вился Валерий Петрович Шерман, адвокат моего мужа.  Критически  посмотрел
на меня, покачал головой и заявил:
   - Вы плохо выглядите.
   - Не удивительно, - усмехнулась я,  -  когда  ожидаешь,  что  тебя  будут
судить за убийство. Это вряд  ли  способно  порадовать,  а  когда  при  этом
знаешь, что не убивал и кто-то... Извините.
   Есть новости?
   -  Есть.  Отчаиваться  не  стоит,  в  деле  наметились  очень  интересные
изменения. Мы...
   - Мы? - перебила я.
   - Мы, - кивнул Шерман. - Кстати, вам привет от Сергея Гаевского. - Должно
быть я побледнела, потому что Шерман торопливо добавил:
   - Он вам не рассказывал, что мы давние приятели?
   - Нет, - покачала я головой. Выходит, адвокат, о котором говорил  Сергей,
и есть Шерман? Впрочем, чему удивляться, когда такое вокруг творится.
   - Итак, Лилия Романовна, у меня исключительно хорошая новость.
   У вас есть алиби.
   - Кто-то видел меня на мосту? - боясь свалиться  в  обморок  от  счастья,
спросила я.
   - На мосту? - Шерман вроде бы удивился. - Нет,  на  мосту  вас  никто  не
видел. Почему вы скрыли, что той ночью заходили в кафе?
   - В какое кафе? - растерялась я.
   - В "Ласточку", это в двух кварталах от вашего дома. Вы вошли и  спросили
который час, оттого бармен точно запомнил время.
   Было 1.15, как раз в этот момент ваш муж звонил по телефону.
   Понимаете? Вы прошли в кабинку, по дороге задели бокал с красным вином  и
вино вылилось на вашу шубу. Все присутствующие в баре,  а  их  было  семеро,
прекрасно помнят эту сцену и в один голос утверждают:  женщина  была  сильно
расстроена, плакала, должно быть именно по этой причине, желая скрыть  следы
слез, надела очки, говорила хрипло, то и  дело  всхлипывая.  После  двух  вы
покинули бар и направились в сторону своего дома, в 2.10 вас видел  таксист,
вы попросили довезти вас до кондитерской, что он и сделал. Парень вас хорошо
запомнил, работы у него в ту ночь было немного, молодая женщина  в  песцовой
шубе, блондинка, на голове маленькая черная шляпка. Зябко ежилась, попросила
включить печку, спрятала лицо в воротник и всхлипывала.  Возле  кондитерской
позвонила из автомата, а  потом  свернула  на  улицу  Володарского,  где  вы
проживаете, уважаемая.
   Описание всех свидетелей сходятся, одежда, внешность,  кстати,  на  вашей
шубе, висевшей в шкафу, следы красного вина.  Мы  показали  свидетелям  вашу
фотографию, они не сомневаются, что видели именно  вас.  Вам  устроят  очную
ставку и алиби подтвердится. А теперь извольте объяснить, с какой  стати  вы
об этом молчали? - Есть выражение "как гром среди ясного неба", в тот момент
я почувствовала, как этот самый гром ударил мне в затылок. Должно быть вид у
меня был исключительно глупый, я таращила глаза и силилась  прийти  в  себя.
Безуспешно. - Лилия Романовна, я повторяю свой вопрос: почему вы скрыли, что
у вас есть алиби, зачем надо было рассказывать о нелепом стоянии на мосту  и
ночной прогулке по улицам, когда вы все это время были  в  баре,  чему  есть
свидетели?
   - Я не была в баре, - с трудом собравшись с силами, заявила я.
   - Что? - усмехнулся Шерман, а я упрямо повторила:
   - Ни в каком баре я в ту ночь не была и на такси не ездила.
   - Час от часу нелегче. Чего вы  добиваетесь?  Вы  хоть  соображаете,  что
можете на долгие годы оказаться в тюрьме?
   - Валерий Петрович, я не была в баре, я бродила по улицам...
   - Вы с ума сошли, -  перешел  он  на  зловещий  шепот.  -  У  нас  восемь
свидетелей, готовых подтвердить, что в  момент  убийства  вы  были  довольно
далеко от своего  дома,  а  вы  вдруг  заявляете...  В  общем  так,  я  буду
настаивать на психиатрической экспертизе.  Вы  были  взволнованны  и  вполне
могли просто не помнить, где бродили той ночью.
   Его слова вызвали легкий шок. Допустим, я в самом деле ничего  не  помню,
допустим действительно заходила в этот самый бар и даже вылила вино себе  на
шубу, а потом каким-то образом  начисто  об  этом  забыла,  но  как  быть  с
Сергеем, ведь в тот момент, когда меня подвозил таксист, мы рыскали с ним  в
переулке, пытаясь найти мое платье. Или это тоже мне приснилось, как  и  сам
Сергей Гаевский? Я попробовала успокоиться.
   - Валерий Петрович, предположим, я в самом деле ничего не помню, и я была
в баре, и ехала в такси, допустим я сейчас заявлю,  что  именно  так  все  и
было, а потом выяснится, что это вовсе не  я.  Вы  понимаете?  Я  сама  себе
подпишу приговор, разве не так?
   - Какой приговор? Скажите мне только одно, в баре и такси были вы?
   - Я совершенно определенно помню, что  в  ту  ночь  просто  болталась  по
улицам и никуда не заходила.
   Валерий Петрович перегнулся ко мне и зло заметил:
   - Ну так теперь вспомните, что вы были в "Ласточке", раз мы нашли семерых
свидетелей. Про таксиста тоже не забудьте.
   Мне все стало ясно, Сергей любыми средствами старается вытащить  меня  из
тюрьмы и эти липовые свидетели его рук дело.
   Невозможно описать,  как  я  разозлилась  на  него.  Вместо  того,  чтобы
попытаться найти настоящего  убийцу,  он  подбивает  каких-то  людей  давать
ложные показания в мою пользу. Ничего хорошего от этого вранья я не ждала  и
твердо стояла на своем: гуляла по улицам, никого  не  встретила,  никуда  не
заходила.
   Уже на следующий день на помощь были призваны специалисты, и  они  охотно
подтвердили, что частичные провалы в памяти дело обычное. Мне устроили очную
ставку и восемь человек, шестеро мужчин  и  две  женщины,  опознали  во  мне
девушку, которую видели в ночь убийства. Меня это отнюдь не радовало, скорее
наоборот.
   Свидетели при описании моей внешности  в  основном  налегали  на  одежду,
прическу, цвет волос и очки. Голос у меня был хриплый, а нижняя  часть  лица
скрыта то воротником, то шарфом. Женщины дали точное описание того, что было
на мне надето в ту  ночь:  шуба,  шляпка-таблетка,  сапоги  на  шпильке,  не
упустили кольцо с бриллиантом и браслет-змейку.  Вот  это  особенно  пугало.
Кольцо с большим бриллиантом и браслет я терпеть не могла  и  за  все  время
своего замужества одевала не больше пяти раз и  то  потому,  что  не  хотела
обидеть мужа, ибо и кольцо и браслет были его свадебным подарком. Сергей  их
точно никогда не видел.
   Хранились они в шкатулке в моем секретере, запиравшемся на ключ, и  каким
образом оказались на руке неведомой мне женщины, оставалось лишь гадать,  но
доконало меня не это, оказывается, дамочка забыла в баре  перчатку  (кстати,
тоже подарок мужа) с моей монограммой, вторая перчатка  нашлась  в  шкафу  в
нашем доме в отделении для зонтов. Перчатки несомненно были мои и я брала их
с собой, когда отправлялась в теннисный клуб. Выходит, я забыла их в  машине
Сергея, а он этим обстоятельством воспользовался.
   Нагромождение лжи не сулило ничего хорошего, я  отделывалась  фразой  "не
помню", а вопросы, которые задавал следователь,  приняли  иное  направление.
Вскоре стало ясно: теперь меня подозревают не в  совершении  убийства,  а  в
соучастии в нем.
   Пока я бродила по  улицам  и  сидела  в  кафе,  зарабатывая  себе  алиби,
предполагаемый сообщник убил моего  мужа,  затем  вывез  его  на  машине,  с
намерением спрятать труп, но что-то  помешало  ему  осуществить  задуманное,
оттого он и бросил машину  под  мостом.  Если  Сергей  не  прекратит  валять
дурака, то в скором времени окажется в тюрьме.
   И тут вновь гром среди ясного неба.  Меня  вызвал  следователь,  когда  я
вошла в кабинет, поднялся навстречу и с покаянным видом сообщил:
   - Лилия Романовна, извините  нас  за  причиненные  неудобства  (при  этих
словах я едва не расхохоталась), мы нашли убийцу вашего мужа.
   Я с трудом удержалась на ногах,  мне  предложили  сесть,  я  села  и  тут
следователь спросил:
   - Вы хорошо знали Голицына Даниила Андреевича?
   - Кого? - не сразу поняла я.
   - Голицын был охранником вашего мужа, по его словам он  даже  проживал  в
вашем доме.
   - Данила? - нахмурилась я. - Конечно. Я не знала его фамилии.
   Да, он жил в нашем  доме,  муж,  кажется,  относился  к  нему  с  большой
симпатией.
   - Что вы можете сообщить нам об этом человеке?
   Я подумала немного и пожала плечами:
   - Честно говоря, я его совсем не знаю. - Это, кстати, было правдой.
   - Как же так, человек живет с вами в одном доме...
   - Он постоянно сопровождал  моего  мужа,  а  муж  не  часто  бывал  дома,
приезжал поздно, когда я, как правило, уже спала.
   Конечно я виделась с Данилой, но мало обращала на него внимание. Иногда я
даже не знала, в доме он или отсутствует.
   Не помню, чтобы мы когда-нибудь разговаривали, если  не  считать  обычных
фраз: здравствуйте, до свидания.
   - Значит, показать что-либо об отношениях между ним и вашим мужем  вы  не
можете?
   - Показать? - растерялась я.
   - Ссоры между ними были?
   - Нет, конечно. Какие могут быть ссоры с охранником?
   - Всякое в жизни бывает. А когда вы видели Голицына в последний раз?
   - В ночь убийства. Я же рассказывала.
   - Как он себя вел?
   - Обыкновенно.
   - Вы не заметили, может он нервничал?
   - По-моему, Данила вовсе нервничать не умеет. Он  на  редкость  спокойный
парень. И в тот раз выглядел как обычно. Могу я узнать, почему вы  вдруг  им
заинтересовались?
   - У нас есть все основания предполагать, что именно Голицын  убил  вашего
мужа, - проницательно глядя на меня, заявил следователь.
   - Вы с ума сошли, - не удержалась я. - Данила убил моего мужа?
   Да с какой стати? Чепуха какая-то. Он работал у мужа лет  пять,  да,  так
кажется. И даже жил в нашем доме... - Тут  я  сообразила,  что  говорю  вещи
заведомо известные и лишь головой покачала:
   - Не могу поверить.
   - Мне понятны ваши чувства, однако сегодня Голицын признался  в  убийстве
вашего мужа, подробнейшим образом разъяснив, как он это проделал.
   Вместо  того,  чтобы  радоваться,  что  все   наконец-то   кончилось,   я
почувствовала беспокойство. Ощущение было, что  кто-то  весьма  умело  водит
меня за нос.
   - Вы свободны, - сказал следователь и я, точно во сне, покинула кабинет.

***

   Шерман ждал меня в машине.
   - Вы очень бледны, -  заметил  он  вместо  приветствия.  -  Хотя,  должен
признать, вашу  красоту  бледность  не  портит.  Однако  не  мешало  бы  вам
отдохнуть после пережитых волнений.
   - Я уже достаточно отдыхала, - усмехнулась я.
   - Полноте, все в прошлом, впереди целая жизнь. Все забудется, верьте мне,
Лилия Романовна. Кстати, можно просто Лили?
   - Нет, - отрезала я, Валерий Петрович пожал  плечами.  Мы  устроились  на
заднем сидении и он сказал шоферу:
   - На Володарского.
   - Что это за чушь с признанием охранника? - спросила я.
   - Почему же чушь? - искренне удивился адвокат. - По всему выходит, что он
настоящий убийца.
   - Он что, сам пришел и заявил об этом?
   - Его вызвали на очередной допрос, алиби на ночь убийства у него не было,
отвечал он путано, нервничал, чем вызвал определенные  подозрения.  На  него
нажали и он раскололся. Мир не без добрых людей, и я  имел  возможность  час
назад ознакомиться с его показаниями. Так вот, в  ту  ночь  у  Голицына  был
неприятный разговор с Виктором, который перешел в  ссору,  охранник  говорил
резко, и Виктор предложил ему отправиться домой и немного отдохнуть, что тот
и сделал. Но,  выйдя  из  дома,  он  вскоре  решил  вернуться,  и  вернулся,
воспользовавшись тем, что ключи от всех дверей у него есть  и  проникнуть  в
дом незамеченным ему ничего не стоит. Он слышал, как вы ссорились  с  мужем,
потом вы ушли, а охранник решил возобновить разговор.
   Итог вы знаете, Виктор погиб. Голицын  утверждает,  что  ударил  его  без
намерения убить, использовав то, что подвернулось под руку, малахитовую вазу
(в самом деле ваза исчезла с камина, а я только  сейчас  вспомнила  о  ней),
Виктор упал и вдобавок ударился затылком о край камина (при  этих  словах  я
поежилась),  после  чего  потерял  сознание.  Охранник  испугался  и,  решив
инсценировать несчастный случай, сбросил  тело  с  балкона  и  покинул  дом,
прихватив вазу. На мосту он от нее избавился.
   Проветрившись, он немного успокоился и в голову ему пришла весьма здравая
мысль, что никого он своими хитростями не обманет, после чего он вернулся  в
дом, решив вывезти труп, использовав для этой цели хозяйскую машину. Он  уже
собрался уезжать, когда появились вы. Парень вас напугал, но повели вы  себя
не так, как он ожидал, и когда кинулись к соседям, ему ничего не оставалось,
как быстренько покинуть дом, что он и сделал. Однако, ему опять не  повезло,
возле моста он заметил патрульную машину, оттого и поторопился отделаться от
"БМВ". - Я слушала, мрачнея все больше и больше.
   - И как  он  объяснил  причину,  по  которой  поссорился  с  моим  мужем?
Внезапное умственное расстройство?
   - Нет, тут кое-что похуже. Фамилия Крутиков вам ничего не говорит?
   - Нет. А должна?
   - Я думал, может вы иногда интересуетесь городскими новостями.
   Крутиков, мелкая шавка из  налоговой  полиции,  бесследно  исчез  полтора
месяца назад.  Так  вот,  охранник  утверждает,  что  Крутиков  неоднократно
пытался вымогать деньги у вашего мужа, и тот якобы намекнул Голицыну, что  с
зарвавшемся дядей не худо бы потолковать. Преданный охранник намек понял, но
перестарался,  ударил  один  раз,  однако  существенно,  и   налоговый   чин
скончался. Его пришлось похоронить. Таким поворотом дела ваш муж был  крайне
недоволен, отсюда ссора, приведшая к трагическим  последствиям,  по  крайней
мере, так все объясняет Голицын.
   - По-моему, он спятил, - мрачно заметила я.
   - Возможно, - кивнул адвокат, - только спятил весьма вовремя.
   Вы хоть понимаете, Лилия Романовна, как вам повезло?
   Я понимала, только радости от этого не испытывала,  скорее  беспокойство.
Все происходящее мне по-прежнему не нравилось, особенно показания охранника.
Если он находился в доме, когда я вернулась, значит не  мог  не  знать,  что
вернулась я не  одна,  а  с  Сергеем...  впрочем,  может  мне  действительно
фантастически повезло и мы кружили по дому, уходили и возвращались, так друг
с другом ни разу и не столкнувшись.
   - Обратите наконец внимание на  человека,  -  с  улыбкой  сказал  Валерий
Петрович, прерывая мои размышления и указал на окно.
   Мы стояли на перекрестке, дожидаясь  зеленого  сигнала  светофора,  рядом
замерла машина, в ней я увидела Сергея. Он слабо улыбнулся  и  едва  заметно
кивнул. - Как видите, конспирация на высоте, -  хохотнул  Валерий  Петрович,
машины тронулись, мы еще какое-то время ехали рядом, затем Сергей свернул на
проспект. - Вам еще некоторое время стоит соблюдать осторожность, -  заметил
адвокат.
   - Сережа вам все рассказал? - спросила я.
   - Разумеется. Адвокат как исповедник, правда, и ничего кроме правды.
   - Значит, вы все знаете, - вздохнула я, а потом решилась:
   - Тогда скажите, Валерий Петрович,  у  вас  нет  ощущения,  что  все  это
страшная ерунда?
   - Ерунда? - удивился он. - Что, позвольте узнать, вы имеете ввиду?
   -  Я  употребила  определение  "страшная",  вас  не  поражает  некая   не
правильность, несуразность данного дела?
   - Ах, Лилия Романовна, Лилия Романовна, - легонько похлопав меня по руке,
улыбнулся он. - Вся наша жизнь сплошная не правильность, что уж  говорить  о
смерти, то бишь об убийстве.

***

   Я прошлась по дому, надолго задержалась в гостиной.
   Приблизилась к камину и даже коснулась его рукой. Я думала, мне не хватит
сил вернуться в этот дом,  слишком  много  неприятных  воспоминаний,  однако
теперь, стоя посреди гостиной,  я  почувствовала  странное  умиротворение  и
вдруг поняла, что не хочу продавать дом. Пожалуй,  и  жить  останусь  здесь,
хоть он и чересчур большой для одинокой женщины,  каковой  я  и  являюсь  на
сегодняшний день.
   - Одинокой женщины, - произнесла я вслух и улыбнулась, думая о Сереже.  В
то же мгновение он позвонил.
   - Лили, - услышав его голос, я вдруг испугалась. - Это я.
   - Я вас узнала,  -  ответила  я  как  можно  спокойнее.  -  Мы  могли  бы
встретиться, сегодня?
   - Да, конечно. - Сергей вроде бы растерялся.
   - Отлично. Когда, где?
   - Я буду ждать вас возле сквера в девять. Это не поздно для вас?
   - Прекрасно. Значит, до девяти.
   Я повесила трубку. Говоря о сквере, мы имели  ввиду  наше  обычное  место
встречи. "А что, если телефон прослушивается?" - испуганно подумала я. Тогда
покажется подозрительным, что никто из нас не уточнил, возле  какого  именно
сквера мы встречаемся. Я тут же одернула себя:  "Чушь.  Теперь  у  них  есть
убийца и интерес ко мне  они,  скорее  всего,  потеряли.  Правда,  есть  еще
Владимир Павлович... с ним надо держать ухо востро".
   День промелькнул незаметно, я ненадолго отлучилась в магазины,  остальное
время посвятив безделью, долго отлеживалась в ванной, болтала по телефону  с
многочисленными  знакомыми,  хотела  заняться  поисками  домработницы   (дом
следовало привести в порядок), но в конце  концов  решила  оставить  это  на
потом.
   В половине девятого я вышла из дома. Надоедливо моросил  дождь,  чему  я,
признаться, порадовалась, прохожим нет  до  меня  дела,  люди  прячутся  под
зонтами и торопятся оказаться под кровом.
   Машину Сережи я заметила, как только свернула возле аптеки.
   Она притулилась в  переулке,  скрытая  от  любопытных  взоров  деревьями.
Сережа, несмотря на дождь,  стоял  рядом  и  старательно  меня  высматривал,
увидев, что я выворачиваю из-за  угла,  бросился  навстречу,  и  мы  неловко
обнялись.
   - Идем в машину, - шепнул он и через минуту мы уже сидели в  тепле.  -  Я
люблю тебя, - сказал он, а я кивнула, не в силах вымолвить ни слова.
   Дождь  расходился,  мы  продолжали  сидеть,  прижимаясь  друг  к   другу,
прислушиваясь к работе дворников.
   - Я хочу уехать, - наконец сказала я.
   - Уехать? - Он вроде бы удивился.
   - Я не правильно выразилась: хочу съездить к родителям...
   - Да-да, конечно. Я понимаю... Жаль, что  нельзя  поехать  с  тобой...  -
Последнюю фразу он произнес так, точно ждал моих возражений.
   - Конечно, нет, - улыбнулась я. - Не забывай,  я  только  что  похоронила
мужа. Вдове надлежит вести себя пристойно.
   - К счастью, все позади.
   - Конечно, однако еще некоторое время нам следует соблюдать осторожность,
пока все не уляжется.
   - Ты имеешь ввиду наследство? -  нахмурился  Сергей,  тут  же  добавил  с
усмешкой:
   - Ты получишь кругленькую сумму, или люди врут?
   - Не знаю. Я никогда  не  интересовалась  сколько  денег  у  моего  мужа.
Главное для меня, чтобы  Владимир  Павлович  не  получил  ни  копейки,  этот
мерзавец очень старался упечь меня в тюрьму.
   Думаю, я смогу распорядиться деньгами Виктора, он хотел  создать  детский
фонд и у меня появится достойное занятие.
   - Ты это серьезно? - спросил Сергей, вглядываясь в мое лицо.
   - Что?
   - Об этом фонде ты говоришь серьезно?
   - Да, - пожала я плечами. - Тебе не нравится идея?
   - Не знаю. Деньгам можно найти другое применение. Но  это  то,  о  чем  я
меньше всего склонен говорить сейчас.
   Я улыбнулась, внутренне с ним не соглашаясь, о деньгах поговорить стоило,
а вот форсировать события - нет, оттого я кивнула, давая  понять,  что  тема
себя исчерпала.
   - Значит, ты уедешь одна? - вздохнул Сергей и добавил с грустью:
   - А как насчет этой ночи? Если честно, я надеялся,  что  мы  проведем  ее
вместе.
   - Ничего не имела бы против. - Я засмеялась,  пытаясь  придать  разговору
шутливый характер. - Но придется  подождать.  Говорят,  истинная  любовь  от
этого только крепнет.
   - Мою  любовь  укреплять  без  надобности.  Все  это  время...  мне  даже
вспоминать не  хочется,  что  я  чувствовал.  Беспомощность,  страх,  жуткое
одиночество. Врагу такого не пожелаю.
   - Насчет беспомощности ты преувеличиваешь, - возразила я. - Пытаясь  меня
спасти, ты развил бурную деятельность. Я очень  переживала,  как  бы  ты  не
перестарался и не угодил за решетку вместе со мной.
   - Что ты  имеешь  ввид