ью. Каждый человек в душе был Церковью и сам же священником. Тело каждого было святым алтарем и души их - благоприемлемой службой. Ибо никто из них не оплакивал безутешно павших от меча, и никто не рыдал по своим любезным. Радостно восприняли они разграбление многого добра и вовсе не вспоминали, что у них когда-то было имущество. Терпеливо пребывали они в воздержании и с замечательной доблестью переносили великое мученичество. Ибо если бы не видели открытыми глазами надежду радостную, то не могли бы проявить столь великую доблесть.
     Многие из тех, что происходили из великих нахарарских родов, и их братья, и сыновья, и дочери, вместе со всеми своими любезными [обосновались] в неприступных местах, одни в сумрачной стране Халтик, многие другие в южных краях, в неприступных твердынях Тморика, а часть - в густых лесах Арцаха, прочие же в самой Срединной стране захватили многие крепости. И все они с великим терпением переносили многие лишения ради любви к Христу и, моля, просили Бога только о том, чтобы не пришлось им видеть разрушение святых церквей.
     Но, как многократно показывали мы злобность нечестивца [Васака], он подстрекал и понуждал персидские войска из ближних краев страны, чтобы явились по царскому велению в подмогу [его сторонникам] войско. И когда прибывало много конницы, она восполняла число павших и рать по численности становилась [276] прежней. И двинулись они вперед к Срединной стране и, завязав бой, сражались под великой крепостью горы Капойт. А те, кто был внутри, храбро сражались и поражали многих из персидской рати, а остальных обратили в бегство в их же стан. Но те, вновь прибегнув к уговорам, стремились подчинить их обманом.
     Никто не поверил [призывам] спуститься [за стены] - чтобы их не выдали коварно врагам, но в связи с клятвенными обещаниями одному священнику, имя которого было Аршэн, [некоторым] пришлось сойти к ним. Говорил он с ними искренно и сокрушенно, указывал на безвредность исхода безвинных, взывал [затем] отступника Васака к милосердию, с мольбой напоминал ему прежний чин христианского обета [с надеждой, что] он оставит крайнюю озлобленность и несколько смягчится. Но тот ничуть не прислушался и пренебрег обильными его речами, связал и выслал блаженного и тех, кто с ним спустился. Когда же, в особенности, он увидел, что полководец следует его воле и советам, начал он отправлять во многие места карательные отряды, и множество людей, которых находили вне крепостей, увели они в плен и, вооружившись факелами, многие места предали огню.
     А те, кто был в крепостях Тморика, когда услыхали обо всех этих злодеяниях, совершенных царскими войсками, сочли, что пребывание в укреплениях не дает никакой пользы и выгоды. Храбро покинув их, они, с помощью крепостной стражи, атаковали и, достигнув ближней области Персии, безжалостно избивали и проливали потоки крови. Оставшихся в живых, взяв в плен, увели и заключили там же в крепостях, а постройки в стране, вооружившись факелами, предали огню.
     А когда и те, что были в горах Халтика, увидели, что персидские войска дерзко и без страха располагаются в неприступных местах страны Армянской, с великой силой напали на гавар Тайк104, где множество ущелий. И застигли многочисленный отряд царских войск, который имел целью захватить крепостную стражу в укреплениях этого края. Нападавшие думали также, что там находятся сокровища нахараров, поэтому со всяческим рвением обыскивали эти местности. [277]
     Они увидели там, что в двух деревнях сожжены церкви, почему еще больше закипели гневом. Совершили нападение, сшиблись лицом к лицу и в своем натиске победили, сломили, низринули силу персидского отряда и перебили многих из них, а остальных обратили в бегство и изгнали из ашхарха.
     И при столь дерзком нападении только блаженный Хмайеак, брат спарапета Армении Вардана, в ярости без предела сражаясь, геройски пал за священный обет единодушия. А все остальные, целые и невредимые, преследовали по пятам беглецов.
     И когда все так свершилось, царские войска перестали, потеряв голову, соваться повсюду, особенно же остерегались прикасаться к церквам. А затем стали вновь и вновь запрашивать двор.
     А те, что в бегстве попали в леса Арцаха, отнюдь не оставались там мирно и не молчали, но часто посылали гонцов в страну хонов, шевелили и понуждали их войско и напоминали им о договоре, который бьш заключен теми с Арменией и скреплен нерушимой клятвой. Многие из них были расположены благосклонно выслушивать эти слова, хотя [армяне] строго осуждали их, говоря: "Почему вы не явились, приготовившись к сражению?"
     И не сумев поначалу прийти к согласию между собой, они собрали многочисленное войско, [затем] не мешкая напали и достигли границ Персидского государства. Нанеся удары по многим областям, также взяв в плен огромное число людей, отвели их в свою страну и открыто показали царю свое единодушие с войском армянским.
     А когда весть обо всем этом дошла до персидского полководца, он пришел в ярость и в великом гневе нагромождал обвинения против нечестивого Васака, как будто тот был источником и приводчиком всех бед, которые произошли. И тотчас выступив в поход, он достиг страны Персидской. Написал во дворец и доложил в точности обо всем, и вину за это дело взвалил на отступника.
     А когда царь услыхал о всем разорении, причиненном стране, и проверил обстоятельства великого сражения, он сломился, сдал в великой своей кичливости и, приумолкнув, прекратил каждодневные обманы и козни. Он изучал и расследовал ошибки, допущенные [278] в этом нелепом предприятии, и, желая [во всем] разобраться, говорил: "Кто бы меня правдиво осведомил об обстоятельствах этого дела?" А тот, кто там, при царском дворце, был наилучше осведомлен об этом нечестивом деле, тот же хазарапет Михрнерсех, выступив вперед, сказал царю: "Я тебе скажу это, храбрый царь! Если ты желаешь в точности услышать правду, вели призвать тех, что являются главарями христиан в Армении, и они охотно явятся и расскажут тебе правдиво обо всем!"
     Тогда написал он одному из высших нахараров, по имени Атрормизд, чей княжеский удел находился вплотную у границ Армянской страны и кто был помощником полководца в этой войне, и поручил тому страну Армянскую в качестве марзпанcтвa. А Мушкана Нисалавурта со всеми оставшимися войсками снарядил в страну алванов, лпинов и чилбов, и [в страну] хечматаков, и [в страну] таваспаров, и [в страну] Хибиован105, и во все крепости, которые были разорены войсками хонов по уговору с армянами. Царь был крайне удручен не только разорением страны и потерями в войсках, но еще более тем, что та пограничная крепость, которую, начав издавна, только-только смогли построить, была взята с легкостью, разорена и разрушена, причем не было даже надежды на ее восстановление. А Васака вместе с главными христианами повелел вызвать ко двору
     Итак, этот марзпан Атрормизд прибыл и вступил в страну Армянскую мирно, с любовью. По царскому велению вызвал он к себе Сахака, святого епископа Рштуника, чтобы узнать у него подоплеку восстания. Хотя и [Сахак] разорил один атрушан и многим мучениям подверг служителей огня, но он нисколько не побоялся прийти на площадь суда.
     Затем и из удела Арцруни [вызвал] некоего благочестивого иерея по имени Мушэ, который был первым духовным лицом в ашхархе Арцруник106: и он разорил капище и много мучил могов оковами и пытками. Но он нисколько не убоялся и по своей воле предстал перед марзпаном.
     И еще двое других блаженных священников, имена которых Самуэл и Абрахам, - и они разрушили атрушан в Арташате и [279] еще ранее были заключены в оковы отступником Васаком. Доставили и их к честным их товарищам.
     Привели туда же и великого Йовсэпа, и Левонда, и Каджаджа, и Аршэна. И когда марзпан осведомился у них и узнал от всех от них [правду], он написал и все доложил во дворец истинно так, как услыхал из их уст.
     А Васак, хотя он и поспел ко двору раньше и, изворачиваясь как мог, рассказал все лживо, - не смог оправдаться в глазах царя. [Царь] ответил ему, говоря: "Когда явятся и христиане, всенародно выслушаю их на суде".
     А те святые священники, так как их вели в оковах, достигли царской зимней ставки [лишь] спустя два месяца и двадцать дней. Как услыхал великий хазарапет, что доставили их в город, сам лично посетил их. Но хотя он разузнал и услышал от них все, он не мог наложить на них руку и предать мучениям, так как многие из армянских нахараров продолжали удерживать захваченные крепости страны, а марзпан все еще пребывал в опасениях. Поэтому он приказал содержать этих святых под строгой охраной и повелел лаской усмирить страну. Ради этого и сам он разъезжал [по стране], и собирал, и устраивал, согласно [скрепленному] клятвой договору.
     И повелел каждому епископу приступить к служению в своем княжестве, согласно прежнему обычаю открыто совершать богослужение, появляться всенародно, без страха. Также допускал их к себе, удостаивал их подарков и подношений. И, так как многие области были захвачены и разорены войсками, велел снять подати со страны, а также облегчил на некоторое время [выставление] царской конницы. А инокам, которые ушли и скрылись, повелел вернуться и занять каждому свое место.
     Весь чин богослужения, - заявил он, - как имели в прежние времена, при предках, так пусть держат и теперь. А если окажутся такие, что ушли в какую-либо отдаленную страну, на то я имею полномочия от двора, сказал марзпан. Будь они из азатов, или шинаканов, или из служителей церкви - пусть явятся и получат все добро, что они оставили, каждый свое имущество. [280]
     Это он говорил и клятвы скреплял и рассылал в разные концы [страны]. Таким образом, многие явились, и собрались, и получили каждый свое владение.
     Но важнее всего то, что рассылал он грамоты от двора, чтобы если кто-либо против воли, подчиняясь насилию, принял веру могов, то пусть он тотчас же вернется к христианству. И встречно говорил [сам] царь тем, кто был в царском доме: "Если кто не охотою следует вере маздезнов, на таких и боги гневаются, и я [этим] нисколько не доволен. И ныне такое же повеление даю всем, предоставляя [это] воле человека, согласно мыслям каждого. Кто чему желает поклоняться, пусть и поклоняется. Все - мои подданные!" Так он говорил и по всей стране дал письменное повеление.
     Когда услыхали и увидели это многие рассеянные и разбросанные по отдаленным местам, стали они являться и получать каждый свое имущество. А когда нахарары, которые пребывали в крепостях страны или на далекой чужбине, увидели [возрождающееся] благополучие этой страны, а особенно утверждение Церкви, ободрились и обрели смелость предстать перед царем. Ради сего отправили сообщение марзпану страны, чтобы доложил он двору слова нахараров. А тот немедленно, по велению царя, приказал доставить им от дворца грамоту благоволения и незыблемую клятву. Хотя и сознавали они горечь этого господства, - что лживы [приверженцы веры маздезнов] во всем, но пожелали разделить страдания тех святых, чтобы, если даже их ждет смерть, нисколько не убояться в страхе.
     И когда об этом услыхал царь, он велел вызвать их к нему, но не в оковах, а с несвязанными ногами и несвязанными руками. Каждый из них привел свою жену, и сыновей, [доставил] и свое имущество и передал марзпану, а сам спешно отправился в царскую зимнюю ставку.
     И пока еще царь оставался там, в зимней ставке, он учредил по их поводу следственное присутствие. И воссел хазарапет, чтобы выслушать обе стороны. И когда обвинение растянулось на много дней, то повинной была признана сторона отступников.
     Ибо были представлены грамоты, которые выдавал Васак и все те, кто был с ним, чтобы в договоре о восстании [адресаты] [281] были с ним заодно: одну грамоту в страну иверов и одну грамоту в страну алванов, а также одну грамоту в Алдзник, и одно послание к царю греческому, и одну грамоту к великому спарапету Антиохии107. И ко всем этим грамотам была приложена удостоверяющая печать Васака. Он был причастен также и к убиению могов в Зарехаване108. И представили его грамоты и приказы по поводу многочисленных замков, которые [восставшие] отняли у персов, ибо в то время он был марзпанам.
     Также и один нахарар, [тот самый], которого он направил в качестве посла к грекам и имя которого было Атом, из рода Гнуни, - он, выступив, обличал [Васака] перед великим присутствием, [выложив] то самое послание, которое тот дал ему за своей печатью.Предъявил ему обвинение также и Мушкан Нисалавурт и вместе со своими товарищами-соратниками объявил, что и после окончания войны Васак дал пролиться многой крови, [сказал] как тот лживой клятвой обманывал и побуждал спускаться из замков и одних убивал, а других уводил в плен в качестве царских рабов и рабынь. И сверх всего этого вреда он еще оказался расхитителем податей страны, которые направлялись в царскую казну.
     Также многие из его сотоварищей-отступников выявили его злодеяния, которые он совершил в отношении Армянской страны. Спросили о нем и [некоторых] оставшихся в живых могов и телохранителей, которые [прежде] пребывали в оковах, а потом доставлены во дворец и говорили: "Вам что-нибудь известно о его злодеяниях?" Они же дали ответ и сказали: "Все мучения, которые случились с нами, и многие поражения, которые понесли царские войска, и разорение, и плен страны Армянской, и утрата царских податей, всему началом и приводчиком бед был этот муж!"
     И пока все эти обвинения против него нагромождались в течение столь многих дней, выступили и его сородичи, которые еще прежде были его обвинителями перед царем, и начали по порядку показывать и выявлять, что подружился он с хоном Хераном, в согласии с царем Баласакана, в то время как этот Херан истребил в Алвании персидские войска и в нападении своем достиг [282] страны Греческой, и много пленных и добычи увел от ромеев, от армян, от иверов и от алванов, так что сам царь постиг эти замыслы и казнил царя Баласакана. В то время Васак был марзпаном Армении и оказался причастным к замыслам царских врагов. Так показывали и выявляли его сородичи, потому что они знали хорошо и были [глубоко] осведомлены о его злых замыслах. Все это они раскрывали и выявляли перед царем, наряду с другими, еще более многочисленными вероломствами его: как обманно вел он свою жизнь, не только в отношении друзей, но и в отношении самого царя.
     Тогда хазарапепг дал приказ и говорит: "Приведите сюда также из тех кандальников, которые находятся там, в тюрьме!" Освободили от оков и привели из числа тех блаженных Сахака, епископа Рштуника, святого Йовсэпа и иерея Левонда.
     И когда перед ними упали [словесные] покровы [обвинительной] речи на судилище109, дал ответ епископ Сахак и говорит: "Те, что явно отступились от истинного Бога, не ведают, что творят и что говорят, ибо помыслы их впотьмах! Господ своих они почитают со лживыми оговорками, а со своими товарищами приносят обманные обеты. Они ловушки сатаны, ибо именно через них он осуществляет свою волю во всей ее горечи, как это видно и по этому самому Васаку. Ведь пока он слыл за христианина, он мнил внешне прикрыть и скрыть все свое злодейство в отношении вашего неосведомленного управления и все свое коварство прикрывал христианством. Отсюда и вы сами вообразили [невероятное], чрезвычайно возвысили его, больше, чем он был того достоин. Вы ему доверили страну Иверию110 - спросите в этой стране, остались ли они им довольны? Вы признали его тэрство над Сюником - послушайте его же сородичей, что они рассказывают о нем. Вы сделали его марзпаном Армении;
     то, что с великим трудом приобрели ваши предки, - он в один год [уничтожил], погубив всю страну. Разве вы не заметили, как только спало с него честное имя Божье, которое он носил обманно, обнажилось все его злодейство. Ибо если он оказался лживым пред своим Богом, то пред кем же из этих смертных окажется правдивым?! [283]
     Разве не слышали вы и прежде все обвинения против него, которые ныне стали явными? Но вы сами прекрасно знаете, ради чего вы его покрывали. Мне так кажется, что он ублажал вас пустой надеждой. Но ни вы, ни он, ни те, что придут [в жизнь] после вас, не смогут увидеть в нас подобное. К чему нас спрашивать? Так вот, поступайте с ним, как вам угодно!"
     Удивился великий хазарапет его суждениям и мысленно исследовал все слова обвинения на судилище. Потому что он понял, что тот муж был обвинен воистину в соответствии с недостойными его деяниями. Вошел он и доложил двору о всех речах, произнесенных на судилище. И когда услышал царь и уточнил у хазарапета виновность этого мужа, то очень разгневался и был глубоко уязвлен. Тем не менее он пожелал долготерпеливо довести его до выставления на великий позор. Двенадцать дней он оставался в молчании, пока следствие по обвинению не пришло к концу.
     И вот, в один из торжественных дней повелел он пригласить на ужин всех видных и знатных. Пригласили и отступника, и он, согласно древнему порядку и обычаю дворцовому, надел парадную одежду, полученную от царя. Наложил он и почетную повязку [на волосы], а сверху возложил золотую тиару. И кованый, золотой пояс, выложенный жемчугами и драгоценными камнями, надел вокруг стана. И в уши [вдел] серьги, и ожерелье надел на шею, и соболей на плечи, и, [так] возложив на себя все положенные знаки благородства, отправился во дворец. Среди множества толпы он выглядел самым нарядным и примечательным.
     А нахараров, которые добровольно явились из Армении, сами себя предав испытаниям, и святых, которые прежде них прибыли, - всех держали в оковах при царском дворе. Когда увидели его, украшенного и наряженного, с большой свитой направлявшегося во дворец, стали про себя насмехаться и говорить: "О безумный купец, ты отдал бессмертную и непреходящую почесть и купил эту, преходящую, но и ее ты потеряешь в ближайшие дни!"
     [Васак] вошел и сел в одной из внутренних палат, где было место собрания знатнейших. И вот явился дворцовый сенекапет, обратился к нему с вопросом и говорит: "Царь послал к тебе [узнать], [284] от кого ты получил эти почетные украшения, скажи немедленно - за какие заслуги?" И напомнил ему все речи, произнесенные на судилище, на котором он был осужден, а также и то, о чем там не говорилось, - и это тоже объявил ему. Ибо [Васак] получил тэрство страны Сюник не по [условленному] порядку, а коварством и происками дал убить своего дядю Валинака и забрал себе тэрство, якобы за особые заслуги перед дворцом. И многими другими словами осудили его, чему свидетелем была вся знать. Он словно онемел, и в его устах не нашлось правдивого слова. Когда повторили и в третий раз сказали, оповещая [о происходящем] дворец, - ему был вынесен смертный приговор.
     И вот явился и выступил вперед главный палач и в присутствии всей знати подошел к нему, совлек с него то почетное облачение, которое тот получил от дворца, и натянул на него одежду смертника. Связали ему ноги и руки и посадили на кобылу на женский манер. Отвезли и сдали его в то подземелье, где пребывали все осужденные на смерть.
     А нахарары Армении и святые епископы вместе с иереями, хотя и были в великом испытании, нимало не вспоминали о тяготах, которые их постигли, ни о тех, которые еще предстояло испытать, но пребывали в изумлении от великого откровения, которое изошло от Бога. Утешали они друг друга и говорили: "Мы с мужеством сражались, отдадимся испытаниям с еще большим терпением! Слышали мы от святых отцов наших, что главная из всех добродетелей - терпение, а мудрость небесная - совершенное богопочитание, и этого никто не может обрести без мучений. А когда мучения продлятся над [кем-либо], тогда умножатся дары воздаяния. А если это так, будем вымаливать у Бога только того, чтобы смогли претерпеть всякие испытания, и пусть сам Господь сотворит средство для нашего спасения!
     Слыхали мы о суде над сорока воинами Христовыми, которые претерпели множество мучений. Один из них поспешил [укрыться] в бане и лишился венца, а тридцать девять терпеливо приняли конец и достигли того благовествования, которого желали111. А этот наш сотоварищ, который прежде отрешился от нас, в