е ходы.
   Кин отложил портрет в сторону и взял следующий шарик.
   Шарик превратился  в  изображение  длиннолицего  человека  с  поджатыми
капризными  губами  и  очень  умными,  усталыми  глазами  под  высоким,  с
залысинами, лбом.
   - Я бы сказала, что это князь, - ответила Анна вопросительному  взгляду
Кина.
   - Почему же?
   - Он пришел первым, он стоит рядом с княгиней, он роскошно одет. И  вид
у него гордый...
   - Все вторично, суб®ективно.
   Следующим оказался портрет тонкой девушки в синем плаще.
   - Можно предложить? - спросила Анна.
   - Разумеется. Возьмите. Я догадался.
   Кин протянул Анне портрет рыжего красавца, и та положила  его  рядом  с
готической девушкой.
   - Получается? - спросила она.
   - Что получается?
   - Наш Роман был в западных землях. Оттуда он привез жену.
   - Значит, вы все-таки убеждены,  что  нам  нужен  этот  отважный  воин,
которого чуть было не убили в стычке?
   - А почему ученому не быть воином?
   - Разумно. Но ничего не доказывает.
   Кин  отвел  ладонью  портреты  и  положил   на   освободившееся   место
изображение одноглазого мальчика.  И  тут  же  Анна  поняла,  что  это  не
мальчик, а взрослый человек.
   - Это карлик?
   - Карлик.
   - А что он тут делает? Тоже родственник?
   - А если шут?
   - Он слишком просто одет для этого. И злой.
   -  Шут  не  должен  был  веселиться.  Само  уродство  было  достаточным
основанием для смеха.
   - Хорошо, не спорю, - сказала Анна. - Но мы все равно ничего не знаем.
   - К сожалению, пока вы правы, Анна.
   Анна снова пододвинула к себе портрет своего любимца - огненные  кудри,
соколиный взор, плечи - косая сажень, меховая  шапка  стиснута  в  нервном
сильном кулаке...
   - Конечно, соблазнительный вариант, - сказал Кин.
   - Вам не нравится, что он красив?  Леонардо  да  Винчи  тоже  занимался
спортом, а Александр Невский вообще с коня не слезал.
   Портреты лежали в ряд, совсем живые, и трудно было  поверить,  что  все
они умерли много сотен лет назад. Хотя, подумала Анна, я ведь тоже  умерла
много сотен лет назад...
   - Может быть, - согласился Кин и выбрал из стопки два портрета: князя в
синем плаще и рыжего красавца.
   - Коллеги, - заглянул в большую комнату Жюль. - Продолжение следует.  У
нас еще полчаса. А там кто-то приехал.



        13

   Шар был включен и смотрел  на  рыцарский  лагерь  в  тринадцатом  веке.
Вечерело. На фоне светлого неба лес  почернел,  а  закатные  лучи  солнца,
нависшего над крепостной  стеной,  высвечивали  на  этом  темном  занавесе
процессию, выползающую на берег.
   Впереди ехали верхами несколько рыцарей в белых и красных  плащах,  два
монаха в черных,  подоткнутых  за  пояс  рясах,  за  ними  восемь  усталых
носильщиков несли крытые носилки. Затем  показались  пехотинцы  и  наконец
странное  сооружение:  шестерка  быков  тащила  деревянную  платформу,  на
которой было укреплено нечто вроде столовой ложки для великана.
   - Что это? - спросила Анна.
   - Катапульта, - сказал Кин.
   - А кто в носилках?
   В полутьме было видно, как Жюль пожал плечами.
   Носильщики с облегчением опустили свою ношу на пригорке, и вокруг сразу
замельтешили люди.
   Крепкие пальцы схватились изнутри за края полога, резко раздвинули его,
и на землю выскочил грузный пожилой мужчина в сиреневой рясе и в маленькой
черной шапочке. На груди у него блестел большой серебряный крест.  Коротко
постриженная черная борода  окаймляла  краснощекое  круглое  лицо.  Рыцари
окружили этого мужчину и повели к шатру.
   - Подозреваю, - сказал Кин, - что к нам  пожаловал  его  преосвященство
епископ Риги Альберт. Большая честь.
   - Это начальник меченосцев? - спросила Анна.
   - Формально - нет. На  самом  деле  -  правитель  немецкой  Прибалтики.
Значит, к штурму Замошья орден относится серьезно.
   Епископ задержался на склоне, приставил  ладонь  лопаткой  к  глазам  и
оглядел город. Рыцари об®ясняли  что-то  владыке.  Носильщики  уселись  на
траву.
   Ратники перехватили быков и погнали платформу  с  катапультой  к  мосту
через ручей. Из шатра,  у  которого  остановился  епископ,  вышел  хозяин,
рыцарь, чуть не убивший рыжего  красавца.  За  ним  один  из  приближенных
епископа в черной сутане. Ратники подвели коня.
   - Стяг не забудьте, брат Фридрих, - сказал монах.
   - Брат Теодор возьмет, - сказал рыцарь.
   Ратник помог рыцарю взобраться в седло с высокой передней лукой.  Левая
рука рыцаря двигалась неловко, словно  протез.  На  правой  перчатка  была
кольчужная, на левой железная.
   - Погодите! - крикнула Анна. - Он же разговаривает!
   Кин улыбнулся.
   - Он по-русски разговаривает?
   - Нет, по-немецки. Мы же не  слышим.  Тут  иной  принцип.  Знаете,  что
бывают глухонемые, которые могут по губам угадать, о чем говорит человек?
   - Знаю.
   - Наша приставка читает движение губ. И переводит.
   У моста  через  ручей  к  рыцарю  присоединился  второй  молодой  божий
дворянин  в  красном  плаще  с  длинным  раздвоенным  на  конце  вымпелом,
прикрепленным к древку копья. Вымпел был белым, на  нем  изображение  двух
красных башен с воротами.
   Рыцари поднялись по склону к городу, придержали коней  у  рва.  Молодой
меченосец поднял оправленный в серебро рог.
   Крепость молчала. Анна сказала:
   - Не люблю многосерийные постановки, всегда время тянут.
   - Сделайте пока нам кофе, - сказал Жюль. - Пожалуйста.
   Анна не успела ответить, как ворота приоткрылись, выпустив из  крепости
двух всадников. Впереди ехал князь в синем плаще с золотой каймой. За  ним
ятвяг в  черной  одежде  и  красном  колпаке.  В  щели  ворот  были  видны
стражники. Рыцарь Фридрих, приветствуя князя,  поднял  руку  в  кольчужной
перчатке. Князь  потянул  за  уздцы,  конь  поднял  голову  и  стал  мелко
перебирать ногами. Шар метнулся вниз - Кин хотел  слышать,  о  чем  пойдет
речь.
   - Ландмейстер Фридрих  фон  Кокенгаузен  приветствует  тебя,  -  сказал
рыцарь.
   - На каком языке они говорят? - тихо спросила Анна.
   Жюль взглянул на табло, по которому бежали искры.
   - Латынь, - сказал он.
   - Здравствуй, рыцарь, - ответил князь.
   Черный ятвяг легонько задел своего коня  нагайкой  между  ушей,  и  тот
закрутился на месте, взрывая копытами зеленую траву. Рука молодого трубача
опустилась на прямую рукоять меча.
   - Его преосвященство епископ Рижский и ливонский Альберт шлет отеческое
благословение князю Замошья и выражает печаль. Плохие  советники  нарушили
мир между ним и его сюзереном. Епископ сам  изволил  прибыть  сюда,  чтобы
передать свое отеческое послание. Соблаговолите принять, - сказал рыцарь.
   Молодой рыцарь Теодор  протянул  свернутую  трубкой  грамоту,  к  ленте
которой была прикреплена большая сургучная печать. Фридрих фон Кокенгаузен
принял грамоту и протянул ее русскому.
   - Я передам, - сказал русский. - Что еще?
   - Все в письме, - сказал рыцарь.
   Ятвяг крутился на своем коне, словно  дразнил  рыцарей,  но  те  стояли
недвижно, игнорируя легкого, злого всадника.
   Анна поняла, что человек в синем плаще - не князь города. Иначе кому он
передаст грамоту?
   - Я слышал, что ты живешь здесь, - сказал ландмейстер.
   - Третий год, - сказал русский.
   - Мне жаль, что обстоятельства сделали нас врагами.
   - Нет разума в войне, - сказал русский.
   - Мне недостает бесед с вами, мой друг, - сказал рыцарь.
   - Спасибо, - ответил русский. - Это  было  давно.  Мне  некогда  сейчас
думать об этом. Я должен защищать наш город. Князь - мой  брат.  Как  твоя
рука?
   - Спасибо, ты чародей, мой друг.
   Маленькая группа людей  разделилась  -  русские  повернули  к  воротам,
раскрывшимся навстречу, немцы поскакали вниз, к ручью.



        14

   Шар пролетел сквозь крепостную стену,  и  Анна  впервые  увидела  город
Замошье изнутри.
   За воротами оказалась небольшая пыльная площадь,  на  которой  толпился
парод. Забор и слепые стены тесно стоявших домов  стискивали  ее  со  всех
сторон. Узкая улица тянулась к белокаменному собору.  В  первое  мгновение
Анне показалось, что люди  ждут  послов,  но  на  самом  деле  возвращение
всадников прошло незамеченным.  Часовые  еще  запирали  ворота  громадными
засовами, а ятвяг, подняв нагайку, бросил коня вперед, к собору,  за  ним,
задумавшись, следовал человек в синем плаще.
   У стен домов и в щели между городским валом и строениями были  втиснуты
временные жилища беженцев, скрывшихся из соседних  деревень  и  посадов  в
городе на время осады. Рогожки - примитивные навесы - свисали с палок. Под
ними ползали ребятишки, варилась пища, спали, ели, разговаривали  люди.  И
от этого дополнительного скопления людей  улица,  которой  скакали  послы,
казалась длиннее, чем была на самом деле. Она завершилась другой площадью,
отделенной от задней стены крепости большим двухэтажным  теремом,  который
соединялся с собором галереей. Собор еще не успели  достроить  -  рядом  в
пыли и на зелени подорожника лежали белые плиты. Дальняя стена собора была
еще в лесах, а на куполе, держась за веревку, колотил молотком кровельщик,
прилаживая свинцовый лист. И вроде бы ему дела не было до  боев,  штурмов,
осад.
   У длинной коновязи был колодец, из которого два мужика  таскали  бадьей
воду и переливали ее в бочки, стоявшие рядом.
   Послы оставили коней у коновязи.
   На высоком  крыльце  терема  стояли  два  ятвяга,  дремал  под  навесом
мальчишка в  серой  рубахе.  Уже  смеркалось,  и  длинные  сиреневые  тени
застелили почти всю площадь.
   Послы быстро поднялись по лестнице на крыльцо и скрылись в низкой двери
терема. Шар пролетел за ними темным коридором.  Анна  увидела  в  темноте,
изредка разрываемой мерцанием лучины или вечерним светом из открытой двери
перед залом, куда вошли послы, сидящих в ряд монахов в высоких  кукелях  с
белыми крестами, в черных рясах. Лишь лица желтели  под  лампадами  -  над
ними был киот с темными ликами византийских икон.
   Рыжий красавец в белой рубахе, вышитой по вороту красным узором,  сидел
за длинным столом. В углу, на лавке, устроился,  свесив  не  достающие  до
земли короткие кривые ноги, шут.
   Ятвяг остановился у двери. Посол  прошел  прямо  к  столу,  остановился
рядом с князем.
   - Чего он звал? - спросил князь. - Чего хотел?
   - Скорбит, - усмехнулся посол. - Просит верности.
   Он бросил на стол грамоту епископа.  Рыжий  сорвал  тесьму,  и  грамота
нехотя развернулась. Шут вскочил с лавки,  вперевалку  поспешил  к  столу.
Шевеля толстыми губами, принялся разбирать текст. Рыжий взглянул на  него,
поднялся из-за стола.
   - Не отдам я им город, - сказал он. - Будем держаться, пока Миндаугас с
литвой не подоспеет.
   - Ты не будешь читать, Вячеслав?
   - Пошли на стену, - сказал рыжий. - А ты,  Акиплеша,  скажешь  боярыне:
как вернемся, ужинать будем.
   - Они Магду требуют, - сказал шут, прижав пальцем строчку в грамоте.
   - Вольно им, - ответил рыжий и пошел к двери.
   - Все, сеанс окончен, - сказал Жюль.
   - Как насчет кофе?
   - Ну вот, - сказал Кин. - Главное сделано. Мы узнали, кто князь, а  кто
Роман.
   - Князя звали Вячеслав? - спросила Анна.
   - Да, князь Вячко. Он раньше правил в Кокернойсе. Он  -  сын  полоцкого
князя Бориса Романовича. Кокернойс захватили рыцари. После  гибели  города
он ушел в леса со своими союзниками - ятвягами и липами. А вновь  появился
уже в 1223 году, когда русские князья, отвоевав у меченосцев,  отдали  ему
город Юрьев. К Юрьеву подступило все орденское войско. Вячко сопротивлялся
несколько месяцев. Потом город пал, а князя убили.
   - И вы думаете, что это тот самый Вячко?
   - Да. И  все  становится  на  свои  места.  Ведь  на  этом  холме  было
неукрепленное поселение. Лишь  в  начале  тринадцатого  века  его  обнесли
стеной  и  построили  каменный  собор.  А  в  1215  году  город  погибает.
Существовал он  так  недолго,  что  даже  в  летописях  о  нем  почти  нет
упоминаний. Зачем его укрепили? Да потому,  что  с  потерей  крепостей  на
Двине полоцкому князю нужны были новые пограничные форпосты. И он посылает
сюда Вячко. Рыцари его знают. Он их старый враг.  И,  конечно,  его  новая
крепость становится центром сопротивления ордену. И бельмом на глазу...
   Рыжий князь вышел из комнаты. Роман за ним.  Шут,  ухмыляясь,  все  еще
читал грамоту.
   Шар взмыл над вечерним городом. Видны были костры на улице  -  их  жгли
беженцы.  Отсветы  костров  падали  красными  бликами  на  месиво   людей,
сбившихся под защитой стен.
   Напоследок шар поднялся еще выше.
   Темным силуэтом виднелась на склоне осадная башня. Покачивались  факелы
- там устанавливали катапульту. Белые, освещенные внутри шатры  меченосцев
на  том  берегу  ручья  казались  призрачными  -   12   июля   1215   года
заканчивалось. Известно  было,  что  городом  Замошье  правит  отважный  и
непримиримый князь Вячко. И есть у него боярин Роман, человек с  серьезным
узкогубым капризным  лицом  -  чародей  и  алхимик,  который  через  сутки
погибнет и очнется в далеком будущем.



        15

   Все случилось без свидетелей из будущего, в темноте, когда  Кин,  Анна,
Жюль, а главное, господа епископ Альберт и  ландмейстер  Фридрих  спокойно
спали. И это было очень обидно, потому что  время,  если  уж  ты  попал  в
течение витка, необратимо. И никто  никогда  не  увидит  вновь,  каким  же
образом это произошло.
   ...Первой проснулась Анна, наскоро умылась и постучала к мужчинам.
   - Лежебоки, - сказала она, - проспите решающий штурм.
   - Встаем, - ответил Кин. - Уже встали.
   - Я забегу пока к деду Геннадию, - благородно пожертвовала собой  Анна.
- Отвлеку его. Но чтобы к моему возвращению  князь  Вячко  был  на  боевом
коне!
   А когда Анна вернулась с молоком, творогом, свежим хлебом, гордая своим
подвижничеством, в доме царило разочарование.
   - Посмотри, - сказал Жюль.
   Шар был включен и направлен на склон. Там лениво догорала осадная башня
-  сюрреалистическое  сооружение  из  громадных   черных   головешек.   От
катапульты осталась лишь  ложка,  нелепо  уткнувшаяся  в  траву  рукоятью.
Вокруг стояли рыцари  и  орденские  ратники.  С  мостика  через  ручей  на
пожарище глядела орденская знать, окружившая епископа.
   От ворот крепости до башни пролегли черные широкие полосы. В ручье, - а
это Анна увидела не сразу, - лежали  большие,  в  два  человеческих  роста
колеса, тоже черные, обгорелые, и сначала Анне показалось, что  это  части
осадной башни, хотя тут же она поняла свою ошибку - у башни не могло  быть
таких больших колес.
   - Они ночью все это сожгли! - сказала Анна. - И правильно сделали.  Что
же расстраиваться?
   - Жаль, что не увидели.
   Кин быстро провел шар вниз, к ручью, близко пролетев над остовом башни,
и затормозил над головами рыцарей.
   - Спасибо за подарок, - медленно сказал епископ Альберт. - Вы не  могли
придумать ничего лучше в ночь моего приезда.
   - Я еще в прошлом году советовал вам дать  убежище  чародею,  -  сказал
ландмейстер, - когда он бежал из Смоленска.
   - Мы посылали ему гонца, - сказал один из приближенных епископа.  -  Он
не ответил. Он укрылся здесь.
   - Он предпочел служить дьяволу, - задумчиво сказал епископ.  -  И  небо
нашей рукой покарает его.
   - Воистину! - сказал высокий худой рыцарь.
   - Правильно, - согласился Фридрих фон Кокенгаузен. - Но мы не в  храме,
а на войне. Нам нужны союзники, а не слова.
   - Дьявол нам не союзник, - сказал епископ. - Не забывайте об этом, брат
Фридрих. Даже если он могуч.
   - Я помню, святой отец.
   - Город должен быть жестоко наказан,  -  сказал  епископ  громко,  так,
чтобы его слышали столпившиеся в стороне кнехты. И  продолжал  тише:  -  В
любой момент может прийти  отряд  из  Полоцка,  и  это  нам  не  нужно.  В
Смоленске тоже смотрят с тревогой на наше усиление...
   - Сюда идут литовцы, - добавил худой рыцарь.
   - Если крепость не сдастся до заката, мы не  оставим  в  ней  ни  одной
живой души, - сказал епископ.
   - И мессира Романа?
   - В первую очередь. Лишь то знание может существовать, которое освящено
божьей благодатью.
   - Но если он умеет делать золото?
   - Мы найдем золото без чернокнижников, - сказал епископ. - Брат Фридрих
и брат Готфрид, следуйте за мной.



        16

   Внутри шатер был обставлен скромно. На полу поверх рогож  лежал  ковер,
стояли складные, без спинок, ножки крест-накрест,  стулья,  на  деревянном
возвышении,  свернутые  на  день,  лежали  шкуры,  высокий  светильник   с
оплывшими свечами поблескивал медью  возле  высокого  сундука,  обтянутого
железными полосами. На сундуке лежали два пергаментных свитка.
   Епископ  знаком  велел  рыцарям  садиться.  Фридрих   фон   Кокенгаузен
отстегнул пояс с мечом и положил его на пол у ног. Брат Готфрид  установил
меч между ног и  оперся  руками  в  перчатках  о  его  рукоять.  Откуда-то
выскользнул служка в черной сутане. Он вынес высокий арабский кувшин и три
серебряные чарки. Брат Готфрид принял чарку, епископ и Фридрих отказались.
   - Ты говоришь, брат Фридрих, - сказал епископ, - что мессир Роман  и  в
самом деле посвящен в секреты магии?
   - Я уверен в этом, - сказал брат Фридрих.
   - Если мы не убьем его завтра, - сказал брат Готфрид, -  он  с  помощью
дьявола может придумать нашу гибель.
   - Я помню главное, - сказал Фридрих. - Я всегда помню о благе ордена. А
мессир Роман близок к открытию тайны золота.
   - Золото дьявола, - сказал мрачно Готфрид фон Гольм.
   - Мессир Роман любит власть и славу, - сказал Фридрих. - Что может дать
ему князь Вест?
   - Почему он оказался здесь? - спросил епископ.
   - Он дальний родственник князя, - сказал Фридрих. - Он  был  рожден  от
наложницы князя Бориса Полоцкого.
   - И хотел бы стать князем?
   - Не здесь, - сказал брат Фридрих. - Не в этой деревне.
   - Хорошо, что он сжег башню, - сказала Анна. - Иначе бы они не стали об
этом говорить.
   - Что случилось в Смоленске? - спросил  епископ,  перебирая  в  крепких
пальцах янтарные четки с большим золотым крестом.
   - Тамошний владыка - византиец. Человек недалекий. Он решил,  что  дела
мессира Романа от дьявола. И поднял чернь...
   - Ну прямо как наши братья, - улыбнулся вдруг епископ Альберт. Взглянул
на Готфрида. Но тот не заметил иронии.
   - И кудесника пригрел князь Вест?
   - Он живет здесь уже третий год. Он затаился. Он  напуган;  Ему  некуда
идти. В Киеве его ждет та же судьба, что  и  в  Смоленске.  На  западе  он
вызвал опасное вожделение короля Филиппа и гнев святой  церкви.  Я  думаю,
что он многое успел сделать. Свидетельство тому - гибель нашей башни.
   - Воистину порой затмевается  рассудок  сильных  мира  сего,  -  сказал
епископ. - Сила наша в том, что мы можем направить  на  благо  заблуждения
чародеев, если мы тверды в своей вере.
   - Я полагаю, что вы правы, - сказал брат Фридрих.
   - Сохрани нас Господь, - сказал тихо брат Готфрид. - Дьявол вездесущ. Я
своими руками откручу ему голову.
   - Не нам его бояться, - сказал епископ.  Не  поднимаясь  со  стула,  он
протянул руку и взял с сундука желтоватый лист, лежавший под  свитками.  -
Посмотрите, это прислали мне из Замошья неделю назад. Что вы скажете, брат
Фридрих?
   Рыцарь Готфрид перекрестился, когда епископ протянул лист Фридриху.
   - Это  написано  не  от  руки,  -  сказал  Фридрих.  -  И  в  этом  нет
чародейства.
   - Вы убеждены?
   - Мессир Роман вырезает буквы на дереве, а потом прикладывает  к  доске
лист. Это подобно печати. Одной печатью вы можете закрепить сто грамот.
   - Великое дело, если обращено на благо  церкви,  -  сказал  епископ.  -
Божье слово можно распространять дешево. Но какая угроза в лапах дьявола!
   - Так, - согласился брат Фридрих. - Роман нужен нам.
   - Я же повторяю, - сказал брат Готфрид, поднимаясь,  -  что  он  должен
быть уничтожен вместе со всеми в этом городе.
   Его собеседники ничего не ответили. Епископ чуть прикрыл глаза.
   - На все Божья воля, - сказал он наконец.
   Оба рыцаря поднялись и на