тая
для своего Кота покупал. -- ответил за Эрика Мишка, -- Ты что, не знаешь
этого мудака?" Они сели, Лялька налила Эрику чай. "Эричка, -- она
доверительно подалась вперед, -- а правду говорят, что ты со своим Котом
живешь, когда у Светки менструация?" Эрик поднес чашку к лицу и с
удовольствие вдохнул аромат натурального грузинского чая, купленного им для
совместных чаепитий пару недель назад по счастливому случаю. "Конечно
правда! -- опять влез Мишка, -- Недаром Кот со Светкой на ножах. Помнишь, как
он ей колготки разодрал на эрькином дне рождения?" Эрик отрезал кусок
лялькиного пирога и положил себе на блюдце. "Бедный! -- пожалела Лялька, --
Ты лучше ко мне приходи, я тебя по старой дружбе всегда обслужу."
Откинувшись на спинку кресла, Эрик осторожно поставил чашку с чаем и блюдце
с пирогом на подлокотник и расслабился. "И не мечтай -- у него на тебя не
встанет. -- не унимался Мишка, -- У него только на блондинок и котов, а
больше ни на кого." "Ты за меня не переживай. -- вставил, наконец, слово
Эрик, -- Ты, Мишка, лучше вспомни когда у тебя в последний раз стояло
-- до того, как Романов-старший в кому впал или после?" "Да
ты что, Эрька! -- всплеснула руками Лялька, -- Бабошин в этом смысле всем
нам пример! Полная солидарность с вождем: раз Григорий Васильевич трахаться
не может, так и никому нельзя."
     "Хорошо с друзьями!" -- подумал Эрик, расстегивая верхнюю пуговицу
рубашки.
     "Ладно, зубоскалы, -- уязвленный предательством союзницы, Мишка
кардинально изменил течение разговора, -- а вот кто помнит, за сколько лет
до официального наступления развитого коммунизма у Григория Васильевича
случился второй аппоплексический удар?" Вызов был брошен, и Эрик стал
вычислять. "Опять ерундой заниматься будете?..." -- разочарованно протянула
Лялька, не любившая этой игры. "Тебе, беспамятная женщина, нас, высокоумных
джигитов не понять! Ты диссертацию -- и ту только год назад защитила. --
высокомерно отвечал Мишка, -- Так что помолчи, смертная, пока уважаемый Эрик
ибн Кирилл Иванов-задэ размышляет над заданным ему ..." "За четыре. --
перебил Эрик, закончив вычисления, -- А на каком году Пятилетки Количества
день расстрела отступника Горбачева об®явили выходным?" "Ха-ха-ха! --
презрительно рассмеялся Мишка, -- Элементарно, Ватсон, -- на третьем."
Бабошин закатил глаза к потолку и зашевелил губами, придумывая следующий
вопрос. "Дурак ты Мишка! -- по тому, как у Ляльки опустились уголки рта,
было видно, что она обидилась на 'беспамятную женщину', -- Эти сволочи
специально каждый год 85-ым сделали, чтобы у нас чувство времени отшибить, а
такие дураки, как ты, им только на руку играют!" "Ты чего, мать?... --
опешил Бабошин, -- Мы ж, наоборот, точки отсчета восстанавливаем ..." "Ты
этими играми дурацкими только больше себя запутываешь ... и хамишь еще при
этом!" -- Лялька встала, отошла к окну и отвернулась. "Так вот ты чего
на меня вз®елась! -- наконец дошло до Мишки, -- Да я ж просто так, не со зла
... -- он встал, положил Ляльке руку на плечо и проникновенно сказал, --
Прости, Лялечка, Мишку Бабошина, дурака глупого." Против своей воли, Лялька
рассмеялась.
     "Хорошо с друзьями!" -- подумал Эрик, отпивая глоток чая.
     "Ладно, прощаю ... -- сказала Лялька великодушным голосом,
поворачиваясь к Мишке передом, а к окну задом, -- Прощаю, ежели на Новый Год
у Вишневецких ты со мной три раза оттанцуешь." -- на ее длинных ресницах все
еще блестели алмазики слезинок. "Хоть четыре раза, матушка! -- запричитал
Мишка, лобызая лялькины ручки, -- Хоть пять раз!... Всю жизнь с тобой,
родная, танцевать буду!" "Так тебе и позволит твоя Варвара со мной всю жизнь
танцевать ... -- поджала губы Лялька, почему-то звавшая Тоню Бабошину
Варварой, -- Она меня скорее уда..."
     "Тихо!" -- перебил Эрик, подняв палец.
     Все трое замерли -- Мишка и Лялька у окна, Эрик -- в кресле. Бух-х ...
бух-х ... бух-х ... Скрипя расхлябанными половицами, тяжелые шаги
приближались к мишкиной клетушке ... потом заскрипела дверь, и на пороге
возникла могучая фигура д.ф.-м.н. Попова З.С. "Миша, -- сказал д.ф.-м.н.
глубоким басом, игнорируя Эрика и Ляльку, -- когда закончишь расчет по теме
X-33, зайди ко мне." Как всегда в присутствии Попова, Эрику захотелось уйти.
"Здрасьте, Зосима Сергеич!" -- вылезла неустрашимая Лялька; "Здравствуйте,
Алла. -- соизволил, наконец, Попов, -- Добрый день, Эрик Кириллович." "И как
вы такую фигуру блюдете, Зосима Сергеич!" -- засюсюкала Лялька невыносимо
фальшивым голосом. Эрик помертвел в ожидании неминуемого скандала, но Попов
лишь приятно улыбнулся и вышел из комнаты. Бух-х ... бух-х ... бух-х ... --
шаги командора проследовали до двери поповского кабинета, хлопнула дверь, и
все затихло. "Ну ты даешь, Макаронова!" -- завистливо протянул Мишка,
боявшийся Попова до дрожи в коленках. "Учись, пока я жива, Бабошин!" -- гордо
сказала Лялька. "С чужим начальником каждый может. -- скептически заметил
Эрик, -- Ты попробуй так со своим членмудом!" (Макароновский начальник
член-корр. Узбекской Академии Наук Муддинов считал женщин существами глупее
лягушки.) "И попробую! -- выпятила обильную грудь Лялька, -- Он м.н.с.
Макаронову надолго запомнит!" Эрик выразил сомнение неуловимым движением
бровей. "Ладно, ребята, -- трусливо залебезил Мишка, -- давайте поработаем
чутка ... а то Попов опять вонять будет." "Салага ... -- презрительно
процедила Лялька, -- Пошли, Эрька, пока Бабошин от страха в штаны не наложил!"
Они вышли в коридор и направились в сторону лифта. Позади раздался лязг
запираемого замка.
     "Слушай, Эрька, а ты большим человеком стал -- Попов тебя уже по
имени-отчеству величает! -- цокая каблуками, Лялька забежала вперед, чтоб не
отставать, -- Докторскую когда защищать будешь?" "Какую докторскую? --
удивился Эрик, -- У меня ж мать -- враг людей ... да еще голландка
впридачу." На лице у Ляльки появилось расстроенное выражение:
"Сволочная страна ..." -- начала она, но осеклась (они вышли из
коридора в фойе буфета, где все еще сидел народ). Лифт находился рядом.
"Ладно, Эрька, я пешком пойду. -- она заботливо поправила воротник его
пиджака, -- На политсеминаре увидимся." Лялька повернулась на каблуках и
поцокала в сторону лестницы.

     Эрик застегнул верхнюю пуговицу рубашки, дождался лифта и поднялся на
четвертый этаж. Когда он вошел в свою комнату, там царило напряженное
молчание -- даже Марина Погосян безмолствовала, царапая карандашом по каким-то
бумагам. Причина трудового рвения обитателей 452-ой сидела за эриковым столом
-- Пьер Костоглодов, секретарь комсомольской организации и по совместительству
почетный председатель совета молодых ученых. Черновики с вычислениями Эрика
были бесцеремонно сдвинуты в сторону, а на их месте красовалась шахматная
доска с расставленными фигурами. "Где тебя носит, Иванов? -- спросил Пьер
грубым голосом, -- Я ж говорил, что сегодня шахматная тренировка будет!" "Я
сейчас играть не могу." -- сухо отвечал Эрик, не особенно надеясь на успех.
"А шляться неизвестно где можешь? -- залаял Костоглодов, -- То-то тебя в
рабочее время никогда на месте не сыщешь!" -- он демонстративно посмотрел
на часы. Не вступая в дальнейшие пререкания, Эрик пододвинул стул вечно
отсутствовавшей Натки Черняковой и сел. "Твои -- черные." -- сообщил ему
Пьер, не об®ясняя почему.
     И сделал первый ход.


Индийская защита

1. d4 Кf6 2. c4 e6 3. Кf3 b6 4. g3 Сb7 5. Сg2 Сe7
     Пятый ход черных ведет к сложной маневренной борьбе. 

     "Вот, например, я. -- сказал Пьер, будто продолжая давно начатый
разговор, -- Из простой семьи -- а посмотри, как трудами своими вознесся
высоко! А все почему? Потому, что у нас рабочему человеку завсегда дорога
открыта!"

6. Кc3 0 -- 0 7. 0 -- 0 d5 8. Кf3-e5 c6 9. cd cd 10. Сf4 a6!
     Этот ход кажется безобидным, однако после 11. ... b6-b5 черные
планируют перевести коня c6-a5-c4, откуда тот будет оказывать давление на
ферзевый фланг белых. 

     "А родился я, не поверишь, во Франции, в семье кулака! У отца с матерью
сознания пролетарского -- ни на грош; ферму в Провансе держали, в пол
Марсельской области. До четырех батраков приходилося летом нанимать! А зимой
куда тем батракам деваться -- на паперти милостыню просить? А женам
батрацким куда -- на панель? Телом невинным торговать, чтобы детям больным на
камамбер заработать? Мал я был, а все равно помню, как социальное неравенство
сознание жгло -- за отца с матерью стыд глаза резал. Жили, не поверишь, в
восьми хоромах, а всего-то нас -- пять человек: мать, отец да детей три брата.
Однако счастья богатство то не принесло никому, а мне с братьями -- в
особливости. Во-первых, заставлял нас отец по воскресеньям в церковь ходить --
опиум для народа в душу брать. Во-вторых, язвы народные сердца наши так
кололи, что никакая роскошь в радость не попадала. Выйдем, бывалыча, из
церкви апосля службы, сушь, жара, горло пересохло -- равно, что песку
нажрался. А отец, не поверишь, ведет в сельпо и пряники покупает ... будто
без запивки по такой погоде сласти в удовольствие идут! Однако нет худа без
добра: я те пряники за отцовскою спиной детишкам батрацким раздавал. Дашь,
иной раз, пряничек малютке чумазому, а у самого слезы на глазах
наворачиваются ...
     Погодь ... то, кажись, ужо в армии было -- когда старослужащие у нас
посылки отбирали!"

11. Лc1 b6-b5 12. Фb3 Кc6
     Пока события развиваются по плану черных. 

     "А, главное, образования настоящего я не получил -- невежество кругом
царило страшное. Хошь верь, хошь нет -- а ни один человек во всем селе
по-русски не кумекал!... И чрез то упущение в младшем школьном возрасте мне
сильно пострадать потом пришлося ... но об том разговор особый будет."

13. Кe5:c6 Сb7:c6
     Белым удается сорвать план черных, лишь разменяв своего активно
расположенного коня. 

     "Дождалися мы, однако, в 85-ом году освобождения -- Красная Армия
пришла и всех помещиков, капиталистов, попов да кулаков в расход пустила.
Нашу-то семью поначалу пощадили: раскулачить -- раскулачили, а больше
ничего, даже в старом доме жить разрешили. Да только отцу моему и братану
старшому щедрость народная поперек горла встала: добыли где-то переносной
запускатель ракет и ушли в белую банду, что в тех краях по лесам хоронилася.
Ох, сколько вреда Отечеству они причинили! -- одних только красных
бронепоездов четыре штуки под откос ушло. По локоть в крови те бандиты были
... не поверишь, гильотину на грузовике возили, чтоб сельским коммунистам и
активистам из комбедов половые органы рубить! Однако, долго ли, коротко --
а пришел кровавому их бесчинству конец: обнаружили банду краснозвездные
вертолеты, да сожгли напалмом, к едреней фене, без остатка. А членов семей
погрузили в теплушки и в Сибирь отправили, Чукотку осваивать. Помню, плакали
мы с братаном и матерью ... да только кто нас спрашивал? Пришли два
активиста с автоматами, да пинком под зад. И за то нижайшее им спасибо --
только так и удалося мне человеком стать! Одного жаль -- меньшой братан в
дороге от холеры помер, так Чукотки и не повидамши."

14. h3 Фd7 15. Крg1-h2 Кf6-h5!
     Черный конь оттесняет белого слона с активной позиции. 

     "Привезли нас на Чукотку, выгрузили из теплушек всех 600 человек в
чистом поле -- ох, трудно поначалу было! Жилья никакого -- землянки долбить
в вечной мерзлоте пришлося. Потом распределили нам наделы, роздали плуга,
семена -- сеять приказали. Мать в плуг впрягалась, я пахал ... дома вечером
на солому повалишься -- аж до сортира дойти сил нет! А чего, с другой
стороны, в сортире-то делать? Срать-то нечем -- мы об ту пору себе на хлеб
еще не нарабатывали. Только заботами Григория Васильича и жили: по утрам
брюквы вареной из передвижной кухни -- каждому по полкило, а вечером --
кружка чая с поливитаминами."

16. Сf4-d2 f5!
     Черные подготавливают перевод коня h5-f6-e4. Чтобы отразить эту угрозу,
белым необходимо продвинуть пешку по вертикали e. 

     "Два года мы пробедствовали, а настоящего урожая на вечной мерзлоте
добиться не удалося. И так, и эдак пробовали, и с удобрением, и с говном ...
а все никак. Только 37 человек к тому времени в живых осталося -- от того,
верно, что при капитализме люди изнеженно живут и к настоящим трудностям
непривычны. Посмотрело областное начальство на наши мытарства и порешило на
животноводство перевесть: дали оленье стадо в 150 голов и чукчу-инструктора.
Тут нам с мамкой и подвезло -- приглянулася она ентому инструктору, и взял
он нас к себе в чум жить. Чрез то изменение в нашей судьбе все стало совсем
по-другому: оленятина на столе каждый божий день, рыбка соленая ... а иной
раз картошечки родственники из области на вертолете подбросят. Жить можно,
однако. Одно плохо: воняло от папы нового какой-то пакостью!... но тут уж
ничего не поделаешь, однако, -- лишь бы человек хороший был!"

17. Фb3-d1 b5-b4 18. Кc3-b1 Сc6-b5
     Черным пока удается предотвратить продвижение белой пешки. 

     "Послала меня мамка в областную школу-интернат ... ох, затосковал я там
по родному чуму, да по ласке родительской! Ученье тоже поначалу не сильно
хорошо пошло, особливо русский язык -- ведь промеж себя, в дому, мы все
больше по-французски балакали. С новым папкой -- оно, конечно, по-русски ...
да только чрез него я одну лишь фразу и запомнил: 'Снымай штаны,
Марыя-Луыза, ебатсы будым.' Но ничего ... как проучился я годок в интернате
-- стал помаленьку по-русски говорить. А уж по обществоведению и труду, даже
языка не знаючи, сразу первым учеником стал -- на чистом пролетарском
интернационализме!

19. Лf1-g1 Сe7-d6!
     Активно расположенный черный слон очень опасен. 

     "Кончил я в 85-ом году десятилетку и в армию пошел -- вот где
по-настоящему попотеть пришлось! Старослужащие нас, молодых, во как держали
... Бывалыча, мамка с отцом пришлют посылку с рыбкой соленой и пряниками, а
деды отберут, да прямо при тебе и схавают ... И чрез национальность я свою
тоже страдал: фамилия моя хоть и русская, по приемному отцу, а имя-то --
Пьер ... да и говорил я тогда с акцентом. Впрочем, не один я чрез то мучился:
окромя меня, в нашем взводе два латыша служило, да португал с узбеком. Не
подумай, что я против интернационального воспитания -- об том спору нет, что
русский язык красноармеец как следует должон знать ... Ан все равно
неприятно, когда тебя чуркой французской обзывают. Какой же я француз, ежели
у меня в паспорте -- чукча?
     Словом, тяжело мне жилося -- до тех пор, пока не повстречался на моем
пути замечательный человек -- Индустрий Никитич Кобеляко. Замполитом в нашем
полку служил. Вызвал он меня в кабинет и спрашивает: 'Как жить-то будем,
рядовой Костоглодов, -- по-коммунистически или по-французски?' А я ему
отвечаю: 'По-коммунистически, товарищ майор!' На том и сошлися -- усадил он
меня на стул, стал про жизнь расспрашивать. Я ему, как на духу, всю
правду-матку-то и выложил -- и про кулацкое происхождение, и про
отца-белобандита, и про то, как Сергиенко после отбоя в самоволку ходит.
'Не простая твоя судьба, Костоглодов!' -- только и сказал тогда замполит. А
чрез два дня вызывает еще раз и снова спрашивает: 'Как жить-то будем --
по-коммунистически или по-французски?' А я ему опять же и отвечаю:
'По-коммунистически, товарищ майор!' Тут протягивает он мне бумажки какие-то
и говорит: 'Читай, Костоглодов, какая конфетка из твоей биографии вышла.'
Смотрю я и глазам своим не верю: про меня, вроде бы, писано, а не оторвесси!
(Ну, конечно, и от себя замполит добавил для убедительности -- скажем, про
гильотину на грузовике, чтобы яйца коммунистам рубить ... так ведь тем
агитация и сильна, верно?) 'Что скажешь, рядовой? Одобряешь?' -- 'Всецело,
товарищ майор!' Улыбнулся тут замполит и говорит: 'Доверяю тебе,
Костоглодов, выступить с сообщением на завтрашней годовщине добровольного
вхождения западноевропейских республик в наш Евразийский Союз. Не
подведешь?' Как я такое услыхал, так, не поверишь, слезы на глазах закипели
-- встал во фрунт, и одно только слово на губах трепещется: 'Слушаюсь!'
     На том и порешили."

20. e4 fe 21. Фd1:h5 Лf8:f2 22. Фh5-g5 Лa8-f8
     За пожертвованного слона черные получают две пешки и перспективу атаки. 

     "С той поры судьба моя круто переменилася. Во-первых, приняли меня в
партию -- товарищ майор рекомендовал. Во-вторых, в звании повысили --
сначала в ефрейтора, а потом и в младшие сержанты. А, в-третьих, деды меня с
тех пор пальцем не тронули -- замполит у них быстро охоту отбил. Дальше --
больше: стали меня приглашать в другие войсковые частя с докладами -- всю
Отчизну нашу из®ездил я вдоль и поперек! Хошь верь, хошь нет -- а оставшиеся
три года с половиною, как день один пролетели ... Помню, прощался перед
дембелем с Индустрием Никитичем -- у обоих слезы ручьем лилися. Обнялися мы
тогда в последний раз и рассталися навеки ...
     Однополчане потом сказывали, что чрез два года замполита церроз печени
безвременно в могилу свел."

23. Крh2-h1 Лf8-f5 24. Фg5-e3 Сb5-d3!
     После этого хода черных у белого ферзя почти не остается пространства
для маневра. 

     "Вернулся я апосля армии в родной чум -- аж страшно стало: грязь, вонь,
невежество! Чукча вшивый мамку мою на оленячьих шкурах трахает ... Дал я ему,
неумытому, в рыло, мамку забрал, как ни плакала, да в Гранадскую область
подался -- по комсомольской путевке в женской тюрьме надзирателем работать.
Мамке тоже дело нашлося -- в тюремной школе ритмику преподавать. Три года мы
в Испании прожили и, прямо сказать, как у Христа за пазухой: климат теплый,
воздух чистый -- один месяц в году респиратор носишь. А уж про девок
испанских я и не говорю -- огонь девки ... и вина красного -- хоть залейся.
Началась, однако, в 85-ом году война с империалистической Океанией, и решил
я ближе к сердцу матери-Родины перебраться от бомбежек подальше. А тут как
совпало: разнарядку из центра спустили на кадры с опытом воспитательной
работы -- комсомольский актив Академии Наук укреплять. Подал я бумагу в
обком: так мол и так, прошу направить на самый важный участок идологической
борьбы -- в столицу Родины нашей Москву. Вызвал меня третий секретарь
товарищ Родригес и спрашивает по-партейному: 'Справишься, Костоглодов?' --
а сам смеется. Ясное дело, апосля малолетних преступниц опытный воспитатель
любого физика или химика одной левой сделает.
     Однако же, когда до дела дошло, оробел я маленько: Академия Наук, как
никак, а у меня образования -- 5 начальных классов в империалистической
Франции, да 3 последних класса в интернате на Чукотке. И точно: поработал я
в институте с полгода, а как ученых трактовать -- все спонять не могу. Ты им
слово -- они тебе пять. Уж совсем я, было, заотчаялся, как вдруг все сразу
и переменилося. А чрез что переменилося -- ни за что не угадать, ежели не
знаешь, -- чрез шахматы!"

25. Лc1-e1 h6!!
     Этот на первый взгляд безобидный ход начисто лишает белых пространства. 

     "Выучился я играть еще в армии -- твердое первое место в полку держал и
на чемпионате дивизии ниже серебра не опускался. Апосля дембеля, однако, не
тренировался почти -- с кем в женской-то тюрьме играть будешь? А тут сел от
нечего делать с институтским чемпионом Черкасовым из теоротдела и, не
поверишь, выиграл! Удивилися мы оба от той победы -- неужто во мне сила
шахматная такая назрела, что я мастеров спорта, как мальчишек, бью? Вот с тех
пор другая колея в моей жизни и началася. Прежде всего, уверенности во мне
придобавилось: ежели я вас, ученый народ, в шахматишки деру, так, значит, не
такой-то я и лапоть в мозговом смысле! Дальше -- больше: с другими членами
институтской сборной сыграл и всех победил ... один ты, Иванов, остался. Ну,
так ты -- только второй шахматист в нашем славном институте, а первого --
Черкасова -- я ужо уделал. Думаю, трудностей в нашей с тобой игре не
предвидится ..."

26. g3-g4 Лf5-f3 27. Сg2:f3 ... 

     "... особливо, ежели ты ладьи будешь направо и налево раздава..."

27. ... Лf2-h2 x

     "Мат."