азывает  в  пользу
комнаты ј 6, хотя в словах Веры есть какая-то доля правды. Хороший  опыт  не
следовало засекречивать.
   - Вы тоже засекречиваете, только то... что вам неприятно! - говорит  Зоя.
В ее  руках  появляется  неизвестно  откуда  взявшаяся  длинная  штукатурная
дранка. - Мы настаиваем, чтобы комиссия проверила чистоту в  обоих  комнатах
под шкафами.
   Дранка шеборшит под шкафом. Там ничего не оказывается.
   - Теперь мы хотим, чтобы  комиссия  проверила  под  шкафом  и  в  третьей
комнате.
   - Я протестую! - почему-то очень волнуется Вера Музыченко. Этого  никогда
раньше не делалось!
   - Должно делаться! Если комиссия обыскала нас,  она  обязана  обыскать  и
вас.
   Это справедливо. Комиссия возвращается в комнату ј 3, и  дранка  приносит
из-под шкафа неожиданный  улов:  клочья  пыли,  скорлупу  кедровых  орешков,
бумажки от конфет, сломанную пуговицу, зажим для волос, пряжку  от  пояса  и
испорченные канцелярские кнопки.
   Дружный хохот всех присутствующих выводит из себя Веру Музыченко,  и  она
пробует остановить ход событий, опорочив противную сторону.
   - Это они нам нарочно подсунули! Клевета очевидна. Даже Верины подруги по
комнате восстают против такого утверждения.
   - Как тебе, Вера, не стыдно!  Нужно  сознаться  честно:  мы  виноваты.  А
бумажки - от "барбарисок". Это твои любимые конфеты.
   Стрелка весов больше не хочет  качаться:  комиссия  единогласно  признает
победу комнаты ј 6. Конечно, ее жильцы и не думали ничего  подбрасывать  под
чужой шкаф, секрет Зои заключался в  том,  что  она  успела  ловко  выведать
слабые места соперниц.
   Но в последний момент, когда все сложилось так удачно, Зоя делает большую
ошибку, проявляя суетливое нетерпение: она хватает дорожку  и  тащит  ее  из
комнаты.
   Это выводит из себя Веру Музыченко. Она хватает другой конец дорожки. Обе
что есть силы тянут ее в разные стороны.
   - Пусти дорожку! - требует Вера.
   - Ты сама пусти! Слышала, что решила комиссия?
   - А я говорю - отпусти!
   - Не отпущу!
   Для того чтобы тянуть дорожку, достаточно одной руки. Другой Вера хватает
Зою за волосы. Зоя, разумеется, не остается в долгу... И  это  происходит  в
присутствии всех членов комиссии и десятка любопытных. Вот  вам  и  культура
быта!
   - Как вам не стыдно, девушки!
   - Бросьте дорожку!  Бросьте  сейчас  же  обе!  Вера  и  Зоя  одновременно
опускают руки, но сделанного не поправишь: у обеих растрепаны прически.  При
этом Вера больше походит на пострадавшую. Ее сложенная из кос  прическа  вся
растрепана, Зоиной же "поповой бороде " ничего не сделалось.
   Дорожка переходит в комнату ј 6. Зоя одержала победу, но какой ценой!  На
следующий день в "Крокодиле" появляется рисунок: две девушки (они ничуть  не
похожи на Зою и Веру) свирепо рвут друг у друга ярко-желтые волосы.  Подпись
под рисунком гласит: "Так ком сомолки В. Музыченко и 3. Вертишейка  понимают
соревнование за культуру и здоровый быт".

   Как ни оправдывайся, а факт налицо. Комитет комсомола волынить не  любит.
Вечером на собрании выносится решение: Вере - выговор, Зое  -  поставить  на
вид.
   Зою только что восстановили в комсомоле, только что дали ей третий разряд
- и вот уже взыскание!
   Но это еще полгоря. Самое страшное, что  рисунок  и  заметка  обязательно
попадутся на глаза Саше Некачай-голове. Зоя просит:
   - Товарищи, лучше дайте выговор, только снимите заметку.
   Но комитет неумолим.
   - Выговора давать не стоит, а заметка пусть недельку-другую повисит.

   ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
   Тайна неподвижного крана. Одним сибиряком  больше.  Прогулка  по  Таежной
улице
   1.
   С третьего  этажа,  из  окон  приемной  секретаря  обкома  партии,  видны
соседние дома. За ними в разных местах возвышаются силуэты далеких и близких
башенных кранов - пейзаж,  знакомый  жителям  всех  без  исключения  больших
городов Советского Союза.
   Со своего места (оно неподалеку от окна) Иван  Ильич  видит  одновременно
восемь кранов. Самый дальний и самый большой из них, очевидно, установлен на
пристани и разгружает баржи. Как и полагается великану,  он  нетороплив,  но
точен. Каждые восемь - десять ми нут его огромная стрела поднимает вверх  и,
медленно  поворачиваясь,  проносит  по  воздуху   что-то   длинное,   издали
напоминающее маленькие пучки соломинок. Но дальнозоркий Иван Ильич отчетливо
различает, что каждый такой  пучок  состоит  из  десятков  бревен  длиной  в
двенадцать, а может быть, и больше метров и с диаметром верхнего торца никак
не меньше двадцати пяти сантиметров. Что ни пучок соломинок -  то  добротный
дом!
   Остальные краны обслуживают городские  стройки.  Они  суетливее  старшего
брата-богатыря и за  большим  грузом  не  гонятся.  Висящие  на  их  стрелах
контейнеры со строительными материалами громоздкие бетонные блоки походят на
детские кубики.
   Один кран не работает. Если разобраться, временное бездействие  механизма
- дело естественное, но оно озабочивает Ивана Ильича. Он мысленно перебирает
возможные причины его неподвижности, и их оказывается очень много: кран  мог
быть  только  еще  установлен  и  не  приступал  к  работе  или,   наоборот,
бездействует после окончания строительства. Могла сломаться какая-нибудь  из
многочисленных частей сложного механизма. Мог отсутствовать крановщик  (что,
в свою очередь, можно было объяснить многими обстоятельствами).
   Не  исключались  и  другие  причины,   вплоть   до   нераспорядительности
начальника строительства или прораба.
   "Дался мне  этот  кран!"  -  досадует  на  себя  Иван  Ильич  и  пытается
переключить внимание на что-либо другое, но от навязчивой  мысли  отделаться
нелегко. Наблюдательность и жизненный опыт помогают ему отыскивать все новые
и новые причины бездействия крана, но
   не дают права остановиться на какой-нибудь из них, наиболее вероятной.
   Разгадка  тайны   подсказывается   неожиданным   и   странным   движением
крана-бездельника. Не подняв никакого груза, его стрела плавно  описывает  в
воздухе кривую и потом сейчас же возвращается  на  место,  чтобы  застыть  в
исходном положении.
   "Вот оно в чем дело!" - хочется воскликнуть Ивану Ильичу.
   Явно бесцельное движение стрелы сказало об очень многом.  Кран  исправен,
крановщик на рабочем месте, но... им нечего делать. Они  бездействуют  из-за
перебоя в доставке материалов!
   Иван Ильич живо представляет, что происходит сейчас на стройке. Он  видит
озабоченного прораба, поглядывающего то на часы, то на  дорогу,  по  которой
должны подойти грузовики. Скучают от вынужденного безделья рабочие:  ребята,
собравшись небольшими группами, курят,  более  общительные  девушки  гурьбой
сидят в холодке и невесело болтают.  Тошнее  всего  приходится  невиноватому
виновнику общего простоя - крановщику. Сидя в будке, он изнывает от  жары  и
скуки. Бесцельный размах стрелы крана был чисто человеческим дви жением,  он
передавал душевное состояние крановщика -  его  скуку,  досаду,  нетерпение.
Иван Ильич может даже представить себе слова, которыми механизатор  поминает
нерасторопных снабженцев или транспортников.
   Загадка бездействующего крана не  так  уж  сложна,  но  для  того,  чтобы
разгадать се и представить себе правдивую картину  стройки,  нужно  иметь  и
проницательность, и  знания,  достигнутые  опытом  жизни,  и  (пусть  совсем
небольшой!) талант художника. Иван Ильич реш  ил  задачу,  но  его  гордость
довольствуется скромной похвалой.
   "Что ни говори, а жизнь и людей я немного знаю!" - думает он.
   - Товарищ Касаткин, Андрей Андреевич освободился и ждет  вас,  -  говорит
ему Елена Михайловна.
   Порог секретарского кабинета Иван Ильич перешагивает с неуспевшей сбежать
улыбкой.

   2.
   - Как, понравилась Сибирь?
   Сибиряки любят задавать приезжим такой вопрос. При  этом  они  спрашивают
так, будто речь идет о самом  родном  и  близком  для  них  человеке.  Можно
подумать, что они сами если не принимали участия в сотворении Сибири, то  по
меньшей мере были  ближайшими  товарища  ми  Ермака  Тимофеевича.  Секретарь
Красносибирского обкома партии  Андрей  Андреевич  Ельников  отнюдь  не  был
исключением из правила.
   - Что ж о Сибири говорить! -  вздохнув,  сказал  Иван  Ильич.  -  Велика,
хороша, богата!..
   По-видимому,  несомненная   искренность   ответа   удовлетворила   Андрея
Андреевича, потому что он перешел на дружеское "ты".
   - Рассказывай по порядку, где был, что видел?..  Меня,  признаться,  твоя
поездка крепко заинтересовала.
   Иван Ильич успел узнать и увидеть многое. Если бы целью его поездки  была
регистрация фактов, он мог бы выложить их целую гору,  не  заботясь  о  том,
хорошее или плохое произведут они впечатление. Но какой от этого толк?  Были
важны не сами факты, а выводы и
   предложения, которые следовало из них  сделать.  Для  того  чтобы  судить
объективно, надлежало пользоваться только фактами  характерными.  Если  Иван
Ильич и позводил себе упомянуть об одном преступлении (сам факт преступления
был нехарактерен), то только потом у, что преступление было поганым цветком,
распустившимся на стебле  сорного  растения  -  невнимания  к  быту  рабочих
комбината. Легче и проще всего было  сорвать  и  затоптать  ногами  ядовитый
цветок, но Иван Ильич охотился не за цветком,  а  за  корнем  сорняка  и  за
семенами, которые он мог разбросать вокруг себя.
   Читатель, конечно, хорошо помнит горячую речь Ивана Ильича на  тавровском
совещании работников оргнабора, и это избавляет автора от повторения  многих
его  высказываний.  Многое  узнав,  Иван  Ильич  только  укрепился  в  своих
убеждениях. Больше всего возмущали ег о всякого рода "трудности", являвшиеся
прямым  результатом  равнодушия  к  "непоседам",  а  иногда  и   порождением
излишнего  административного  усердия.  Сила,  затрачиваемая  непоседами  на
преодоление таких "трудностей", могла быть с большим успехом использована на
самом производстве.
   Исчерпав  все  метафоры  садоводческого  и  ботанического  характера,  он
неожиданно (возможно, причиной тому было письмо  дочери)  сослался  на  опыт
подрывников.
   - Можно, конечно, речные пороги преодолевать, но это  имеет  смысл,  если
один раз плыть приходится. Но, если по реке большое плаванье началось, лучше
всего всякие пороги раз навсегда к чертовой матери взорвать.
   Расход на взрывчатку,  по  мнению  Ивана  Ильича,  оправдался  бы  первой
навигацией.
   К главной теме разговора Иван Ильич подошел исподволь:
   - Доводилось мне, Андрей  Андреевич,  на  многих  передовых  предприятиях
бывать,  где  кадры  прочно  держатся,  и  везде  я  одно  и  то  же  видел:
производственный патриотизм. Самое место  такому  патриотизму  на  комбинате
быть, а его, прямо скажу, недостаточно...
   - Чем ты это объясняешь?
   - Патриотизм - это, Андрей Андреевич, вещь горячая. Про него так и пишут:
"горячий" и "пламенный". По природе своей он холода и сырости не терпит. А о
какой теплоте может идти речь,  если  на  комбинате  настоящей  общественной
жизни нет? Там она ключом кипет ь должна!
   - Кто же виноват в этом? - спросил Андрей Андреевич, внимательно следя за
лицом Ивана Ильича.
   - О виноватых  говорить  не  хочу.  Может,  и  есть  они,  но  правильнее
рассуждать так: предприятие молодое, народ  туда  из  разных  мест  приехал,
по-настоящему сплотиться в коллектив  не  успел,  иные  не  огляделись  еще,
другие  по  родине  скучают.  Приехавшие  земляки  п  о  большой  территории
разбросаны... Все ведь это понять надо...  Это,  так  сказать,  естественные
препятствия для общественной работы. Ну и администрация... Есть такие  люди,
что только в силу приказов и распоряжений верят. Вот один  факт,  небольшой,
но показа тельный. Когда на дальнем карьере поселок строили, с  размаху  всю
тайгу свели, ни одного деревца не оставили. Молодежь  эту  ошибку  исправить
захотела. Подготовили весной воскресник леса. Как  будто  в  тайге  об  этом
говорить смешно, но так уж вышло... Посадоч ный материал привезли  и  начали
ямы копать... Тут, откуда  ни  возьмись,  начальство:  "В  чем  дело?..  Кто
разрешил, с кем согласовано?.." И началась канитель. К  тому  времени,  пока
вопрос согласовывали и утрясали, ребята остыли и  разошлись...  Тем  дело  и
кончил  ось.  Или  вот  еще.  Первую  комсомольскую  свадьбу  под   дождиком
праздновали, потому что строительство клуба в прошлом году законсервировали,
а помещение столовой предоставить не захотели по санитарным соображениям.  И
здесь оправдание: "привыкайте к трудностя м!"
   Поймав себя на том, что выложил  подряд  два  отрицательных  факта,  Иван
Ильич оборвал речь рывком:
   - С общественной работы начинать нужно. Душу в дело вдохнуть!
   - Какие же формы общественной работы ты рекомендовать можешь?
   - Того, что сама молодежь  придумает,  я  не  выдумаю.  Полагаю,  однако,
Андрей Андреевич, что не грех чужим хорошим опытом  попользоваться:  пустить
по объектам рейдовые  бригады,  движение  рационализаторов  поддержать,  для
охраны порядка дружины создать, самодея  тельности  помочь.  Спорт  во  всех
видах культивировать. Рабочий контроль над торговлей и общественным питанием
наладить. Бытовыми вопросами заняться. И свадьбами пренебрегать не следует.
   - Кстати, Иван Ильич, о свадьбах...  Рассказали  мне,  что  твоя  дочь  в
Сибири решила остаться. Верно это?
   Столь резкий переход от больших неразрешенных  вопросов  к  личным  делам
самого Ивана Ильича озадачил тавровского уполномоченного. К  тому  же,  -  в
этом Иван Ильич ошибиться не мог, - вопрос был задан с хитринкой.
   -  Верно,  -  ответил  он.  -  Дочь  определилась  преподавательницей   в
мостоотряд.
   - Тебе до пенсии далеко?
   - Пятилетка в запасе осталась.
   - Пятилетка - дело большое. Хороший  коммунист  за  пятилетку  семилетнее
дело сделает... Через два года первая домна комбината  первый  металл  даст.
Через четыре - вторая очередь в строй войдет. При хорошем партийном  напоре,
если общественность свое слово ска жет, несколько месяцев выгадать можно.
   - На комбинате в комнате для приезжих рядом со мной молодой инженер  жил,
монтажник по специальности, Павел Федорович Веденеев. Так он  точный  расчет
сделал: если железная дорога в срок проложена будет  и  комбинат  на  три  с
половиной  месяца  раньше  срока  в  ст  рой  войдет,  государство  досрочно
полмиллиона тонн металла получит. Я судить не могу, но другие  инженеры  его
расчет признали правильным. Промеж себя они много об этом толкуют.
   Одно это сообщение оправдывало дальнюю поездку Ивана Ильича!
   - Почему же они вслух об этом не заговорят?
   -  Кадры!  За  полгода  ушло  пятьсот  сорок   строителей,   горняков   и
монтажников... Строительство на два месяца от графика отстало.
   - Это я знаю. Я и другое, Иван Ильич, знаю, что кадры от кадров  зависят.
Может, по скромности ты всего не сказал, так я за тебя договорю: заместитель
начальника комбината по кадрам с работой  не  справляется.  И  я,  когда  на
комбинате был, это заметил, и сек ретарь  парткома  сейчас  об  этом  пишет.
Перевести несправившегося товарища на другую работу легче легкого,  но  кого
на его место? Для такой работы много нужно: и опыт, и  терпение,  и  большая
любовь к людям, а главное - принципиальность.  Настоящая  коммунистич  еская
принципиальность!.. Ты  вот  из-за  принципиальности  в  тайгу  поехал.  Это
хорошо... Но что твоя поездка даст? И непоседам ты мало чем  помог,  и  сам,
кроме беспокойства, ничего отсюда не увезешь. Правильно я говорю?
   Андрей Андреевич говорил не только правильно, он сказал то, о чем с болью
в сердце думал сам Иван Ильич.
   - Какой же выход?.. - после паузы спросил Андрей Андреевич.
   Иван Ильич промолчал.
   - Вывод, на мой взгляд, простой:  взяться  тебе  за  руководство  кадрами
комбината... Только не говори, пожалуйста, что не справишься!.. Эти стены не
один такой разговор слышали и жалобным словам давно не верят.
   За все тридцать два года пребывания в партии Иван Ильич жалобных слов  не
говорил. Он ответил:
   - Я, Андрей Андреевич, не скажу, что не справлюсь, но ты, как  коммунист,
сам меня понять должен: на мне ответственность  за  свое  дело  перед  своей
партийной организацией лежит.
   - Ответственность с тебя я снять не могу, но оставь долю  ответственности
перед партией и на мою долю. Убежден, что Тавровский обком  нас  поймет,  не
осудит и Сибири в просьбе не откажет... Впрочем, сам решай. Приходи завтра в
любое время.
   В приемную Иван Ильич  вышел  крайне  взволнованный.  К  удивлению  Елены
Михайловны, не ушел, а стал возле окна и задумался.
   И долго  бы  он  продумал,  если  бы  взгляд  его  случайно  не  упал  на
бездействующий, точнее на ранее бездействовавший кран. Он работал, и еще как
работал! Теперь другие краны  по  сравнению  с  ним  казались  медлительными
лентяями.  Дорвавшись  до  дела,  крановщик  явн  о  наверстывал  упущенное.
Перекатываясь по невидимым рельсам, кран беспрерывно подавал  строителям  то
огромные железобетонные плиты перекрытий, то кубы стенных блоков,  то  целые
заранее смонтированные санитарные узлы. Перед глазами Ивана Ильича сейчас же
во зникла картина веселого и дружного труда.
   Какое отношение имела работа крана к делам Ивана Ильича? Никакого, и в то
же время очень большое! Это было странно, но,  когда  Иван  Ильич  попытался
представить себе работавшего в кабине крановщика,  перед  ним  возник  образ
молодого инженера-металлурга Павла Веденеева. Он даже восстановил  в  памяти
его голос:
   - Я утверждаю, что полмиллиона тонн чугуна могут быть выданы до срока!
   Полмиллиона тонн с размаху упали на чашку весов,  и  вопрос  о  последней
пятилетке Ивана Ильича был решен окончательно и бесповоротно.
   - Я только одно слово Андрею Андреевичу скажу!  -  предупредил  он  Елену
Михайловну и, открыв дверь кабинета, громко и решительно сказал:
   - Согласен!

   3.
   В поселке мостоотряда дома растут, как грибы. Что ни месяц  -  две  новые
улицы. Последняя улица подошла к самой тайге,  отчего  и  получила  название
"Таежная".
   Вечерами, возвращаясь с работы, Зоя нарочно проходила мимо длинного строя
новых домов. Идет, словно страницы дневника листает: с каждым домом  связано
какое-то воспоминание, в каждом частица ее труда есть. В  конце  улицы  дома
еще не заселены. Они стоят с н астежь открытыми дверями и окнами,  и  низкое
предзакатное  солнце  ярко  освещает  их  свежую  внутреннюю  штукатурку   и
блестящие желтые полы. Теплый ветер-сквозняк далеко разносит  веселый  запах
смолистой древесины и масляной краски. Высохнут полы и подоконники
   - за жильцами дело не станет: каждый день кто-нибудь празднует новоселье.
   Особенно хороши квартиры для малосемейных: в каждой - просторная  комната
о трех окнах, с  маленькой  кухонькой  и  отдельным  санитарным  узлом.  Как
заманчиво поблескивает белый фаянс раковин умывальников, а  краны  точно  из
чистого золота сделаны! Сколько раз у же зарекалась Зоя заглядывать  в  окна
новых  квартир,  но  удержаться  от  соблазна  не   может   и   каждый   раз
расстраивается.  Вместе  с  мечтой  об  Эдуарде  Алмазове  давно  развеялась
туманная мечта о роскошной московской квартире, но комната  с  кухонькой  на
Таежной ули це - не туман, а самая что ни на есть реальная действительность.
Достаточно крановщику Александру Некачайголове зайти  в  кабинет  начальника
отряда и сказать, что он женится - его фамилия попадет в список на  семейную
квартиру. А он, глупый, все еще не реша ется в любви признаться. Не может же
девушка первая о любви заговорить!..
   Когда разводится  наплавной  мост  на  реке,  сразу  стихает  непрерывный
дорожный шум, зато далеко разносятся по тайге звуки песен  и  музыки.  Около
клубной палатки играет радиола, и на большом  дощатом  помосте  идут  танцы,
почти в каждой семейной квартире играют
   и  поют  радиоприемники.  В  субботние   вечера   обязательно   приезжает
передвижка, и тогда на пять километров от поселка раздаются сказо