Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
ратниками на обед. Восхищался спек-
таклем, разыгранным только что по его сценарию? Анализировал выступления
участников Пленума, бойко читавших весь этот бред, написанный клерками
из партийного аппарата? К сожалению, никто и никогда об этом уже не уз-
нает. Впрочем, как и о том, почему ни один из участников Пленума ЦК не
рискнул даже поставить под сомнение мифические грехи моего отца. Неужели
по-прежнему витал в зале призрак политических процессов тридцатых? Или
сковывал страх за карьеру? Это, наверное, ближе к правде.
Но никто еще не рассказал и доли правды о том, какой колоссальный
вред нанесла партийная верхушка советской разведке в послевоенный пери-
од. В просторечии бытует такое выражение - довели до ручки. В 1946-м го-
ду разведка органов государственной безопасности оказалась в руках ново-
го министра Абакумова, после его ареста МГБ возглавил партийный аппарат-
чик Игнатьев. Отсюда и так называемые партийные наборы, засилье в раз-
ведке МГБ непрофессионалов. В марте 1953 года, когда отец пришел в МВД
после десятилетнего перерыва, состояние разведки было удручающим.
Массовые провалы, разоблачение агентуры, появление перебежчиков, что
раньше не наблюдалось. И полное отсутствие серьезной информации, подоб-
ной той, которой располагала стратегическая разведка страны. Все это,
конечно, возмутило отца. Между тем аппарат спецслужб давно превысил все
разумные пределы.
Разумеется, отец откровенно доложил и на Президиуме ЦК, и на заседа-
нии Совета Министров о реальном положении дел. Одной из главных причин
случившегося отец назвал низкий профессионализм сотрудников Управления
внешней разведки.
- Поймите, - убеждал отец, - нельзя направлять в разведку людей, не
имеющих малейшего представления об этой работе, не знающих языков. Это в
другом месте можно перебрасывать человека с клуба на баню, а из райкома
на стройку. Здесь совершенно определенная специфика, требующая столь же
определенных данных. Мне возражают: но они - члены партии. Я не против
того, чтобы члены партии работали в разведке, но как можно направлять
людей на руководящую работу в разведку, если они не знают азов этой про-
фессии?
Отец начал именно с решения наболевших кадровых вопросов, избавляясь
от случайных людей. А на их место сразу же стали подбирать профессиона-
лов. Часть людей перешла в разведуправление МВД из ГРУ. В основном это
были люди, которые прошли войну и хорошо проявили себя в армейской раз-
ведке. Было немало и таких, кто в совершенстве владел иностранными язы-
ками и стремился овладеть азами профессии.
До смешного ведь доходило. Человек не знает ни одного иностранного
языка и назначается резидентом, скажем, в Токио... Но - партийный выдви-
женец! При Игнатьеве этого было вполне достаточно даже для такой карь-
еры.
Никакого массового отзыва советских разведчиков изза рубежа не было и
никто никого не "засвечивал", как иногда пишут. Как правило, историки и
публицисты повторяют ложь, звучавшую на партийном Пленуме, а нередко и
развивая высказанные там выводы... Шла замена дилетантов профессионала-
ми, шла реорганизация, вопрос о необходимости которой сами сотрудники
внешней разведки никогда не ставили. Разумеется, все это делалось с сог-
ласия ЦК, принявшего предложения моего отца.
Кроме вымыслов, никаких реальных обвинений в адрес нового министра
внутренних дел тогда так и не прозвучало. Сами ведь организаторы Пленума
отлично понимали, что отец стремился поправить то, что было развалено
другими...
Теперь о людях, чьи назначения ставились отцу в упрек. Эйтингон, кад-
ровый разведчик, действительно был освобожден после смерти Сталина. До
этого и Абакумов, и Игнатьев выбивали из него показания на отца. Нас-
колько известно, и по сей день он считается одним из профессионалов в
среде разведчиков.
Слышал и о Василевском. До прихода в разведку он был летчиком, воевал
в Испании. Довольно долго работал во Франции. Познакомились мы на одном
из элингов в Подмосковье незадолго до его отъезда в Испанию - он умел
строить отличные яхты. Тоже профессиональный разведчик. С согласия пар-
тийных органов - обычная практика в СССР - были назначены на новые долж-
ности и Л. Ф. Райхман, ставший начальником контрольной инспекции при МВД
СССР, бывший заместитель начальника 2-го Главного управления МГБ П. А.
Судоплатов, возглавивший один из отделов МВД, в прошлом начальник бюро
МГБ, заместитель начальника 1-го Главного управления МВД. Профессионала-
ми были и все остальные. Никакого анализа перестройки внешней разведки
на Пленуме никто не собирался делать. Его устроителям это было ни к че-
му. Стенограмму этого мероприятия опубликовали лишь сорок лет спустя, а
сами участники Пленума быстро разобрались, что произошло на кремлевском
Олимпе и старались держаться от этой темной истории подальше. А тема
разведки была использована с той же целью, как и остальные - скомпроме-
тировать имя моего отца и здесь.
ГЛАВА 5
ВОЙНА
Можно ли было предотвратить вторую мировую войну? Готовил ли Сталин
превентивный удар против Германии? Кто и когда вел сепаратные переговоры
с Гитлером? Почему враг дошел до Москвы и Сталинграда? Правда ли, что
кремлевское руководство не доверяло советской разведке? Почему наши час-
ти не помогли в сорок четвертом восставшей Варшаве?
Уже сколько десятилетий прошло после победного мая сорок пятого, а
"белых пятен" в истории второй мировой войны предостаточно. А почему?
Догадаться несложно. Как-то один известный историк рассказал о встрече с
генералом армии Епишевым, тогдашним начальником Главного политуправления
армии и флота. Когда речь зашла о правде в исторической науке, старый
партийный номенклатурщик, верой и правдой служивший нескольким Генсекам,
не стесняясь, изложил свое кредо: "А кому нужна ваша правда, если она
мешает нам жить?"
Полная правда о той войне не нужна была ни Сталину, ни Хрущеву, ни
Брежневу, ни тем, кто пришел после них. И когда говорят, что история Ве-
ликой Отечественной войны еще не написана, возразить трудно. Как ни
горько признать, даже воспетая всем миром наша перестроечная гласность
лишь приблизила нас к Истине, но не распахнула до конца дверцы массивных
сейфов секретных архивов.
Ни одна книга о прошлом не способна расставить все точки над "1",
дать ответы на все вопросы, тем более когда речь идет о такой "больной"
теме. Но многие тайны второй мировой войны эта глава, как мне думается,
приоткрывает. Еще один парадокс нашей запутанной истории: правду о войне
скрывали от тех, кто в ней победил... Так и пошли гулять две правды о
самой страшной войне в истории - одна для народа, другая... Впрочем,
второй лишь предстоит вырваться из оков псевдосекретности полувековой
давности. Слишком долго мы ее ждали, чтобы довольствоваться, как и преж-
де, мифами о внезапном ударе и острой нехватке самолетов и танков.
Отец позвонил в ту ночь из Кремля: "Начинается... Слушайте радио!"
Непосвященному эта фраза ни о чем не говорила, мы же с мамой прекрасно
знали, что хотел сказать отец. Начиналась война...
О той ночи накануне войны написано много. Оставили свои воспоминания
и рядовые фронтовики, участники войны, и наши полководцы. Даже Хрущев,
находившийся в то время, как известно, в Киеве, умудрился рассказать о
том, что происходило тогда в Кремле. Причем со ссылкой на моего отца.
Якобы даже тогда, когда Сталину доложили о начале войны, тот долго не
верил, а затем уехал к себе на дачу. Как писал Хрущев, "Сталин выглядел
старым, пришибленным, растерянным". Членам Политбюро долго пришлось
убеждать его, что еще не все потеряно, что у нас большая страна, мы мо-
жем собраться с силами и дать отпор врагу. Так или иначе Сталина угово-
рили возвратиться в Москву и возглавить оборону страны.
Да что Хрущев... Скажем, даже в мемуарах глубоко уважаемого Георгия
Константиновича Жукова далеко не все соответствует исторической правде.
Я никогда и ни в чем не ставил под сомнение честность и порядочность
этого человека, но факт есть факт. Возможно, на первый взгляд это пока-
жется странным, но я убежден, что здесь нет вины прославленного маршала.
Не таким был Георгий Константинович, чтобы лукавить. Все было гораздо
сложней. Я убежден, что напиши Жуков тогда всю правду, которую он знал,
его воспоминания не были бы опубликованы.
Но возвратимся к известному нам тексту. Георгий Константинович совер-
шенно справедливо рассказал, что после смерти Сталина появились версии,
будто в ночь на 22 июня командующие со своими штабами, ничего не подоз-
ревая, мирно спали или беззаботно веселились. Но это беспардонная ложь.
Все было совершенно иначе. Например, О том, что приказ наркома обороны
будет зачитан, известно было за сутки до нападения немцев. Утверждение о
том, что поздно, мол, спохватились и директива Генерального штаба до
войск не дошла - выдумка чистой воды. Как и положено, последовала коман-
да о вскрытии пакетов, что военные и сделали. Иное дело - удалось ли
большинству справиться с поставленной задачей. Но зачем же возводить
напраслину на Генеральный штаб?
Читатель наверняка помнит, как выглядит Сталин в версии Жукова (?).
Позволю небольшую цитату из книги:
"В 3 часа 30 минут начальник Западного округа генерал В. Е. Климовс-
ких доложил о налете немецкой авиации на города Белоруссии. Минуты через
три начальник штаба Киевского округа генерал М. А. Пуркаев доложил о
начтете авиации на города Украины. В 3 часа 40 минут позвонил командую-
щий Прибалтийским военным округом генерал Ф. И. Кузнецов, который доло-
жил о налетах вражеской авиации на Каунас и другие города.
Нарком приказал мне звонить Сталину. Звоню. К телефону никто не под-
ходит. Звоню непрерывно. Наконец слышу сонный голос дежурного генерала
управления охраны.
- Кто говорит?
- Начальник Генштаба Жуков. Прошу срочно соединить меня с товарищем
Сталиным.
- Что? Сейчас?! - изумился начальник охраны. - Товарищ Сталин спит.
- Будите немедля: немцы бомбят наши города! Несколько мгновений длит-
ся молчание. Наконец в трубке глухо ответили: - Подождите.
Минуты через три к аппарату подошел И. В. Сталин. Я доложил обстанов-
ку и просил разрешения начать ответные боевые действия. И. В. Сталин
молчит. Слышу лишь его дыхание.
- Вы меня поняли? Опять молчание.
Наконец И. В. Сталин спросил: - Где нарком?
- Говорит по ВЧ с Киевским округом.
- Приезжайте в Кремль с Тимошенко. Скажите Поскребышеву, чтобы он
вызвал всех членов Политбюро".
В действительности же Жукову не пришлось будить Сталина, а Поскребы-
шеву обзванивать членов Политбюро. Все они, включая моего отца, давно
находились в Кремле. Разумеется, не ложился спать в ту роковую ночь и
Сталин. Кстати, почему-то нигде не пишут, кто первым сообщил ему о нача-
ле войны. А между тем информацию Сталин получал не только от начальника
Генерального штаба...
Но дело даже не в этом. Я до сих пор удивляюсь, как Жукову вообще
удалось выпустить свои мемуары, пусть в том виде, как они вышли. А все
эти неточности, назовем их так... Георгий Константинович был умный чело-
век и отлично понимал, что читатель без труда разберется, что к чему.
Ну, кто, скажите, поверил, что Жуков мог вспомнить никому не известного
полковника Брежнева? Но ведь написано... Не могла такая книга увидеть
свет без упоминания фамилии Генсека. Кто посмеет упрекнуть маршала в
том, что так получилось? Нисколько не сомневаюсь, что, идя на какие-то
уступки, Жуков знал, что выигрывает в главном - получает возможность
сказать пусть не всю, но правду о войне.
От отца, Жукова, Василевского и многих других людей мне не раз дово-
дилось слышать о поведении Сталина в начальный период войны. В свое вре-
мя Георгий Константинович не смог написать всего, что было в действи-
тельности. А правда такова. Сталин действительно был подавлен, узнав о
положении на фронтах. Но когда об этом вспоминают, непременно спешат
подчеркнуть: не ожидал, мол, Сталин удара немцев, поверил Гитлеру, а тот
обманул... Все это один из мифов, внедренных много лет назад в общест-
венное сознание. А потрясение Сталина было вызвано не мифическим внезап-
ным нападением, в чем убеждают нас до сих пор учебники истории, а тем,
что армия не сумела сдержать первый удар. Этого Сталин никак не ожидал.
Вполне понятно и его недовольство наркомом обороны Тимошенко и начальни-
ком Генерального штаба Жуковым в первые дни и часы войны. И они, и дру-
гие высокопоставленные военные не раз заверяли Сталина и Политбюро, что
Красная Армия в случае чего первый удар сдержит, а затем, как и планиро-
валось, нанесет ответные удары. И речь, заметь, читатель, шла не о бое-
вом духе войск, что, безусловно, немаловажно, но о вещах более конкрет-
ных. Сталин ведь прямо спрашивал у руководителей Наркомата обороны, чего
не хватает армии. Военные в один голос успокаивали: "Армия располагает
всем необходимым". И когда Сталину доложили, что армия откатывается на
восток, он, естественно, был потрясен. По немецким данным, в первые дни
войны на земле было уничтожено около семи тысяч наших самолетов. А нас
пытаются убедить в том, что мы обошли немцев по выпуску самолетов лишь к
середине войны. Стесняемся признать и то, что танков мы имели в два раза
больше, чем Германия. Только Т-34 у нас было больше, чем всех тяжелых
танков в немецкой армии. Словом, официальная пропаганда сделала все,
чтобы переписать историю. Надо отдать ей должное, многое удалось, да вот
только вопросы остались. Как быть, например, с утверждением о том, что
было нарушено управление войсками? Выдумки здесь нет. Руководство страны
действительно не могло получить в первые часы и дни войны информации из
войск. Причины? Все та же пресловутая внезапность... Жуков об этом расс-
казывает скупо. И здесь его тоже можно понять - не мог он показать всю
правду. Армейская связь была парализована, но в то же время работала
связь погранвойск. Пока был жив хоть один солдат, пограничные части в
прямом смысле до последнего вздоха обеспечивали Москву надежной информа-
цией. Есть здесь над чем поразмышлять, верно?
Неувязка получается и с боевой авиацией. Если следовать все той же
легенде, внезапный удар немцев помешал поднять в воздух наши истребите-
ли. Неправда. Самое страшное, что многие, очень многие молодые летчики
не смогли подняться в воздух. Непросто это было сделать при бомбардиров-
ке аэродромов. Позднее установили: все летчики, дравшиеся в Испании, ус-
пели поднять свои машины и вступили в бой. Но большинство-то составляла
необстрелянная молодежь... И не только в авиации. В отличие от немецкой,
с нашей стороны вступала в войну невоевавшая армия. А вот этот фактор
руководство армии, да и страны, не учло.
Фронтовики подтвердят: непростое это дело не растеряться при налете
вражеской авиации, тем более если видишь эти самолеты впервые. И в чело-
века впервые стрелять тяжело. А что испытывает новичок, когда видит иду-
щий на него танк?
Не надо упрощать. Можно сколько угодно говорить о стратегии, о прос-
четах военачальников, но нельзя забывать о тех, кто призван осуществлять
замыслы полководцев. Уже через три-четыре месяца армейские части дрались
отлично. Факт общеизвестный и никого не удивляет. Это была уже не та ар-
мия, которая вступила в бой 22 июня, не имея опыта реальных действий.
Разумеется, отступление сорок первого нельзя объяснить только этим.
Были и иные причины. Я не ставлю перед собою задачу представить на суд
читателя очередное исследование на эту тему - пусть историю войны пишут
историки. Но внести ясность в некоторые вопросы, убежден, стоит, тем бо-
лее когда речь идет о прямой фальсификации известных многим событий.
Итак, миф первый, о том, как немцы застали нас врасплох. Для справки:
ни один пограничный отряд, ни одно армейское соединение, нацеленное на
контрудар, противником врасплох застигнуты не были. Скажем, вышли же
части наших войск к Кенигсбергу И на юге враг не прошел. Почему?
Бытует еще одно утверждение: Советский Союз якобы не был готов к вой-
не. Неверно это. Достаточно подсчитать вооружение, которое мы имели в
первом эшелоне наших войск, и утверждение рассыпается, как карточный до-
мик.
- Как же так? - спросит читатель. - И самолетов хватало, и танков бы-
ло предостаточно, а немцы до Волги дошли.
Причин, повторяю, немало. Возможно, одна из них лежит в самой доктри-
не встречных ударов. Ведь как думалось: пусть ударят, а мы уж затем...
Нельзя сказать, что доктрина эта не верна в принципе. Так ведь потом
и воевали. И неплохо, как известно. А сколь приемлема была она тогда -
вопрос. Постфактум можно рассуждать и так: будь у нас обычная оборона,
не рассчитанная на эти контрудары, потери, возможно, были бы меньшими,
да и немцы продвигались бы медленнее. Кто знает... Во всяком случае,
можно утверждать, что доктрина встречных ударов оказалась неотработанной
и для командного состава той поры неприемлемой.
Наша армия была, к сожалению, не готова к мобильной войне с широким
взаимодействием танковых соединений с авиацией, с фланговыми прорывами,
окружением войск и т. д. Все это, кстати, проявилось еще в финскую вой-
ну. Многое до июня сорок первого удалось изменить, но полностью подгото-
вить войска к современной войне все же не удалось. Хотя, повторяю, руко-
водство армии в лице Тимошенко и Жукова сделало немало.
Полагаю, война с Финляндией, о которой почти ничего не известно и по
сей день, имеет самое прямое отношение к теме. Именно после нее началась
коренная перестройка в Красной Армии.
Из официальных источников:
Итог той "войны незнаменитой" - 53522 убитых советских солдата и офи-
цера, 163772 раненых, свыше 12 тысяч обмороженных, 16208 пропавших без
вести, более пяти тысяч пленных. Советские исторические источники ут-
верждают, что столь же серьезный урон понесли советские войска и в бое-
вой технике. Фронтовая авиация лишилась 540 машин, только 7-я армия при
прорыве главной полосы линии Маннергейма потеряла 1244 танка.
Потери финской стороны по западным данным составили почти 20 тысяч
убитыми, свыше 40 тысяч ранеными и 3273 человека пропали без вести. В
советский плен попало немногим более тысячи финских солдат и офицеров.
После подписания мирного договора все они возвратились на родину.
Как стало известно лишь недавно, в Финляндии находится по меньшей ме-
ре 76 братских захоронений советских военнопленных, погибших в финских
лагерях с конца 1939 года.
Территориальные претензии Финляндии Советский Союз предъявил 31 ок-
тября 1939 года. Как известно, наши соседи возвели вдоль границы, прохо-
дящей по Карельскому перешейку, всего в тридцати с лишним километрах от
Ленинграда, систему мощных укреплений, известную как линия Маннергейма.
Советское правительство потребовало провести демилитаризацию пригранич-
ных районов и переноса границы на 70 километров от Ленинграда, ликвида-
ции военно-морских баз вблизи наших границ в обмен на значительные тер-
риториальные уступки. Территорию в 2700 квадратных километров вблизи Ле-
нинграда предлагалось обменять на 5500 квадратных километров в Карелии.
Переговоры проходили трудно и желанного результата не дали.
29 ноября, воспользовавшись пограничным инцидентом, Советский Союз
расторг договор о ненападении с Финляндией и на следующий же день круп-
ные силы советских войск перешли границу. Против Финляндии была развер-
нута армия в 450 тысяч человек, тысячу танков, 1700 орудий, 800 самоле-
тов.
Лишь в конце февраля советским войскам удалось прорвать оборону про-
тивника и овладеть Выборгом. Только под Раатеен Портти финскими войсками
были разбиты две дивизии Красной Арми