Бывший   артист   и   силач   Вам  Дам,  который  все  это
злокозненным образом предусмотрел  и  подстроил,  наконец  снял
танковый  шлем  и  вышел  на  безопасную  волю из ненужного ему
теперь танка. Но он рано радовался...
     Увидев  над собой в недосягаемой дали Гришу в виде кроткой
звезды, Вам Дам рехнулся от счастья, стал  опасно  буен  и  был
доставлен психиатрической неотложкой в сумасшедший дом.
     Говорят,  на  излечение  его  нет  ни малейшей надежды. Он
посажен в специальную стальную клетку, у которой  он  грызет  и
раскачивает  прутья.  Клетку  периодически  ремонтируют, струею
брандспойта отгоняя от  суетящихся  сварщиков  буйнопомешанного
больного...
     Иногда  по  ночам  он  становится  боязливым  и  тихим. Он
безотрывно смотрит сквозь толстые  брусы  и  прутья  решетки  в
противостоящее  клетке  окно,  за  которым мреет калифорнийская
звездная ночь. Он видит  там  что-то  пругающее  его  и,  плача
забирается в угол. Тогда к нему в клетку входят три медбрата, и
самый плечистый из них  делает  успокаивающий  укол  неизлечимо
больному. Вам Дам забывается на время, но к утру снова делается
буен и опасен...
     Но  вернемся  на  орбиту  к  Грише. Гриша очнулся в черной
космической бездне. Пылали небесные тела. Плыла  далеко  внизу,
под  расползшимися  пеленами  белых  облаков, голубая, зеленая,
бурая, прекрасная и недосягаемая Земля.
     Гриша  грозил в сторону L.A. страшным победитовым кулаком,
отчего на экраны радаров набегала мелкая рябь, рыдал и  иногда,
неизвестно кому, бесполезно кричал "А-у-у-у..."!
     Впервые  в своей целеустремленной жизни он был так одинок,
и, главное - абсолютно, катастрофически беспомощен.
     Впервые  в  жизни он имел несчастье глубоко задуматься. Из
глаз его смазка бурыми шариками срывалася  в  ледяную  пустоту.
Шарики  выстраивались  вокруг его победитовой головы кругами, и
медленно-медленно плавали по маленьким, устойчивым орбитам.
     Вдруг  Гриша  вспомнил  конопатенькую  деушку - свою маму,
умершую родами его. Вернее, он вспомнил ее на экране, в  старых
уже  фильмах,  в  которых  она  и  Вам  Дам  побеждали врагов и
страстно целовались в финале над их изувеченными трупами.
     "А-у-у-у!"  -  крикнул  Гриша  космосу, и космос - стегнул
Гришу какой-то непркаянной каменюкой по сопатке...
     Если у вас рябит телевизор, пожалуйста, не стучите по нему
и ради бога не крутите бесполезно антенной:  это  Гриша  ногтем
победитового  пальца  подтягивает  выворачивающиеся  из него от
ударов метеоритов шурупы...

     *  Царская  водка -- селитро-соляная кислота (aqua regis).
Разумеется, убивает все живое кроме Гриши.

     (((

      * СТРАШНЯКИ *

     1. ДЕДУШКА И ВНУЧЕК

     В одном тихом русском городе объявился Гитлер.
     Дедушка  и  внучек увидели его в телевизоре и заползли под
кушетку.
     Гитлер   это   заметил   и  вышел  из  будильника  в  4.00
последовавшего утра.
     Внучек и дедушка сразу выбежали из квартиры и спрятались в
лесу.
     Но в 4.00 следующего утра из ближайшего пенька опять вышел
Гитлер.
     Тогда  дедушка  и  внучек побежали в город и попросились в
ОВИРе в Израиль.
     Им  сказали:  "Идите  скорей  к  начальнику ОВИР, товарищу
Шикельгруберу".
     Они  вошли  в  кабинет  начальника  и увидели, что товарищ
начальник -- Гитлер.
     Тогда  они  выбежали  из  ОВИРа  и побежали в радиактивное
поле.
     В  поле  они  выкопали ямку, чтобы дождаться, когда Гитлер
сломается.
     Они  сидят  на  рентгенах  и  кушают  колоски, а Гитлер не
знает, где их искать.

     2. КАК ДЕДУШКА И ВНУЧЕК СДЕЛАЛИСЬ ГИТЛЕРОМ

     Когда  внучек  облысел, а дедушка стал по ночам светиться,
они единодушно решили бороться  против  появившегося  в  городе
Гитлера.
     Они решили биться с Гитлером изнутри.
     Когда Гитлер спал, они в него залезли.
     Мальчик  очень  старался  и  скоро  сделался  правой рукой
Гитлера, а дедушка, как старенький и  хитренький,  стал  лобной
извилиной злобного Адольфа.
     Гитлер тоже был хитренький и все понял.
     Теперь,  когда  Гитлер  выступает  перед толпой, он стучит
правой  рукой  (внучеком)  себя  --  по   лбу   (по   дедушке),
рассказывая  восхищенной  толпе  историю  о  дедушке и внучеке,
которых он перехитрил.

     3. КАК ГИТЛЕР КАТАЛСЯ

     Гитлер  катался  на  зигхайле  по  главной улице. Внезапно
левое переднее колесо зигхайля лопнуло и сказало "пшик..."
     Гитлер  хлопнул  дверцей  зигхайля  и  решительно шагнул в
толпу.
     Но...  вдруг  он  совершил  одно  неприятное открытие: вся
толпа состояла из таких же как он Гитлеров.
     "А  вдруг они не признают меня самым главным Гитлером!?" -
подумалось ему. "Они могут понять, что я  не  очень  правильный
Гитлер,  а они, может быть правильнее меня? Поди разберись, кто
есть кто  в  это  неспокойное  время..."  --  продолжал  думать
Гитлер.
     Тут  из  толпы  к  нему  вышагнул какой-то другой Гитлер и
закричал на него: "Цурюк, полуюдэ!*"

     Все  остальные Гитлеры злобно захохотали, а наш -- в ужасе
кинулся в свой зигхайль и на трех колесах покатил в бункер, где
и пришипился...

     * Назад, полурусский! (нем.)

     ГЕРОИ

     1. УСТАЛЫЙ ГЕРОЙ

     "Хочется  проснуться  в  таком  месте, где абсурда нет" --
шепчет себе на ночь усталый герой. И проваливается в сон.
     ...Он,  почему-то  весь голый, продирается через режущую в
кровь осоку к белому  автомобилю,  длинному  как  трамвай.  Его
жалят слепни и комары.
     Он  достигает  дверцы  этой  жуткой машины, открывает ее и
кричит шоферу наугад вперед: "Давай, сволочь!"
     Далеко-далеко,  где  брезжит приглушенный отдалением свет,
шофер, которого он очень ясно видит,  медленно  поворачивает  к
нему свое лицо, которое лучше бы не видеть никогда...
     Он не один в этой жуткой машине. Вокруг него, оказывается,
люди. Обыкновенные люди  самого  растрамвайского  типа.     Эти
люди  смеются  над  ним  и  тычут  полусогнутыми  указательными
пальцами, с грязными ногтями, не в него, а  во  что-то  за  его
спиной.    Они  смеются  широко  разевая рты, так, что он видит
черные дупла и пломбы в их зубах. Он может даже видеть  толстые
корни  высунутых  языков в их раззявленных, красных зевах. "Вот
ведь  какое  удовольствие  я  им  доставил.  Как  им  весело...
Понятно,  они  смеются  надо  мной,  потому  что я голый, а они
одетые", -- думает он во сне. "Но ведь  они  показывают  своими
ужасными пальцами не на причинное место, или, скажем, на живот,
в  котором  всегда  есть,  действительно,  что-то  циклопически
глупое, а -- туда..."
     Он  поворачивает  голову, изгибается штопором, и видит (о,
кошмар!)... у него за спиной... обезьяний хвост.
     "Этого  никак  не  может быть..." -- думает он, и ...диким
усилием воли прекращает этот сон и пробуждается.
     Ничего  за  ночь  не  изменилось.  Вещи  как лежали, так и
лежат. Например, его полосатые носки на стуле.  Рядом  чашка  в
красный  горошек.  Вчера  он  выпил чай без сахара и лег спать.
Только часовая стрелка будильника -- черная пика подтянулась  к
9.
     Ничего  не  переменилось вокруг. Но он ясно чувствует, что
переменился сам.
     Рядом  с  ним,  на  простыне, подрагивает рыжий, волосатый
хвост.
     Он  запускает  руку,  растопырив  пальцы,  под смятую сном
подушку, и достает складной, из желтых линеек, метр.
     Он  измеряет  хвост и плетется, шаркая холодными тапками в
ванную. Хвост волочится за  ним  по  линолеуму,  самостоятельно
задрав вверх пушистую кисточку.
     "А,  ничего...  Может,  никто  и не заметит. Может уже все
давно такие", -- успокаивает  он  себя  и  начинает  тщательно,
боясь порезаться, бриться.

     2. КОГДА ПРИШЛА БЕДА

     Капитан    Лебядкин    часто    обзывал   Катюшу   Маслову
"проституткой".  Катюша  с  девчатами  игнорировала   капитана,
потому  что  у  него  не было денег даже угостить деушек, не то
чтобы с ними дружить. Да и сестра у него была  хромая  на  одну
ногу.
     Но  в  город  вошел Гитлер. Лебядкин и девчата забыли свои
распри и ушли партизанскими тропами.
     В   партизанском   отряде   Катюша  стала  лучшей  сестрой
милосердия. "Потерпи,  миленький,  сейчас  легче  будет..."  --
говорила  Катюша, склонившись над бойцом и продолжая свое дело.
"М-м-м..." -- стонал  обессиленный  боец,  и  ему  становилось,
действительно, легче. Катюша иногда, проникшись бойцом, стонала
вместе с ним... из жалости. Все партизаны очень любили Катюшу и
иногда даже ссорились: кому с ней дружить крепче.
     Капитан   Лебядкин   бросил   пьянство   и  дебош  и  стал
политруком-составителем рифмованных листовок. В тяжелую минуту,
когда  бойцов прижимала нужда в печатном слове, бежали скорей к
Лебядкину:  ведь  только  у  него  и   можно   было   разжиться
листовкой-другой...
     Темными  ночами  капитан  фальшивя,  но искренно, играл на
фисгармонии, а Катюша, если не  занята  была  с  бойцами,  лихо
плясала  вкруг  партизанского  костра.  И больше они никогда не
ругались, а даже наоборот -- и пайку, и топчан, и шинель честно
делили на двоих, как настоящие, боевые друзья.
     ( ( (

      * ПРИЛОЖЕНИЯ *

     НАШИ ПУБЛИКАЦИИ

     Намедни,  находясь  в Жиздринском гороблмузее, а верней, в
таинственных и пыльных закромах его, куда  я  была  допущена  с
добродушнейшего    разрешения   Микиты-сторожа,   я   буквально
напоролась на волнительнейший докумаент эпохи ушедшей.
     То  был  огромный фолиант в 4321 страницу, переплетенный в
малиновую кожу, с золотым обрезом  и  золотыми  же,  маленькими
ножничками,  скрещеными  с миниатюрными гребенками из слоновьей
кости по углам.
     В  предчувствии  большой  исследовательской  удачи  сердце
филологини, которое бьется в моей груди,  радостно  и  тревожно
затрепыхало.
     Обдув   пыль,   откашлявшись  и  отсморкавшись,  преодолев
естественное, взволнованное отупение, я прочла на фронтисписе:
          МЕЛИТОН ОСИПОВИЧ МУРКИН
          РУССКИЯ НАРОДНЫЯ ПРИБАУТКИ
          ОБ
          "СТАРЫЙ КОНЬ БОРОЗДЫ НЕ СПОРТИТ"
          СОЧИНЕННЫЕ ИМ ЗА НАРОД, ПОГРУЖЕННЫЙ В
          ПАКОСТНЫЯ БЕЗОБРАЗИЯ И ГНЕТУЩЕЕ
          ПИАНСТВО
     Да!!!   Это  был  труд  деда  нашего  признанного  мастера
литературы гротеска  --  поэта  и  мыслителя  Олимпа  Марковича
Муркина!
     ...Я... грохнулась в обморок... Очнулась я от того, что об
меня споткнулся добродушнейший Микита...
     Под   невнятное   бормотание  спящего  на  полу  Микиты  я
деятельно погрузилась в работу.
     Мелитон  Осипович  оставил  грядущим  поколениям бесценный
дар.  Начал  он  его  сочинение  почти  стариком,  а   закончил
буквально  перед  самою кончиной своей, в возрасте ста трех лет
(!), в 1924 году.
     "СТАРЫЙ  КОНЬ  БОРОЗДЫ НА СПОРТИТ" -- это 52345 изящнейших
афоризма,  формой  восходящих  к  лучшим,  сермяжным   образцам
народно-поэтического творчества, а

     *  Два  следующих  материала печатаются с одобрения автора
книги.
     изысканною глубиной тяготеющих к Блэзу Паскалю, Ларошфуко,
Лабрюйеру и капитану Лебядкину.
     Все эти перлы мудрости пронизаны сквозной темой достойного
старения -- старости: состояния неизбежного  для  каждого,  кто
испил  густого  меда  лет перезрелых. Печатаю некоторые из них,
увы, жертвуя моменту цельностью просветленного прочтения  всего
свода афоризмов.
     Гелла Трапезунд
     г. Жиздра

     ПРИБАУТКИ

     Старое ружжо - а и без пули хорошо.
     Старый воробей г...а не клюнет.
     Старому псу и блоха кума.
     Старый конь не ржет, а дышлом крутит.
     У старого орла и какашка - стрела.
     Старому воробью что рожь, что рогатка.
     Старый носок избу живит.
     Старый комар кобылу повалит.
     Старый лист крепше липнет.
     Старый зуб и алмаз режет.
     Со старой грыжей не озябнешь.
     Старый козел и зайчика пушистей.
     Старый червь - гвоздем буровит.
     От старого клопа ноготь трескнет.
     Под старым ремнем пупок не развяжется.  Старая кишка даром
не булькнет.
     Старую клизму и смазывать не надоть.
     Старый ошейник мягше шарфика.
     Старый кий шара не глядя кладет.
     Старая фуражка и абажуру впору.
     Старая лампочка и без току лучится.     Старая портянка --
погуще шанели.

     Старый носок с любой дыры напялишь.
     Старая рожа на баян похожа.
     Старый           мямлик           двух           шустриков
                                    обшустрит.
     Старая муха -- Плевицкая для уха.
     Старыя мозоля чистей хрусталя.
     На старом лысинка послаще блинчика.
     Старый защупает -- мазелина мягше.
     Старая дуда, а дуднет хоть куда!
     Старый гребешок гнидку не упустит.
     Старая кнопочка сама расстегивается.
     Старый кочет всегда хочет!

     ГЕЛЛА ТРАПЕЗУНД

     НОВАЯ ОРАТОРИЯ И. П. КОФЕЙСКОГО     НА СЛОВА О. МУРКИНА

     Новое  творение  известного  жиздринского композитора Ильи
Петровича Кофейского -- сочинение глубинное по смыслу и  крайне
оригинальное   по  форме,  как  и  все,  что  этот  чрезвычайно
даровитый "жиздринский Брюкнер" написал  допрежь.   Аналогов  в
мировой  музыкальной культуре этому своеобычному сочинению нет.
А если-таки говорить об аналогах шире,  то  они  есть.  Но  вот
заковыка -- есть они в Природе, а не в музыке. Кофейский хлынул
шесть лет назад в эмигрантском потоке в далекую Америку. Там  в
ожидании контракта с Метрополитэн Оперой или, на худой конец, с
Бостонским  симфоническим  оркестром,  он  устроился  пока   на
велфэр.    Шли  дни,  месяцы,  тревожные  годы.  С  подписанием
контракта не  спешили...  Кофейский,  чья  неуемная  творческая
мысль  неотступно  искала  выхода,  приступил  к главному, може
тбыть, своему сочинению. Олимп Маркович  Муркин,  наш  маститый
"жиздринский  Дант",  написал незабываемые, исполинские слова к
этой не  менеее  исполинской  музыке.  Слова,  которые  кажутся
только простыми, но подтекстом-то несут -- инфернальные глуби и
гадательные зыби...
     Вставая   по   утрам,  еще  до  того,  как  Муркин  принес
Кофейскому окончательно отредактированный текст,  "Брюкнер"  то
угрюмо,  то радостно, то с надеждой, то без -- говорил себе под
сурдинку "ку-ку"....... Это вот незамысловатое на первый

     нехудожнический взгляд "ку-ку" и стало названием и текстом
его великой, одноименной оратории.
     Жиздринская  филармония  переполнена. Меломаны оживленными
кучами обсуждают последнюю  сокрушительную  новость:  Кофейский
привез  свою  новую  ораторию  на  слова  виртуозного Муркина в
родой, поскучневший с отъездом того и другого, город. Вот уж он
за  дирижерским  пультом  и... потекли в зал густые, двухнотные
"ку-ку". "Ку-ку" поют капелла мальчиков  при  чулочной  фабрике
им.  Алтына  Могеева,  им  вторит  хор  и  солисты  Жиздринской
оперетты  им  К.  Царапа.  "Ку-ку"  напевно  выводит  лейтмотив
струнная  группа  оркестра. Те же слова поют мальчики капеллы и
объединенный хор учениц ПТУ; то там, то сям им  вторят  или  их
перебиавют кукующие солисты. Зрители вжались в плюшевые кресла,
захваченные мощным неумокающим кукованием, несущемся на них  то
лавиной,    то   брызгающим   тонкой   пронзительной   струкой.
...Несколько мещан, которым,  к  сожалению,  недоступно  новое,
возвышенное,   демонстративно   уходят...   Некоторое  поначалу
недоумение  слушателей,   порожденное   непривычностью   нового
музыкального   рисунка   и   симфонического   языка,  сменилось
напряженнейщим  вслушиванием  в  тончайшие,  почти   неуловимые
нюансы  и  сладостные  обертоны, перепрыгивающего из крещендо в
деменуэндо, богато темперированного страстными  модуляциями,  а
иногда и очень тремолирующего (!) "ку-ку".
     Слушатель   всецело  отдается  музыкальной,  разгулявшейся
широко стихии: и поглощен  внутренним,  напряженнейшим  счетом.
Все  как  бы  загадывают, как в лесу: сколько проживу еще и что
буду в жизни делать. Я, лично,  загадывала  сколько  еще  новых
Муркинских гениальных строк мне придется с трепетом прочесть...
2010-й, 3578-й, 9643-й -"ку-ку"... Все и  все  заворожены  и  с
нарастающим  ужасом  ждут  конца  этой  дивной оратории. Да уж,
постарались наши "Дант" и "Брюкнер"!
     ...Грянуло  последнее  замирающее  "ку-ку!..."  И  на  зал
обрушилась -- тишина... Закрылись детские  ротики  на  сцене  и
раззявленные рты солистов... и -- И -- шквал аплодисментов! ! !
Оркестранты унесли  со  сцены  сопртивляющегося  Кофейского  на
руках...
     Я  видела,  ак уходили потрясенные слушатели, сквозь слезы
восторга, застилавшие мои  газа...  Всякий  тихо,  только  себе
одному,  шептал  "ку-ку",  унося  уже  свое КУ-КУ в возвышенную
незабываемость этого волнительного вечера.

     Нью-Йорк - Жиздра - Нью-Йорк

      * ЖИЗНЬ ЗА ЛЮБОВЬ
      или
      ОТКРОВЕНИЕ ЛЮБОМУДРАГО СПЕРМИЯ *

                                    (поэма)

     ОТ ИЗДАТЕЛЯ И АДРЕСАТА

     В ночь на 18 января 1995 мне, неизвестно по какой причине,
не спалось. Извертевшись на постели, я  встал,  зажег  лампу  и
закурил. Лоб мой был оперт на ладонь, локоть -- о стол.
     Было  очень тихо в комнате моей. Вдруг показалось мне, что
кроме меня еще тут кто-то присутствует. Я поднял взгляд свой  и
увидел  перед  собою  чью-то  голубоватую,  каплевидную  морду.
Оторопь взяла меня и, только я хотел как-нибудь  воспротивиться
ошеломительному  визиту,  --  зазвучал дрожащий, как бы липучий
голос.
     Это  невероятное существо, не разжимая уст своих, которыми
просто-напросто  не  обладало,  раскачиваясь  передо  мною   на
хвостике виде вытянутой запятой, продиктовало мне
     нижеследующие  записи. Я только успевал строчить строка за
строкой, едва сознавая, где я и что со мной делается.
     Кончив диктовку, незванный гость мой из сфер и пространств
иных, кинулся было ко мне, чтобы, как мне почудилось, заключить
меня  в  объятия. Я простер руки свои в направление его, ибо от
природы я чувствителен и слезы, признаюсь, стояли в глазах моих
в  ту  минуту...  Я  протянул  руки  к  нему  и они обняли лишь
трепетавшую после ухода его (куда?!) пустоту.  Не  суждено  нам
было обняться...
     За  шторами  занималась пепельная заря. Передо мной лежала
десть белой бумаги, исписанной нервическим  моим  почерком  без
малейших  исправлений. Откуда она явилась? Бог весть... Печатаю
писанное в ней, в том самом виде, в котором получил, ничего  не
правя и не изменяя.
     Единствнное,  что  осмелился я переменить в тексте, вернее
над  ним,  это  его  заглавие:  "ЗАГРОБНОЕ   СЛОВО   МАЛАФЕЙКИ"
показалось  мне  удручающе просторечным, и я, не без колебаний,
вывел вместо него то, что на мой вкус звучит куда  благороднее.

                                             ОЛИМП МУРКИН

     П Е С Н Ь   П Е Р В А Я

     -- Я зыбкая тень твоя.
     -- Разве может быть хвост у моей тени?
                 (из  сновидения)
         "...  и виждь и внемли,
         Исполнись волею моей..."
                    А. С. Пушкин

     1

     Каждый уважающий себя сперматозоид думает неуклонно только
о деушках, но его тоскливой думы никто не замечает.

     2

     Он  думает  о  деушках  только потому, что стремится стать
человеком. Но конкуренция  велика.  Гибнут  миллионы  таких  же
тоскующих  страдальцев,  как  и он, а человеком становится один
какой-нибудь шустряк.

     3

     Поскольку  в  люди  выбивается  самый  шустрый, а все люди
вообще, происходят таким  макаром  от  шустряков,  постольку  в
людях  огорчительно  мало  задумчивости  и  они живут ничтожною
суетою.

     4

     Разве  что  такие  как  я,  которых  везде и всегда, суть,
ничтожнейшее   меньшинство,   парии   коллективов   --   узники
собственных    горьких    мыслей,   изредка,   чудом   каким-то
способствуют явлению  на  свет  экземпляров  задумчивых,  но...
влюбчивых.  Они  вызывают  раздражение  и  ненависть этих вечно
суетящихся,    мятущихся,    мелкорассчетливых    толп    своим
принципиальным  уклонением  губительной тщеты. Мне кажется, что
даже внешне, они по