ик Михаил Кель накрыл их  одной очередью.  Десятка  гранат  хватило,
чтобы среди  расщепленных пальм осталась  вся группа. Вертолетчики Кандагара
отработали   групповое  нанесение   удара  АГС,  заходя  на  цель   фронтом,
одновременно  разворачиваясь  боком  и  давая   слаженный   бортовый   залп.
Недостатком   оружия   было   полное   отсутствие  каких-   либо  прицельных
приспособлении  -  штатный  прицел не годился  для стрельбы  в  движении,  а
специальный  визир  разрабатывать было некогда. Точность стрельбы  с воздуха
зависела исключительно от навыка и меткого глаза борттехника.
     В дуэльной ситуации  стрелковое вооружение на борту не давало перевеса,
а  при  встрече  с  ДШК  -заметно  уступало  ему  в  дальности  и силе огня.
Незаменимым  оружием  стали  ракеты С-5, позволяющие  поражать разнообразные
цели.  57-мм  ракеты применялись во  множестве  вариантов, различавшихся,  в
основном,  устройством   боевой  части:  особенно   распространенными   были
осколочно-фугасные  С-5М и С-5МО  (С-5М давала 70:75  осколков  массой 0,5:1
грамм, а на  корпус С-5МО были нанизаны еще  20 стальных колец разлетавшихся
по  надрезам),  С-5КО  обладали  кумулятивным  действием  выбивавшим  острые
обломки камня, которые поражали не хуже осколков.  Значительное  рассеивание
НАР предполагало их использование по площадным целям, но их широко применяли
и против точечных: залп засыпал цель градом ракет одна-две из которых давали
прямое попадание  в пулеметное гнездо или укрытие. Обычно  число НАР в залпе
составляло  8,  16  или  32.  Предписанная  эффективная  дальность  стрельбы
равнялась  1600-1800 м,  но  многие  "мастера  ракетного  боя"  для  большей
точности  старались всаживать  ракеты  в упор  прямо в  окна и  амбразуры  и
выбивать засевшего в расщелине врага едва ли не с отвесного пикирования.
     К   недостаткам  С-5  относили  их  невысокую  поражающую  способность,
особенно в борьбе с  защищенными целями: фугасное действие НАР,  содержавших
всего 200 граммов ВВ  было слабым, часто  С-5 вязли  в глине стен и дувалов.
Легкие осколки сохраняли убойную силу лишь в нескольких метрах, на излете не
могли  пробить  толстые  ватные халаты  "мишеней"  и  в докладах  отмечалась
"высокая живучесть целей при ударе осколочными боеприпасами".
     При  атаке  сооружении и  укрытий более практичными были бомбы,  обычно
осколочные  "сотки" АО-50-100М, осколочно-фугасные ОФАБ-100-120, ОФАБ-100М и
ОФАБ-250-270.  Разрыв  "сотки"  давал  до 2500  крупных  осколков с радиусом
сплошного поражения 35-40 м.  Обычно вертолет-бомбардировщик  нес пару бомб,
реже  четыре. Комбинированный вариант вооружения из двух блоков УБ-16-57УМВП
и  двух  бомб  обладал  большей  универсальностью  и  применялся  для  атаки
защищенных объектов:  подавив  сопротивление  ракетным  залпом  вертолет мог
уничтожить  цель бомбами. Для  нанесения  бомбоштурмового  удара  вооружение
могло  распределяться  между  машинами  в  группе.  Для  пуска  ракет  Ми-8Т
оснащался  коллиматорным прицелом  ПКВ  а  для  бомбометания  --  оптическим
ОПБ-1р, но летчики предпочитали  более  практичную  в горах стрельбу и сброс
бомб "на глазок", пользуясь  нанесенными на лобовом  стекле  горизонтальными
линиями,  соответствовавшими привычным углам  пикирования  и проведенными по
своему росту и уровню глаз. Бывали случаи  использования с Ми-8Т  совершенно
непредвиденного  оружия:  израсходовав   боезапас,  противника   забрасывали
ручными гранатами,  а полковник А.  Бурков  после десятка  неудачных попыток
разбомбить узкий мост  через ущелье взорвал его, уложив с вертолета мешки со
взрывчаткой  и  подожженным  бикфордовым шнуром.  Местные  умельцы  пытались
приспособить на "восьмерках"  снятую с истребителя пушку  ГШ-23 и даже 73-мм
орудие  2А28 с БМП-1, но испытать его в воздухе так и не решились, опасаясь,
как бы сильная отдача не развалила вертолет.
     Совершенствуя  тактику,  вертолетчики стали  применять эффективный  при
атаке группой замкнутый круг ("вертушку"), обычно в составе звена, заходя на
цель  с пикирования  и прикрывая друг  друга при выходе. Безопасный интервал
между  машинами   составлял  1000-1500  м,  но  для  непрерывности  огневого
воздействия его сжимали, и очередной вертолет  открывал огонь, едва  впереди
идущий отворачивал в  сторону. Реже практиковали удар с плоского круга, взяв
цель в кольцо и ведя огонь с бортов; при этом можно было использовать только
стрелковое оружие,  а  рикошетирующие от камней пули могли поразить вертолет
напротив.  Некоторые  цели  типа  цепи  огневых  точек  штурмовали   фронтом
вертолетов,   разворачиваясь   в   "гребешок",  обычно  с  уступом-пеленгом,
ориентируясь  по ведущему. В узких ущельях и межгорьях атаковали "гуськом" -
один за другим, с минимальными разрывами. Работали в основном с малых высот,
где вертолет обладал  большими  возможностями,  а  главным противником  были
автоматы  и  излюбленные  моджахедами  английские  7,62-мм  винтовки системы
Ли-Энфильда ("буры"), большое количество которых попало в Афганистан в 20-30
годах. Поначалу стрелки противника, не  имея опыта отражения воздушных атак,
не  брали упреждения при  стрельбе по  быстро  движущейся цели,  и попадания
приходились  преимущественно  в  хвостовую  часть.  По  сравнению  с  плотно
скомпонованными истребителями, где  и одна  пуля  зачастую выводила из строя
систему  или  агрегат,  "пустой"  вертолет  переносил без серьезных  отказов
попадания  многих пуль,  прошивавших его насквозь. Ми-8 возвращались из боя,
имея   до   трех  одновременно  поврежденных   лопастей  (в  самих  лопастях
насчитывали по 5-6 пробоин), с прострелами баков, разорванными лонжеронами и
шпангоутами,  перебитыми  трубопроводами  и  проводкой   управления.  Как-то
сопровождавший   колонну   войск   Ми-8    получил   повреждения   осколками
противотанковой мины, взорвавшейся под БТРом, над которым он пролетал.
     Экипажи  получали ЗШ и бронежилеты, однако надевать их  находилось мало
желающих.  Двухкилограммовый  шлем  не давал повернуть головы, а  в  тяжелом
бронежилете  можно  было  в два счета "свариться  в собственном  соку".  Для
защиты от  пуль их вешали за  сиденьем, сбоку на блистере или укладывали под
ноги.  Летчикам  и  техникам  и без того приходилось нелегко:  летом обшивка
накалялась до +80-90°С,  в кабине царило  сущее  пекло  (отчетные  документы
констатировали:  "В  жару  при  выполнении работ  в кабине и,  тем более,  в
хвостовых  балках  вертолетов вообще  невозможно  находиться"). Спасаясь  от
жары, экипажи нередко летали в далекой от уставной форме - трусах и панамах.
Ничто не могло спасти от всюду проникающей, лезущей в нос, глаза и липнувшей
к  телу  пыли  - за год человек вдыхал  ее  столько, что  хватило бы  на два
кирпича.
     Наибольшая нагрузка приходилась на "крайнего" в экипаже -  борттехника.
Помимо обычной  работы  по подготовке  вертолета, он  отвечал  за снаряжение
боеприпасами,  заправку, занимался  погрузкой. В полете  - следил за работой
систем, помогал пилоту и  штурману,  вел огонь  из пулемета и  АГС, управлял
стрельбой десантников и их  высадкой, не умея, как шутили летчики, разве что
рожать. При посадках на полевые площадки, где можно было налететь на камень,
выбоину,  подломить  шасси или перевернуться, борттехник  первым  выскакивал
наружу и,  указывая  ровное  место, помогал командиру сесть  (со стороны его
размахивания  руками,  приседания  и   подпрыгивания  в   туче  песка  перед
вертолетом живо напоминали шаманский танец).  На борту и стоянке борттехники
проводили  по  12-17  часов  в  день,  имея,   по  мнению  военных  медиков,
"3-4-кратное  превышение  пределов  допустимых норм по  утомляемости". Чтобы
"технари" сохраняли боеспособность, их обязанности частично поручали  другим
специалистам.
     Чтобы избежать ожогов и солнечных ударов, при  выполнении тяжелых работ
(подвеска 250-кг бомб таковой не считалась) вертолеты  на  стоянке старались
поливать водой, если  только  она была  под  рукой. Ежедневные боевые вылеты
заставили отказаться от  дней предварительной  подготовки, выполняя ее после
полетов, "между  делом",  и  сводя  обслуживание  к  минимально  необходимым
работам. Если не хватало  времени, машины разрешалось выпускать на задание с
частью неработающего  оборудования,  отказами отдельных систем  и незашитыми
пробоинами, из которых по кабине  гулял сквозняк  ("лишь  бы винт вертелся и
пулеметы  стреляли"). Выносливая "восьмерка" выдерживала немыслимые  условия
эксплуатации:  встречались  вертолеты  с   десятками  дыр,  с   непрошедшими
балансировку  лопастями винта  (хоть  это и вызывало  тряску, но летать было
можно). Весной 1980 года два кандагарских Ми-8Т  в воздухе задели друг друга
винтами.  Сев на вынужденную  в  пустыне,  поврежденные участки  лопастей на
глазок подровняли зубилом, и вертолеты смогли вернуться на базу.
     При  обычных для Афганистана летних +40°С даже на  равнинных аэродромах
располагаемая мощность  двигателей ТВ2-117А падала на треть, а в высокогорье
ТВД не  выдавали  и  половины мощности. Соответственно приходилось уменьшать
полезную   нагрузку,  почти   втрое   падала   скороподъемность,   снижалась
маневренность.  При  "паспортной"  нагрузке  Ми-8 до 4000  кг в  большинстве
случаев  9-10  десантников  были  пределом.  Летом  1980  года   на  выручку
афганскому  батальону,  застрявшему  в  горах  под  Кандагаром,  отправилась
советская эскадрилья. В кромешной темноте летчики сумели отыскать афганцев и
вывезти их с плоскогорья на высоте 2200 м. Набрав в кабины по 14-16 человек,
они едва взлетели и дотянули домой на грани прогара турбин и пожара.
     Особенно трудно приходилось  при запуске двигателей,  которые  с трудом
хватали  жаркий воздух. Именно вертолетчиками был изобретен  "испарительный"
способ - из стоявшего наготове  бачка  через  верхний люк в воздухозаборники
ковшиком или кружкой выплескивали воду, охлаждавшую воздух на входе (однажды
в  280-м ОВП подобранные в пустыне  разведчики первым делом выпили  на борту
всю воду и, чтобы взлететь, борттехнику пришлось пожертвовать "НЗ" - запасом
самодельной браги).
     Летом выплавлялась и окислялась смазка  в  узлах, от перегрева закипали
аккумуляторы. Несколько раз ураганным ветром выворачивало в шарнирах лопасти
винтов, а сами вертолеты порой приходилось привязывать к танкам, чтобы их не
унесло. Постоянно висевшая в воздухе пыль с  солончаков попадала в  шарниры,
гидро-  и маслосистему,  приводя к износу  и  коррозии  стальных  деталей, в
нормальных  условиях считавшихся  нержавеющими.  На  каждую тонну  топлива в
емкостях  заправщиков приходилось  до  полукилограмма пыли  и  песка,  часть
которого  так  или  иначе  попадала  в   баки,  забивая  фильтры   и   грозя
самопроизвольным уходом двигателя с режима, а то  и остановкой.  Компрессоры
пыль истачивала  в  первую  очередь. Из-за эрозии изменялся профиль лопаток,
приводя к нерасчетному обтеканию и даже помпажу. ТВ2-117А не  вырабатывали и
половины  назначенного  ресурса,  а  при  их  переборке обнаруживалось,  что
миниатюрные лопатки последних ступеней "съедены" почти  на нет. Пылезащитные
устройства  (ПЗУ), устанавливаемые на Ми-24, на Ми-8Т не  нашли  применения.
Включение  ПЗУ отбирало  до 6% и  без того недостававшей мощности. Вытягивая
еще сотню "лошадей", техники часто перерегулировали ограничитель температуры
газов  за  турбиной,  поднимая  ее  с разрешенных  880°С до  920°С,  резонно
полагая, что установленного ресурса двигатель все равно не достигнет.
     С  июня  1980  года  Ми-8Т  стали  дорабатывать, усиливая  вооружение и
защищенность.   Кабину  экипажа  прикрыли  наружными  5-мм  бронеэкранами  и
внутренними  бронелистами  за  сиденьями  летчиков,  по бокам и снизу  перед
приборными досками  (эти листы можно было складывать  для улучшения обзора).
Общая  масса  брони  дала прирост  веса  180  кг,  но  оказалась  достаточно
эффективной  -  она  задерживала   70%   попадавших   пуль,   в   том  числе
крупнокалиберных. В носу вместо лобовой  секции остекления ставили подвижный
танковый пулемет ПКТ - мощное оружие под усиленный по сравнению с "ручником"
патрон.  Еще  два  пулемета  монтировали сверху  на фермах  подвески.  Выбор
армейского образца был  обоснован: работать ему предстояло в родной среде  -
пыли   и   грязи,   при   недостаточном   охлаждении,   ферменные   пулеметы
пристреливались так, чтобы их трассы сходились в 800 м перед вертолетом. Они
имели по 400 патронов с  чередовавшимися обычными, бронебойно-зажигательными
и трассирующими пулями.  У  носового ПКТ боезапас  включал 500 патронов. Еще
один ПКТ  с парой патронных  коробок ставили в хвостовом люке. От  пехотного
образца   ПКТ   отличался   более  массивным   стволом,   позволявшим  вести
продолжительный огонь без перегрева. В 1980 году в ВВС  40-й армии появились
первые  Ми-8МТ,  оснащенные более мощными двигателями ТВЗ-117МТ  и  штатными
ПЗУ. Увеличенная почти  в  полтора  раза энерговооруженность  обеспечила  им
превосходство в  скорости, потолке, скороподъемности и маневренности.  Новый
вертолет  даже  не хотел садиться  незагруженным, свободно вися  у  земли на
"малом газу", и нормально летел на одном двигателе (на Ми-8Т отказ двигателя
заставлял  тут  же  подыскивать  место для посадки). Попробовавшим "эмтэшку"
летчикам обычная "восьмерка" казалась недодающей мощности. При тех же, что и
у Ми-24, двигателях  и  близкой  огневой  мощи Ми-8МТ был  на тонну  легче и
ощутимо "летучее". Возросшая грузоподъемность позволяла нести до 6 пилонов с
вооружением,  включая  бомбы до 500  кг  и более мощные блоки УБ-32-57,  что
позволяло  эффективно  применять  его   при   штурмовке.  Постепенно  новыми
вертолетами стали обновлять весь парк "восьмерок".
     Летом  1980 года в Кабульском  аэропорту  прилетавших  встречал  лозунг
"Миру - мир!" и местная шутка "Войны-то тут  нет,  но от нашей борьбы за мир
скоро  камня  на  камне не  останется".  Бои  в это  время уже шли по  всему
Афганистану. Справка ХАД (ХАД - Служба Государственной Информации, афганская
госбезопасность)  по  густонаселенной  Чарикарской долине  у  самого  Кабула
гласила: "Народная  власть  носит очаговый характер и  распространяется, как
правило, на здание или крепость". Могло ли быть иначе в стране, где "светлое
будущее" пытались силой навязать народу  с давними обычаями и традициями, за
кровью и яростью боев задумываться уже не приходилось. В прицеле был враг, и
оставалось  только  стрелять и стрелять. Патронов уже не  считали:  на  борт
"восьмерки"  сверх  штатного  боекомплекта брали по  10-12 "цинков", и после
иной жаркой схватки под ногами гремели сотни стреляных гильз, устилавших пол
кабины.  Выгребать  их  приходилось метлой  и  ведрами, ссыпая в кучи вокруг
стоянок и доверху заполняя местные арыки.
     При  оказании  огневой  поддержки  особое  значение  приобретал  тесный
контакт  с  наземными   частями.  В  этом  вертолетчики   имели  несомненное
преимущество перед  ИА  и ИБА: при  необходимости они  могли  взять  на борт
знающего местность  авианаводчика или подсесть в боевые порядки войск, чтобы
уточнить обстановку и согласовать действия. В распоряжении  полковника Б. В.
Громова,    тогда   командира   5-й   мотострелковой   дивизии,    находился
солдат-художник,  в  цвете  изображавший  панораму  местности,  по   которой
вертолетчикам намечали  места  работы  и  цели. С  небольшой  высоты  хорошо
различались сигнальные  ракеты  и дымовые  шашки, цепочка которых обозначала
фронт подразделения Атака  вертолетов давала гораздо большую эффективность и
точность,  чем  удары скоростных самолетов, нередко с  высоты  не  способных
заметить эти сигналы (бывали случаи, когда авианаводчик, отчаявшись показать
цель  опасно кружившим  над головой самолетам,  уводил их  в сторону,  давая
ориентиром скалу в отдалении).
     Работая  совместно  с  ИА и  ИБА,  вертолеты  могли  "подсветить"  цель
пулеметными  трассами или  сработать по системе, названной  "дым-огонь": они
наносили  удар  НАР, а по поднявшемуся  облаку пыли  и дыма сбрасывали бомбы
самолеты. Преодолев известное высокомерие к винтокрылым "карлсонам", летчики
"настоящей"  авиации не упускали случая "подлетнуть"  на Ми-8 бортстрелками,
ощутить полет у  самой  земли и  вплотную  встретиться с  противником. А его
вертолетчики видели буквально в лицо, и  не были преувеличением  слова песни
из их богатого фольклора:

     "...Я вижу тебя сквозь сетку прицела,
     Сквозь дымку от залпа ракет,
     Я вижу тебя пока еще целым -
     Винтовку, чалму и бешмет"

     Патрулируя окрестности  и  приграничные  районы,  вертолеты вели  поиск
вооруженных отрядов и  пресекали  путь  караванов с оружием. В тянувшихся за
Фарахом и Кандагаром пустынях Регистан и Хаш поиск облегчали хорошо  видимые
с воздуха тропы и шлейфы пыли, часами державшиеся за прошедшим караваном или
машиной. По ним нагоняли путников, высаживали группы досмотра, а то и решали
их судьбу с  ходу. Однозначно признавался врагом человек или группа, имевшие
оружие, пытавшиеся оторваться от  преследования, разбежаться или спрятаться.
При  досмотре требовалось  особое чутье и осторожность: в  руках  у  мирного
купца  мгновенно  мог появиться  автомат,  а  караванщики,  случалось,  сами
бросались  в  атаку.  Летом  1980  года  так  был  убит  командир  Ми-8Т  Г.
Пожарищенский из 280-го ОВП, севший в Регистане. Машину с  раненым штурманом
и  бортстрелком  сумел привести  домой борттехник "харитоновской  выучки" А.
Медведев. Незадолго до этого там же в стычке с бандой комэску Сидорову пулей
"подстригло" волосы, его штурман был  ранен в шею, а борттехнику пришлось из
РПК отстреливаться от  наседавших моджахедов, пока отходившая группа грузила
на борт убитых и раненых.
     Для  внезапности "просмотр" и  заход  на цель вели  на предельно  малых
высотах, на уровне верхушек деревьев (хотя инструкции  запрещали полеты ниже
50 м, позднее  опустив "планку"  до 25 м). В  августе 1980  года  в Кандагар
вернулся Ми-8Т без передней стойки, снесенной в бреющем полете. Садиться ему
пришлось на  подставленные ящики.  Машину отремонтировали, и  она продолжала
летать,  сохранив  на память внушительную  вмятину  в полу кабины.  Основной
работой "восьмерок" оставались перевозки и десантирование войск, занимавшие,
соответственно, 18%  и 12%  от общего числа вылетов армейской авиации  (АА),
возрастая до 40-45% при проведении  операций, вообще невозможных без высадки
с  вертолетов и  снабжения  по  воздуху.  При  очистке  приграничной  с СССР
провинции Фориаб в январе  1982 года были задействованы 40 советских Ми-8Т и
МТ, 12 Ми-24, 8 Ми-6 и 12  афганских Ми-8Т, высадивших 1200 бойцов,  потеряв
при этом две "восьмерки". В ходе  2-й Панджшерской операции в  мае-июне 1982
года  решающую  роль  сыграли тактические  десанты 20 советских  и афганских
батальонов  общим  числом  4200  человек,  которые  осуществляли  104  наших
вертолета  и  часть  афганских  машин.  Главной задачей  определялся  захват
господствующих  высот  с целью отрезать  противнику  пути  отхода, для  чего
вертолетам приходилось действовать на высотах до 3500 м. Поддерживая десант,
помимо бомб и  ракет, вертолеты за три  недели  операции  расстреляли 415226
патронов.
     Наиболее сложные полеты выполнялись для обеспечения высокогорных застав
и  разведпостов,  контролировавших перевалы и дороги.  Чтобы забросить  туда
продовольствие,  топливо,  боеприпасы   и   обычную  воду,   Ми-8  предельно
облегчали, снимая  броню,  фермы  подвески, часть  оборудования,  сиденья  в
грузовой кабине, а  иногда даже вооружение  и  створки грузолюка. "Раздетый"
вертолет мог набрать лишнюю пару сотен метров  высоты, но приземлиться часто
оказывалось  негде, и машину приходилось удерживать  на весу, приткнувшись к
выступу  скалы  одним колесом,  пока из кабины  выбрасывали груз и принимали
людей.  Иногда,  с  разгону  забравшись на  высокогорную  площа