мной  по
улице? Лучше подожду, пока зайдет дед Геннадий.
   Находиться на  кухне  до  бесконечности  Анна  не  могла.  Поэтому  она
разожгла плиту, поставила чайник и, подтянутая, строгая, вышла в сени.
   Там стояло шесть ящиков и чемоданов, один из них был  открыт,  и  гусар
Жюль в нем копался. При скрипе двери он захлопнул чемодан и буркнул:
   - Доброе утро.
   Его реакция подсказала Анне, что  неприязнь  взаимна,  и  это  ее  даже
обрадовало.
   - Доброе утро, - согласилась Анна. - Вы еще здесь?
   Кин вошел с улицы. Мокрые волосы приклеились ко лбу.
   - Отличная вода, - сообщил он.  -  Давно  так  хорошо  не  купался.  Вы
намерены купаться?
   "С чего это у него хорошее настроение?" - встревожилась Анна.
   - Нет, - сказала она. - Лучше я за молоком схожу.
   - Сходите, Аня, - сказал Кин миролюбиво.
   Такого Анна не ожидала.
   - Вы собрались уезжать? - спросила она недоверчиво.
   - Нет, - сказал Кин. - Мы остаемся.
   - Вы не боитесь, что я позову на помощь?
   - Вы этого не сделаете, - улыбнулся Кин.
   - Еще как сделаю! - возмутилась Анна. И пошла к выходу.
   - Посуду возьмите, - сказал ей вслед гусар. - У вас деньги есть?
   - Не нужны мне деньги.
   Анна хлопнула дверью, вышла на крыльцо. Посуда ей была  не  нужна.  Она
шла не за молоком.
   По реке вспыхивали блестки солнца, в  низине  у  ручья  зацепился  клок
тумана.
   Дверь сзади хлопнула, вышел Кин с кастрюлей и письмом.
   - Аня, - сказал он отеческим голосом, - письмо вам.
   - От кого? - спросила Анна, покорно принимая кастрюлю.
   - От вашей тети, - сказал Кин. - Она просила передать...
   - Почему вы не показали его вчера?
   - Мы его получили сегодня, - сказал Кин.
   - Сегодня? Где же ваш вертолет?
   - Ваша тетушка, - не обратил внимания на иронию  Кин,  -  отдыхающая  в
Крыму, просила передать вам большой привет.
   Анна прижала кастрюлю к боку и развернула записку.
   "Аннушка! - было написано там. - Кин Владимирович и Жюль  обо  всем  со
мной договорились. Ты их не обижай. Я им очень обязана. Пускай  поживут  в
доме. А ты, если хочешь, у деда Геннадия. Он не откажется.  Мы  с  Миленой
доехали хорошо. Прутиков встретил. Погода теплая. Магда".
   Кин стоял, чуть склонив голову, и наблюдал за Анной.
   - Чепуха, - сказала она. - Это вы сами написали.
   - И про Миленку мы написали? И про Прутикова?
   - Сколько вы ей заплатили?
   - Сколько она попросила.
   Тетя была корыстолюбива, а если они перед  ее  носом  помахали  тысячью
рублей... тогда держись! Но как же они это сделали?
   - Сегодня утром? - переспросила Анна.
   - Да. Мы телеграфировали нашему другу в Крым вчера ночью.  На  рассвете
оно прибыло сюда самолетом.
   Письмо было настоящим, но Анна, конечно,  не  поверила,  что  все  было
сделано именно так.
   - У вас и рация своя есть? - спросила Анна.
   - Вам помочь перенести вещи? - спросил Кин.
   - Не надейтесь, - сказала она. - Я не сдамся. Мне плевать, сколько  еще
писем вы притащите от моей тетушки. Если  вы  попробуете  меня  убить  или
вытащить силой, я буду сопротивляться.
   - Ну зачем так, - скорбно сказал Кин. - Наша работа,  к  сожалению,  не
терпит отлагательства. Мы просим вас освободить этот дом, а вы ведете себя
как ребенок.
   - Потому что я оскорблена, - сказала Анна. - И упряма.
   - Никто не хотел вас оскорблять. Для нас встреча с вами была неприятной
неожиданностью.  Специфика  нашей  работы  такова,  что  нам  нежелательно
привлекать к себе внимание, - сказал Кин. Глаза у него были печальными.
   - Вы уже привлекли, - сказала Анна,  -  мое  внимание.  Вам  ничего  не
остается, как рассказать мне, чем вы намерены заниматься.
   - Но может, вы уедете? Поверьте, так всем будет лучше.
   - Нет, - сказала Анна. - Подумайте, а я пошла купаться. И не  вздумайте
выкидывать мои вещи или запирать дверь.
   Вода оказалась в меру прохладной, и, если бы не  постоянно  кипевшее  в
Анне раздражение, она  бы  наслаждалась.  Доплыв  до  середины  реки,  она
увидела, как далеко отнесло  ее  вниз  по  течению,  повернула  обратно  и
потратила минут пятнадцать, чтобы  выплыть  к  тому  месту,  где  оставила
полотенце и книгу.
   Выбравшись  на  траву,  сбегавшую  прямо  к  воде,  Анна  улеглась   на
полотенце, чтобы позагорать. Как назло, ничего хорошего из этого не  вышло
-  несколько  нахальных  слепней  налетели   как   истребители,   и   Анна
расстроилась еще более.
   - Простите, - сказал Кин, присаживаясь рядом на траву.
   - Я вас не звала, - буркнула Анна.
   - Мы посоветовались, - сказал Кин, - и решили вам кое-что рассказать.
   - Только не врать, - сказала Анна.
   - Нет смысла. Вы все равно не поверите. - Кин с размаху шлепнул себя по
шее.
   - Слепни, - сказала Анна. - Здесь, видно, коровы пасутся.
   Она села и накрыла плечи полотенцем.
   - Мы должны начать сегодня, - сказал Кин. - Каждая минута стоит бешеных
средств.
   - Так не тратьте их понапрасну.
   - Меня утешает лишь то, что вы неглупы. И  отзывы  о  вас  в  институте
положительные. Правда, вы строптивы...
   - Вы и в институте успели?
   - А что делать? Вы - неучтенный фактор. Наша вина. Так вот, мы живем не
здесь.
   - Можно догадаться. На Марсе? В Америке?
   - Мы живем в будущем.
   - Как трогательно! А в чемоданах - машина времени?
   - Не иронизируйте. Это - ретрансляционный пункт. Нас сейчас  интересует
не двадцатый век, а тринадцатый. Но, чтобы попасть туда, мы должны сделать
остановку здесь.
   - Я всегда думала, что путешественники во времени - народ скрытный.
   - Попробуйте поделиться тайной с друзьями. Кто вам поверит?
   Кин отмахнулся от слепня. Пышное облако наползло  на  солнце,  и  сразу
стало прохладно.
   - А почему я должна вам верить? - спросила Анна.
   - Я скажу, что нам нужно в тринадцатом веке. Это, конечно,  невероятно,
но заставит вас задуматься...
   Анне вдруг захотелось поверить. Порой в невероятное верить легче, чем в
обыкновенные об®яснения.
   - И в каком вы живете веке?
   - Логичный вопрос. В двадцать седьмом. Я продолжу? В  тринадцатом  веке
на этом холме стоял небольшой город Замошье.  Лоскуток  в  пестром  одеяле
России. К востоку лежали земли Полоцкого княжества, с запада  и  юга  жили
литовцы, летты, самогиты, ятвяги и  другие  племена  и  народы.  Некоторые
существуют и поныне,  другие  давно  исчезли.  А  еще  дальше,  к  западу,
начинались владения немецкого ордена меченосцев.
   - Вы археологи?
   - Нет. Мы должны спасти человека. А вы нам мешаете.
   - Неправда. Спасайте. И учтите,  что  я  вам  пока  не  верю.  И  зачем
забираться в средневековье? Кого спасать? Он тоже путешественник?
   - Нет, он гений.
   - А вы откуда знаете?
   - Наша специальность - искать гениев.
   - А как его звали?
   - Его имя - Роман. Боярин Роман.
   - Никогда не слышала.
   - Он рано погиб. Так говорят летописи.
   - Может, летописцы все придумали?
   - Летописцы многого не понимали. И не могли придумать.
   - Что, например?
   - Например, то, что он использовал порох при защите города. Что у  него
была типография... Это  был  универсальный  гений,  который  обогнал  свое
время.
   - Если он погиб, как вы его спасете?
   - Мы возьмем его к себе.
   - И вы хотите, чтобы он не погиб, а продолжал работать и изобрел еще  и
микроскоп? А разве можно вмешиваться в прошлое?
   - Мы не будем вмешиваться. И не будем менять его судьбу.
   - Так что же?
   - Мы возьмем его к себе в момент смерти. Это не окажет влияния  на  ход
исторических событий.
   - Не могу поверить. Да и зачем это вам?
   - Самое ценное на свете - мозг человека. Гении так редки,  моя  дорогая
Анна...
   - Но он же жил тысячу лет  назад!  Сегодня  любой  первоклассник  может
изобрести порох.
   - Заблуждение. Человеческий мозг развит одинаково  уже  тридцать  тысяч
лет. Меняется лишь уровень  образования.  Сегодня  изобретение  пороха  не
может быть уделом гения. Сегодняшний гений должен изобрести...
   - Машину времени?
   - Скажем, машину времени... Но это не значит, что его мозг совершенней,
чем мозг изобретателя колеса или пороха.
   - А зачем вам изобретатель пороха?
   - Чтобы он изобрел что-то новое.



        5

   Облака, высокие, темные с  изнанки,  освободили  солнце,  и  оно  снова
осветило берег. Но цвет его изменился - стал тревожным и белым. И  тут  же
хлынул дождь, хлестнул по тростнику, по траве. Анна  подхватила  книгу  и,
закрывая голову полотенцем, бросилась к яблоням. Кин в два  прыжка  догнал
ее, и они прижались спинами к корявому стволу. Капли щелкали по листьям.
   - А если он не захочет? - спросила Анна.
   Кин вдруг засмеялся.
   - Вы мне почти поверили, - сказал он.
   - А не надо было верить? - Ее треугольное, сходящееся к ямке на крепком
остром подбородке лицо покраснело, отчего волосы казались еще светлее.
   - Это замечательно, что вы поверили. Мало кто может похвастаться  таким
непредвзятым восприятием.
   - Такая я, видно, дура.
   - Наоборот.
   - Ладно, спасибо. Вы все-таки лучше скажите, зачем вам лезть за  гением
в тринадцатый век? Что, поближе не оказалось?
   - Во-первых, гениев мало. Очень мало. Во-вторых, не  каждого  мы  можем
взять к себе. Он должен быть не стар, потому что с  возрастом  усложняется
проблема  адаптации,  и,  главное,  он  должен  погибнуть   случайно   или
трагически... без следа. На похоронах  Леонардо  да  Винчи  присутствовало
много людей.
   - И все-таки - тринадцатый век!
   Дождь иссякал, капли все реже били по листьям.
   - Вы не представляете, что такое перемещение во времени...
   - Совершенно не представляю.
   - Я постараюсь примитивно об®яснить.  Время  -  об®ективная  физическая
реальность, оно находится в постоянном поступательном  движении.  Движение
это, как и движение некоторых иных физических процессов, осуществляется по
спирали.
   Кин опустился на корточки, подобрал сухой сучок и нарисовал на  влажной
земле спираль времени.
   - Мы с вами - частички, плывущие в спиральном потоке, и ничто в мире не
в  силах  замедлить  или  ускорить  это  движение.  Но  существует  другая
возможность - двигаться прямо, вне  потока,  как  бы  пересекая  виток  за
витком.
   Кин, не вставая, нарисовал стрелку рядом со спиралью.
   Затем он поднял голову, взглянул на Анну, чтобы  убедиться,  поняла  ли
она. Анна кивнула.
   Кин выпрямился и задел ветку яблони - на  него  посыпались  брызги.  Он
тряхнул головой и продолжал:
   - Трудность в том, что из любого конкретного момента в  потоке  времени
вы можете попасть только в соответствующий момент  предыдущего  временного
витка.  А  продолжительность  витка  более  семисот  лет.   Очутившись   в
предыдущем или последующем витке, мы тут же вновь попадаем в поток времени
и начинаем двигаться вместе с ним. Допустим, что приблизительно двадцатому
июля 2745 года соответствует двадцатое июля 1980 года. Или берем следующий
виток, двадцатое июля 1215 года, или следующий виток, двадцатое  июля  540
года. Поглядите. - Кин дополнил рисунок датами: 1215 -> 1980 -> 2745.
   - Теперь вы понимаете, почему мы не можем откладывать  нашу  работу?  -
спросил он.
   Анна не ответила.
   - Мы несколько лет готовились к переходу в 1215 год, давно ждали, когда
момент смерти боярина Романа совпадет с моментом на нашем  витке  времени.
Город Замошье падет через три дня в 1215 году. И через  три  дня  погибнет
неизвестный гений тринадцатого века. Если мы не сделаем все в три дня, обо
всей операции надо будет забыть. Навсегда. А тут вы...
   - Я же не знала, что вам помешаю.
   - Никто вас не винит.
   - А почему нельзя прямо в тринадцатый век?
   - К сожалению, нельзя пересечь сразу  два  витка  времени.  На  это  не
хватит всей энергии Земли. Мы должны остановиться и сделать  промежуточный
пункт здесь, в двадцатом веке.
   - Пошли домой, - сказала Анна. - Дождь кончился.
   Она посмотрела на спираль времени, нарисованную на влажной бурой земле.
Рисунок был прост и обыден. Но он был нарисован человеком, который еще  не
родился.
   Они пошли к дому. Облака уползли за лес. Парило.
   - Значит, нас разделяет семьсот лет, - сказала Анна.
   - Примерно.  -  Кин  отвел  ветку  яблони,  чтобы  Анне  не  надо  было
наклоняться. - Это хорошо, потому что такая пропасть времени делает нашу с
вами связь эфемерной. Даже если бы вы захотели узнать, когда умрете, а это
естественный вопрос, я бы ответить на него не смог. Слишком давно.
   - Вам задавали такие вопросы?
   - Мы не должны говорить об этом. Но такие случаи уже были и не нарушали
эксперимента. Временная система  стабильна  и  инерционна.  Это  же  море,
поглощающее смерчи...
   - Я жила давно... - подумала  Анна  вслух.  -  Для  вас  я  ископаемое.
Ископаемое, которое жило давно. Мамонт.
   - В определенной степени, да. - Кин не хотел щадить ее  чувств.  -  Для
меня вы умерли семьсот лет назад.
   - Вы в этом уверены?
   - Уверен. Хоть и не видел вашей могилы.
   - Спасибо за прямоту... Я была вчера на кладбище. Там, на холме. Я могу
оценить величину этой пропасти.
   - Мы хотим пересечь ее.
   - И забрать оттуда человека? А если он будет несчастен?
   - Он гениален. Гений адаптабелен. У нас есть опыт.
   - Вы категоричны.
   - К сожалению, я всегда сомневаюсь. Категоричен Жюль. Может, потому что
молод. И не историк, а в первую очередь физик-временщик.
   - Вы историк?
   - У нас нет строгого деления на специальности. Мы умеем многое.
   - Хотя в общем вы не изменились.
   - Антропологический тип человека остался  прежним.  Мы  далеко  не  все
красивы и не все умны.
   - Во мне просыпаются вопросы, - сказала Анна, остановившись у крыльца.
   Кин вынул грабли из бочки и приставил к стене.
   - Разумеется, -  сказал  он.  -  Об  обитаемости  миров,  о  социальном
устройстве, о войнах и мире... Я не отвечу вам, Анна. Я ничего не могу вам
ответить. Хотя, надеюсь, сам факт моего прилета сюда уже  оптимистичен.  И
то, что мы можем заниматься  таким  странным  делом,  как  поиски  древних
мудрецов...
   - Это ничего не доказывает. Может, вы занимаетесь поисками мозгов не от
хорошей жизни.
   - При плохой жизни не хватает энергии и времени для  таких  занятий.  А
что касается нехватки гениев...
   В калитке возник дед Геннадий с кринкой в руке.
   - Здравствуй, - сказал он, будто не замечая Кина, который стоял к  нему
спиной. - Ты что за молоком не пришла?
   - Познакомьтесь, - сказала Анна. - Это мои знакомые приехали.
   Кин медленно обернулся.



        6

   Лицо Кина удивительным образом  изменилось.  Оно  вытянулось,  обвисло,
собралось в морщины и сразу постарело лет на двадцать.
   - Геннадий... простите, запамятовал.
   - Просто Геннадий, дед Геннадий. Какими судьбами? А  я  вот  вчера  еще
Анне говорил: реставратор Васильев, человек известный, обещал мне, что  не
оставит без внимания наши места по причине исторического интереса.  Но  не
ожидал, что так скоро.
   -  Ага,  -  тихо  сказала  Анна.  -  Разумеется.  Васильев.   Известный
реставратор из Ленинграда.
   И в этом, если вдуматься, не было ничего странного: конечно, они бывали
здесь раньше, вынюхивали, искали место для своей машины.  Серьезные  люди,
большие ставки. А вот недооценили дедушкиной страсти к истории.
   - И надолго? - спросил дед  Геннадий.  -  Сейчас  ко  мне  пойдем,  чаю
попьем, а? Как семья, как сотрудники? А я ведь небольшой музей уже собрал,
некоторые предметы, имеющие научный интерес.
   - Обязательно, - улыбнулся Кин  очаровательной  гримасой  уставшего  от
постоянной реставрации, от поисков и находок великого человека.  -  Но  мы
ненадолго, проездом Аню навестили.
   - Навестили, - эхом откликнулась Анна.
   - Правильно, - согласился дед, влюбленно глядя на своего  кумира,  -  я
сейчас мой музей сюда принесу. Вместе посмотрим и выслушаем ваши советы.
   Кин вдруг обратил на Анну умоляющий взгляд: спасайте!
   - Не бесплатно, - сказала Анна одними губами, отвернувшись  от  зоркого
деда. - Мы погодя зайдем, - сказала она. - Вместе  зайдем,  не  надо  сюда
музей нести, можно помять что-нибудь, сломать...
   - Я осторожно, - сказал дед. - Вы, конечно, понимаете,  что  мой  музей
пока не очень велик. Я некоторые кандидатуры на местах оставляю. Отмечаю и
оставляю. Мы с вами должны на холм сходить, там я удивительной формы крест
нашел, весь буквально кружевной резьбы, принадлежал купцу  второй  гильдии
Сумарокову, супруга и чада его сильно скорбели в стихах.
   Анна поняла, что и  она  бессильна  перед  напористым  дедом.  Спасение
пришло неожиданно. В сенях скрипнуло, дверь отворилась. Обнаружился Жюль в
кожанке. Лицо изуродовано половецкими усами.
   - Терентий Иванович, - сказал он шоферским голосом, - через  пятнадцать
минут едем. Нас ждать не будут. - Он снисходительно кивнул деду  Геннадию,
и дед оробел, потому  что  от  Жюля  исходила  уверенность  и  небрежность
занятого человека.
   - Да, конечно, - согласился Кин. - Пятнадцать минут.
   - Успеем, - сказал дед быстро. - Успеем. Поглядим. А машина  пускай  ко
мне под®едет. Где она?
   - Там, - туманно взмахнул рукой Жюль.
   - Ясно. Значит, ждем. -  И  дед  с  отчаянным  вдохновением  потащил  к
калитке реставратора  Васильева,  сомнительного  человека,  которому  Анна
имела неосторожность почти поверить.
   "Интересно, как вы теперь выпутаетесь!" Анна  смотрела  им  вслед.  Две
фигурки - маленькая, в шляпе, дождевике, и высокая,  в  джинсах  и  черном
свитере, - спешили под откос. Дед размахивал руками, и Анна представила, с
какой страстью он излагает  исторические  сведения,  коими  начинен  сверх
меры.
   Она обернулась к крыльцу. Жюль держал в руке длинные усы.
   - Я убежден, что все провалится, - сообщил он. - Вторая накладка за два
дня. Я разнесу группу подготовки. По нашим сведениям, дед Геннадий  должен
был на две недели уехать к сыну.
   - Могли у меня спросить.
   - Кин вел себя как мальчишка. Не заметить старика.  Не  успеть  принять
мер! Теряет хватку. Он вам рассказал?
   - Частично, мой отдаленный потомок.
   - Исключено, - сказал Жюль. - Я тщательно подбирал предков.
   - Что же будет дальше?
   - Будем выручать, - сказал Жюль и нырнул в дверь.
   Анна присела на порог, отпила из кринки - молоко было парное, душистое.
Появился Жюль.
   - Не забудьте приклеить усы, - сказала Анна.
   - Останетесь здесь, - сказал Жюль. - Никого не пускать.
   - Слушаюсь, мой генерал. Молока хотите?
   - Некогда, - сказал Жюль.
   Анне было видно, как он остановился перед калиткой, раскрыл ладонь - на
ней лежал крошечный компьютер - и пальцем левой  руки  начал  нажимать  на
кнопки.
   Склон холма и лес, на фоне которых стоял Жюль,  заколебались  и  начали
расплываться, их словно заволакивало дымом. Дым сгущался,  принимая  форму
куба. Вдруг Анна увидела, что перед калиткой на  улице  возникло  об®емное
изображение "газика". Анна отставила кринку.  "Газик"  казался  настоящим,
бока его поблескивали, а к радиатору приклеился березовый листок.
   - Убедительно, - сказала Анна, направляясь к калитке. - А зачем вам эта
голография? Деда этим не проведешь.
   Жюль отворил дверцу и влез в кабину.
   - Так это не голография? - тупо спросила Анна.
   - И не гипноз, - сказал Жюль.
   Вспомнив о чем-то, он высунулся из машины, провел  рукой  вдоль  борта.
Появились белые буквы: "Экспедиционная".
   - Вот так, - сказал Жюль и достал ключи из кармана. Включил  зажигание.
Машина заурчала и заглохла.
   - А, чтоб тебя! - проворчал шофер. - Придется толкать.
   - Я вам не помощница, - сказала Анна. - У вас колеса земли не касаются.
   - А я что говорил, - согласился Жюль.
   Машина  чуть  осела,  покачнулась  и  на  этот  раз  завелась.  Набирая
скорость, "газик" покатился по зеленому откосу к броду.
   Анна вышла из калитки. На земле были видны рубчатые следы шин.
   - Очевидно, они  из  будущего,  -  сказала  Анна  сама  себе.  -  Пойду
приготовлю обед.
   Лжереставраторы вернулись только через час. Пришли пешком с реки.  Анна
уже сварила лапшу с мясными консер