вами.
   Она услышала их голоса в прихожей. Через минуту Кин заглянул на  кухню,
потянул носом и сказал:
   - Прекрасно, что сообразила. Я смертельно проголодался.
   - Кстати, - сказала Анна. -  Моих  продуктов  надолго  не  хватит.  Или
привозите из будущего, или доставайте где хотите.
   - Жюль, - сказал Кин, - будь любезен, занеси сюда продукты.
   Явился мрачный Жюль, водрузил на стол об®емистую сумку.
   - Мы их приобрели на станции, - сказал Кин.  -  Дед  полагает,  что  мы
уехали.
   - А если он придет ко мне в гости?
   - Будем готовы и к этому. К сожалению, он преклоняется перед  эрудицией
реставратора Васильева.
   - Ты сам виноват, - сказал Жюль.
   - Ничего,  когда  Аня  уйдет,  она  запрет  дом  снаружи.  И  никто  не
догадается, что мы остались здесь.
   - Не уйду, - сказала Анна. - Жюль, вымой тарелки, они  на  полке.  Я  в
состоянии вас шантажировать.
   - Вы на это не способны, - сказал Кин отнюдь не убежденно.
   -  Любой  человек  способен.  Если  соблазн  велик.  Вы  меня  поманили
приключением. Может, именно об этом я мечтала всю жизнь.  Если  вам  нужно
посоветоваться со старшими товарищами, валяйте. Вы и так мне слишком много
рассказали.
   - Это немыслимо, - возмутился Кин.
   - Вы плохой психолог.
   - Я предупреждал, - сказал Жюль.
   Обед прошел в молчании. Все трое мрачно ели лапшу, запивали  молоком  и
не смотрели друг  на  друга,  словно  перессорившиеся  наследники  в  доме
богатой бабушки.
   Анна мучилась раскаянием. Она понимала, что и в самом деле  ведет  себя
глупо. Сама ведь не выносишь, когда невежды суют нос  в  твою  работу,  и,
если в тебе есть хоть капля благородства, ты сейчас встанешь  и  уйдешь...
Впрочем, нет, не сейчас. Чуть позже, часов в шесть, ближе к  поезду.  Надо
незаметно ускользнуть из дома, не признавая открыто своего поражения...  И
всю жизнь мучиться, что отказалась от уникального шанса?
   Кин отложил ложку, молча поднялся из-за стола, вышел в сени, что-то там
уронил. Жюль поморщился. Наступила пауза.
   Кин вернулся со стопкой желтоватых листков. Положил их  на  стол  возле
Анны. Потом взял тарелку и отправился на кухню за новой порцией лапши.
   - Что это? - спросила Анна.
   - Кое-какие документы. Вы ничего в них не поймете.
   - Зачем тогда они мне?
   - Чем черт не шутит! Раз уж вы остаетесь...
   Анна чуть было не созналась, что уже  решила  уехать.  Но  нечаянно  ее
взгляд  встретился  со  злыми  глазами  гусара.  Жюль  не  скрывал   своей
неприязни.
   - Спасибо, - сказала Анна небрежно. - Я почитаю.



        7

   Гости занимались своими железками. Было душно. Собиралась  гроза.  Анна
расположилась на диване, поджала ноги. Желтые листочки  были  невелики,  и
текст напечатан убористо, четко, чуть выпуклыми буквами.
   Сначала латинское название.

   Bertholdi Chronicon Lyvoniae, pag. 29,
   Monumenta Lyvoniae, VIII, ъigae, 1292.

   ...Рыцарь Фридрих и пробст Иоганн подали  мнение:  необходимо,  сказали
они, сделать приступ и, взявши город Замош, жестоко наказать  жителей  для
примера другим. Ранее при взятии крепостей  оставляли  гражданам  жизнь  и
свободу, и оттого у остальных нет должного  страха.  Порешим  же:  кто  из
наших первым взойдет на  стену,  того  превознесем  почестями,  дадим  ему
лучших  лошадей  и  знатнейшего   пленника.   Вероломного   князя,   врага
христианской церкви, мы вознесем выше всех  на  самом  высоком  дереве.  И
казним жестоко его слугу, исчадие ада, породителя огня.
   И русы выкатили из ворот раскаленные колеса,  которые  разбрасывали  по
сторонам обжигающий огонь, чтобы зажечь осадную башню  от  пламени.  Между
тем ландмейстер Готфрид фон Гольм, неся стяг в руке, первым  взобрался  на
вал, а за ним последовал Вильгельм Оге, и, увидев это, остальные ратники и
братья спешили взойти на стену первыми, одни поднимали друг друга на руки,
а другие бились у ворот...

   Рядом  с  этим  текстом  Анна  прочла  небрежно,   наискось   от   руки
приписанное: "Перевод с первой  публикации.  Рукопись  Бертольда  Рижского
найдена в отрывках, в конволюте XIV в., в Мадридской биб-ке. Запись отн. к
лету 1215. Горский ошибочно идентифицировал Замошье с Изборском. См.  В.И.
12.1990, стр. 36.  Без  сомнения,  единственное  упоминание  о  Замошье  в
орденских источниках. Генрих Латв. молчит. Псковский  летописец  под  1215
краток: "Того же лета убиша многих  немцы  в  Литве  и  Замошье,  а  город
взяша". Татищев, за ним Соловьев сочли Замошье  литовской  волостью.  Янин
выражал сомнение в 80-х гг.".


   На другом листке было что-то непонятное:

   Дорога дорог

   Admajorem Deu gloriam. Во имя Гермия Трижды  Величайшего.  Если  хочешь
добывать Меркурий из Луны, сделай  наперед  крепкую  воду  из  купороса  и
селитры, взявши их поровну,  сольвируй  Луну  обыкновенным  способом,  дай
осесть в простой воде, вымой известь в  чистых  водах,  высуши,  опусти  в
сосуд плоскодонный, поставь в печь кальцинироваться в  умеренную  теплоту,
какая потребна для Сатурна,  чтобы  расплавиться,  и  по  прошествии  трех
недель Луна взойдет, и Меркурий будет разлучен с Землею.

   Тем же быстрым почерком сбоку было написано: "За полвека до Альберта  и
Бэкона". Что же сделали через  полвека  Альберт  и  Бэкон,  Анне  осталось
неведомо.
   Зря она тратит время. Наугад Анна вытянула из пачки еще один листок.

   Из отчета западнодвинского отряда

   Городище под названием Замошье расположено в 0,4 км к северо-западу  от
дер. Полуденки (Миорский р-н) на высоком крутом (до 20 м) холме  на  левом
берегу  р.Вятла  (левый  приток  Западной   Двины).   Площадка   в   плане
неправильной овальной формы, ориентирована по линии север - юг с небольшим
отклонением к востоку. Длина площадки 136 м, ширина в северной половине 90
м, в южной - 85 м. Раскопом в 340 кв. м вскрыт  культурный  слой  черного,
местами темно-серого цвета мощностью 3,2 м ближе к центру и 0,3 м у  края.
Насыщенность культурного слоя находками довольно значительная.  Обнаружено
много фрагментов лепных сосудов: около 90% слабопрофилированных и баночных
форм, характерных для днепродвинской  культуры,  и  штрихованная  керамика
(около 10%), а также несколько обломков  керамики  XII  в.  Предварительно
выявлены  три  нижних  горизонта:  ранний  этап  днепродвинской  культуры,
поздний этап той же культуры и горизонт  третьей  четверти  I  тысячелетия
нашей эры (культура типа верхнего слоя банцеровского городища).
   В конце XII - начале XIII в.  здесь  возводится  каменный  одностолпный
храм  и  ряд  жилых  сооружений,  которые  погибли  в  результате  пожара.
Исследования фундамента храма,  на  котором  в  XVIII  в.  была  построена
кладбищенская церковь,  будут  продолжены  в  следующем  сезоне.  Раскопки
затруднены вследствие нарушения верхних слоев кладбищем XVI-XVIII вв.
   ("Археологические открытия 1989 г.", стр. 221)


   Отчет был понятен. Копали - то есть  будут  копать  -  на  холме.  Анна
положила листки на стол. Ей захотелось снова подняться на  холм.  В  сенях
был один Жюль.
   - Хотите взглянуть на машину времени? - спросил он.
   - Вы на ней приехали?
   - Нет, установка нужна только на вводе. Она бы здесь не поместилась.
   Жюль  провел  Анну  в  холодную  комнату.  Рядом   с   кроватью   стоял
металлический ящик. Над ним висел черный шар. Еще  там  было  два  пульта.
Один стоял на стуле, второй - на кровати. В углу - тонкая высокая рама.
   - И это все? - спросила Анна.
   - Почти. - Жюль был доволен эффектом. - Вам  хочется,  чтобы  установка
была на что-то похожа? Люди не изобретательны. Во всех демонах  и  ведьмах
угадывается все  тот  же  человек.  А  вот  кенгуру  европейская  фантазия
придумать не смогла.
   - А спать вы здесь будете? - спросила Анна.
   - Да, - ответил невинно Жюль. - Чтобы вы не забрались сюда ночью  и  не
отправились в прошлое или будущее. А то ищи вас потом в татарском гареме.
   - Придется разыскивать, - сказала Анна. -  Хуже  будет,  если  увлекусь
своим прадедушкой.
   - Банальный парадокс, - сказал Жюль. - Витки времени  так  велики,  что
эффект нивелируется.
   - А где Кин?
   - На холме.
   - Не боится деда?
   - Больше он не попадется.
   - Я тоже пойду погляжу. Заодно спрошу кое о чем.
   Анна поднималась по тропинке, стараясь понять,  где  стояла  крепостная
стена. Вершина холма почти плоская, к лесу и ручью  идут  пологие  склоны,
лишь над рекой берег обрывается круто. Значит, стена пройдет по обрыву над
рекой, а потом примерно на той же высоте вокруг холма.
   Еще вчера город был абстракцией, потонувшей в бездне времени. А теперь?
Если я, размышляла Анна, давно умершая для Кина с Жюлем,  все-таки  весьма
жива, даже малость вспотела от липкой предгрозовой  жары,  то,  значит,  и
гениальный Роман тоже сейчас жив. Он умрет через два дня и об этом пока не
подозревает.
   Анна увидела неглубокую лощину, огибавшую холм.  Настолько  неглубокую,
что если бы Анна не искала следов города, то и не догадалась бы,  что  это
остатки рва.  Анна  нашла  во  рву  рваный  валенок  и  консервную  банку,
увернулась от осы и решила подняться на кладбище, в тень, потому что через
полчаса из этого пекла должна созреть настоящая гроза.
   В редкой тени крайних деревьев было лишь чуть прохладней, чем  в  поле.
Стоило  Анне  остановиться,  как  из  кустов  вылетели  отряды   комариных
камикадзе. В кустах зашуршало.
   - Это вы, Кин?
   Кин вылез из чащи.  На  груди  у  него  висела  фотокамера,  недорогая,
современная.
   - Ах, какие вы осторожные! - сказала Анна, глядя на камеру.
   - Стараемся. Прочли документы?
   - Не все. Кто такой Гермий Трижды Величайший?
   - Покровитель алхимии. Этот отчет об опыте  -  липа.  Его  написал  наш
Роман.
   - А чего там интересного?
   - Этого метода  выделения  ртути  тогда  еще  не  знали.  Он  описывает
довольно сложную химическую реакцию.
   Налетел порыв ветра. Гроза предупреждала о своем приближении.
   - С чего начнем? - спросила Анна.
   - Поглядим на город. Просто поглядим.
   - Вы знаете Романа в лицо?
   - Конечно, нет. Но он строил машины и делал порох.
   Кин вошел в полумрак церкви. Анна за ним. В куполе была дыра, и  сквозь
нее Анна увидела клок лиловой тучи. В церкви пахло  пыльным  подвалом,  на
стене сохранились фрески. Святые старцы равнодушно смотрели на людей. Ниже
колен фрески были стерты. Казалось, будто старцы стоят в облаках.
   Первые капли ударили по крыше. Они падали сквозь отверстие в  куполе  и
выбивали на полу фонтанчики пыли. Анна выглянула наружу.  Листва  и  камни
казались неестественно светлыми.
   - Справа, где двойной дуб, были княжеские  хоромы.  От  них  ничего  не
сохранилось, - сказал Кин.
   Дождь рухнул с яростью, словно злился оттого, что люди не попались  ему
в чистом поле.
   - Это были необычные  княжества,  -  сказал  Кин.  -  Форпосты  России,
управлявшиеся демографическими излишками княжеских семей.  Народ-то  здесь
был большей частью  не  русский.  Вот  и  приходилось  лавировать,  искать
союзников, избегать врагов. И главного врага - немецкий орден  меченосцев.
Их центр был в Риге, а замки - по всей Прибалтике.
   Из зарослей вышла Клеопатра и уверенно зашагала к церкви, видно надеясь
укрыться. Увидев людей, она понурилась.
   - Отойдем, - сказала Анна. - У нас целая церковь на двоих.
   - Правильно, - согласился Кин. - Она догадается?
   Лошадь догадалась. Кин и Анна сели на камень в дальнем  углу,  а  Клепа
вежливо остановилась у входа,  подрагивая  кожей,  чтобы  стряхнуть  воду.
Посреди церкви, куда теперь лился из дырявого  купола  неширокий  водопад,
темное пятно воды превратилось в лужу,  которая,  как  чернильная  клякса,
выпускала щупальца. Один ручеек добрался до ног Анны.
   - А вам не страшно?  -  спросила  она.  -  Разговаривать  с  ископаемой
женщиной?
   - Опять? Впрочем, нет, не страшно. Я привык.
   - А кто из гениев живет у вас?
   - Вы их не знаете. Это неизвестные гении.
   - Мертвые души?
   - Милая моя,  подумайте  трезво.  Гений  -  понятие  статистическое.  В
истории человечества они появляются регулярно, хотя и редко. Но еще двести
лет назад средняя продолжительность жизни была не более тридцати лет  даже
в самых  развитых  странах.  Большинство  детей  умирало  в  младенчестве.
Умирали и будущие гении. Эпидемии опустошали целые континенты - умирали  и
гении. Общественный строй обрекал  людей,  имевших  несчастье  родиться  с
рабским ошейником, на такое  существование,  что  гений  не  мог  проявить
себя... В войнах,  в  эпидемиях,  в  массовых  казнях,  в  темницах  гении
погибали чаще, чем  обыкновенные  люди.  Они  отличались  от  обыкновенных
людей, а это было опасно.  Гении  становились  еретиками,  бунтовщиками...
Гений - очень хрупкое создание природы. Его  надо  беречь  и  лелеять.  Но
никто этим не занимался. Даже  признанный  гений  не  был  застрахован  от
ранней смерти. Привычно говорить  о  гениальности  Пушкина.  На  поведение
Дантеса это соображение никоим образом не влияло.
   - Я знаю, - сказала Анна. - Даже друзья Пушкина Карамзины осуждали его.
Многие считали, что Дантес был прав.
   Клепа подошла поближе, потому что подул ветер и стрелы дождя полетели в
раскрытую дверь. Клепа нервно шевелила  ноздрями.  Громыхнул  гром,  потом
еще. Анна увидела, как проем купола высветился молнией. Кин тоже посмотрел
наверх.
   - Но почему вы тогда не выкрадываете гениев в младенчестве?
   - А как догадаться, что младенец  гениален?  Он  ведь  должен  проявить
себя. И проявить так, чтобы мы могли отважиться на экспедицию в прошлое, а
такая экспедиция требует столько энергии, сколько сегодня вырабатывают все
электростанции Земли за год. А это не так уж мало. Даже для нас.
   Лошадь, прядая ушами, переступала с ноги на ногу.  Молнии  врезались  в
траву прямо у входа. Церковь была надежна и тверда.
   - Нет, - пробормотал Кин, - мы многого не можем.
   - Значит, получается заколдованный круг. Гений должен быть безвестен. И
в то же время уже успеть что-то сделать.
   - Бывали сомнительные случаи. Когда мы почти уверены, что в прошлом жил
великий ум и можно бы его достать, но... есть сомнения. А иногда мы  знаем
наверняка, но виток не соответствует. И ничего не поделаешь.
   - Тогда вы обращаетесь в будущее?
   - Нет. У нас нет связи со следующим витком.
   - Там что-нибудь случится?
   - Не знаю. Там барьер. Искусственный барьер.
   - Наверное, кто-то что-то натворил.
   - Может быть. Не знаю.



        8

   Анна вдруг расстроилась. Кажется, какое тебе дело до того, что случится
через тысячу лет? И ведь ей никогда не узнать, что там произошло...
   Ветер стих, дождь  утихомирился,  лил  спокойно,  выполняя  свой  долг,
помогая сельскому хозяйству.
   - А в наше время, - спросила Анна, - есть кандидатуры?
   - Разумеется, - сказал Кин. Видно не подумав, что делает, он  провел  в
воздухе рукой, и ручеек, совсем было добравшийся до ног Анны, остановился,
словно натолкнувшись на стеклянную запруду. - Двадцатый  век,  милая  Аня,
такой же убийца, как и прочие века. Если хотите, я вам  зачитаю  несколько
коротких справок. По некоторым из них мы не решились принимать мер...
   "А по некоторым?" - хотела спросить Анна. Но промолчала. Вернее  всего,
он не ответит. И будет прав.
   - Это только сухие справки. Разумеется, в переводе на ваш язык...
   - По-моему, вы из®ясняетесь на  языке  двадцатого  века.  А...  большая
разница?
   - Нет, не настолько, чтобы совсем не понять. Но  много  новых  слов.  И
язык лаконичнее. Мы живем быстрее. Но, когда попадаем в прошлое,  мы  свой
язык забываем. Так удобнее. Хотите услышать о гениях, которых нет?
   - Хочу.
   Кин коротко вздохнул и  заговорил,  глядя  себе  под  ноги.  Голос  его
изменился, стал суше. Кин читал текст, невидимый его слушательнице.  Дождь
моросил в тон голосу.
   - "Дело 12-а-56. Маун Маун Ко. Родился  18  мая  1889  года  в  деревне
Швезандаун севернее города Пегу в Бирме.  В  возрасте  6  лет  поступил  в
монастырскую  школу,  где  удивлял  монахов  умением  заучивать  главы  из
Типитаки. К десяти годам знал наизусть  весь  закон  Хинаяны,  и  его  как
ребенка, отмеченного кармой, возили в Мандалай, где с ним разговаривал сам
татанабайн и подарил ему зонт  и  горшок  для  подаяний.  В  Мандалае  ему
попалась книга о христианстве, и путем  сравнения  религиозных  систем,  а
также  разговоров  с  учеными-мусульманами  мальчик   создал   философскую
систему, в которой применил начала диалектики, близкой к гегелевской.  Был
наказан заточением в келье. В 1901 году бежал из монастыря и  добрался  до
Рангуна, надеясь  убедить  в  своей  правоте  английского  епископа  Эндрю
Джонсона. К епископу мальчика не пустили, но несколько дней  он  прожил  в
доме миссионера Г.Стоунуэлла, который был удивлен тем,  что  подошедший  к
нему на улице бирманский оборвыш читает наизусть Евангелие  на  английском
языке.  Миссионер  демонстрировал  мальчика  своим  друзьям  и  оставил  в
дневнике запись о том, что Маун Маун Ко свободно излагает  свои  мысли  на
нескольких языках. Попытки Маун Маун Ко изложить миссионеру свою теорию не
увенчались успехом, миссионер решил, что мальчик пересказывает  крамольную
книгу. На четвертый день, несмотря на то что мальчика  в  доме  миссионера
кормили, Маун Маун Ко убежал. Его труп, в  крайней  степени  истощения,  с
колотыми ранами в груди, был  найден  портовым  полицейским  А.Банерджи  6
января 1902 года у склада N_16. Причина смерти неизвестна".
   Кин замолчал. Словно его выключили. Потом посмотрел на Анну. Дождь  все
накрапывал. Лошадь стояла у двери.
   - Тут мы были уверены, - сказал Кин. - Но опоздали.
   - Почему же никто его не понял?
   - Удивительно, как он добрался до того  миссионера,  -  сказал  Кин.  -
Прочесть еще?
   - Да.
   - "Дело 23-0-в-76. Кособурд Мордко Лейбович. Родился  23  октября  1900
года в г.Липовец Киевской губернии. Научился говорить и петь в 8  месяцев.
4 января 1904 года тетя Шейна подарила ему скрипку, оставшуюся от мужа.  К
этому времени в памяти ребенка жили  все  мелодии,  услышанные  дома  и  в
Киеве, куда его два раза возили родители.  Один  раз  мальчик  выступал  с
концертом в доме предводителя дворянства  камер-юнкера  Павла  Михайловича
Гудим-Левковича. После этого  концерта,  на  котором  Мордко  исполнил,  в
частности, пьесу собственного сочинения, уездный врач д-р Колядко  подарил
мальчику три рубля. Летом 1905 года аптекарь С.Я.Сойфертис, списавшись  со
знакомыми в Петербурге, продал свое дело,  ибо,  по  его  словам,  Бог  на
старости лет сподобил его увидеть чудо и поручил о нем заботу.  На  вокзал
их провожали все соседи.  Скрипку  нес  Сойфертис,  а  мальчик  -  баул  с
игрушками, сластями в дорогу и нотной  бумагой,  на  которой  сам  записал
первую часть концерта для скрипки. На углу Винницкой и  Николаевской  улиц
провожавшие встретились  с  шествием  черносотенцев.  Произошло  нечаянное
столкновение, провожавшие испугались за мальчика и  хотели  его  спрятать.
Тете Шейне удалось унести его в соседний двор, но он вырвался и  с  криком
"Моя скрипка!" выбежал на улицу. Мальчик был убит  ударом  сапога  бывшего
податного инспектора Никифора Быкова.  Смерть  была  мгновенной".  Еще?  -
спросил Кин.
   Не дождавшись ответа, он продолжал:
   - "Дело 22-5-а-4. Алихманова Салима. Родилась в 1905 году в г.Хиве.  За
красоту и белизну лица была в 1917 году взята в гарем Алим-хана Кутайсы  -
приближенного лица последнего хана Хивинского. В 1918 году родила мертвого
ребенка. Будучи еще неграмотной, пришла к выводу о бесконечности Вселенной
и  множественности  миров.  Самостоятельно  научилась  читать,  писать   и
считать, изобрела таблицу логарифмов. Интуитивно использовала  способность
предвидения некоторых событий. В частности, предсказала землетрясение 1920
года, об®яснив его напряжениями в земной коре. Этим предсказанием  вызвала
недовольство духовенства  Хивы,  и  лишь  любовь  мужа  спасла  Салиму  от
нака