ючил  к рации  маленькую
антенну  на длинном тонком проводе и,  приблизившись  ко выходу, закинул ее,
как якорек, наверх.
   Через несколько секунд в сканере послышались русские голоса:
   - Шопен - Душману.
   - На связи.
   -   Подходы   чистые.   Небольшие  бугры.  Трава   -   до   метра.  Все
просматривается нормально.
   - Хорошо, только в нее не лазьте, могут быть мины.
   Боевики обменялись довольными улыбками. Прильнули к прицелам.

   Цепочка  бамовцев   и   омоновцев  приближалась  к   насыпи.  За   ней,
настороженно поводя стволами пулеметов, двигался БТР.
   Метрах в трехстах от бронетранспортера, сквозь щель в  низкой стеночке,
окаймляющей одну  из дач,  за ним  наблюдали  два "духа"- гранатометчика.  У
одного - постарше, аккуратная седая борода чинно лежала на груди. У второго,
помоложе, перевязавшего  лоб зеленой лентой с золотыми  письменами, иссиня -
черная гордость джигита торчала лихим веником.
   -  Только  не  торопись. Лови, когда  он останавливаться начнет,  чтобы
сдать назад. Или борт подставит. - неторопливо, веско сказал старший.
   - Я что, первый русский гроб жгу? - обиженно отозвался второй.
   - Если не хочешь, чтобы он был последний, слушай старших.
   -  Извини отец.  - Заключительная реплика  молодого  прозвучала  скорей
сердито,  чем  виновато.  Но  старший  промолчал.  Продолжать  нотации  было
некогда.
   Русские приблизились  настолько, что уже  хорошо различались их лица  и
детали снаряжения.

   Напряжение  звенело,  вибрировало,  взвинчивало   нервы  доброй   сотни
участников этой страшной и беспощадной игры. Игры, в которой ставкой были не
три  безразличных  ко  всему  трупа  у  веселенькой  зелененькой  стенки,  а
напряженные тела, трепещущие сердца и вцепившиеся в  них души пока еще живых
людей.

   За спиной у боевиков захлюпала вода.
   "Духи резко развернулись. После дневного света их глаза ничего не могли
различить в мрачном сумраке тоннеля.
   Взметнулись  стволы,  готовые  послать   смерть   вдоль  круглых  стен,
превращающих любой промах в смертельный рикошет.
   - Кто?
   -  Свои.  Ильяс  еще   пулемет  дал.   -  Ответил   приглушенный  голос
по-чеченски.
   -  Куда  его ставить? -  недовольно буркнул  старший. Боевики  опустили
оружие, стали разворачиваться к выходу.
   Но  один,  вздрогнув  от  голоса  Дауда,  наоборот,  стал  приподнимать
опущенный было автомат.
   - Ты откуда здесь, легавый??
   В этот момент от  стен тоннеля  отделились  еще двое.  Длинные  очереди
пулемета  и  двух  автоматов в замкнутом  пространстве  страшно  ударили  по
перепонкам. Но еще  страшнее  хлестанули тяжелые  пули, смяв и  отшвырнув  к
выходу всех троих членов засадной группы.
   В ту  же  секунду  свинцово-стальные потоки  вырвались из глубины  двух
других  тоннелей.  Приближавшиеся к  выходу бойцы  Дауда били вперед, еще не
видя  врага,  но понимая,  что пулям больше некуда лететь. Только вперед.  В
тех, кто сам только что готовил внезапную погибель другим.
   Но и в самом плотном огне бывают прорехи.
   В  одном  из  тоннелей  уцелевший  под  смертным  ливнем  боевик  успел
развернуться  и  выпустить  в  сверкающую вспышками  темноту  полный магазин
автомата.  А еще через секунду, уже  падая  с  тремя  пробоинами  в  груди и
животе,  он  сумел  нажать  на  спуск  подствольника.  Граната  черканула по
верхнему  своду,  серебристо-черной  лягушкой  поскакала  вглубь и  рванула,
выбросив сноп бенгальских искр.
   Единственный из бойцов Дауда, уцелевший в этой группе, добил в  упор  и
стрелявшего боевика  и  еще одного, дрожавшего в последней судороге. А затем
бегом  помчался  назад и, обхватив под подмышки, потащил  к  свету, на сухое
место  своих товарищей, один  из которых  стонал, держась  за бок, а  второй
мертво обмяк.

   Ильяс   сорвался.  Он   бешено  кричал  в   рацию,  перемежая   вопросы
оскорбительными ругательствами:
   - Кто открыл огонь без команды? Пусть этот ишак застрелится сам!
   Его  можно было  понять. Предвкушая беспощадный и абсолютно безысходный
для федералов расстрел, он тянул  последние  секунды, подпуская почти в упор
тех, кто  для  него уже  был  одетыми  в  камуфляжную  и  милицейскую  форму
мертвецами.
   Но  эти  мертвецы сумели вырваться  из  уготовленного неверным  ада.  И
принесли этот ад с собой.
   С первыми же  выстрелами в тоннелях  они  упали  за насыпь. Но,  вместо
того,  чтобы,  беспомощно   раскинув   руки  от  страшных  ударов  в  спины,
скатываться один за одним по щебнистым склонам, они открыли ураганный огонь.
Этот шквал  прижал  к  земле молодого гранатометчика и, вместе  с  половиной
черепа, сорвал  тюбетейку со старика, рискнувшего приподняться со своим РПГ.
Он  превратил  в решето стены всех  стоящих  вдоль насыпи домиков,  расщепил
доски чердаков, сметая,  пронзая,  разрывая в куски каждого, кто не сумел от
него укрыться.
   Резко  сдавший  назад и прикрывшийся  высоким  бугром  бронетранспортер
вертел еле видимой со стороны боевиков башней. Он то деловито постукивал  из
КПВТ, пробивая насквозь бетонные  заборы  и  вырывая из тел  спрятавшихся за
ними боевиков куски мяса в кулак величиной, то стремительно посылал короткую
очередь из ПКТ, навек успокаивая блеснувшего оптикой снайпера.
   Недалеко от БТРа, в обложенном мешками с землей  кузове развернувшегося
"Урала"  спокойно, как  недавно  перед  телевизионщиками,  командовал  своим
расчетом  Пастор. Его АГС бил короткими очередями. И редкая из них  не несла
чью-то смерть.
   Несмотря  на такой  оборот, "духи" дрались отчаянно.  Опомнившись после
первого шока, они стали отходить короткими перебежками от укрытия к укрытию.
Заработали их подствольники, все ближе  и  злее стали взвизгивать бандитские
пули.
   А между двумя  встречными потоками смерти, перекатившись через насыпь и
пригнувшись,  бежали четверо. Саперными  кошками сдернули  они с  места тела
убитых. Упав в  залитую водой канавку, переждали взрывы  заложенных под ними
гранат. И снова рванулись к павшим товарищам.
   Длинными очередями слева и справа от них Пастор выстроил огненно-черные
стены разрывов, спрятал братишек от флангового  огня за  повисшими лохматыми
клубами. Но он  не сумел  уберечь их от боевика, который,  прижавшись ко дну
окопчика и не  поднимая головы,  швырнул  в сторону  своих  врагов  зеленую,
рубленую на дольки "лимонку".
   Веер осколков достал бамовцев  уже в спины. Трое, мертвые уже несколько
часов и безжизненно висевшие на спинах выносивших их товарищей, не стали еще
мертвее.  Они равнодушно  приняли удары  доброго  десятка  вонзившихся в них
кусков чугуна, защитив тех, кто уносил их  к своим. А вот прикрывавший своих
подчиненных  командир  свалился  с перебитой  осколком ногой  и  застонал  в
смертном  отчаянии, понимая, что жить ему  осталось  секунды. Живая мишень в
ста метрах от ближайшего автоматчика.
   Но уже зазвучал во всех рациях звенящий, подстегивающий голос Шопена:
   - Огня, ребята, огня! Прикрыть братишку!
   И  встали  новые клубы  разрывов от АГСа  и подствольников. С утроенной
яростью заполоскал свинец по позициям боевиков.
   И   мелькнули  над  насыпью  тени   могучих,   бесшабашных   собровцев,
подхвативших раненого и перебросивших его в безопасное место, как пушинку.
   А  еще  через несколько минут  склонившийся над ним  Айболит уже уверял
женатого  десять лет  командира,  что  такое ранение  до  свадьбы однозначно
заживет...

   Ильяс уходил с горсткой оставшихся людей. Ощерившись, как волк, он шел,
не оглядываясь. Сопровождавшие его боевики угрюмо молчали.
   Через Сунжу  они переправлялись по  обвалившейся металлической трубе со
скобами. Когда группа дошла до ее середины,  сзади  раздался спокойный голос
Дауда.
   - Не спеши, Ильяс.
   Главарь  развернулся, вскинув свой  АКМ,  но поскользнулся  и  взмахнул
руками,  пытаясь восстановить равновесие. Он  был молод и  еще очень  ловок.
Короткая очередь из автомата изменила баланс не в его пользу.
   Остальные стали бросать оружие в воду.


   Ребят Дауда хоронили  на родовом кладбище  в селе недалеко от Грозного.
Михаил со  своим оператором снимал  их похороны, прекрасно понимая, что этот
материал в эфир не пойдет. Он  не  вписывался в "видение чеченской ситуации"
руководством телекомпании.
   На похороны своих мальчишек в родном северном городе удрал из госпиталя
командир СВМЧ.
   И  каждый из погибших лег  в могилу под  рвущие  небо  залпы  почетного
караула. И мать каждого  из них знала,  куда прийти,  чтобы  побеседовать  с
сыном и выплакать свои беды на родной, всегда ухоженный холмик.





ТИГРА И ЗВЕЗДОЧКА

   Чтобы  подготовить для  дочки  все, что ей  потребуется  на  выходные у
бабушки и успеть приготовиться самой, пришлось мчаться домой на такси.
   - Вы, милая,  чокнулись! - Марина с удивлением смотрела  на  сероглазую
особу, которая, постепенно вырастая из девчушки во взрослую женщину, вот уже
тридцать пять  лет  дарила ей  из  зеркала  свои  встречные  взгляды. Такого
выражения лица у этой особы не было еще никогда!
   - Вы просто чокнулись!
   Годы  одиночества  приучили Марину  к той простой  мысли, что нет лучше
собеседницы,   чем   ты   сама.   Полное   взаимопонимание   и   "скромность
гарантируется".
   "А  как  долго  молчал   и  подбирал  слова,  чтобы  выразить  вежливое
недоумение  господин  Дольцман!  Еще бы:  год  дожимать  этого  осторожного,
аккуратного  и  въедливого немца  на  подписание  контракта, освободить  всю
субботу  для презентации  проекта и  вдруг  -  перенос  на целую  неделю, за
которую в этой стране может произойти все, что угодно.
   А  из-за  чего  вся эта  суета, Марина Ивановна? Из-за  кого сломан тот
прочный,  наконец-то устоявшийся  порядок, созданию которого вы отдали почти
десять  лет и столько сил. Порядок, в котором не  осталось места только двум
вещам:  отдыху  и развлечениям.  В  котором  даже вашему  ребенку  полностью
отведен всего один  день  в неделю, а вашему мужчине - две  встречи в строго
определенные дни. Так из-за чего? Только  не повторяйте ту ерунду, что несли
деловым партнерам. Ах,  вы  собрались на  охоту?!  И  с кем? С  Президентом?
Премьер-министром? Ну, хотя  бы, с одним из ваших перспективных клиентов? Уж
вам-то хорошо известно, что настоящий  бизнес зачастую делается не в офисах.
Так с кем, с кем? Да...
   Так, а теперь три шага назад, чтобы поместиться в зеркале целиком. Вряд
ли ваш напарник по предстоящей охоте обратит особое внимание на совершенство
вашего макияжа. Скорее, в своей  обычной манере,  бесцеремонно пощупает вашу
куртку,  достаточно   ли   прочна  и  тепла,  и   покрутит  вас  на   месте,
неодобрительно  глядя на слишком тесные джинсы. Запросто может и последовать
вопрос типа: "А теплое белье одела? ".
   Ох  уж эта его бесподобная  манера общения!  С любым человеком на любые
темы он разговаривает  откровенно, не затрудняясь  в выборе слов, так, будто
знаком с  ним  тысячу  лет. И смотрит  в  глаза,  словно  заглядывая куда-то
вовнутрь.
   - Видишь ли, хомо сапиенс с его фантазиями и  хитростями давно научился
скрывать  свою  истинную сущность. И  порой  только в  самой  глубине  можно
прочитать  первозданную   информацию,   кто  он:   настоящий  человек,   или
разукрашенная цивилизацией скотина.
   И   все  это  -  без  чванства,  с   искренним  интересом  вцепляясь  в
незаурядного  собеседника и с детской непосредственностью восхищаясь людьми,
которые что-то знают или умеют лучше него.
   А вы помните, Марина  Ивановна, как  спокойно и конкретно он ответил на
вопрос, с чем связаны его столь участившиеся визиты к вам в офис?
   - Ты  мне нравишься.  Ты  не только красива, ты интересна  и потрясающе
сексуальна.  Согласись,  что все это  вместе  встречается не часто?  А самое
главное:  ты  вызываешь  у меня  не просто  желание,  а  нежность.  Огромную
нежность. И я очень постараюсь, чтобы ты стала моей.
   Это могло бы дать старт  очень  красивому роману. В  конце концов, ваши
отношения с Николаем стали столь обыденными и заорганизованными не только по
вашей вине. И уже сегодня отчетливо просматривается перспектива того финала,
который  обычно  оформляется  банальной  фразой:  "Давай   останемся  просто
друзьями..."
   Могло бы... Но только не с этим человеком, абсолютно чужим в вашем мире
и ничуть не похожим на мужчину вашей мечты.
   - Ну и как ты себе его представляешь, свой идеал?
   - Умный.
   - Тут я подхожу однозначно.
   - Ну, ну... Очень обеспеченный.
   -  А  вот тут,  пока служил  родному  государству, был  полный  пролет.
Теперь, правда, есть перспективы...
   - Романтичный.
   - Что под этим понимать? Вздохи при луне, свечи-хрусталь-шампанское?
   - Не упрощай. И не должен быть консерватором в сексе.
   -  Последний пункт идем проверять немедленно! Вдруг я в этом вопросе не
потяну, надо сразу определиться.
   - Да  ну тебя!  Давай  серьезно.  Извини, но  я не воспринимаю тебя как
возможного любовника или мужа. Как друга - да.
   -  Извини, но я не гожусь в подружки. Я-то  вижу  в  тебе  прежде всего
женщину, как минимум - любовницу. И  если я хоть что-то в женщинах понимаю -
любовницу потрясающую...
   Вот  так.  А сегодня он  позвонил  в  офис  и, будто  продолжая начатый
разговор, спросил:
   - Ты готова?
   - К чему?
   - Так мы же сегодня на охоту едем.
   - Кто - мы?
   - Мы с тобой. А остальных ты пока не знаешь, на месте познакомишься.
   - Если это шутка, то спасибо, немного развлек.
   - Охота на кабана шуткой быть не может. Это зверь серьезный.
   - Ты с ума сошел?
   - Я - нет. А  вот у тебя уже хорошо просматриваются нервное истощение и
приближающаяся  шизофрения. Так что, или  немедленно соглашайся,  или будешь
потом  в  палате  для  тихих  дурочек  перекладывать  папочки  и  звонить  в
табуретку. Ну так что?
   - Через двадцать минут у меня первая встреча. Потом - еще целая куча. В
субботу...
   - А  в понедельник  - психиатр. Послушай: раз в  жизни можно  совершить
авантюрный поступок? Вообще: лучше жалеть о сделанном, чем об упущенном. Так
что, посылай их всех... давай, я продиктую  куда посылать, а  ты  запиши  на
бумажке, чтоб не забыть. И в тринадцать мы за тобой заезжаем.

   Вы  помните, Марина Ивановна,  что вы хотели ему ответить? А что вместо
этого ответили?
   - И как мне одеваться?..."
   * * *
   Сергей,  зайдя  в квартиру, первым делом обратил внимание на  стоящие у
порога пластиковые пакеты.
   - Сугубо женские причиндалы в каком?
   - В этом.
   Он быстро  выложил  на пол содержимое остальных  и быстро  сократил  их
количество с трех до одного.
   Ее полевой наряд критике не подвергся.
   " Ай да я! Прирожденная охотница! " И Марина с достоинством улыбнулась.

   А теперь, стоя за триста километров от своей квартиры, перед зеркалом в
тесной армейской каптерке, она просто хохотала в полный голос. Новые голубые
кальсоны с начесом, так  напоминавшие фланелевые панталоны советских времен,
в сочетании  с  самой настоящей тельняшкой,  смотрелись потрясающе.  И  хотя
сейчас все это  спряталось  под  очень  ладным камуфляжным  костюмом, Марина
продолжала смеяться.  Широкий ремень обнял талию. Ноги, мгновенно согревшись
в теплых грубых шерстяных носках, впрыгнули в прорезиненные сапожки. "Так, а
теперь  - пятнистая кепи.  Ну-ка, попробуем  чуть  набекрень...  Нет,  лучше
прямо. Ой, а вон - берет. Цвет какой интересный:  то ли темно-красный, то ли
малиновый. Жаль, чуть великоват... Маринка, как ты хороша, тебе все идет!"
   Веселое  настроение и  чувство  необычной  свободы переполняли  сердце.
Зеленые  ворота  с  нарисованным российским  флагом,  захлопнувшиеся  за  их
машиной на КПП, как будто отсекли всю прежнюю жизнь.
   В дверь осторожно  постучали. Наверное - Михалыч, здоровенный, пожилой,
но постоянно краснеющий,  словно девица, мужик. Старшина Вселенной, как  его
назвал Сергей.
   - Извините, вас ждут у  командира... Вы  хотите  берет? Давайте, я  вам
подходящий найду, только камуфляжный. А краповый вам нельзя.
   - Почему?
   - А... дичь испугается, вот! Этого цвета все звери боятся.

   - Ого! - восхитился Андрей, командир части, в которой переодевали самую
крутую  участницу предстоящей охоты,  - Звезда  спецназа!  - Скосил глаза на
Сергея и весело, но непонятно добавил, - сечешь, Тигра?

   На дощатом,  застеленном клеенкой  столе в эмалированных мисках дымился
горячий  бульон  с  кусочками  мяса,  кружочками  нарезанных  крутых  яиц  и
листочками  петрушки. На  картонных тарелочках  поразложена закуска.  Марина
поймала себя на мысли, что розовое сало, соленые огурчики на горках квашеной
капусты, пучки  зелени на ломтях отварного мяса и  обжаренные колбаски - все
это  вызывает  у  нее  восторженное  умиление.  Почти   как  у   иностранки,
приглашенной на фольклорный фестиваль.
   "Иностранка и  есть.  Сублимированная  лапша,  гамбургеры,  чизбургеры,
пицца. И бесконечные макароны - потому что быстро..."
   Кроме Сергея,  мужчин было пятеро. Андрея и старшину, который привез их
сюда на военном уазике, она уже знала. Остальные только что представились. И
уже шутливое это представление и понятные порой только  им самим комментарии
показали, насколько близки они все между собой.
   - Олег, он же Трак.
   - Александр, он же Чингачгук.
   - Он же Лимончик, - басом проворчал кто-то.
   -  Да  ну вас! - Александр, дружески подпихиваемый  локтями  соседей по
столу, смеялся вместе со всеми.
   - Анатолий. Страшный Ужас.
   - Ой, что-то непохоже.
   - А вы на него посмотрите, когда он с похмелья!
   - Так он же сказал, что вообще не пьет!
   - Вот поэтому никто на Земле и не видел Самого Страшного Ужаса.
   - Марина, а у тебя в детстве какое-нибудь прозвище было?
   -  Кличка? Ни-ког-да! Я, к вашему сведению, Сергей  Николаевич,  всегда
была воспитанной девочкой из хорошей семьи.
   - Это хорошо, что воспитанной. Мы невоспитанных не любим. А  вот насчет
клички, или - для культурных девочек - персонального позывного...

   -  Отныне  и  навсегда  нарекается  Звездой  Спецназа!  -  торжественно
провозгласил  Андрей. -  Для своих - Звездочка. Новому  члену  нашей команды
вручается  личное оружие: нож  охотничий. Целуйте  клинок и  вешайте  его на
ремень. Вот сюда. Серега, поддержи Звездочке брюки, пока ремень расстегнут и
руки заняты. Готово? Салют!
   Пробка от шампанского, ударившись в круглое бревно потолка, срикошетила
к печке. Желтоватая шапка  ароматной  пены поднялась над  краями алюминиевой
кружки.
   "Ну, давай, Звезда Спецназа! Не посрамим наш пол и рекламный бизнес! "
   - Ой, какое холодное! Вот схвачу ангину и кончится моя охота.
   -  Ангина - болезнь горожан.  А в  лесу  даже  воздух  лечит.  Главное,
закусывай хорошо.  А  то разбуянишься и будет нам продолжение  "Особенностей
национальной охоты".

   Печка трещала настоящими  березовыми и сосновыми дровами. Мужчины вышли
покурить  и  сквозь  приоткрытые  двери избы доносились обрывки  их  жаркого
спора.
   -  С  утра зверь чуткий. Еще  от  ночи  не отойдет.  Пусть  на кормежку
встанет. К тому же приморозит за ночь, листья шуршать будут, как жестянки. А
часикам к десяти все отволгнет.
   -  А  чего тебе шуршать?  Встал на номер, отопчи площадку  и стой. Зато
загонщикам -  самое  то.  Не орать, как в тот раз, когда  кабан  от вас, как
истребитель  на форсаже просвистел, а потихоньку идти. Покрикивай, да шурши,
сколько хочешь...
   - Точно. Вы бы еще с обеда предложили загон начать.  Забыл прошлый год,
как ночью подранка добирали? По деревьям лазить не разучился?
   Дружный смех перекрыл еще какие-то слова.
   Марина,  разрумянившись от шампанского  и  ненавязчивого,  но  явного и
восторженного внимания, пытала Старшину Вселенной, возившегося возле печки с
какой-то железкой.
   - А почему Олег - Трак? Это ведь такая железяка от гусеницы?
   - Вы его кулаки видели?
   - О, да!
   -  Кто с ним в спарринге работал, говорят,  что если получить  по башке
танковым траком, то легче будет.
   - А чего все смеял