ада,  которой было
поручено  нас охранять,  поддерживала прямую связь с еще более многочис-
ленными русскими войсками,  окружавшими их владение,  то вскоре они объ-
единились,  и мы, таким образом, оказались в изолированном районе, в ко-
тором соблюдались все меры предосторожности военного времени. Американс-
кая миссия охранялась американскими войсками, находилась более чем в по-
лумиле,  а это означало,  что в течение всего периода  конференции  либо
президенту,  либо Сталину и мне пришлось бы дважды или трижды в день ез-
дить туда и обратно по узким улицам Тегерана. К тому же Молотов, прибыв-
ший в Тегеран за 24 часа до нашего приезда,  выступил с рассказом о том,
что советская разведка раскрыла заговор,  имевший место убийство  одного
или более членов "Большой тройки",  как нас называли,  и поэтому мысль о
том, что кто-то из нас должен постоянно разъезжать туда и обратно, вызы-
вала у него глубокую тревогу. "Если что-нибудь подобное случится, - ска-
зал он,  - это может создать самое неблагоприятное  впечатление".  Этого
нельзя  было отрицать.  Я всячески поддерживал просьбу Молотова к прези-
денту переехать в здание советского посольства,  которое было в три  или
четыре раза больше,  чем остальные, и занимало большую территорию, окру-
женную теперь советскими войсками и  полицией.  Мы  уговорили  Рузвельта
принять  этот разумный совет,  и на следующий день он со всем своим шта-
том,  включая и превосходных филиппинских поваров с его яхты, переехал в
русское владение, где ему было отведено обширное и удобное помещение.
   Сталин вызывал  нас  по одному.  Я не знаю,  кто из них был армейским
офицером,  как я,  кто служил в разведке или Наркомате иностранных  дел.
Правило ни о чем никогда не расспрашивать друг друга соблюдалось неукос-
нительно.  Я это хорошо усвоил еще в реальной разведке. И это правильно,
конечно.
   Помню только, что все эти люди были старше меня. И ни один, как гово-
рил Сталин, официально не общался с членами делегаций США и Великобрита-
нии и вообще с кем-либо из иностранцев,  приехавших на конференцию в Те-
геран.
   Вероятно, Иосиф Виссарионович такую же задачу поставил и перед  моими
новыми товарищами.  А речь шла вот о чем. Все разговоры Рузвельта и Чер-
чилля должны были прослушиваться,  расшифровываться и ежедневно доклады-
ваться  лично Сталину.  Где именно стоят микрофоны,  Иосиф Виссарионович
мне не сказал. Позднее я узнал, что разговоры прослушиваются в шести-се-
ми  комнатах советского посольства,  где остановился президент Рузвельт.
Все разговоры с Черчиллем происходили у него именно  там.  Говорили  они
между  собой  обычно перед началом встреч или по их окончании.  Какие-то
разговоры, естественно, шли между членами делегаций и в часы отдыха.
   Что касается технологии - обычная запись,  только  магнитофоны  в  то
время были, конечно, побольше. Все разговоры записываются, обрабатывают-
ся.  Но конечно же Сталин не читал никогда да и не собирался читать весь
этот ворох бумаг.  Учтите ведь, что у Рузвельта, скажем, была колоссаль-
ная свита. Представляете, сколько было бы часов записи? Конечно, нас ин-
тересовал в первую очередь Рузвельт. Необходимо было определить и его, и
Черчилля по тембру голоса,  обращению.  А микрофоны,  как я уже говорил,
находились в разных помещениях.
   Какие-то вопросы,  вполне понятно,  обсуждали и представители военных
штабов.  Словом, выбрать из всей этой многоголосицы именно то, что нужно
Сталину,  было, разумеется, не так просто. Диалоги Рузвельта и Черчилля,
начальников штабов обрабатывались в первую очередь.  По утрам, до начала
заседаний, я шел к Сталину.
   Основной текст,  который  я ему докладывал,  был небольшим по объему,
всего несколько страничек. Это было именно то, что его интересовало. Са-
ми материалы были переведены на русский,  но Сталин заставлял нас всегда
иметь под рукой и английский текст.
   В течение часа-полутора ежедневно он работал только с нами.  Это была
своеобразная подготовка к очередной встрече с Рузвельтом и Черчиллем.
   Он вообще  очень тщательно готовился к любому разговору.  У него была
справка по любому обсуждаемому вопросу и владел предметом разговора дос-
конально. Вспоминаю, как он читал русский текст и то и дело спрашивал:
   - Убежденно сказал или сомневается?  Как думаешь?  А здесь? Как чувс-
твуешь? Пойдет на уступки? А на этом будет настаивать?
   Без английского текста, собственных пометок, конечно, на все эти воп-
росы при всем желании не ответишь.  Поэтому работали серьезно. Учитывали
и тот же тембр голоса, и интонацию.
   Разумеется, такое участие в работе конференции было негласным.  Види-
мо,  о том,  чем мы занимаемся в Тегеране, кроме Сталина, мало кто знал.
Мы практически ни с кем не общались. Днем и вечером ведем прослушивание,
обрабатываем материалы,  утром - к Сталину.  И так все дни работы конфе-
ренции. Думаю, работой нашей Иосиф Виссарионович был удовлетворен, пото-
му  что  каких-либо нареканий не было.  А когда конференция закончилась,
нас так же тихо вывезли,  как и привезли. Меня отправили в Москву, а от-
туда я уехал в Ленинград продолжать учебу в академии.
   Как ни странно,  но о том, что член Государственного Комитета Обороны
Берия тоже выезжал во время войны в Иран, нигде ни строчки, хотя о самой
конференции написано немало и у нас, и в особенности на Западе... Причи-
ны все те же...  Ибо даже о том, что он был членом ГКО, сегодня никто не
знает. Что уж говорить о Тегеранской конференции. Хотя он вместе со Ста-
линым выезжал и в Потсдам, до этого участвовал в международной конферен-
ции в Ялте.
   В свое  время  те,  кто  писал о Тегеранской или других конференциях,
просто не могли назвать даже имя Берия.  Помните,  мы говорили о поездке
отца на Северный Кавказ.  Очень правдиво написал о ситуации, сложившейся
там,  генерал Штеменко.  Написал все, кроме того, что непосредственно на
месте организацией отпора врагу занимался мой отец.
   Из официальных источников:
   Сергей Штеменко.  Генерал  армии (1968 г.).  В Советской Армии с 1926
года.  Окончил Военную академию механизации и моторизации РККА,  Военную
академию  Генерального штаба.  С 1940 года в Генштабе;  старший помощник
начальника отдела,  заместитель начальника, начальник управления, замес-
титель  начальника управления.  С мая 1943 года - начальник Оперативного
управления Генерального штаба.  Участвовал в  планировании  операций  по
разгрому  вооруженных  сил Германии и Японии.  В послевоенные годы - на-
чальник Главного управления, заместитель начальника, начальник Генераль-
ного штаба,  заместитель министра Вооруженных Сил СССР,  первый замести-
тель начальника Генштаба - начальник штаба Объединенных Вооруженных  Сил
государств  -  участников Варшавского договора.  Скончался в 1976 году в
возрасте 69 лет.
   Как вспоминал много лет спустя генерал армии Сергей Матвеевич Штемен-
ко, в то время начальник Оперативного управления Генерального штаба, на-
кануне Тегеранской конференции не было высокое начальство до конца  отк-
ровенным и с ним: "Возьмите карты всех фронтов и прихватите шифровальщи-
ка. Куда и когда поедете, узнаете позднее".
   Ехали, рассказывал Штеменко,  по Можайскому шоссе, где-то за Кунцевом
у военной платформы их ждал поезд.  Сопровождающий провел генерала в ва-
гон и коротко бросил: "Поедете здесь".
   Литерный шел на Сталинград, затем проехали Кизляр, Махачкалу. О стан-
ции назначения Сергей Матвеевич не имел ни малейшего представления. Лишь
однажды,  пригласив Штеменко после очередного  доклада  о  положении  на
фронтах пообедать, Сталин заговорил со своими спутниками о какой-то кон-
ференции, в которой должны были участвовать Рузвельт и Черчилль. Обедали
часа полтора, и все это время разговор шел лишь о предстоящей встрече.
   Периодически поезд останавливался, и тогда, вспоминал Штеменко, подк-
лючались к линии высокочастотной связи -  Верховный  требовал  последние
сводки  с фронтов.  Начальник Оперативного управления наносил обстановку
на карты и докладывал Сталину о действиях 2-го и 3-го  Украинских  фрон-
тов,  1-го и 2-го Прибалтийских. Именно в те дни тревожная ситуация сло-
жилась на 1-м Украинском фронте. Овладев Киевом, Коростенем, наши войска
с  трудом сдерживали контрнаступление немцев в районах Житомира и Фасто-
ва.  Противник накануне захватил Житомир.  Здесь же,  в поезде, Штеменко
доложил  Верховному  об  окружении  Коростеня,  где героически сражалась
226-я стрелковая дивизия 60-й армии,  о тяжелых наступательных  боях  на
кировоградском, криворожском направлениях.
   Там, на фронтах,  где давно ждали открытия второго фронта,  никто ко-
нечно же не знал о предстоящей встрече "Большой тройки",  как и  о  том,
что именно она приблизит Победу.
   По словам генерала Штеменко, в Баку прибыли вечером. Вместе со Стали-
ным ехали Молотов, Ворошилов. О Берия, разумеется, ни слова...
   Утром на летном поле стояло несколько самолетов Си-47.  У  одного  из
них  прогуливались  командующий  ВВС,  будущий  Главный маршал авиации и
дважды Герой Советского Союза Александр Александрович Новиков, он же за-
меститель  наркома  обороны по авиации,  и командующий авиацией дальнего
действия,  тоже будущий Главный маршал авиации, Александр Евгениевич Го-
лованов. У другого самолета генерал Штеменко увидел знакомого летчика В.
Г.  Грачева. Когда в восемь утра на аэродром приехал Сталин, Новиков до-
ложил,  что к полету готовы два самолета. Первый поведет генерал-полков-
ник Голованов, второй - полковник Грачев. Верховному предложили лететь с
Головановым. Сталин усмехнулся:
   - Генерал-полковники самолеты водят редко, полетим с полковником...
   Вспоминая об этом случае,  генерал армии Штеменко упустил одну деталь
- полковник В.  Г. Грачев пилотировал самолет члена ГКО Лаврентия Павло-
вича Берия...
   Вместе они  и  прибыли в Тегеран - Сталин,  Молотов,  Ворошилов и мой
отец.  Этим же самолетом полетел и генерал Штеменко,  доложив в  воздухе
руководителям страны обстановку, сложившуюся на фронтах за минувшие сут-
ки.  В самолете, который вел генерал-полковник Голованов, летели ответс-
твенные  сотрудники  Наркомата иностранных дел и охрана.  Вслед за этими
машинами курс на Тегеран взяли еще несколько самолетов.
   В воздухе,  вспоминал генерал Штеменко,  речь шла об Украине.  Сергей
Матвеевич доложил Сталину,  Молотову,  Берия и Ворошилову, что противник
рвется к Киеву, вот-вот наши части могут оставить Коростень.
   После трехчасового полета полковник Грачев повел самолет на  посадку.
На аэродроме членов правительства уже ждал автомобиль. Первой на большой
скорости в город ушла машина,  в которой ехали Сталин,  Молотов,  отец и
Ворошилов, за ней - машины с охраной.
   Тогда, осенью сорок третьего,  я побывал в Иране не впервые...  Я уже
рассказывал,  что в сорок первом попал  в  спецшколу.  Переброска  нашей
группы в Германию сорвалась. В составе этой же разведгруппы нас отправи-
ли в район Баку.  Точнее, мы находились километрах в 30-40 от города. Не
знаю, почему именно туда. С нами этот вопрос не обсуждался. Задачу, ска-
зали,  поставят на месте.  Там,  в разведцентре южного направления, дали
нам  новые исходные позывные и вместе с двумя группами диверсантов само-
летами перебросили в иранский Курдистан.  Две другие группы состояли  из
оперативников, которые подрывами могли заниматься, нарушением коммуника-
ций. А наша группа выступала в роли боевого сопровождения.
   Базировались мы в горах иранского Курдистана.  Надо сказать,  что и в
Иране, и в Турции разведсеть у нас была приличной. Линия связи проходила
через курдские племена в Турцию,  затем в Болгарию,  а из  Болгарии  уже
официально, с документами, наших разведчиков переправляли непосредствен-
но в Германию. Часть людей просочилась в Германию уже не на парашютах. Я
уже после войны узнал, что двое немцев, с которыми я должен был десанти-
роваться в Северной Германии, так и добрались до цели. Один попал на за-
воды Мессершмитта,  занимался реактивной авиацией. Впоследствии, кстати,
американцы вместе с другими немецкими специалистами вывезли  его  к  се-
бе...  А  второй  разведчик попал в группу фон Брауна,  в ракетный центр
"Пенемюнде".
   Я был радистом,  поддерживал связь с Центром, но информацию передавал
не в Москву, а в Кавказскую группу связи.
   К сожалению,  из группы,  которая ушла через Турцию,  меня исключили,
хотя страшно рвался.  Объяснили мне так: есть радист, немец, который уже
находится на месте.  А я остался еще на четыре месяца в Иране.  Тогда же
наша группа выявила некоторые немецкие резидентуры. Впоследствии их раз-
работкой  занимались уже другие люди.  А нас отправили в Баку,  потом на
месяц в Тбилиси,  на отдых.  И в это время,  и позднее в Иране  работали
другие группы.
   Летом сорок  второго  я  попал на Северо-Кавказский фронт,  а позднее
осенью был направлен в академию.
   О том,  что происходило накануне Тегеранской  конференции,  я  узнал,
когда вновь оказался в Иране.
   Конечно же то,  что Рузвельт остановился в советском посольстве,  нам
здорово помогло. Но то, что ему, как и Черчиллю, Сталину, угрожала опас-
ность, не выдумки. Накануне конференции в Иране действительно были арес-
тованы немецкие агенты.  И их самих,  и все материалы Сталин  представил
Черчиллю  и Рузвельту.  У тех была возможность убедиться,  что советская
разведка действительно разоблачила крупный  заговор.  Целью  немцев  был
захват  "Большой тройки" или уничтожение руководителей трех союзных дер-
жав.
   Рузвельт согласился переехать в целях безопасности  в  советское  по-
сольство,  Черчилль отказался. Но английская сторона согласилась на уве-
личение охраны с нашей стороны. Все эти меры предосторожности конечно же
не были в той обстановке лишними.
   Покушения не  допустили  благодаря нашей разведке.  А уж какая именно
разведка отличилась - стратегическая, военная, НКВД, думаю, не суть важ-
но...
   Из воспоминаний командира особого разведывательного партизанского от-
ряда "Победители",  действовавшего в 1942-1944 годах на  территории  Ро-
венской и Львовской областей.  Героя Советского Союза полковника Дмитрия
Николаевича Медведева:
   "Зиберт и фон Ортель встретились в казино на "немецкой" улице. И тог-
да фон Ортель сказал ему наконец, куда он собирается направить свои сто-
пы. Он едет на самый решающий участок фронта.
   - Где же тогда этот твой "решающий" участок?
   - В Тегеране, - с улыбкой сказал фон Ортель.
   - В Тегеране? Но ведь это же Иран, нейтральное государство!
   - Так вот именно здесь и соберется в ноябре "Большая тройка"  -  Ста-
лин,  Рузвельт и Черчилль...  - И фон Ортель рассказал, что он ездил не-
давно в Берлин,  был принят генералом Мюллером и получил весьма заманчи-
вое предложение, о смысле которого Зиберт, вероятно, догадывается. Впро-
чем,  он может сказать ему  прямо:  предполагается  ликвидация  "Большой
тройки".  Готовятся специальные люди.  Если Зиберт изъявит желание,  он,
фон Ортель,  походатайствует за него.  Школа - в Копенгагене. Специально
готовятся террористы для Тегерана.  Разумеется,  об этом не следует бол-
тать.
   ...В этот день на очередной политинформации Стехов прочитал  партиза-
нам  сообщение  о  провале гитлеровского заговора в Тегеране Разумеется,
имя Кузнецова не было при этом упомянуто...  Не могло быть сомнения, что
гитлеровские агенты,  о которых шла речь в телеграмме,  в том числе, ко-
нечно,  и фон Ортель,  занимавший среди их не последнее  место,  вовремя
найдены и обезврежены.
   - Поздравляю вас, Николай Иванович!
   - Ну, я-то, может, здесь и ни при чем, - ответил Кузнецов.
   - Тут ведь, надо думать, десятки людей потрудились..."
   Все было именно так. Советская разведка не только сорвала заговор - а
на него немцы делали серьезную ставку,  но и в полной мере  использовала
пребывание американского президента в советском посольстве.
   Не без  любопытства прочли мы в нашумевшей на Западе книге Кристофера
Эндрю и бывшего полковника КГБ Олега Гордиевского, осевшего в Великобри-
тании, упоминание о той операции сорокалетней давности:
   "Успешно оборудовав  самыми современными подслушивающими устройствами
американское посольство в Москве,  НКГБ разработало простой, но столь же
эффективный способ подслушивания Рузвельта и его сотрудников в Тегеране.
Молотов уверял,  что имеет информацию о готовящемся немецком заговоре, и
заявил, что американская резиденция, расположенная в миле от соседствую-
щих советской и английской,  недостаточно безопасна.  Черчилль предложил
Рузвельту жить в английском посольстве. Президент, не желая давать русс-
ким повода для подозрений в  англо-американском  заговоре,  отказался  и
легкомысленно  принял  настойчивое  предложение  Сталина остановиться на
территории советского посольства.  Руководитель военного отдела секрета-
риата  совета  кабинета  министров генерал Исмей писал в своих мемуарах:
"Мне хотелось узнать, были ли микрофоны установлены заранее в отведенном
помещении".
   "Нет, конечно,  никаких сомнений, что микрофоны там установили, - де-
лают предположение авторы мирового бестселлера. - Американская делегация
на  первой встрече в верхах жила на советской территории,  обслуживалась
сотрудниками НКВД,  все ее  разговоры  немедленно  становились  известны
русским. Так что, можно сказать, американцы на этой встрече осуществляли
нечто подобное открытой дипломатии".  Трудно не согласиться,  когда слы-
шишь утверждение, что на первой встрече "Большой тройки" в Тегеране Ста-
лин получал значительно больше разведывательной информации, чем Черчилль
и Рузвельт.
   Нравственно ли было так поступать с союзниками? Сталин ведь сам отве-
тил на этот вопрос:  "Это неэтичное дело..." Но,  как он сказал, другого
выхода  у  него нет.  А были у Сталина основания подозревать союзников в
неискренности?  Более чем достаточно.  Вспомните предвоенные  годы  хотя
бы...  Например, Черчилль. Известно ведь, что в свое время он примыкал к
группе консерваторов,  ставящей своей целью уничтожение Советского госу-
дарства. Да он и сам никогда не скрывал своих взглядов. Лишь после того,
как немцы напали на Советский Союз,  он счел возможным лишь на  короткий
период объединиться с нами.  Но и тогда он исходил опять же из интересов
Британской империи.
   Почему Сталин должен был ему верить?  Даже после того,  как англичане
заявили о поддержке Советского Союза в этой войне, полтора года союзники
ничего не делали.  Вмешались, когда поняли, что согнуть нас нельзя, да и
то под влиянием американцев, насколько знаю, это произошло.
   А как  они вели себя на международных конференциях?  Особенно показа-
тельна Тегеранская. И Черчилль, и Рузвельт пытались информировать Стали-
на вразрез друг другу - Черчилль заявил, что он очень симпатизирует Аме-
рике и наполовину американец, но полностью согласиться с позицией прези-
дента не может.  Рузвельт,  в свою очередь, говорил, что не имеет ничего
против британцев,  но не намерен отстаивать интересы Британской империи.
Соответствующим образом, к слову, вели себя и разведслужбы.
   Тут, видимо, следует вспомнить об операции "Дальний прыжок", которая,
как утверждают некоторые источники, была поручена Гитлером своему любим-
цу штурмбанфюреру СС Отто Скорцени. Эта информация, насколько я знаю, не
подтвердилась.  А вот то,  что он действительно руководил всей  иранской
агентурой немецкой разведки, это точно. Бывал Скорцени в Иране наездами,
а в основном находился в Германии.
   Наши полевые агенты,  когда я находился в Иране, часть групп, которые
работали на Скорцени,  нащупали и даже внедрились туда.  По всей вероят-
ности, некоторые группы и англичане нам передали. Не официально, а через
нашу  разведку.  Поэтому довольно полная картина гитлеровской агентурной
сети к началу Тегеранской конференции была известна.
   А вообще эта конференция должна была состояться не в Тегеране. И анг-
личане,  и американцы предлагали провести ее в Касабланке.  Но Сталин на
это