людей очень много было в разведке, в технике, то есть в тех облас-
тях, в которых всю жизнь он проработал. Отсюда и глубокое уважение к ев-
реям.  Кстати, таких людей при отце довольно много было на очень высоких
должностях,  чего после его смерти больше не допускали...  Скажем, Райх-
ман,  начальник крупного управления,  Мильштейн, тоже начальник управле-
ния.  Знаю, что в целом ряде крупнейших операций, проводившихся за рубе-
жом советской разведкой,  тоже стояли евреи.  Никакого особого секрета я
не  открываю,  это общеизвестные вещи.  Обвинение отца в антисемитизме -
лишь одно из многих.  Если бы обстоятельства сложились несколько  иначе,
его столь же рьяно обвинили бы в пособничестве мировому сионизму. К это-
му, кстати, шло... Отец действительно был инициатором создания Еврейско-
го антифашистского комитета. Целый ряд видных деятелей, связанных с сио-
низмом были связаны - я этого не отрицаю - и с моим отцом.  Это не  зна-
чит, что все они работали на советскую разведку, но они, скажем так, вы-
полняли функции,  которые были чрезвычайно полезны в тот период как  для
еврейского движения, так и для Советского Союза. Такие компромиссы, счи-
тал отец,  вполне допустимы.  Причем все делалось совершенно открыто,  с
согласия ЦК. Нравилось это партийному аппарату или нет, но они вынуждены
были соглашаться с такой политикой. Но потом этот же ЦК при самом актив-
ном  участии Сталина начал проводить ту политику) которая была партийной
верхушке гораздо ближе  -  политику  арестов,  провокаций,  политических
убийств,  как это было,  скажем, с Михоэлсом. Виновных отец назвал впос-
ледствии в своем обращении в ЦК.
   Отец одним из первых активно выступил в поддержку создания  государс-
тва  Израиль.  Мотивировал он свою позицию тем,  что очень большое число
людей еврейской национальности,  включая техническую интеллигенцию, рас-
сеяны по всему миру, и в интересах Советского Союза всех этих людей сде-
лать своими союзниками.  Создание государства, о котором еврейский народ
мечтал столько сотен лет, считал отец, станет актом восстановления исто-
рической справедливости, а поддержка Советского Союза будет воспринята с
благодарностью.  Так что почва для того, чтобы объявить моего отца аген-
том мирового сионизма, как видите, была...
   Он никогда не выделял людей по национальному признаку.  Для него ров-
ным  счетом не имело никакого значения,  русский ты или еврей,  украинец
или грузин.  Но близких ему людей среди евреев  было  немало.  Ванников,
скажем. В то время это обстоятельство не помешало ему стать генерал-пол-
ковником,  министром,  трижды Героем Социалистического Труда.  В атомном
проекте успешно работал Славский,  министр среднего машиностроения СССР.
Интернационализм тогда был настоящий.  Это позднее все  свелось  лишь  к
декларациям...
   Но были  в  тогдашнем  кремлевском руководстве и махровые антисемиты.
Скажем, Андрей Жданов и его сын, заведующий отделом науки ЦК. Эти никог-
да и не скрывали своих убеждений.
   Отъявленным антисемитом,  тоже не считавшим это скрывать, был Хрущев.
Маленков,  возможно, таким не был, во всяком случае открыто не выступал.
Но  один случай я хорошо помню.  Дочь Маленкова,  замечательная девушка,
умница - ее звали Воля - полюбила хорошего парня.  Кажется,  его фамилия
была Штернберг. Отец этого парня заведовал отделом в ЦК. Когда начал на-
бирать силу зоологический антисемитизм,  Маленков тут же настоял  на  их
разводе...
   Точно так  же  Сталин  заставил свою дочь Светлану разойтись с Гришей
Морозовым. А человек был замечательный. Кстати, жив-здоров и поныне.
   Уже будучи мужем Светланы,  окончил Институт международных отношений,
работал в МИДе. И отец, и я очень хорошо к нему относились. Поддерживали
его, как могли, и после их развода со Светланой. Всю его семью арестова-
ли,  и время для него наступило очень тяжелое. Честный, порядочный чело-
век, он, не сделав ничего дурного, из зятя главы государства превратился
в изгоя.  Но наш дом для него,  как и прежде,  был всегда открыт. Как-то
зашел и рассказал, что его вызывал Юрий Жданов, новый муж Светланы.
   - В хамской форме предложил мне, мерзавец, убраться из Москвы, - воз-
мущался Гриша.  - А что я?  А я ответил: слушай, я понимаю, что ты очень
большой человек, но чего ты от меня еще хочешь? Со Светланой я больше не
встречаюсь, а где живу, какое тебе дело?
   Морозов мог в таком тоне говорить со Ждановыммладшим лишь потому, что
не потерял связи с нашим домом...
   Но Сталин, хотя и допускал подобные вещи, а некоторые и инспирировал,
антисемитом не был. С его стороны это была скорее политическая игра. Ев-
рейскую карту и до него,  и после него так или иначе  использовали,  как
клапан,  едва ли не все руководители.  И не только в России. Есть народ,
который традиционно,  так сказать, виноват во всех бедах... Это ведь так
удобно - сыграть на пещерном антисемитизме. И в тот период Сталин не ус-
тоял перед соблазном обвинить в очередной раз во всех проблемах  евреев.
А  партийная верхушка,  как всегда,  умело подыграла.  В то же время и в
секретариате Сталина,  и в его окружении людей еврейской  национальности
всегда было немало, что его никогда не смущало. Вспомните Мехлиса, Кага-
новича...
   Еврейский антифашистский комитет, созданный по инициативе моего отца,
начал работать уже в начале сорок второго. Возглавил его народный артист
СССР С. Михоэлс. В конце 1946 года ЦК ВКП(б) внес предложение о ликвида-
ции ЕАК.  Еврейским антифашистским комитетом занялось и МГБ. По делу ЕАК
привлекли большую группу людей, в том числе секретаря Еврейского антифа-
шистского комитета поэта Исаака Фефера,  академика,  директора Института
физиологии АН СССР Лину Штерн,  поэта Переца Маркиша, бывшего начальника
Совинформбюро Соломона Лозовского,  главного врача Центральной клиничес-
кой больницы имени Боткина Бориса Шимелиовича,  журналиста Леона Тальми,
многих  других  людей.  13 человек Военная коллегия Верховного суда СССР
приговорила тогда к расстрелу.
   Почти через сорок лет после случившегося Комитет партийного  контроля
при ЦК КПСС скажет если и не всю правду,  то хотя бы частицу ее: "Непос-
редственным предлогом к возбуждению уголовного дела на руководителей ЕАК
послужили, как это установлено впоследствии, сфальсифицированные и полу-
ченные в результате незаконных методов следствия показания старшего  на-
учного сотрудника Института экономики АН СССР И. И. Гольдштейна, аресто-
ванного 19 декабря 1947 г., и старшего научного сотрудника Института ми-
ровой литературы АН СССР 3.  Н. Гринберга, арестованного 28 декабря 1947
г. В своих показаниях они утверждали о якобы проводимой С. А. Лозовским,
И. С. Фефером и другими членами ЕАК антисоветской националистической де-
ятельности.  Протоколы допросов И.  И.  Гольдштейна и 3.  Н.  Гринберга,
изобличающие указанных лиц,  10 января и 1 марта 1948 г. были направлены
министром госбезопасности В. С. Абакумовым в ЦК ВКП(б).
   ...Установлено, что прямую ответственность  за  незаконные  репрессии
лиц,  привлеченных по "Делу Еврейского антифашистского комитета",  несет
Г.  М.  Маленков,  который имел непосредственное отношение к следствию и
судебному разбирательству.  13 января 1949 г. он вызвал к себе С. А. Ло-
зовского и в процессе длительной беседы,  на которой присутствовал пред-
седатель КПК при ЦК ВКП(б) М. Ф. Шкирятов, домогался от С. А. Лозовского
признания в проведении им преступной деятельности.  В этих целях  Г.  М.
Маленковым было использовано направленное И. В. Сталину 5 лет назад - 15
февраля 1944 г.  - за подписью С. М. Михоэлса, Ш. Эпштейна, И. С. Фефера
(членов ЕАК) и отредактированное С. А. Лозовским письмо с предложением о
создании на территории Крыма Еврейской социалистической республики. Пос-
ле беседы Г. М. Маленков и М. Ф. Шкирятов составили на имя И. В. Сталина
записку с предложением вывести С.  А.  Лозовского из членов ЦК ВКП(б) со
следующей формулировкой:  "за политически неблагонадежные связи и недос-
тойное члена ЦК поведение"... Установлено, что следствие велось с грубы-
ми  нарушениями закона и применением недозволенных методов для получения
"признательных показаний". Несмотря на это, на первых допросах С. А. Ло-
зовский, И. С. Фефер и другие отрицали свою враждебную деятельность. За-
тем всех,  кроме Б. А. Шимелиовича, вынудили "признать" себя виновными и
дать  показания  о проводимой членами ЕАК шпионской и антисоветской дея-
тельности...
   ...Обвинение невиновных людей и подписание им несправедливого  приго-
вора было предопределено заранее вышестоящим руководством (3 апреля 1952
г.  С.  Д. Игнатьев направил Сталину обвинительное заключение, сопровож-
давшееся  предложением  о мере наказания - расстрел для всех обвиняемых,
кроме академика Лины Штерн). Как указывает далее А. А. Чепцов (председа-
тель Военной коллегии),  он в присутствии С. Д. Игнатьева и М. Д. Рюмина
был принят Г.  М. Маленковым и высказал соображения о необходимости нап-
равления дела на дополнительное расследование. Однако Г. М. Маленков от-
ветил:  "Этим делом Политбюро ЦК занималось 3 раза,  выполняйте  решение
ПБ".
   Из официальных источников:
   В 1948-1952  годах в связи с так называемым "Делом Еврейского антифа-
шистского комитета" были арестованы и привлечены к уголовной ответствен-
ности  по  обвинению  в шпионаже и антисоветской националистической дея-
тельности свыше ста писателей,  поэтов, ученых, артистов, служащих, пар-
тийных  и  советских работников еврейской национальности.  Десять из них
были приговорены к расстрелу, двадцать - к 25 годам исправительно-трудо-
вых лагерей.  Все остальные, как правило, получили тогда от 10 до 15 лет
тюрьмы.  Впрочем, даже до так называемого суда в застенках МГБ дожили не
все...
   Еще больше  грехов перед своим народом оставила большевистская партия
в довоенный период.  Одна из совершенных ею подлостей - "Дело  академика
Вавилова". Знаю, что и гибель этого выдающегося ученого приписывают мое-
му отцу.  А вот что произошло в действительности,  полагаю, читателю уз-
нать  будет небезынтересно.  Николай Иванович был приговорен к расстрелу
не пресловутой "тройкой",  как иногда пишут, а Верховным судом. Моя мама
работала  в Сельскохозяйственной академии и случившееся с академиком Ва-
виловым переживала тяжело. Обсуждалась эта тема и у нас дома, и, естест-
венно,  в среде ученых.  После одного из таких разговоров мама попросила
отца уже не только от себя,  но и от коллег что-то предпринять. Так сос-
тоялась  встреча  отца  с  академиком Прянишниковым и некоторыми другими
учеными,  обеспокоенными судьбой Николая Ивановича.  Разговор, знаю, был
долгим,  и отец пообещал ученым, хотя приговор Верховным судом подписан,
как-то помочь академику Вавилову.
   К сожалению, до сих пор не хотят признать, что в деле Вавилова не все
было однозначно. Затребовав его, отец в этом убедился. В честности Нико-
лая Ивановича,  знаю по рассказам отца, он не сомневался, но у следствия
были "зацепки", отрицать которые было невозможно. Как известно, академик
Вавилов,  собирая свою знаменитую коллекцию злаков,  объездил весь  мир.
Никаких  антигосударственных  действий  он  никогда не предпринимал,  но
следствие доказало,  что среди многих людей,  с кем приходилось общаться
академику, были и явные противники Советской власти. Не мог Николай Ива-
нович отрицать и того, что было написано в доносах. Стечение обстоятель-
ств  оказалось  для  этого честного человека роковым.  Тем не менее отец
смог добиться смягчения приговора академику Вавилову.  Да и тот,  первый
приговор,  насколько понимаю,  не спешили приводить в исполнение.  Когда
представилась первая же возможность,  отец добился его смягчения. О пол-
ной отмене, к сожалению, речь не шла. Но отец не терял надежды на полное
освобождение Вавилова,  а чтобы Николай Иванович смог  дожить  до  него,
отец  решил  перевести  его в один из закрытых институтов.  Главным было
вырвать его из тюрьмы. К сожалению, ученый тяжело заболел и умер.
   Мама была очень подавлена случившимся, и у них с отцом состоялся тог-
да  тяжелый для обоих разговор.  Вавилова очень любили люди,  работавшие
вместе с мамой,  и хотя большинство прекрасно понимали,  что арестовал и
осудил академика не отец, ей конечно же психологически было тяжелей, чем
кому-либо. Естественно, и он был раздосадован, сказав тогда:
   - Ты ведь знаешь,  что я могу влиять на какие-то отдельные  вещи,  но
отменить приговор Верховного суда даже нарком не может.  То,  что мог, я
сделал,  ты ведь знаешь, Вавилова не расстреляли. К сожалению, Нина, та-
ких судеб еще очень и очень много...
   Знаю от  отца,  что  пагубную роль в "Деле академика Вавилова" сыграл
небезызвестный Трофим Лысенко.
   Из официальных источников:
   Трофим Лысенко. Родился в селе Карловка (Украина) в 1898 году. Учился
в школе садовода и в сельскохозяйственном институте в Киеве,  работал на
Белоцерковской опытной станции,  в Институте хлопка в  Азербайджане.  На
научном горизонте появился в конце двадцатых годов,  доказывая, что про-
веденные им опыты гарантируют повышение урожайности  зерновых  благодаря
яровизации. Проще говоря, Лысенко предлагал замачивать и проращивать се-
мена озимых, отличающихся устойчивостью к перепадам температуры, и высе-
вать их как яровые культуры.
   Вскоре имя полтавского агронома уже гремело по всей стране, хотя сама
идея Лысенко так и не была проверена на деле. Новатор стал кавалером ор-
дена Трудового Красного Знамени,  а в 1934 году - академиком АН Украинс-
кой ССР. С 1933 года - академик ВАСХНИЛ - Всесоюзной академии сельскохо-
зяйственных наук имени В.  И. Ленина. Как ни странно сегодня это звучит,
но среди тех,  кто поддержал энергичного инициативного агронома,  был  и
Николай Иванович Вавилов.
   Повинен в  разгроме  советской биологии и гибели многих отечественных
ученых. Герой Социалистического Труда, трижды лауреат Сталинской премии.
Награжден 8 орденами Ленина.
   Скончался бывший  президент ВАСХНИЛ Трофим Лысенко в 1976 году в воз-
расте 78 лет.
   От мамы,  ученого-агрохимика (она была в школе академиков Вавилова  и
Прянишникова), о Лысенко ни одного доброго слова мне слышать не приходи-
лось. Мнение ученых Тимирязевской академии было единодушным: авантюрист,
а  его идеи - лженаука.  Но он ведь был лишь одним из так называемых на-
родных академиков,  которых противопоставляли настоящим ученым. Так было
и при Сталине,  и при Хрущеве. Там, где доминирует ненаучный подход, это
вполне естественно.  Тем не менее вина Лысенко в трагической судьбе ака-
демика Вавилова, многих других советских ученых очевидна. Но я бы не ог-
раничился упреками в адрес Сталина, хотя он и поддерживал Лысенко. Впос-
ледствии,  как  известно,  столь  же рьяно покровительствовал "народному
академику" и Хрущев.
   Позднее, уже после войны,  точно так же, как и в истории с академиком
Вавиловым, благодаря отцу не был расстрелян и выдающийся русский генетик
Николай Тимофеев-Ресовский.  Большинство читателей,  должно быть, помнят
его по повести Даниила Гранина "Зубр".
   Тимофеев-Ресовский во  время  войны  находился  в  Германии на правах
крупного ученого,  заведовал лабораторией.  В сорок пятом его привезли в
Советский Союз и осудили на десять лет.  Находился он в довольно сносных
условиях, а затем его направили в специальную лабораторию на Южный Урал,
в  Сунгул.  Когда-то там был санаторий МВД,  а затем - один из объектов,
связанных с ядерным проектом. По воспоминаниям самого Николая Владимиро-
вича,  место там было замечательное, на берегу прелестного озера. Не так
давно одна из газет опубликовала записанный  когда-то  коллегами  устный
рассказ Тимофеева-Ресовского. Зубр вспоминал, что хотя и был заключенным
официально, имел шеф-повара и портного, а заодно в подчинении у Тимофее-
ва-Ресовского было около полусотни "вольных" специалистов и десятка пол-
тора иностранцев.  Говорю это, разумеется, не к тому, что быть заключен-
ным хорошо - по себе знаю,  что это такое, - но в тех условиях так назы-
ваемые "шарашки",  о которых столько написано, спасли жизнь очень многим
людям. Судьба Тимофеева-Ресовского - лишь один пример.
   Кстати, благополучно провел в Германии всю войну не только он, многие
ученые тесно сотрудничали с немцами и добились там неплохих результатов.
То,  что всех их в сорок пятом могли расстрелять или повесить,  понятно.
Основания были - связь с врагом.  Этого вполне достаточно. Партийный ап-
парат готов был расправиться с каждым из них,  но были люди, которые ду-
мали о будущем.  Эти ученые могли быть полезны стране.  Так,  по крайней
мере,  считал мой отец,  когда доказывал,  что и Тимофеева-Ресовского, и
остальных надо привлечь к работе,  а не карать.  И, насколько знаю, Зубр
честно трудился и добился в науке многого.
   Партийные же структуры целесообразность никогда не интересовала.  Та-
кой пример.  В сорок третьем лауреатом  Сталинской  премии  стал  Леонид
Константинович  Рамзин,  опередивший  на десятилетия всех своих коллег и
создавший приметочный котел.  Величина был в локомотивестроении! Один из
организаторов и первый директор Всесоюзного теплотехнического института.
В тридцатом он проходил по "делу" промпартии,  был приговорен к расстре-
лу. А сколько таких судеб!
   Сколько написано о депортации народов - и чеченцев, и ингушей, и кал-
мыков, и крымских татар... А об участии в этой низости Жданова, Хрущева,
вообще партийного аппарата - ни слова.  А кто же все это затеял, кто от-
давал приказы?  Известно ведь уже,  что решение  принималось  Политбюро.
Когда  только обсуждался вопрос о депортации,  отец в присутствии многих
людей, хотя всегда следил за своей речью и никогда не ругался, не выдер-
жал и, не выбирая литературных выражений, высказал все, что думает о вы-
селении народов Кавказа одному из тех,  кто активно проводил эту  подлую
политику. Этим человеком был Щербаков.
   - Ты идиот, - сказал отец, - неужели не понимаешь, что тебя использу-
ют как последнего дурака?!
   Полностью этот разговор цитировать,  разумеется,  не буду,  но смысл,
надеюсь, понятен. Больше всего отца возмутило, что эту гнусность партий-
ная верхушка решила проделать после того,  как немцев отогнали от Кавка-
за. Теперь те, кто с армейскими частями отстоял Кавказ, а это были мест-
ные жители,  были уже не нужны. Отец официально высказался против депор-
тации  этих людей.  К нему тогда приехали несколько руководителей из тех
мест, тоже участвовавшие в обороне Кавказа. Отец их хорошо знал - вместе
налаживали эту оборону в сорок втором. Сказал им откровенно:
   - Единственное,  что  я могу сделать,  это спасти хотя бы ваши семьи.
Политбюро меня не поддержало... Они отказались и пошли со своим народом.
Страшная трагедия.  Мне позднее некоторые командиры частей, которых зас-
тавили в этом участвовать, рассказывали, как солдаты и офицеры встретили
этот приказ.  Но что поделаешь - приказ!  Это с позиций сегодняшнего дня
можно рассуждать на эти темы,  а тогда эти части вынуждены  были  подчи-
ниться решению партийной верхушки. Спрашивать надо не с них...
   Но почитайте  опубликованные в последние годы материалы,  связанные с
депортацией.  Все приказы,  телеграммы, докладные записки подписаны лишь
руководителями НКВД,  НКГБ и начальниками управлений этих ведомств. Речь
идет о количестве эшелонов,  выделенных для депортации и  привлечении  к
ней  соответствующих  войсковых частей.  Подписывали эти документы и мой
отец,  и Круглов, и Меркулов, и другие. Все это, повторяю, широко публи-
куется. И лишь однажды встречаю его докладную записку Сталину и Молотову
от 2 января 1944 года:  "В соответствии с Указом  Президиума  Верховного
Совета  СССР  и  Постановлением Совета Народных Комиссаров от 28 октября
1943 года НКВД СССР осуществлена операция по переселению  лиц  калмыцкой
национальности в восточные районы страны".
   "В соответствии с Указом..." Но историки, как правило, стараются под-
бирать для публикации лишь сообщения на имя нар