4MacKinnon D.W. Creativity: a multi-
 faceted phenomenon. P.32.
208

_____________________________________






ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Итак, как возможно творческое
мышление? На этот вопрос - в меру
своего понимания - мы попытались
ответить содержанием данной книги.
В заключение, как это обычно
делается, можно было бы или сжато
изложить основные ее моменты, или
наметить некоторые постановки
проблем, которые вытекают из
предложенного понимания. Но вероятно,
в первом случае для того, кто прочел
книгу, это было бы скучновато. Что же
касается второго варианта, то уже по
ходу изложения мы стремились наметить
возможные нетривиальные выходы, и
значит, читатель книги с ними тоже
знаком. Кроме того, когда речь идет о
такой проблеме, как творческое
мышление, эти выходы настолько
многообразны, что любой их перечень
лишь ограничит фантазию читателя.
Поэтому мы попытаемся предложить иной
вариант заключения, может быть,
несколько нетрадиционный для научной
монографии.
Дело в том, что всё предыдущее
рассмотрение осуществлялось в
соответствии с канонами и традициями,
принятыми в современном научном
сообществе (по крайней мере в тех
сферах, где это было возможно, мы к
этому стремились): анализ
определенных фактических данных, а
192

также теоретических построений,
использование результатов которых
может помочь в решении задачи;
выдвижение гипотезы; попытка
обосновать правомерность
существования такой гипотезы, а в
некоторых случаях, может быть, и ее
адекватность реальному положению
вещей.
Но творческое мышление - это такая
сфера человеческого духа, в которой,
как мы видели, далеко не всё
укладывается в рамки дискурсивного
рассмотрения.
Вместе с тем известно, что существуют
и иные формы постижения сообщаемого:
через косвенную речь, иносказание,
метафору, поэтические символы и т.д.
Поэтому в заключение мы прибегнем
именно к такой форме обращения к
читателю - через поэтическую притчу,
принадлежащую перу Николая Гумилева1.
Мы надеемся, что это позволит, с
одной стороны, создать у читателя
некоторое ощущение итога, а с другой,
- чувство незавершенности, ощущение
безграничности проблем, связанных с
открытием и постижением нового.
____________________
1Размеры  притчи,   к  сожалению,  не
позволяют   привести    ее   целиком,
поэтому  часть  содержания  дается  в
переложении.     Заранее     приносим
извинение за пространное цитирование.
193

Итак, "Звездный ужас".
Ночью племя проснулось оттого, что
старец, обезумев, с рыданиями,
бросился бежать, не разбирая дороги.
Дети, внуки и правнуки кинулись за
ним, умоляя его вернуться и
объяснить, что произошло.

     "И такое он им молвил слово:
     - Горе! Горе! Страх, петля и яма
     Для того, кто на земле родился,
     Потому что столькими очами
     На него взирает с неба черный
     И его высматривает тайны.
     Этой ночью я заснул, как должно,
     Обвернувшись  шкурой,   носом  в
     землю..."
     
Но затем ему приснился страшный сон,
и он проснулся: "Был без шкуры я и
носом к небу". И он увидел то, что
побудило его повторять: -

     "Горе! Горе! Страх, петля и яма
     Для того, кто на земле родился."
     
Все были потрясены словами старца.
Тогда его старший седобородый сын Гар
решил, что он должен узнать, что
увидел отец. Он лег на спину и долго
молчал. А когда над ним склонились
братья, то увидели, что лицо его
"исковеркано руками смерти".

194

Отомстить за него решила его жена,
Гарайя. Но ее попытка узнать, что
увидели первые двое, кончилась тем,
что она сошла с ума.
Тогда племя вынесло решение: для того
чтобы задобрить "того, кто в небе",
нужно принести ему в жертву
"непорочную отроковицу", и они
выбрали для этой цели восьмилетнюю их
дочь - Гарру.

     "Положили девочку на камень,
     Плоский,   черный   камень,   на
     котором
     До   сих    пор   пылал    огонь
     священный,
     Он погас во время суматохи.
     Положили и склонили лица,
     Ждали, вот она умрет, и можно
     Будет  всем   пойти  заснуть  до
     солнца.
     
     Только девочка не умирала,
     Посмотрела вверх, потом направо,
     Где стояли братья, после снова
     Вверх  и  захотела  спрыгнуть  с
     камня.
     Старый не пустил, спросил: - Что
     видишь? -
     И она ответила с досадой:
     - Ничего не вижу. Только небо
     Вогнутое, черное, пустое
     И на небе огоньки повсюду,
     Как цветы весною на болоте. -
195

     Старый призадумался и молвил:
     - Посмотри еще! - И снова Гарра
     Долго, долго на небо смотрела.
     - Нет,  -   сказала,  -  это  не
     цветочки,
     Это просто золотые пальцы
     Нам показывают, что случилось,
     Что случается и что случится. -
     
     Люди слушали и удивлялись:
     Так не то что дети, так мужчины
     Говорить доныне не умели,
     А у Гарры пламенели щеки,
     Искрились глаза, алели губы,
     Руки поднимались к небу, точно
     Улететь она хотела в небо,
     И она запела вдруг так звонко,
     Словно  ветер   в   тростниковой
     чаще,
     Ветер с гор Ирана на Евфрате.
     
     Мелле было восемнадцать вёсен,
     И она не ведала мужчины,
     Вот она упала рядом с Гаррой,
     Посмотрела и запела тоже.
     А за Меллой Аха, и за Ахой
     Урр, ее жених, и вот все племя
     Полегло, и пело, пело, пело,
     Словно жаворонки жарким полднем
     Или смутным вечером лягушки.
     
     Только старый отошел в сторонку,
     Зажимая уши кулаками,
     И слеза катилась за слезою
196

     Из его единственного глаза.
     Он свое оплакивал паденье
     С кручи, шишки на своих коленях,
     Гара, и вдову его, и время
     Прежнее, когда смотрели люди
     На  равнину,   где  паслось   их
     стадо,
     На воду, где пробегал их парус,
     На траву, где их играли дети,
     А не в небо черное, где блещут
     Недоступные, чужие звезды".
     
Ужас перед неведомым. Страх, горе и
ужас. Но то, что страшит тех, кто всю
жизнь прожил, руководствуясь нормами
и запретами сообщества, и вдруг не по
своей воле нарушил их, то же самое
пьянит и возбуждает тех, кому удалось
переступить порог страха. Одно и то
же событие оборачивается для одних
драмой, для других - восторгом,
счастьем, вызывая такой прилив
жизненных сил, такое пробуждение
дремавших потенций, что

     Люди слушали и удивлялись:
     Так не то что дети, так мужчины
     Говорить доныне не умели...

И после того как находится человек,
сознательно сделавший шаг в
неведомое, сделавший его и не постра-
давший при этом, - за ним могут
устремиться и другие, избавляясь от
197

своего ужаса перед нарушением
запретов, перед опасностью
неизвестности, которая гипнотизирует,
губит, сводит с ума.
И оказывается, что источник горя,
боли и страдания, причиненного
первым, нарушающим традиции, взглядом
в звездное небо, находится внутри
самого человека, а не вовне его.
Избавившись от внутреннего страха,
люди испытывают восторг от того, что
только что внушало ужас. И только
человек, первым шагнувший за черту
дозволенного, испытавший потрясение и
боль, став свидетелем перемены,
происшедшей с его сородичами,
оплакивает утрату того, что трудно
выразить словами.

Озарение, творческий акт - это всегда
шаг в неведомое. То, что предстает в
результате вольного или невольного
совершения этого шага, для одних
оборачивается драмой, раскрывая перед
ними то, к восприятию чего они
внутренне не готовы, для других -
приливом жизненной энергии,
восторгом, преклонением перед
гармонией, совершенством и
необъятностью мира, открывающегося
им.
И только преодоление внутренних
барьеров, отказ от изначальных
собственных страхов перед опасностью
198

неведомого позволят избежать боли и
страдания и пережить восторг и
очищение.



КОНЕЦ