современным оружием. Но надо же, непременно попадутся им на
пути другие рыцари, и уж до того гнусные, что никакого выбора не остается  -
только  изрубить  их  в куски, ну как говядину разделывают в  мясной  лавке.
Опять неладно с  христианством.  Ну  и  замечательно,  что  так!  Прошу  вас
обратить внимание,  что правительство нам обещало: будет возможность отвести
душу из-за того,  что с  христианством  неладно, -  не то Джон  Ф.Кеннеди не
сравнивал бы Белый дом  во  времена  недолгого  его президентства  со двором
короля Артура.
     А  как   намеревается  укреплять  Симпатии   к  себе  теперешнее   наше
правительство, превратившееся просто  в  еще одну  большую корпорацию, всеми
силами стремящуюся обратить на себя внимание, заполонившее собой телеэкран и
газеты? Да все  та же давно  знакомая трогательная  история, начинающаяся  с
того,  что на всех углах  твердят: "Никто не добивается мира так решительно,
как мы" - или: "Нет пределов нашей выдержке и терпению". А затем, ни с того,
ни  с  сего,  -  шарах!   И  ракеты  пришли  в  действие.  Опять  неладно  с
христианством.
     Последний раз с ним оказалось неладно в такой стране, как Ливия - живет
там  меньше  народу,  чем в Чикаго,  если  считать  с  пригородами.  Что же,
прикажете  всем подряд  христианам  слезами исходить по поводу того,  что мы
убили дочку Каддафи, совсем малышку? Полно, вы к Джерри Фолуэллу обратитесь,
он знает все до  единого  стихи в Библии, где сказано,  что убивать можно. У
меня на  этот  счет  тоже  своя теория: малышка  зря согласилась,  чтобы  ее
усыновил  темнокожий  магометанин,  который никаких добрых чувств  смотрящим
американское  телевидение  внушить  неспособен,  она  тем  самым  фактически
наложила на себя руки.
     Не исключено, ЦРУ еще докажет,  что  этот контракт она подписала скрепя
сердце.
     Впрочем, я отвлекся.
     В Рочестер я приехал, чтобы выступить  перед людьми,  обладающими такой
глубокой верой, что они осмеливаются скептически смотреть на имеющие широкое
хождение  понятия  о  сущности  жизни,  -  перед  унитариями,  верящими, что
спасутся все. Так  что следует мне несколько слов сказать и о том, что собой
нынче представляет эта не слишком многочисленная конгрегация.
     Думаю,  что  и  по своей численности, и по влиятельности, и по реальной
власти  вы,  к  ней  принадлежащие,  схожи  с  самыми  первыми  христианами,
скрывавшимися в катакомбах имперского  Рима.  Спешу  добавить, что вам такие
страдания   не  суждены,  вам  вообще   ничто   не  угрожает.  Из  тех,  кто
действительно  обладает  властью,  никто не  считает  вас,  рожденных  веком
разума,  серьезной силой  -  так себе, плетут всякий вздор.  Вот и  все ваши
огорчения. Что  там говорить, не совсем  то же самое, что висеть прибитым на
кресте  вниз головой или очутиться на арене с раз®яренными хищниками в цирке
"Максимус".
     С  ранними  христианами  вас   роднят  мечты  об  эре  мира,  изобилия,
справедливости, а она, может быть,  никогда и не настанет. Те, в катакомбах,
надеялись, что эра эта придет с утверждением заветов  Христа. А вам кажется,
что приблизить эту эру человек способен собственными усилиями.
     И еще - я уже  говорил  -  вы  с  ними  схожи тем, что  тоже живете  во
времена,  когда убийство сделалось самым популярным  развлечением.  Согласно
подсчетам  Американской  педиатрической академии,  у нас ребенок  в  среднем
смотрит по телевидению 18 000 убийств еще до того, как кончает школу. В том,
что  с христианством  неладно,  этот ребенок  убеждается, видя,  как здорово
орудуют  пистолетами,  винтовками,  автоматами,  пулеметами.  А также  - как
здорово работают гильотины, виселицы, электрические  стулья, газовые камеры.
А  также  -  как  здорово  делают  свое дело  истребители,  бомбардировщики,
крейсеры, подводные  лодки,  и  еще ножи, и дубинки, и  цепи, и  топоры. А в
конечном счете  считается,  что  ребенок должен испытывать  благодарность  к
корпорациям, включая правительство, - за  то, что на  экране он видит  такие
замечательные картины.
     Римляне,  обладавшие  не  меньшей властью  и  богатством, чем  нынешние
корпорации, тоже устраивали подобные  представления, так  что можно сказать,
ничего не переменилось, просто спонсоры новые.
     Подобно ранним христианам, вы существуете в обществе, которое задавлено
предрассудками,  причем  совершенно  нелепыми.  Правда,  во времена  Римской
империи ничего, кроме нелепостей, и не существовало, я имею в виду тогдашние
понятия  о  размерах  планеты, ее  месте  в  космосе,  характере  прочих  ее
обитаталей, вероятном  происхождении жизни, причинах болезней и средствах их
излечения, понятия о физике, химии, биологии, да  о чем угодно. Все, включая
и первых  христиан, почитали эти нелепости истиной - а что им еще оставалось
делать? Теперь все по-другому. Поверить трудно, как же мы теперь много знаем
и  какой технологией  вооружены для  того,  чтобы всего было  вдоволь, чтобы
никакие катастрофы не становились нам совсем уж неподвластными.
     И как трагично, что основные силы мы отдаем  тому, чтобы по миру гуляли
дикие нелепости,  чтобы были в  ходу жестокие увеселения, точно ничего  и не
переменилось  за тысячи лет,  а  оттого такими несовместимыми друг  с другом
оказываются  прекрасная,  правильная  жизнь, с  одной  стороны,  и доктрина,
проповедуемая Христом, то бишь война, - с другой.
     Вот я и  утверждаю,  что  унитарии,  считающие, что все спасутся, иначе
говоря,  люди, умеющие опознать  нелепость  как нелепость, в  чем-то схожи с
первыми  христианами,  жившими  в  катакомбах,  -  следует  ли  отсюда,  что
нелепости  со   временем  утвердятся   столь  же   прочно,  как  утвердилось
христианство?  Ну,  положим,  пример  христианства не  очень-то  выигрышный,
поскольку  оно изначально  было всего  лишь верой  бедных, верой угнетаемых,
рабов, женщин, детей, и так  бы ею и осталось, если бы не  перестало всерьез
воспринимать  Нагорную проповедь,  вместо  этого заключив  союз  с богатыми,
чинящими насилие и движимыми тщеславием.  Не могу себе представить,  чтобы и
вы  пошли  по  такому  пути - отказались от того, во что веруете, ради более
заметной роли в мировой истории.
     Вам понадобится какой-то  знак, по  которому  вы  будете узнавать  друг
друга, - надпись, сначала на майках или на вымпелах, а затем, глядишь, вы ее
перенесете  и на  танки, на боевые самолеты, на ракеты, помогающие сохранить
мир.  Рекомендую такой  вот знак:  кружок,  внутри  подмигивающая  клоунская
физиономия, но она перечеркнута, и тогда всем станет понятно, что это значит
- "Никаких нелепостей".
     Правда, чтобы последователей у вас стало действительно много  -  может,
даже  фанатики появятся,  -  надо  будет  смысл  знака  полностью  изменить,
понятное дело, об этом  не  распространяясь.  Вам  самим  придется  выдумать
разного рода нелепости, о которых вы пока и слышать не желаете, - ну, всякое
там про  Бога, что Он, мол, вот это велит, а вон то нет, таких-то обожает, а
этих не выносит, ти на завтрак Ему подается  тото и  то-то. Чем подробнее вы
распишете этого Бога, тем лучше для вашего же дела.
     И чем Он у  вас выйдет  суровее, тем лучше -  для вашего же дела. Точно
вам говорю, я же работал в  отделе рекламы, ведал  связями  с потребителями.
Президент  начинал, кстати,  в таком  же отделе. И пожалуйста -  он  сидит в
Белом доме, а  я  толкую в Рочестере  с  какими-то особенными унитариями,  о
которых и слышал-то мало кто. Но это особая история. Я веду к тому, что вам,
если  хотите стать массовым  движением, надо завоевывать  телевидение  и мир
видео  или  сразу  отказаться  от  своей  цели, и уж какого бы  Бога  вы  ни
изобрели,  соперничать  Ему  придется  с выпуском  криминальной  телехроники
"Пороки Майами", с Клинтом Иствудом* и  Сильвестром Сталлоне. Между  прочим,
пока  шла  война  во  Вьетнаме,  Сталлоне  обучал   девчонок  культуризму  в
Швейцарии.  Присмотритесь, какие  у него глаза  - просто как у спаниеля, - и
сразу почувствуете, до чего старательно он пробовал любить, прежде чем начал
расправляться со  всеми этими косоглазыми да цветными,  которые  уверовали в
социализм.

     /*   Американский   киноактер,  создавший   образ-маску  хлоднокровного
убийцы./

     А от десяти заповедей держитесь подальше, как поступают и проповедники,
вещающие по телевидению. Это штуки взрывоопасные,  ведь среди них непременно
попадется  что-нибудь такое, что, если  серьезно принимать подобные  заветы,
опровергнет  всю  современную  религию,  оказавшуюся  шоу-бизнесом, и  ничем
больше. Что именно? А вот что: "Не убий".
     Благодарю за внимание". (Конец).

     В Рочестере я, так сказать, проповедовал перед согласным со мною хором.
Когда  приходилось сталкиваться  с  более  привычными понятиями  о  религии,
свободомыслие мое как-то не очень хорошо воспринималось.  Вот выступил  я  в
октябре 1990 года в университете Трансильвания, Лексингтон, штат Кентукки, и
настоятель    тамошнего    собора   достопочтенный   Пол   Х.Джолс,   ужасно
разволновавшись,  написал  нашему  с  ним  общему знакомому  письмо,  откуда
позволю себе привести одно место. "Читаю "Фокус-покус", - пишет  он, - и все
думаю: отчего  такое  тяжелое чувство остается? Может  быть, все дело в том,
что  мне  тягостно  представить  себе  состояние  жизни  таким,  как  он  ее
изображает,  описывая  своих  героев,  ситуации, в которых  они оказываются,
систему образования? Выходит, мир разваливается на куски. И вот это отражает
реальность?  Ну, а  я-то где в этом разваливающемся  мире?  С кем  я, кто со
мной? Почему мир этот мне до того неприятен?"
     И дальше: "Хотел бы я спросить Воннегута, какова его вера. Он писатель,
а помогает  ли он  исправить жизнь?  Должны ли его книги к этому стремиться?
Такими ли он их себе мыслит? Может быть, я  к нему слишком строг или лезу не
в свое дело. Но  ведь он  не случайно  же упоминает  о Христе,  не  случайно
вводит религиозные образы. И что в итоге?"
     (Что  до  моего  пацифизма,  он  ведь  воинственный,  или  же  никакого
пацифизма у меня вовсе нет. Когда я себя спрашиваю,  кем бы  я  больше всего
хотел быть из  деятелей американской истории, ответ всякий раз один - Джошуа
Л.Чемберленом,  так говорит подсознание, и тут уж я ничего поделать не могу.
Полковник  Чемберлен, командовавший  20  полком  волонтеров  из  штата  Мэн,
приказал   осуществить   штыковую   атаку,   решившую  исход   сражения  при
Геттисберге, где силы Севера одержали победу в Гражданской войне.)

        XVII

     "- Послушайте, - спрашиваю я, -  у вас там в  Мозамбике  кто  считается
хорошим, а кто плохим?
     Сижу  в  самолете, который  летит из  Йоханнесбурга  в  Мапуто, столицу
бывшей  португальской  колонии Мозамбик на восточном побережье Африки, где я
никогда  прежде  не бывал. Да и знал-то  про эти места всего  ничего:  очень
красиво,  а климат  такой же благодатный,  как  в Калифорнии,  и что  страна
вытянута вдоль  океана -  такого побережья почти ни у кого  больше  в Африке
нет;  знал  что  имеется   несколько  портов,  что  население   недостаточно
многочисленно,  что  дождей  почти  каждый  год  вполне  хватает,  в  общем,
послушать, так просто райский сад, а на  самом  деле  настоящий ад,  который
люди создали собственными стараниями".
     Вот так начал я зимой 1990 года  статью для "Парейд"  - в ту пору стало
ясно,  что  так  называемый  коммунистический  блок  больше  не в  состоянии
перетягивать канат в популярной среди школьников игре, за которой скрыт миф,
что есть  общество хорошее, а есть плохое. (Когда я учился в  Шортридж-скул,
наши цвета были бело-голубыми, и мы  ненавидели тех, кто ходил в техническое
училище Арсенал, чьи цвета  были  зеленое с  белым. Как- то по пути домой из
школы  меня  поразила группа этих недочеловеков из  технического  училища  -
ребята из их  футбольной  команды  напялили костюмы,  в которых выступал наш
школьный оркестр. Помните,  я как-то сказал Бенни  Гудмену:  "Я  тоже в свое
время играл на таком вот леденце с клавишами".)
     "Человек, у которого я спросил, кто в  Мозамбике считается хорошим, кто
плохим,  был  белый, американец по  имени Джон  Йель, давно с  этой  страной
связанный, -  говорится в статье для "Парейд". - Он сотрудник евангелической
благотворительной организации, существующей в Чикаго и называющейся "Будущее
мира"; они  собирают продовольствие,  одежду и  прочие самые необходимые для
жизни вещи  и  посылают их беженцам,  которых в этой  стране более миллиона,
несчастных и беспомощных. А всего  там живет 15 миллионов, только-то! - да в
одном  Мехико ныне  населения  больше.  Беженцев  согнали с их скудной земли
другие  мозамбикцы,  посжигавшие  их  дома,  школы, больницы, поскольку  эти
мозамбикцы   принадлежат   к  организации,  по-   португальски  называющейся
Национальным сопротивлением Мозамбика, или сокращенно РЕНАМО".
     (Наши неоконсерваторы - сокращенно консервы - находят, что РЕНАМО - это
так,  мелочи.  После  того  как  напечатали  мою  статью,  я получил от  них
несколько  писем,  напомнивших  мне/как  Дин Мартин представлял телезрителям
Фрэнка  Синатру.  Он  сказал:  Синатра  сейчас  расскажет нам, сколько всего
интересного сделала мафия.)
     "Джон  Йель  ответил, что ему  не подобает  поддерживать ту  ли, другую
сторону, когда идет Гражданская  война, его дело  помогать людям, попавшим в
беду,  а  кто они, за что они -  не  важно.  Но по  нескольким подробностям,
которые он мне  сообщил подчеркнуто нейтральным тоном, я  понял, что РЕНАМО,
который  с самого 1976 года, когда его отряды были созданы и  обучены белыми
южноафриканцами вкупе  с  белыми родезийцами, только  тем  и занимался,  что
убивал, насиловал,  мародерствовал, - что РЕНАМО -  это вообще не люди.  Это
неизлечимая  болезнь,   с  которой   нет  возможности   бороться,  поскольку
вооруженные  силы  правительства столь плохо  оснащены и немногочисленны,  -
словом, РЕНАМО - это просто ужас, повторяющийся день  за днем, и говорить по
его поводу о добре, о  зле - все равно что судить, нравственна ли холера или
бубонная чума.
     Между прочим,  на всех  языках существует  старое, очень старое  слово,
которым  обозначают  эти   вот  бродячие  отряды  безжалостных   налетчиков-
грабителей,   сделавшиеся   фатальной   болезнью   и  кошмарным   уродством,
существующие только ради  себя  самих. В  английском языке  существует слово
"бандиты". По-португальски это звучит как "бандидуш",  а в  Мапуто и везде в
стране, как я вскоре выяснил, это синоним РЕНАМО.
     "Фатальная болезнь и кошмарное уродство" - так,  кажется,  я выразился?
По  оценкам нашего Госдепартамента, РЕНАМО,  фактически не встречая  отпора,
лишь с  1987 года убил более  ста тысяча мозамбикцев,  включая восемь  тысяч
детей в возрасте до  пяти лет, причем чаще  всего  их загоняли в непролазную
чащобу, бросая  умирать  от  голода.  Не  исключено,  что в  прошлом  РЕНАМО
поддерживало  наше  правительство,   поскольку  Мозамбик  не  скрывал  своей
марксистской ориентации: что  касается Южной Африки, она поддерживала РЕНАМО
открыто и ничуть  этого не стыдясь.  Но  теперь  времена другие.  Бандидуш -
столь  маленькая  группка и все  их до  того  ненавидят,  что  у них нет  ни
малейших  шансвв  захватить  власть в стране. Все - в том числе  Соединенные
Штаты,  Советский  Союз, Международный  Красный Крест, "Американская  помощь
терпящим бедствие", Джон  Йель из "Будущего мира" - делают, что им по силам,
помогая  хоть както  облегчить  страдания не ведающих ни о  марксизме,  ни о
капитализме, почти совсем  раздетых,  несчастных и жалких  беженцев. По этой
причине  ко  времени моего  приезда те  немногие  жители  Мозамбика, которые
достаточно образованны, чтобы иметь  представление  о том, как должен был бы
осуществляться марксистский план переустройства, точно так  же до тошноты не
принимали  социалистический  идеализм,  как  и  жители  Москвы, Варшавы  или
Восточного Берлина.
     Мы сели  в  Мапуто,  и вскоре я уже летел на Самолетике  "Чесна"  - два
двигателя, восемь пассажирских мест,  - которым управлял парень с челюстью в
виде  фонаря,  его  зовут  Джим  Фризен,  и  у  него  есть  опыт  полетов  в
малообитаемых местах, он совершал такие  полеты над Северо-Западной Канадой.
Снизиться, чтобы  мы получше  рассмотрели  ландшафт, Джим не  мог, поскольку
всюду на  открытой  местности  могли  оказаться  бандидуш. Они  обстреливают
катера, самолеты,  грузовики,  легковые  машины,  словом,  все, что  с  виду
выглядит  способным  чуть  облегчить  чудовищное  существование обыкновенных
людей. Наша "Чесна" выполняла чартерный рейс, и это было необходимостью, ибо
все дороги, над которыми мы пролетали, превращены в западни - бандидуш всюду
понаставили мин и то и дело устраивают засады".
     (Перед  моей поездкой кто-то  поинтересовался, не  боюсь ли я, что меня
убьют,  и я  ответил: "Что вы, я  же  в  Мозамбик  отправляюсь,  не в  Южный
Бронкс".)
     Представьте  себе  Калифорнию,  где все  шоссе перерезаны, фермеры,  за
немногими исключениями, загнаны в города, хозяйства заброшены, а запуганное,
беззащитное население приходится кормить  и одевать, сбрасывая контейнеры  с
самолетов. Представили? Тогда милости просим в Мозамбик.
     С 9  по 13  октября, пока  немножко  трясло Уолл-стрит, Джим  фризен на
своей "Чесне" летал с несколькими американцами, имеющими  выход на  прессу и
телевидение, - кроме  меня, были репортеры из "Нью-Йорк  Таймс",  "Вашингтон
пост",  "Ньюсуика" и корреспондент  Си-Эн-Эн,  - от  одного блокированного и
осажденного  лагеря  беженцев  к  другому.  То,  что мы  видели,  не так  уж
отличалось  от  виденного  каждым   немолодым  американцем  на  фотоснимках,
сделанных  после освобождения  в нацистских  лагерях, в Биафре, Судане и еще
многих местах. Я уже видел таких же изможденных людей собственными глазами -
было  это под  конец  второй мировой  войны в  Германии, где я  находился  в
качестве  военнопленного,  а  потом в  Нигерии, когда  там  шла  Гражданская
война".
     (В своем романе "Синяя Борода" я  описываю долину, забитую беженцами, -
дело происходит под конец второй мировой войны. Эту долину я не выдумал. Она
на самом деле существовала. Мы с Бернардом 0'Хэйром там побывали.)
     "В   Мозамбике  мы  насмотрелись  привычных  картин  -  изголодавшиеся,
отупевшие  дети  с глазами,  огромными, словно суповые тарелки; взрослые,  у
которых грудь в точности, как  клетка для птиц. Для  меня - не знаю, как для
остальных,  - новым  оказалось  лишь одно:  я  встретил  там  людей, которых
сознательно изуродовали,  отхватив каким-нибудь острым  предметом либо  нос,
либо уши, либо что-нибудь еще".
     (Я  не просто  слышал  про такие  случаи. Я таких калек  видел и с ними
беседовал - через переводчика. Причем никто их специально к нам не приводил.
Мы сами их - или то, что от них осталось, - замечали в  толпе людей, которые
в любую минуту могли умереть от нехватки питания.)
     "Свою  печальную  поездку  мы  совершали  по приглашению  "Американской
помощи терпящим бедствие", благотворительной организации, которая существует
дольше,  чем  "Будущее  мира",  где работает Джон Йель,  и располагает более
солидными возможностями. АПТБ рассчитывала,  что  нашими  стараниями рядовые
американцы получат  представление о  том, какие размеры приняли  сотворенные
руками  людей  бедствия  в  далеком  Мозамбике,  и  посодействуют  различным
ассоциациям, пытающимся облегчить участь жертв".
     (АПТБ была  создана после  второй  мировой войны,  занявшись поставками
продовольствия  голодающим  на  развалинах   Европы.  Затем   основную  свою
деятельность  АПТБ  связала с  третьим миром, где  одна  тяжелейшая ситуация
сменяла другую,  - правда, как мне сказали  в нью-йоркской  штаб-квартире, с
развалом  советской  империи  АПТБ,  возможно,  опять   займется  некоторыми
районами Европы, куда она намерена поставлять главным  образом аккумуляторы,
запасные ч