овершенно не могу из дома
выйти. Легла уже.
   - Как легла? - удивился Геннадий. - Воздух у нас свежий,  с  воздуха  и
болит. Хочешь, горчишники поставлю?
   - Да я же не простужена. У меня голова болит, устала.
   - А может, по рюмочке? - спросил дед Геннадий.
   Анне надо было не пускать деда в сени, где на  полу  сохранялись  следы
трудовой деятельности Жюля.
   - Нет, спасибо, не хочется.
   - Ну, тогда я пошел, - сказал дед, не делая ни шагу. - А то французский
фильм начинается. Эти не возвращались? Реставраторы?
   - Нет. Они же на станцию уехали.
   - А газика-то сначала не было, а потом взялся. Удивительное дело. Здесь
разве газик проедет?
   - Они с холма приехали.
   - Я и говорю, что не проедет. Но люди приятные,  образованные.  Изучают
наше прошлое.
   - Я пойду лягу, можно?
   - Иди, конечно, разве я держу, а то фильм  начинается.  Если  захочешь,
приходи, я смотреть буду.
   Наконец дед ушел.  Анна  не  стала  дожидаться,  пока  он  скроется  за
калиткой, - бросилась обратно в холодную горницу.
   За время ее отсутствия сцена в шаре изменилась.
   Он вернулся на верхний этаж  терема  -  в  угловой  комнате  была  лишь
польская княжна Магда. Анна не сразу увидела, что на полу, скрестив  ноги,
сидит шут.
   - Я слышала шум, - сказала Магда. - Начался приступ?
   - А что им делать? Пришли к обеду, значит, ложку подавай. А если  блюдо
пустое, а они голодные...
   - Ты где научился польскому языку, дурак?
   - Мотало шапку по волнам, - ухмыльнулся шут. - То здесь, то там.
   - Это правда, что твой хозяин сжег орденскую башню?
   - Он и десять башен сжечь может. Был бы огонь.
   - Он чародей?
   - И что вам, бабам, в чародеях? Где щекочет  -  туда  пальчики  тянете.
Обожжетесь.
   - Везде огонь, - сказала княжна. Она вдруг подошла к шуту, села рядом с
ним на ковер. И Анна поняла, что княжна очень молода, ей лет восемнадцать.
- Я в Смоленск ехать не хотела, - сказала  она.  -  У  меня  дома  котенок
остался.
   - Черный? - спросил шут.
   - Серый, такой пушистый. И ласковый. А потом нас летты захватили.  Пана
Тадеуша убили. Зачем они на нас напали?
   - Боярин говорит, что их немцы послали.
   - Мой отец письмо епископу писал. Мы же не в диких местах  живем.  А  в
Смоленске стены крепкие?
   - Смоленск никто не тронет. Смоленск - великий город, - сказал  шут.  -
Нас с боярином Романом оттуда так гнали, что мы  даже  бумаги  забрать  не
успели. И печатный станок наш сожгли.
   - Какой станок?
   - Чтобы молитвы печатать.
   - Боярин Роман с дьяволом знается?
   - Куда ему! Если бы дьявол за него был, разве  бы  он  допустил,  чтобы
монахи нас в Смоленске пожгли?
   - Дьявол хитрый, - сказала княжна.
   - Не без этого, - сказал шут. - Люб тебе наш боярин?
   - Нельзя так говорить. Я в Смоленск еду, там  меня  замуж  отдадут.  За
княжьего сына, Изяслава Владимировича.
   - Если доедешь, - сказал шут.
   - Не говори так! Мой отец рыцарям друг. Он им землю дал.
   - А ночью кто разберется?
   - Князь Вячко их в город не пустит. Он красивый.
   - Ребенок ты, ну прямо ребенок. - Шут поднялся и подошел к столу. - Это
квас у тебя?
   - Мне тоже дай напиться, - сказала, легко поднимаясь с ковра, девушка.
   Шут вдруг резко обернулся, взглянул на дверь:
   - Пить, говоришь, хочешь?
   - А ну-ка, - сказал Кин и метнул шар к двери, пронзил  ее,  и  в  узком
коридоре Анна увидела прижавшегося в угол Романа.
   - Он ее любит, - сказала Анна.
   - Этого еще нам не хватало, - сказал Жюль.
   - А тетка ее ругала за склонность к князю, помните?
   - Помню, - сказал Кин, возвращая шар в комнату. Как раз в  тот  момент,
когда шут ловко, фокусником плеснул из склянки в кубок приворотное  зелье.
Протянул девушке.
   - Спасибо. Ты не уходи, Акиплеша. Мне страшно одной.
   - Все, - сказал Кин. - Пора собираться.



        19

   - Как вы думаете, - сказала Анна, пока Кин подбирал с кровати рубаху  и
сапоги, - тот литовец убьет епископа?
   - Нет, - сказал Кин.  -  Епископ  умрет  лет  через  пятнадцать.  Жюль,
проверь, чтобы ничего не оставалось в сенях.
   -  А  вы  не  вернетесь?  -  Анна  вдруг  поняла,   что   представление
заканчивается. Последнее действие - похищение чародея. И занавес.  Зрители
покидают зал. Актеры  заранее  собрали  реквизит  и  переезжают  в  другой
городок.
   - Если все обойдется,  -  сказал  Кин  сухо,  -  то  не  вернусь.  Жюль
перебросит нас домой. Дед Геннадий приходил?
   Анна кивнула.
   - Сварить кофе?
   - Только себе и Жюлю, - сказал Кин. - Перед переброской лучше не  есть.
Я завтра утром позавтракаю. Дома...
   - Все-таки этот шут мне неприятен, - сказала Анна. - Девушка ничего  не
подозревает...
   - Он его раб, - сказал Кин. - Роман его спас от смерти. Но приворотного
зелья не существует. Это уже доказано наукой.
   - Не знаю, -  сказала  Анна.  -  Вы  же  сами  говорили,  что  Роман  -
универсальный гений. Может, придумал.
   - Я буду переодеваться, - сказал Кин. - И боюсь вам помешать. Вы хотели
сделать кофе.
   - Конечно, - сказала Анна.
   Она разожгла плиту - хорошо, что взяла с собой молотого кофе, - и вдруг
страшно рассердилась.  И  поняла,  почему.  Ее  присутствие  терпели,  как
присутствие деда Геннадия, и забыли о ней в первый же  удобный  момент.  А
чего ты ждала, голубушка? Что  тебя  пригласят  на  экскурсию  в  будущее?
Чепуха, ты просто ни о чем не думала, а решила, что бесплатное развлечение
будет длиться вечно... Кин за перегородкой чем-то загремел. Интересно,  он
берет с собой оружие?
   - Ну как? - спросил Кин.
   Анна обернулась. В дверях кухни стоял обросший короткой бородой мужчина
из  тринадцатого  века,  зажиточный,  крепкий,  меч  сбоку,  кольчуга  под
накидкой, на шее странный обруч - в виде серебряной змеи. Был  этот  мужик
пониже ростом, чем Кин, пошире его в плечах, длинные пегие волосы  собраны
тесемкой.
   - Я бы вас никогда не узнала, - сказала Анна.
   - Спасибо, - сказал Кин.
   - А почему змея?
   - Это уж. Я литовский воин, из охраны Романа.
   - Но они же друг друга знают.
   - Сейчас темно. Я не буду соваться на передний план.
   - А я кофе сварила, - сказала Анна.
   - Кофе? Налейте Жюлю.
   Жюль уже собрал один из пультов, закрыл чемодан и вынес в прихожую. Сам
вернулся к пульту связи.
   - Жюль, - сказала Анна, - выпей кофе.
   - Спасибо, девочка, - сказал Жюль, - поставь на столик.
   Анна поставила чашку под выключенный  шар.  Если  не  нужна,  лучше  не
навязываться. В прихожей ее догнал голос Жюля:
   - Мне будет жаль, если я тебя больше не увижу, - сказал он. -  Такая  у
нас работа.
   - Такая работа, - улыбнулась Анна, оборачиваясь к нему.  Она  была  ему
благодарна за живые слова.
   На кухне Кин стоял, прихлебывал кофе.
   - Вам же нельзя! - не удержалась Анна.
   - Конечно, лучше не пить. Только вот вам не осталось.
   - Ничего, я себе еще сварю.
   - Правильно, - сказал Кин.



        20

   Выход в прошлое чуть было не сорвался. Они все стояли в  прихожей,  над
чемоданами и ящиками. И снова раздался стук в дверь.
   - Кто? - спросила Анна.
   - У тебя все в порядке? - спросил дед Геннадий.
   - А что?
   - Голоса слышу, - сказал дед.
   Кин метнулся на кухню. Жюль закрылся в задней комнате. Анна  медлила  с
засовом.
   - У меня радио, - сказала она. - Радио я слушала. Я уже спать легла.
   - Спать легла, а свет не тушишь, - проворчал дед.  -  Я  тебе  анальгин
принес.
   - Зачем мне анальгин?
   - От головной боли, известное дело. Раз жаловалась.
   Пришлось открыть. На улице дул сырой ветер. Яркая луна  освещала  шляпу
деда, лицо под ней казалось черным.  Дед  постарался  заглянуть  за  спину
Анны, но в прихожей было темно. Пачка таблеток была теплой,  нагрелась  от
ладони деда.
   - Беспокоюсь я за тебя, - сказал он. - Вообще-то  у  нас  места  тихие,
разбойников, понятно, нет, нечем им интересоваться,  но  какое-то  к  тебе
есть опасное притяжение.
   - Я не боюсь. Спасибо за лекарство. Спокойной ночи.
   Анна быстро захлопнула дверь, решив, что,  если  дед  обидится,  у  нее
будет достаточно времени с ним поладить... Дед  еще  постоял  на  крыльце,
повздыхал, потом заскрипели ступеньки. Кин подошел к окну в прихожей - дед
медленно брел по тропинке.
   - Спасибо, Анна, не знаю, что бы мы без тебя делали, - сказал Кин.
   - Не лицемерьте. Он приходит именно потому, что я  здесь.  Не  было  бы
меня, он бы и не заподозрил.
   - Ты права, - сказал Кин.
   Он прошел, мягко ступая по половицам, в холодную комнату, включил шар и
повел его из горницы польской княжны, сейчас темной, наружу, через залитую
дождем площадь, мимо коновязи, где переминались мокрые кони, мимо колодца,
в закоулок, к дому Романа. За забором во дворе шар  опустился  к  земле  и
замер. Кин выпростал руки из столика, перешел в другой угол  комнаты,  где
стояла тонкая металлическая рама -  под  ней  металлическая  платформочка,
похожая на напольные весы. Воздух в раме чуть колебался.
   - Давай напряжение, - сказал Кин.
   - Одну минуту, - сказал Жюль. - Дай я уберу вещи, а  то  потом  некогда
будет отвлекаться.
   Сзади Анны зашуршало, щелкнуло. Она обернулась  и  увидела,  как  исчез
один чемодан -  с  лишней  одеждой,  потом  второй,  с  пультом.  Прихожая
опустела.
   Кин вступил в раму. Жюль подвинул табурет поближе к  шару,  натянул  на
левую руку черную перчатку.
   - Начинается ювелирная работа, - сказал он.
   Кин бросил на Анну, как ей показалось,  удивленный  взгляд,  словно  не
понимал, с кем разговаривает Жюль.
   - Не отвлекайся, - сказал он.
   Шар показывал темный двор. Под небольшим навесом  у  калитки  с®ежился,
видно, дремал, стражник, похожий на Кина.
   - Чуть ближе к сараю, - сказал Кин.
   - Не ушибись, - сказал Жюль, - желаю счастья.
   Кин поднял руку. Раздалось громкое жужжание, словно  в  комнату  влетел
пчелиный рой. И Кин исчез.



        21

   Кин вышел из тени сарая - на  дворе  стояла  темень,  угадывались  лишь
силуэты предметов. Слабый свет  выбивался  из  щели  двери  в  сарай.  Кин
скользнул туда, чуть приоткрыл дверь - лучина освещала  низкое  помещение,
на нарах играли в кости два стражника. Кин пошел  к  воротам.  Стражник  у
ворот дремал под навесом, кое-как защищавшим от дождя.
   Кин был уже возле стражника, когда трижды  ударили  в  дверь  -  по  ту
сторону забора стоял  Роман,  у  его  ног  сгорбленной  собачонкой  -  шут
Акиплеша.
   Стражник вздохнул, поежился  во  сне.  Кин  быстро  шагнул  к  воротам,
выглянул, узнал Романа, отодвинул засов.
   - Ни черта не видно, - проворчал Роман.
   - Я до двери провожу, - сказал Кин. - За мной идите.
   - В такую темень можно уйти, - сказал Роман. - По  крайней  мере  часть
добра мы бы вынесли.
   - А дальше что? - спросил шут.  -  Будешь,  дяденька,  по  лесу  посуду
носить, медведей кормить?
   - Не спеши, в грязь попаду, - сказал Роман Кину. Он шел  по  деревянным
мосткам, держась за край его плаща.
   Анна вдруг хмыкнула.
   - Ты чего? - спросил Жюль.
   - Знал бы Роман, что коллегу за полу держит.
   - Лучше, чтобы не знал, - серьезно ответил Жюль.
   - Ты зачем подсматривал, дяденька? - спросил шут. - Не поверил, что дам
любезной зелье?
   - Она придет ко мне?
   - Кого поумней меня спроси!
   Заскрипели ступеньки крыльца.
   Дверь, отворившись, обозначила силуэты  людей.  Кин  сразу  отступил  в
сторону. Донесся голос шута:
   - Что-то этого ратника не помню.
   - Они все одинаковые, - сказал Роман.
   В приотворенную дверь  видно  было,  как  шут  откинул  люк  в  подвал.
Заглянул внутрь. Выпрямился.
   - Мажей не возвращался, - сказал он.
   Голос его вдруг дрогнул. Анна подумала, что и шуты устают быть шутами.
   - Лучше будет, если он не вернется, - сказал Роман.
   - Разум покидает тебя, боярин, -  сказал  шут  жестко.  -  Мажей  верно
служил тебе много лет.
   - Город не выстоит, даже если вся литва придет на помощь.
   - Если погибнет епископ, будет справедливо.
   - И рыцари отомстят нам жестоко. Мы погибнем.
   - Мы выиграем день. Придет литва.
   - Я думаю о самом главном. Я на пороге тайны. Еще день, неделя, месяц -
и секрет философского камня у  меня  в  руках.  Я  стану  велик...  Князья
государств и церкви будут у моих ног... Никто не посмеет отобрать  у  меня
Магдалену.
   - Дурак, - сказал спокойно шут, - умный, а дурак, хуже меня. Епископ...
   - А что, епископу золото не  нужно?  Власть  не  нужна?  Епископ  будет
беречь меня как золотую птицу.
   - Но в клетке, дяденька.
   - Условия будут мои.
   - Птичка в клетке велела хозяину щи подавать?
   - Будут подавать. Как миленькие.
   - Рыцари прихлопнут тебя, не станут разбираться...
   - Епископ знает, что я здесь. Не даст меня в обиду.
   - И ты его поэтому бережешь?
   - Любой ценой. Не ради меня - ради великой тайны.
   - Ой, боярин...
   - Ты не веришь?
   - Нет.
   Роман вдруг выхватил нож.
   - Я убью тебя!
   - Нельзя! - крикнул шут. С неожиданной ловкостью он  перепрыгнул  через
открытый люк в подвал, перед слабо освещенным зевом  которого  остановился
Роман. Ухмылка не исчезла с его лица. Он бросился наружу.  Кин  еле  успел
отшатнуться.
   На крыльце шут нахохлился, голова ушла в широкие плечи.
   - Дождик, - сказал он, - дождик какой... До конца света дождик... Жизни
нет, один дождик.
   Заскрипели ступеньки. Шут спустился во двор...
   Кин стоял посреди верхней горницы. Роман спустился  в  подвал,  но  люк
оставил открытым.
   Кин осторожно заглянул вовнутрь. Шар, повиснув над ним, глядел туда же.
   Роман стоял у стола, постукивая концами пальцев по его краю.  Вдруг  он
вздрогнул. Он увидел, что у потухшей печи, мокрый, замерзший, стоит отрок.
   - Ты что же молчишь? - спросил Роман.
   - Я не догнал его, - сказал отрок.
   - А я и не ждал, что ты его догонишь. А там ты был?
   - Был, - сказал отрок.
   - Что сказали?
   - Сказали, в час после полуночи.
   - Ты грейся, грейся, - сказал Роман. - Потом поможешь мне.
   - Бьет меня дрожь, - сказал отрок. - Орден нас примет?
   - Ты не бойся. Меня везде знают. Меня в Венеции знают. И в  Магдебурге,
и в Майнце знают... Меня убить нельзя...
   В этот момент все и случилось.
   Шар висел над самой головой Кина. Поэтому не было видно, кто нанес Кину
удар сзади. На мгновение изображение исчезло,  затем  возникло  удивленное
лицо Кина. Он попытался обернуться и тут же, потеряв равновесие, рухнул  в
люк, медленно сполз в подвал по ступеням лестницы.
   - Стой! Он же разобьется!
   Сверху мелькнул аркан - за секунду шут успел достать и метнуть его так,
что веревка охватила плечи Кина в полуметре от пола подвала  и  остановила
падение. Затем безжизненное тело опустилось на пол, и,  подняв  шар,  Жюль
увидел над люком шута с арканом в одной руке, с дубиной - в другой.
   Роман и отрок отшатнулись от люка, замерли.
   Роман первым сообразил, в чем дело.
   - Кто? - спросил он.
   - Он мне с самого начала не показался - нету нас такого в стражниках. У
меня  знаешь  какая  память  на  лица.  Подслушивал.  Думаю,   епископский
лазутчик.
   Глаза Кина были закрыты.
   - Ты его не убил? - спросил Роман.
   - У нас, литовцев, головы железные, - сказал шут.
   - Что же делать? - сказала Анна. - Они его убьют. Ну сделай что-нибудь,
Жюль, миленький! Вытащи его обратно.
   - Без его помощи не могу.
   - Так придумай.
   - Да погоди ты! - огрызнулся Жюль. - Ты думаешь, он на прогулку  пошел?
Выпутается. Обязательно выпутается. Ничего...
   - Надо с ним поговорить, - сказал Роман.
   - Только возьми у него... это.
   Шут нагнулся, выхватил у Кина меч, арканом стянул ему руки.
   В этот момент в люке показалось лицо другого стражника.
   - А, Йовайла, - сказал шут. - Ты этого земляка не знаешь?
   - Нет, - сказал тот быстро. - За воротами князь.
   - Этого еще не хватало, - сказал  Роман.  -  Акиплеша,  убери,  быстро,
быстро, ну! Глузд, помоги ему!
   Они оттащили Кина  в  сторону,  в  тень,  Роман  насыпал  сверху  ворох
тряпья... Сцена была зловещей - тени метались по стенам, сплетались, будто
дрались между собой.
   Князь быстро спускался вниз, ступени прогибались, за ним - в двух шагах
- ятвяг, в черной куртке и красном колпаке.
   Князь был в кольчуге, короткий  плащ  промок,  прилип  к  спине,  рыжие
волосы вз®ерошились. Князь был зол.
   - Орден на приступ собрался, лестницы волокут... Как держаться,  ворота
слабые, людей мало. Ты чего здесь таишься?
   - Какая от меня польза на стене? Я здесь нужнее.
   - Ты думай. Нам бы до завтра  продержаться.  Роман,  почему  на  башнях
огненной воды нет?
   - Кончилась, княже.
   - Чтобы была! Не отстоим город - первым помрешь.
   - Князь, я твоего рода, не говори так. Я все делаю...
   - Не знаю, никому не  верю.  Как  плохо  -  никого  нет.  Где  Владимир
Полоцкий?  Где  Владимир  Смоленский,  где   Мстислав   Удалой?   Владимир
Псковский? Где рати? Где вся Русь?
   - Я приду на стену, брат, - примирительно сказал Роман.
   - Тут у тебя столько зелья заготовлено.
   - Это чтобы золото делать.
   - Мне сейчас золото не нужно - ты мне самородок дашь, я его  на  голову
епископу брошу. Ты мне огонь дай, огонь!
   - Я приду на стену, брат.
   Кин пошевелился под тряпьем, видно, застонал, потому что князь метнулся
к куче тряпья, разгреб ее. Кин был без сознания.
   - Кто? Почему литовца связал?
   - Чужой человек, - сказал Роман. - В доме у меня был. Не знаю -  может,
орденский лазутчик.
   - Убей его! - Князь вытащил меч.
   Анна прижала ладони к глазам.
   - Нет, - услышала она голос Романа. -  Я  его  допросить  должен.  Иди,
князь, я приду. Сделаем огонь - придем.
   - Ятвяг, - сказал князь, - останешься здесь.
   - Лишнее, князь, - сказал Роман.
   - Сейчас я никому не верю. Понял? Тебе не верю тоже.  -  Князь  опустил
рукоять меча. - Нам бы до завтра продержаться.
   Князь, не  оборачиваясь,  быстро  поднялся  по  лестнице.  Остановился,
заглянув в подвал сверху. И ему видны были темные тени, неровно освещенные
желтым светом лица, блеск реторт и трубок.  Князь  перекрестился,  потолок
над головами чародея и его помощников заколебался,  вздрогнул  от  быстрых
тяжелых шагов уходившего князя Вячко.
   - Вся литовская рать не спасет его, - тихо сказал Роман.
   Он сделал шаг к Кину, посмотрел внимательно на его лицо.
   Ятвяг за его спиной тоже смотрел на Кина холодно и  бесстрастно  -  для
него смерть и жизнь были лишь моментами в бесконечном чередовании бытия  и
небытия.
   - Дай чего-нибудь ятвягу, опои его, - сказал Роман.
   - Он заговорил по-латыни, - заметил Жюль.
   - Не все ли равно! - воскликнула Анна.
   Ятвяг отступил на шаг, он был настороже.
   - Не будет он пить, - сказал шут. - Он верный пес.
   Кин открыл глаза. Помотал головой, поморщился от боли.
   - Ничего, - сказал Жюль. - Мы не с такими справлялись.
   - Пистолет бы ему.
   - Он не имеет права никому причинять вреда.
   - Даже если это грозит ему смертью?
   - Мы готовы к этому, - сказал Жюль.
   - Ты кто? - спросил Роман, склоняясь к Кину.
   Кин молчал, глядел на Романа.
   - Он не понимает по-немецки, - сообщил шут.
   - Без тебя, дурак, вижу, наверное, притворяется.
   - Так убей его, и дело с концом, - сказал шут.
   - А вдруг его прислал епископ?
   - Другого пришлет, - сказал шут. - С языком.
   - Подлец, - сказала Анна сквозь зубы.
   - Спроси его по-литовски, - сказал Роман.
   - Ты что здесь делаешь? - спросил шут.
   - Я пришел из Тракая, - сказал Кин. - Я своих увидел.
   - Врешь, - сказал шут.
   - Что он говорит?
   - Врет, - сказал шут. - Убить его надо, и дело с концом.
   Кин постарался приподняться.
   Ятвяг мягким кошачьим движением выхватил саблю.
   - Погодите, - сказал Кин. - Мессир Роман, у меня к вам важное дело.
   - Он знает латынь? - вырвалось у Романа.
   - Боярин, - сказал отрок, - время истекает.
   - Время? - повторил ятвяг. - Князь ждет. Идите на башню.
   - Сейчас, - сказал Роман. - Ты говоришь, что знаешь меня?
   - Я принес вести