тересах самой же Англии, он, как правило, не умеет. Искать в
таком  единомышленника  трудно,  если  вообще  возможно.  Знаменитый  Блейк,
работавший на нас долгие годы без копейки денег, - чрезвычайная редкость. Он
просто умный человек: проанализировал ситуацию в мире, определил ее истоки и
перспективу, а затем, посчитав  нашу  политику  более  справедливой,  принял
обдуманное решение помогать нам.
 
   Р а б о т а.  Контроль  за  агентами  резидент  осуществляет,  во-первых,
постоянно, во-вторых, неукоснительно. Методы контроля: личное общение шефа с
помощником и изучение информации, которую он дает. (Помощник должен быть  не
единственным, кто поставляет определенного рода сведения, его надо проверять
с помощью "дублера", но суммировать и  сопоставлять  две-три  информации  по
одному и тому же поводу лучше не резиденту, а сотрудникам Центра.)
   Ведущий:
   С ю ж е т. Считаю целесообразным предложить вам следующую сюжетную  схему
будущей книги о Лонгсдейле; если что-то не будет понятно, задавайте  вопросы
прямо "по ходу". Итак, с  началом  Великой  Отечественной  войны  ваш  герой
(пусть он пока носит условное имя Л.), только  что  окончивший  десятилетку,
попадает добровольцем на фронт. В составе диверсионной группы он выполняет в
тылу врага оперативные задания. Потом, возвратившись через  линию  фронта  в
родную часть, служит в разведывательном батальоне, показывает себя смелым  и
волевым солдатом, неоднократно берет "языков", участвует в  их  допросах  (в
качестве переводчика),  выполняет  отдельные  поручения  начальника  особого
отдела дивизии.
   - Виноват, какие поручения?
   - Отдельные.
   - А почему Л., а не Лонгсдейл?
   - Л. не совсем Конон Трофимович.
   Начальник особого отдела, убедившись в том, что  имеет  дело  со  стоящим
человеком, рекомендует его на работу в органы НКВД. Так  ваш  герой  еще  во
время войны попадает к нам. После короткой спецподготовки его забрасывают  в
глубокий немецкий тыл, в самое логово.  Там,  в  Берлине,  Л.  устанавливает
связь с  резидентом  нашей  разведки  Д.,  который  снабжает  его  надежными
документами,  отрабатывает  легенду-биографию,  помогает  легализоваться   и
включает  в  активную  разведывательную  деятельность.  После  победоносного
окончания войны  Л.  возвращается  на  родину  и,  уволившись  из  разведки,
поступает в высшее учебное заведение. Обзаводится семьей.  В  1949  году,  в
период  работы  над  дипломом,  его  вызывают  в   Комитет   государственной
безопасности.
   - Не понял: откуда Л. знает немецкий язык? Обычная школа?
   - Нет. До войны он четыре года прожил с родителями в Германии,  учился  в
немецкой "шуле".
   - Что я могу писать о резиденте Д.?
   - Ничего, кроме того, что он Д.
   - Но минуло более тридцати лет... Хотя бы он жив?
   - Да. В том-то и дело.
   В КГБ вашему герою предлагают выполнить ответственное задание,  связанное
с разоблачением подрывных акций  ЦРУ  против  нас  в  Западной  Германии  и,
возможно, в Японии. После некоторых  раздумий  Л.  дает  согласие  и  вскоре
оказывается на  территории  ФРГ  в  роли  "немца",  используя  свои  прежние
документы и (частично) старую легенду.
   - Раздумывая, он советуется с женой и родственниками?
   - Нет, его решение самостоятельное.
   - А как объясняют жене скоропалительный отъезд супруга?
   - Не проблема: срочной командировкой Внешторга в Китай.
   - ?
   - Л. владеет китайским языком.
   - Оканчивает соответствующее отделение МГИМО?
   - Можно и так. Института внешней торговли.
   С помощью резидента Д. он успешно легализуется, заводит полезные связи  и
ищет подходы к лицам, работающим в Бундеснахрихтендинст (БНД) -  геленовской
разведке,  полностью  находящейся  под  контролем  американцев;  БНД,  кроме
прочего, готовит для заброски в Советский Союз  агентуру,  вербуя  ее  среди
русских людей, по разным причинам оказавшихся на Западе. Наконец Л.  выходит
на человека, с которым  был  знаком  еще  во  время  войны,  в  свою  первую
"командировку"  в   Германию.   Назову   этого   человека   Герхардом.   Для
восстановления с ним "дружбы" Л. не жалеет ни времени, ни  денег,  но  вдруг
понимает, что и Герхард, работающий в БНД, тоже  осторожно  обнюхивает  его,
пытаясь, вероятно, привлечь к сотрудничеству с геленовцами.
   - На ловца и зверь бежит?
   - Примерно так. Но сложнее.
   - Нельзя ли военный период жизни Л. осветить подробней?
   -  Можно.  Внесите  этот  пункт  в  ваш  вопросник,  адресованный  Конону
Трофимовичу. А пока мне придется сделать "приложение" к рекомендованной  вам
сюжетной схеме.
 
   П р и л о ж е н и е № 1. В начале пятидесятых годов  в  системе  БНД  под
маркой "Амт фюр Зее унд Шаффартсвезен" было  создано  управление  с  кодовым
названием "Архив",  а  при  нем  "служба  79",  которая  должна  была  вести
стратегическую  разведку  против  США,  Англии,  Франции,  Италии  и  других
государств западного блока. Не следует удивляться: во имя того, чтобы играть
не подручную, а самостоятельную роль в "тайной войне" против СССР,  а  также
для   восстановления   утраченного   национального   престижа   послевоенное
руководство  БНД  уже  откровенно  добивалось  хотя  бы  формального  выхода
геленовской  разведки  из-под  унизительного   для   немцев   влияния   ЦРУ.
Центральное  разведывательное  управление  США,  в  свою  очередь,  стремясь
сохранить геленовцев "под собой",  стало  усиленно  вербовать  из  их  числа
агентуру. Гелен это знал, но пресечь не мог.  Он  был  человеком  сильным  и
неглупым. В конечном итоге, кстати, он перебрался в США,  захватив  с  собой
всего один портфель, но в нем была  агентура  практически  всех  европейских
стран, и с таким "подарком" Гелен рассчитывал  занять  в  ЦРУ  ответственный
пост и не ошибся в своих расчетах.
   Тем не  менее  не  следует  заблуждаться:  главной  задачей  БНД  была  и
оставалась разведывательная деятельность не против стран  Запада,  а  против
Советского Союза. В директивном указании геленовского  Центра  всем  службам
разведки - оно попало в наши руки - указывалось: "СССР  является  важнейшей,
но и самой  трудной  целью  нашей  работы..."  В  центральном  аппарате  БНД
имелись:  разведывательное   Управление   (отделы   СССР,   ГДР   и   других
социалистических стран, а также упомянутый "Архив" со своей  "службой  79");
контрразведывательное Управление; отдел психологической войны с целью  вести
разложенческую деятельность в соцстранах, а  также  подготовку  диверсионных
акций на случай  обострения  международной  обстановки.  Все  эти  службы  и
подразделения БНД на территории Западной  Германии  были  замаскированы  под
различные фирмы и учреждения, цум байшпиль (например):  "Шпециальконтор  фюр
Индустрибетайлигунген", "Беауфтрайер фюр Зондерфермеген" унд  зо  вайтер  (и
так далее).
   - Вы тоже знаете немецкий? И тоже учились в "шуле"?
   - Да.
   - Верно ли я понимаю, что сведения о БНД  и  ее  отношениях  с  ЦРУ  были
кстати и благоприятствовали моему герою?
   - Не совсем. Они были первым и довольно важным результатом его работы.  А
проникал он в БНД, а затем и в ЦРУ, можно сказать, вслепую и трудно.
 
   С ю ж е т (продолжение). Итак,  мы  остановились  на  том,  что  Герхард,
осторожно обхаживая "старого друга", старается привлечь его к сотрудничеству
с БНД. Наше  руководство,  однако,  тщательно  взвесив  все  обстоятельства,
рекомендует Л. предложение Герхарда на данный момент отклонить.
   - Отклонить достижение главной цели?!
   - По трем причинам.
   Во-первых, рано: устройство на работу в любую разведку обычно  связано  с
весьма серьезной проверкой  прошлого  кандидата,  к  чему  Л.,  обладая  еще
сыроватой легендой и только вживаясь в  образ,  был  недостаточно  готов,  а
рисковать им, учитывая его потенциальные возможности и перспективу, не имело
смысла. Во-вторых, отказ  от  сотрудничества,  да  еще  под  соусом  истинно
немецкого    патриотического    "нежелания"    работать    на    американцев
(несамостоятельность геленовцев была  общеизвестна),  лишь  поднимает  акции
кандидата в глазах руководства БНД. Наконец, в-третьих, именно в тот  период
Центр задумывает довольно "простенькую" акцию, касающуюся  некоего  Альфонса
Вагнера, и ищет для нее исполнителя;  ваш  герой,  казалось,  больше  других
подходит на эту роль, тем более ему нужно чем-то заполнить паузу,  что,  как
потом выяснилось, было ошибкой Центра: лучше бы ему сидеть тихо.
   Конон Трофимович:
   П с и х о л о г и я. Авантюрная жилка, говорите? Она, возможно,  и  нужна
разведчику, но главное в другом. Каждый из нас  играет  самого  себя,  я  бы
сказал, с поправками. Что это значит? Разведчику, как  и  актеру,  подбирают
"роль", которая  соответствовала  бы  его  характеру,  темпераменту,  вкусу,
конкретному состоянию  и  его  человеческому  амплуа:  этот  художник,  этот
изобретатель, бармен, журналист, врач, консьерж, я, например, бизнесмен.  Не
так  важна  сама  профессия,  сколько  то,  чтобы  к  ее   носителю   меньше
придирались. Поясню. Если я бизнесмен, мой характер  не  должен  мешать  мне
исправно платить налоги; при этом я должен учитывать, что тот,  кто  доносит
на неплательщика  налогов,  получает  десять  процентов  от  суммы,  с  него
взысканной по суду, - представляете, сколько лишних глаз будут  смотреть  на
меня! Знаменитый Аль-Капоне, всю жизнь блистательно  не  дававшийся  в  руки
правосудия, хотя и совершал чудовищные преступления, однажды все-таки сел  -
за что? Вы не поверите: за неуплату налогов!
 
   В з г л  я  д.  Врач-англичанин  халата  не  надевает,  только  во  время
операции, причем фисташкового цвета. А так, на приеме, врач, представьте,  в
полосатых брюках, черном пиджаке, с цветком в петлице. И рук не  моет!  (Моя
мать потомственный врач, вот  мне  и  кажется  это  странным.)  Врачи  живут
превосходно,  но  зарабатывают  такую   жизнь   не   сразу:   тремя   годами
изнурительной бесплатной работы с шестью ночными  дежурствами  в  неделю;  в
клиниках только кормят. Зато потом ставка врача -  две  с  половиной  тысячи
фунтов: жить можно! Пациенты, в  свою  очередь,  платят  государству  налог,
независимый от количества "бесплатных" посещений  врача,  эту  сумму  просто
вычитают из  их  заработка;  я  посылал  раз  в  год  прямо  в  министерство
здравоохранения карточку с наклеенными на всю сумму марками, которые покупал
на почте или в банке.
 
   П с и х о л о  г  и  я.  Желающий  прославиться,  непомерно  честолюбивый
человек, не может быть разведчиком: жизнь в  подполье  сковывает,  смазывает
таланты, не дает развернуться, выделиться, лишает широкого круга  знакомств,
оставляет только те, которые необходимы для дела, препятствует общественному
признанию. Мы все помним слова  Дзержинского,  и  не  только  общеизвестные,
которые и вы, к примеру, можете повторить, но знаем  всю  цитату  до  конца:
"Чекистом может быть лишь человек с  холодной  головой,  горячим  сердцем  и
чистыми руками. Тот, кто стал черствым, не годится больше для работы  в  ЧК.
Чекист должен быть чище и честнее любого - он  должен  быть,  как  кристалл,
прозрачным". Вот уж воистину: разведка - это работа для невидимок в  широком
смысле  слова.  Невидим  для  славы,  широкой  известности,  для   всеобщего
почитания - за исключением, пожалуй, таких героев нации, как Зорге  и  Абель
или Мата Хари.
   О нас узнают, к сожалению, когда нас разоблачают и судят, - так уж  лучше
бы не узнавали совсем. Понимаете ли, профессионализм и  любительство  -  как
день и ночь: я, например, был шахматистом-любителем, им и остался и даже  не
догадывался когда-то, что профессия разведчика  -  мое  истинное  призвание.
Впрочем, как говорят англичане, качество пудинга  определяется  после  того,
как его съешь...
 
   О д н а ж д ы. Еду на машине, взятой в аренду, из Норвегии в Швецию через
Тронгейм. Границы нет, что  хорошо,  потому  что  мне  нужно  было  избежать
таможенного контроля. В ту пору многие страны уже перешли на  правостороннее
движение. И вот я еду и, естественно,  не  замечаю  маленького  пограничного
столба. Вокруг тундра. Комары. Полярный день: висят над  головой  сразу  два
солнца. Вдруг мне навстречу да по моей стороне (?!) летит машина. В Швеции и
в Норвегии, как потом оказалось, "разные движения". Конечно, "поцеловались":
я ему - ничего, а он мне сбил крыло и пропорол  баллон.  Полиция,  повторяю,
мне была ни к чему, и я отпустил  его  с  богом.  Сунулся:  запасной  баллон
спущен, а насоса в этой наспех арендованной машине почему-то нет. Сижу. Жду.
Курю. Как на грех, ни одного авто. А я в рубашке - но не родился  (в  смысле
счастливый), а действительно в одной рубашке  (в  смысле  несчастный:  мошка
лезет!). Посмотрел по карте: до  ближайшего  населенного  пункта  километров
двадцать. Пошел пешком, а что делать? Завернулся от мошки в какую-то  тряпку
и в таком импозантном виде топаю в надежде, что повезет. И точно: через пять
километров - палатка на обочине, при ней машина.  Датчане.  Путешественники.
Дали мне, добрые люди, насос,  чтобы  накачать  запаску,  но  подвезти  пять
километров  назад  отказались:  пожалели  бензин.  А  насос,  между  прочим,
доверили. Другой бы на моем месте дунул с их  насосом  обратно  в  Норвегию,
хотя, конечно, он не из золота.  Поплелся  я  своим  ходом,  сменил  колесо,
вернулся (они  дождались!),  отдал  насос  и  поблагодарил  за  бескорыстную
помощь.
 
   С у д ь б а. Жил-был молодой человек, назову его Федором. Меня  друзья  в
детстве иногда Костей звали, его вполне могли  называть  Федей.  И  вдруг  -
война. Прибавив себе год, Федя идет добровольцем. Воюет. И так как у него на
немецкий  язык  талант,  его  слегка  учат  "кое-чему"  и  зимой  1943  года
забрасывают в лагерь немецких военнопленных под Тулу. Как немца. С легендой:
родители, мол, погибли в Кёльне во время налета "союзников" (этих  родителей
наша разведка действительно "имела", их единственный  сын  Франц  пропал  на
Восточном фронте, Федя этим Францем и  стал  -  со  всеми  его  документами,
биографией и даже невестой, оставшейся в Кёльне). Потом лагерь  из-под  Тулы
нарочно переводят поближе к переднему краю, в Белоруссию, мы наступаем,  уже
1944  год.   Тут   Феде-Францу   с   двумя   пленными,   один   из   которых
офицер-абверовец, делают побег. С трудом опережая  наши  наступающие  части,
троица успевает добежать до Германии раньше  нас.  Там  Федя  связывается  с
верными людьми из антифашистского подполья, с помощью которых получает новые
и совсем уже настоящие документы на имя  Франца,  выправленные  не  в  штабе
армии "старшиной - золотые руки" по имени  Гавриил  Фомич,  умеющим  классно
переклеивать фотографии, а в "родной" канцелярии города Кёльна. И вот  он  -
чистый немец! К тому же "заслуженный", бежавший из русского плена  вместе  с
офицером-абверовцем (третий беглец  случайно  гибнет  в  Восточной  Пруссии,
прямо на пороге собственного дома), но в Кёльн Феде никак нельзя: невеста! А
времени, чтобы Францу измениться до неузнаваемости, проходит  еще  маловато,
хотя и ростом, и мастью, и возрастом Федя был почти Францем. Но п о  ч  т  и
это еще не все. Подумать только, случись рокировка  в  другую  сторону,  кто
знает, немец Франц мог стать нашим Федором, и тогда он  бы  боялся  ехать  в
Москву, где были у него "родственники" и,  положим,  "невеста".  Ну,  ладно.
Потом Феде  приходится  немного  повоевать  против  нас,  "защищая"  Берлин,
получить за заслуги штурмбанфюрера (звание, равное нашему майору) и Железный
крест. Впрочем, за те же, по сути, заслуги Федя и у нашего руководст
   ва получает награду и повышение в должности: молодец!  В  последний  день
войны, выполняя важное задание нашей армейской разведки, он едва  не  погиб.
"Домой" в Кёльн ему по-прежнему нельзя, а домой в Москву  тоже  рановато.  А
как родные его мама и папа? - спросите меня, пожалуйста. Страшно  вымолвить,
но им невозможно было пока  сказать,  что  их  сын  жив,  а  уж  чем  и  где
занимается, и подавно: такова наша жизнь. Вам не кажется странным, что  я  в
таких подробностях знаю чужую судьбу? Не  удивляйтесь,  это,  как  и  разная
манера речи ("под интеллигента", "под простака", "под характерного  героя"),
тоже элемент нашей профессии: чужие диалекты  и  биографии  мы  порой  знаем
лучше собственных.
 
   В з г л я д. В Англии много способов стимулировать  оптового  покупателя.
Например. Я люблю оливковое масло. Бутылка стоит шиллинг, две бутылки -  уже
полтора! У нас бы в Союзе так с ценами на водку, пили бы не  "на  троих",  а
"всем классом"!
 
   К а ч е с т в а. Разведчик должен  быть  элементарно  сообразительным.  В
1919  году  была  выработана  памятка  сотрудникам  ЧК,  я  кое-что  из  нее
процитирую: "Быть всегда  корректным,  скромным,  находчивым",  "Прежде  чем
говорить, нужно подумать", "Быть выдержанным, уметь быстро  ориентироваться,
принимать мудрые решения и меры". Так вот,  помню,  в  детстве  меня  хотели
отдать в школу для особо одаренных  детей.  Привели  к  директору,  он  стал
проверять, тестируя: что лежит на столе? Я, как и было предложено,  поглядел
ровно три секунды, потом  отвернулся  и  добросовестно  перечислил:  журнал,
чернильница, очки, лейкопластырь, настольная  лампа,  еще  что-то.  Директор
меня спрашивает: а шапка лежит? Мне нужно было время для  соображения,  и  я
уточнил: вы спрашиваете про головной убор или что? Он, наверное,  улыбнулся:
да, именно так, шапка или кепка? Я уверенно отвечаю: кепка! И меня  приняли,
как вундеркинда. Я же был просто сообразителен: если директор спрашивает про
головной убор, которого я за три секунды на столе не заметил, то, значит, он
там лежит, а если лежит, то, разумеется, кепка, потому что на  дворе  осень,
дело к сентябрю, кто же осенью носит зимние шапки?
 
   П р о в а л. В принципе мысль  о  возможном  провале  была  у  меня  (без
преувеличения) всегда. Но так же всегда я думал, что пуля  пролетит  мимо  и
убьет другого. Когда же она все же попала в меня, я пережил  очень  странное
ощущение: прежде всего обрадовался тому, что  буквально  несколькими  часами
раньше, интуитивно почувствовав опасность, успел предупредить помощников,  и
все они, законсервировавшись, завинтили за собой крышки.
 
   В з г л я  д.  Поразительная  особенность  Англии:  когда  очень  хочется
выпить, пивные закрыты. Начинают они в десять утра (но вы  уже  на  работе),
заканчивают в три дня (вы еще на работе), и - все. Это в  будни,  уик-энд  -
дело другое. Короче говоря, если  уж  пить,  то  в  клубах,  которые  всегда
открыты. Вступить в клуб - значит внести вступительный взнос, и через  сутки
вы - член. Расписавшись в клубной книге, можете привести с собой гостя.  Для
"своих" в клубе есть все, от стриптиза до... Кружка пива  (банка)  вообще-то
стоит одиннадцать пенсов (шиллинг), а в клубе в три раза дороже, потому что,
хоть поздно вечером, хоть рано утром, всегда есть девицы, подаваемые с пивом
и  исполняющие  стриптиз  "с  лепестком",  который  считается  чопорными   и
нравственными англичанами "законным", то есть допустимым. При этом в клубном
зале  половина  -  женщины:  они-то  что  находят  в  стриптизах?!  Впрочем,
англичане так воспитаны, что души нараспашку, как у русских, нет ни у  кого:
застегнуты на все пуговицы и необычайно выдержанны. Я  не  исключаю,  что  в
клубе они ищут выход своим эмоциям. Во  Франции,  например,  это  дело,  мне
кажется, не любят. Зато там есть "Лидо", фешенебельный ресторан, где места у
бара стоят дешевле, чем в первом ряду,  откуда  можно  рукой  дотянуться  до
танцующей полуголой красотки. Представление идет часа полтора. В конце,  под
занавес, - Рита  Кадиляк,  которая  и  не  танцует,  и  не  поет,  а  просто
показывает свою фигуру; ее называют  еще  "красной  мельницей",  потому  что
коронный номер Кадиляк - выступление между столиками; на сосках грудей висят
и вращаются в разные стороны огромные алюминиевые кольца.  Французов,  между
прочим, в