалпакию!
   - И правда! - обрадовалась мать. - Значит, Бог с ней,  с  Адыгеей.  А
как ты думаешь, где может быть эта Каракалпакия?
   - Ну, если Кавказ тебе не подходит, тогда, я думаю, она где-нибудь  в
низовьях Волги, там степи такие.., еще президент у них миллионер...
   - Надежда, - закричала мать так громко, что кот Бейсик  отпрыгнул  от
телефона, - ты ведь училась в школе гораздо позже меня!
   Географию  своей  страны  нужно  знать!  Там,  в  низовьях  Волги,  -
Калмыкия, это у них президент Илюмжинов - миллионер!
   - Ты точно знаешь? - расстроен(tm) переспросила Надежда. - Ну тогда я
и не знаю, где ее искать, эту Каракалпакию.
   - Значит, так, - строго сказала мать, - кончаем эту самодеятельность.
Я сейчас достану карту Советского Союза и отыщу там Каракалпакию.  А  ты
будь добра, позвони в справочную и  выясни,  когда  и  на  какой  вокзал
прибывает поезд номер шестьсот четырнадцать.
   "Больше мне делать нечего!" - хотела сказать Надежда, но промолчала -
с матерью спорить, себе дороже обойдется.
   Поезд номер 614 оказался московским  и  прибывал  он  на  Московский,
соответственно, вокзал ровно в двадцать три часа пятьдесят пять минут по
московскому времени.
   Чтобы  выяснить  это,  Надежде  понадобилось  всего-то  минут   сорок
повисеть на телефоне, чтобы  пробиться  в  справочную.  Как  только  она
повесила трубку, позвонила мать.
   - Слушай, Каракалпакия, оказывается, в Средней  Азии!  -  обрадованно
закричала она. - С одной стороны ее омывает Аральское море...
   - Какое море? Его же нет давно, - перебила Надежда.
   - А Каракалпакия - есть! - стояла на  своем  мать.  -  В  общем,  она
входит в состав Узбекистана. Наверное, через Ташкент поезд идет...  ,  -
Да-да, я уже знаю.
   Выслушав все про поезд, мать помолчала.
   - Знаешь, я тут все думала, думала.., и вспомнила. У твоего отца была
тетка.., нет, кажется,  двоюродная  сестра..,  нет,  все-таки  это  была
тетка.., двоюродная, а может, троюродная.
   - Никогда в жизни у отца  в  родне  не  было  никаких  Сперанских!  -
заявила Надежда. - Мы бы знали.
   - А вот ее фамилия, кажется, была Сперанская, - гнула  свое  мать,  -
хотя замужем она вроде бы не была.., а может, была как-нибудь случайно и
недолго, а фамилия так и прилипла.
   - Мама, твои рассуждения притянуты за уши! - Надежда представила, как
ей придется торчать поздно вечером на Московском вокзале, и  была  очень
зла.
   - Но ведь кто-то с такой фамилией  едет  к  нам  из  Каракалпакии,  -
резонно возразила мать, - так я  тебе  скажу,  что,  кроме  этой  тетки,
больше некому.
   - Тетка отца... - протянула Надежда. - И сколько  же  ей  может  быть
сейчас лет?
   - За восемьдесят, - дипломатично ответила мать.
   - Замечательно! Встречать полоумную  старуху,  которую  я  никогда  в
жизни не видела! Как она хоть выглядит?
   - Откуда я знаю? - удивилась мать. - Я тоже никогда  в  жизни  ее  не
видела. Дело в том, что ее сослали в  Каракалпакию  в  пятьдесят  втором
году. А до этого она еще лет пять пребывала в местах отдаленных.
   - Дальше Каракалпакии? - удивилась Надежда.
   - На Севере, - отмахнулась мать, - и не спрашивай больше, ничего  про
это не знаю. Мы с твоим отцом поженились в пятидесятом,  ты  родилась  в
пятьдесят первом.
   Сама посуди, откуда я могла ее знать?
   - За что ее посадили и сослали?
   - Ой, да какая теперь разница! - рассердилась мать.  -  Знаю  только,
что потом, когда можно было вернуться, она наотрез отказалась уезжать из
своего Нукуса. Так и сказала: я, говорит, не  желаю  болтаться  по  всей
стране, как цветок в проруби! То меня  сюда,  то  теперь  обратно  туда!
Знать ничего не знаю!
   - Характер, - заметила Надежда.
   - Вот-вот, отец рассказывал, что характер у нее всегда был скверный.
   - В этом мы  скоро  будем  иметь  возможность  убедиться,  -  зловеще
проговорила Надежда и оказалась права.
   К вечеру Надежда поехала к матери на Литейный - оттуда ближе было  до
вокзала.
   Мать напоила ее чаем и показала  выцветшую  любительскую  фотографию.
Большая семья сидела за столом на дачной веранде.
   Надежда узнала совсем молодого отца и  бабушку,  было  еще  несколько
знакомых лиц.
   - Вон там в углу, за самоваром, - сказала мать, - это она, тетя Вася.
   - Что? - изумилась Надежда. - Как ты ее назвала?
   -  Васса  Иринарховна  Сперанская,  сокращенно   -   тетя   Вася,   -
посмеивалась мать.
   - Господи помилуй! - воскликнула  Надежда.  -  Придется  орать  возле
вагона, потому что я  не  могу  ее  разглядеть  -  самовар  отсвечивает.
Слушай, я понимаю, Нукус -  это,  конечно,  край  света.  Но  телефонная
связь-то там имеется? Неужели нельзя было позвонить и предупредить?  Или
хотя бы выяснить - а может, нас нету?  Может,  мы  в  отпуск  уехали?  И
вообще, какого черта она едет?
   Мать пожала плечами.
   Московский вокзал ночью - не  самое  подходящее  место  для  одинокой
интеллигентной  женщины.  Надежда  седьмой  раз  прошла  мимо   молодого
краснощекого  милиционера  и  в  ответ  на  его  подозрительный   взгляд
дружелюбно улыбнулась.
   Поезд номер 614 опаздывал почти на три часа. Купив у полусонной тетки
в круглосуточном бистро еще один стаканчик  кофе,  чтобы  отогнать  сон,
Надежда посмотрела на электронное табло.
   Мурманский поезд прибыл по расписанию, скорый  из  Нижнего  Новгорода
опоздал  всего  на  каких-то  двадцать   минут,   и   только   "шестьсот
четырнадцатый веселый", как назвал  его  бойкий  носильщик,  не  подавал
никаких признаков жизни.
   Надежда уже  выяснила,  что  этот  неторопливый  поезд  согласован  с
маршрутом Ташкент  -  Москва,  а  поскольку  ташкентский  опаздывает  по
определению, то и 614-й тоже никогда не приходит вовремя.
   Электронные часы показывали уже без четверти три, самое глухое время,
когда  бороться  со  сном   почти   невозможно.   Несколько   полусонных
встречающих, так же как Надежда,  слонялось  по  залу,  возле  памятника
Петру бренчали на гитаре  неугомонные  туристы,  развалившись  на  груде
рюкзаков и спальников, да пара бдительных мешочниц-челноков пасла  отару