е нам
нужно чаще говорить о 17-18-летних прапорщиках, которые  перед
расстрелом еще просили разрешить послать домой письмо и  т.д.,
т.к. это действует потрясающе".
   Если бы доктор Геббельс не отравился  в  мае  1945,  он  бы
сейчас Елиным гордился - толковый ученики. Правда, вы скажете,
что у Льва Елина какое-то еврейское имя и фамилия, а  Геббельс
вроде к евреям относился не очень и даже наоборот. Не страшно!
В тогдашней Германии  не  всех  евреев  истребляли,  некоторым
давали  почетное  звание  "полезный  еврей".  Лев,   если   он
действительно еврей, этого  звания  достоин,  конечно,  он  не
такой полезный, как упомянутый Д.Толандом Мерин,  но  все-таки
мама может им гордиться не меньше Геббельса.
   Так что же мы имеем от этих свидетелей?  Два  очень  старых
беспомощных   человека   дали   известным   нам   специалистам
показания, которые невозможно подтвердить ни фактами, ни след-
ственным экспериментом, ни элементарной  логикой.  Я  понимаю,
что у некоторых читателей все-таки сохраняется неуверенность -
а вдруг? Давайте поэтому для снятия сомнений перейдем к  тому,
кто "осудил" поляков на смерть - к Особому совещанию при НКВД.
Особое совещание при НКВД
   По  первоначальной  версии  бригады  Геббельса,  начиная  с
декабря 1939 года НКВД готовит новые - следственные - дела для
рассмотрения на Особом совещании  НКВД.  К  марту  эта  работа
заканчивается, где-то в это  время  Особое  совещание  выносят
полякам  смертный  приговор  и  их  из  лагерей  военнопленных
вывозят  в  тюрьмы  НКВД,  где  и  расстреливают.  До  момента
"выносит полякам смертный приговор"  эта  версия  совпадает  с
версией подручных Сталина.
   80. Действительно, 31 декабря 1939 года Берия  дает  приказ
Сопруненко "принять  необходимые  меры  к  перестройке  работы
следственной группы с таким расчетом, чтобы в  течение  января
закончить оформление  следственных  дел  на  всех  заключенных
военнопленных-полицейских..." Как видите, речь  идет  пока  об
отправке на суд Особого совещания только  полицейских,  но  20
февраля  с  целью  "разгрузки  Старобельского  и   Козельского
лагеря"  Сопруненко  предлагает  наряду  с  освобождением   из
лагерей и отправкой домой больных,  инвалидов,  представителей
трудовой   интеллигенции   из   числа   армейских    офицеров,
дополнительно  оформить  дела  для  Особого  совещания  и   на
офицеров пограничной охраны, II  отдела  польского  Главштаба,
судейско-прокурорских    работников    и    активных    членов
антисоветских партий.
   81.  В  это  время   в   лагерях   идет   активная   работа
следователей: параллельно с папочками  учетных  дел  заводятся
папочки следственных  дел,  следователи  жалуются,  что  из-за
плохого знания польского  оформление  одного  дела  на  одного
человека занимает до 4  часов,  тем  не  менее,  например,  по
Осташковскому лагерю к 30 декабря 1939 года было оформлено уже
2000 дел, из которых 500 отправлено на Особое совещание.
   82. По-видимому, зимой принимается решение пропустить через
Особое совещание всех офицеров. Чтобы членов Особого совещания
освободить от большого объема канцелярской  работы,  16  марта
1940  года  заместитель  наркома  НКВД  Кабулова   приказывает
администрации лагерей готовить на  военнопленных  "Справку  по
личному делу". В этих справках кроме фамилии, имени и отчества
указывались год и место рождения, имущественное и общественное
положение, время взятия в плен, лагерь, где содержится, чин. И
пустое место для решения Особого совещания.
   83. Оформленные дела и Справки отправлялись в  1  спецотдел
НКВД, который, видимо, и готовил дела и материалы  до  стадии,
когда членам Особого совещания оставалось только  расписаться.
В том отделе действительно дела  на  пленных  рассматривались,
так, из числа прошедших через Особое совещание  395  офицерам,
"продавшимся    москалям",    немцам    по     национальности,
предполагаемым  агентам  и   другим,   был   оставлен   статус
военнопленного, то есть Особое совещание их не осудило.
   84. Часть поляков арестовывали в лагерях, они  отправлялись
в тюрьмы, там велось  следствие,  какой-то  суд  определял  им
сроки наказания и они, как обычные зэки, отправлялись в ГУЛАГ,
где и сохранили себе жизнь. Но в отношении тех, кто  оставался
в лагерях, ни о каком другом  суде,  скажем  -  трибунале  или
чрезвычайной  тройке  -  речи  не  идет  -  только  об  Особом
совещании.
   Даже в 1941 году Сопруненко снова  просил  Берию  "оформить
заключения для  рассмотрения  на  Особом  совещании"  дел  тех
офицеров  и  полицейских,  что   достались   СССР   вместе   с
присоединенными  прибалтийскими  странами.  И  в   1941   году
Сопруненко ни о каком другом суде не  слыхал.  (Напоминаю,  мы
рассматриваем факты только бригады Геббельса).
   85. Следственная бригада Анисимова-Третецкого так же давила
на "свидетелей" с целью подтвердить, что это Особое  совещание
приговорило поляков к расстрелу.
   Елин пишет:  "Впрочем,  в  распоряжении  следствия  есть  и
документы, составленные Сопруненко задолго до командировки.  В
ноябре 1939 года он дал указание передать 6005 дел поляков  на
Особое совещание... А предложение Сопруненко наркому  Берии  о
разгрузке лагерей, датированное  20  февраля  (где  Сопруненко
предлагает отпустить по домам 800 человек офицеров и отправить
на Особое совещание  400  человек  -  Ю.М.)  ...можно  считать
началом конвейера смерти".
   "Токарева  удивляют  вопросы  следователя:  зачитывали   ли
полякам  постановление  Особого  совещания?  Присутствовал  ли
прокурор?
   - Нет! Кабулов  сказал:  никаких  живых  (и  не  замаранных
кровью - Л.Е.) свидетелей быть не должно" и т.д.
   86. Результатом работы всех этих  анисимовых,  третецких  и
зорей явился апофеоз маразма государственной власти в  СССР  -
письмо Генерального прокурора СССР Н.С.Трубина Президенту СССР
М.С.Горбачеву N 1-5-63-91 от 17.05.91 г. Трубин,  опираясь  на
"показания" свидетелей Сопруненко и Токарева, пишет:
   "Собранные  материалы  позволяют  сделать   предварительный
вывод о том, что польские военнопленные могли быть расстреляны
на основании решения Особого совещания при НКВД..."
   Итак, работа бригады Геббельса  завершилась  признанием  на
самом высоком  уровне,  что  пленные  расстреляны  по  решению
Особого совещания. Остались так,  какие-то  формальные  мелочи
для подтверждения этого вывода, и Трубин далее пишет: "В связи
с этим прошу Вашего поручения общему отделу ЦК КПСС  проверить
наличие архивных материалов (возможно  совместных  решений  ЦК
ВКП(б) и СНК СССР) по указанному вопросу и копии их передать в
Прокуратуру СССР".
   Горбачев, заявивший еще в  1990  году,  что  поляков  убило
НКВД, разумеется, был крайне заинтересован "проверить наличие"
и наверняка такую команду дал.
   Проверили.
   Нашли.
   Прочли.
   И бригада Геббельса незаметно  для  публики,  но  быстро  и
красиво, погрузилась в большую яму с дерьмом.
   87. В те годы у СССР  была,  даже  по  западным  критериям,
самая     демократическая     Конституция.     Согласно     ее
основополагающим принципам никто в СССР не мог быть посажен  в
тюрьму или расстрелян иначе, чем по постановлению суда.  Судов
хватало - были, так же как  и  сегодня,  народные,  областные,
республиканские, Верховные. Были  военные  трибуналы.  Короче,
для того, чтобы расстрелять кого-либо, судов хватало.
   Но  у  этих  судов  было  органическое   свойство   -   они
рассматривали  дела  с  участием   адвокатов   и   прокуроров,
перебирали все мелочи и длились достаточно  долго.  Обстановка
была напряженной, и в СССР Верховным Советом, то есть от имени
народа, а не одной  партии,  абсолютно  законно  была  создана
внесудная система правосудия, уголовные дела (а  политические,
контрреволюционные дела были также уголовными) рассматривались
"особым порядком".
   Этот порядок предусматривал суды, но  суды  скорые,  такие,
какими в царской России были чрезвычайные суды. На  заседаниях
этих судов не было обвинителя и не было адвоката, спорить было
некому. Дела они решали  закрыто  и  очень  быстро.  Эти  суды
назывались чрезвычайными тройками и состояли не  из  случайных
людей,  а  из  трех  должностей.  Один  судья  был   партийным
руководителем области (если тройка областная) или  республики,
второй - начальником УНКВД или наркомом внутренних дел, третий
-  прокурором  области  или  республики.   Они   действительно
рассматривали   дела   чрезвычайно   быстро   -   есть   много
свидетельств, что  в  считанные  минуты.  Не  будем  обсуждать
справедливость их приговоров, отметим то, что нам  потребуется
в этом деле.
   Они были законны.
   Они не  состояли  из  персональных  лиц,  скажем,  Иванова,
Петрова, Сидорова, а из должностей, на должностях  люди  могли
меняться - на силу приговора это не влияло. Автор обращает  на
это внимание, чтобы читатель понял, что в СССР, как и в  любой
другой стране, никому не давалось личного  права  судить,  это
право автоматически предоставлялось законом тому, кто  занимал
должность, которая имела по закону право судить.
   Итак, у правительства  СССР  были  неограниченные  законные
возможности при необходимости расстрелять, причем быстро, -  в
каждой республике и в каждой области были чрезвычайные тройки,
способные немедленно оформить любую необходимую для  расстрела
бумагу. Повторяем - законную бумагу.
   Но  были  и  другие  случаи,  когда  человека   требовалось
посадить в тюрьму или изолировать в исправительно-трудовом ла-
гере. Это случаи, когда человек ничего не совершил  но  опасен
тем, что может совершить.
   К примеру, с момента вступления США во вторую мировую войну
были арестованы  и  посажены  в  концлагеря  все  американские
граждане, кто имел хотя бы 1/16 японской крови.  Правительство
США сочло их опасными, хотя они ничего конкретного против  США
не  сделали.  Мне  неизвестно,  кто  в   США   непосредственно
занимался  отправкой  американцев  в  лагеря,  кто  изучал  их
родственников.
   В СССР для этих целей был создан законный  орган  -  Особое
совещание при НКВД. Оно  существовало  довольно  давно,  но  8
апреля 1937 года ему утвердили Положение,  предоставив  больше
прав и возможностей. Из положения нетрудно узнать,  что  такое
Особое совещание и что оно могло.

     ПОЛОЖЕНИЕ

 Об Особом совещании при народном комиссариате внутренних дел.

   1. Предоставить Наркомвнуделу в отношении лиц, признаваемых
общественно опасными, ссылать на срок до  5  лет  под  гласный
надзор  в  местности,  список  которых  устанавливается  НКВД:
высылать на срок до 5 лет под  гласный  надзор  с  запрещением
проживания в столицах, крупных городах и промышленных  центрах
СССР;  заключать   в   исправительно-трудовые   лагеря   и   в
изоляционные помещения при лагерях на срок до 5 лет,  а  также
высылать за пределы  СССР  иностранных  подданных,  являющихся
общественно опасными.
   2.  Предоставить  Наркомвнуделу  право  в  отношении   лиц,
подозреваемых   в   шпионаже,   вредительстве,   диверсиях   и
террористической деятельности, заключать в тюрьму на срок от 5
до 8 лет.
   3. Для осуществления указанного в п.п. 1 и 2  при  Народном
комиссариате  внутренних   дел   под   его   председательством
действует Особое совещание в составе:
   а) заместителя народного комиссара внутренних дел;
   б) уполномоченного НКВД по РСФСР;
   в)  начальника  Главного   управления   Рабоче-крестьянской
милиции;
   г) народного комиссара союзной  республики,  на  территории
которой возникло действие.
   4. В заседаниях  Особого  совещания  обязательно  участвует
прокурор или его заместитель, который в случае несогласия  как
с самим решением, так и с направлением  дела  на  рассмотрение
Особого совещания, имеет право протеста в Президиум ЦИК  Союза
ССР.
   В этих случаях решение Особого совещания приостанавливается
впредь до постановления  по  данному  вопросу  Президиума  ЦИК
СССР.
   5. Постановление Особого совещания о ссылке и заключении  в
исправительно-трудовой лагерь или  тюрьму  каждого  отдельного
лица должно сопровождаться указанием причины  применения  этих
мер, района ссылки и срока".

   Это Положение опубликовано "Военно-историческим журналом" в
сентябре 1993 года и посему - это документ подручных  Сталина,
то есть,  нам  нельзя  им  пользоваться.  Но,  право,  бригада
Геббельса нам так настойчиво о нем твердила,  не  объясняя  по
собственной глупости, что это такое, что нам не грех  и  самим
взглянуть на этот ужасный орган сталинских репрессий.
   Надеюсь, читатели поняли комизм ситуации, в которую  попали
придурки бригады Геббельса, - Особому совещанию не  было  дано
право расстреливать. Три года они старательно доказывали,  что
все поляки прошли через Особое совещание и  поэтому  убиты,  а
оказалось, что они  три  года,  тасуя  документы  и  запугивая
свидетелей, сами того не ведая, доказывали, что  НКВД  поляков
не расстреливало! Это же до какой степени маразма  нужно  было
выродиться  чиновникам   государственной   власти   СССР,   от
президента до архивариуса, чтобы еще в  1990  году  официально
объявить миру, что польские офицеры убиты НКВД, руководствуясь
при этом только воплями  кретинов  прессы  и  не  удосужившись
лично хотя бы взглянуть на подлинные документы? Что там какие-
то анисимовы и третецкие,  если  даже  Генеральному  прокурору
СССР лень было выяснить, что  такое  Особое  совещание,  перед
докладом Президенту!
   У  автора  нет  никаких  данных,  но,   по-видимому,   дело
развивалось  так.  Получив  запрос  от  Трубина  на   проверку
архивов, ЦК Горбачев такую команду  дал.  Но  когда  его  люди
увидели, что в протоколах Политбюро о расстреле ничего нет,  а
есть  что-то  типа:  "дела  на  военнопленных  польской  армии
рассмотреть Особому совещанию при НКВД с применением ссылки  в
исправительно-трудовые лагеря сроком на 5 лет и лишением права
переписки", то перед ними встал вопрос - что делать дальше? Мы
не будем говорить о  том,  что  честные  люди  в  этом  случае
объявили бы о своей ошибке миру и народу.  Где  же  это  мы  в
Кремле  видали  таких   людей?   Они,   видимо,   решили   "по
политическим соображениям" идти до конца, то есть -  если  нет
настоящего  нужного  протокола  Политбюро,  то  нужно  сделать
фальшивку.

    Протоколы геббельсовских мудрецов и тройка с бубенцами

   Эти документы появились в октябре 1992  года.  У  подручных
Геббельса, надо думать, было около года для их фабрикации. По-
чему так долго - не понятно.  Вполне  возможно,  что  не  было
толкового исполнителя как с технической стороны, так и со сто-
роны самого текста. Одно дело с трибуны бумажки читать, другое
дело  -  конкретную  работу  сделать.  Автор  уверен,  что  со
временем мы безусловно будем знать все подробности этого дела.
   Но, думаю, будущее следствие откроет, что  Главная  военная
прокуратура здесь не причем. Читатели уже заметили, что  автор
не очень сильно уважает ее доблестных работников, так  здорово
отличившихся в катынском  деле  и  так  бесстрашно  прыгнувших
вместе с ним в дерьмо. Но  не  уважает  за  беспринципность  -
сегодня они мучают стариков, чтобы те признались, что  поляков
убил Сталин, а завтра посадят  в  камеру  с  гомосексуалистами
польского посла и тот через день признается им,  что  польских
офицеров убил римский Папа. Но они государственные  чиновники.
Они, правда, не заняты управлением какого-либо дела, но  ведут
по ним следствия и, кроме этого, они сами находятся в  системе
управления, а, значит, понимают, что такое  приказ,  документ,
распоряжение, протокол, как они должны выглядеть, какие на них
должны  быть  пометки,  кто,  когда  и  в  каких  случаях   их
подписывает -  в  общем,  все  то,  что  составляет  специфику
чиновничьей  службы,  понимают  то,  по  чему  определяется  -
действительно человек профессионал или выдает себя за  такого.
В любом деле есть много вещей, присущих только этому делу и не
видных  постороннему.  Скажем,  если  человек  в  тельняшке  и
фуражке с "крабом" говорит:  "Мы  приплыли  в  Марсель"  -  не
верьте, что он моряк. Моряк скажет: "Мы пришли в Марсель".
   Работники      Генеральной      прокуратуры      -      это
чиновники-профессионалы. Я не  верю,  чтобы  они  могли,  даже
ленясь и не думая о том, что они делают, так глупо и  бездарно
изготовить фальшивки. Я говорю не о технике подделки подписей,
а о содержании документов и их атрибутике.
   Эти  документы  фабриковал  свободный   художник   -   либо
журналист,   либо   историк,   либо    какая-то    уж    такая
безответственная  аппаратная  крыса,  которая  кроме  болтовни
ничему не научилась.
   Прежде чем конкретно заняться  этими  документами,  зададим
себе вопрос - а можно ли  было  в  принципе  сфальсифицировать
документы  похожими  на  подлинные  после  того,  что  бригада
Геббельса уже успела так много всего опубликовать? Думаю,  что
можно было. Если бы за них взялся человек, который работает не
за доллары. Не за страх, а за совесть. Который бы так болел за
это дело, что понял его.
   Видите  ли,  во  всех  документах  есть  строчки,   которые
подручным Сталина невозможно  опротестовать,  -  пленные  были
направлены в распоряжение УНКВД областей. Сейчас мы  понимаем,
что  после  назначения  им  срока  эти  УНКВД   обязаны   были
переквалифицировать их в заключенных и отгородить от мира.  Но
ведь  в  каждой  области  была  чрезвычайная  тройка.   Особое
совещание не могло расстрелять, но она-то могла!
   Поэтому фальсификатор должен был вооружиться такой идеей  -
в марте Политбюро изменило решение: оно отменило свое  прежнее
согласие о направлении дел  пленных  на  рассмотрение  Особому
совещанию и приняло  новое  -  направить  их  на  рассмотрение
чрезвычайными тройками Смоленской, Харьковской  и  Калининской
областей. Все бы сошлось - пленные направлялись в лапы  убийц.
Но ума на это не хватило. Вообще, его хватило не на многое.
   88. Это понимала и бригада  Геббельса.  Поэтому  в  октябре
1992 года придурки прессы стали радостно кричать,  что  найден
протокол Политбюро, но нигде не то что не было опубликовано ни
единой фотографии его, никто никогда и не  цитировал  его.  На
что Волкогонов прожженный тип, которому, казалось бы, и терять
нечего, но и он в декабре  1994  года  в  телепередаче  только
помахал несколькими листиками перед телезрителями и не прочел,
а просто сказал, что в  этой  бумаге  Политбюро  решило  убить
польских офицеров. Было очевидно, что сама  бригада  Геббельса
боится этих фальшивок.
   Вы уже поняли, что автор этой книги несколько  интересуется
катынским делом, но и он с 1992 года нигде не мог  найти  этих
документов, пока в  начале  1995  года  ему  не  передали  уже
упоминавшийся  сборник  "Военные  архивы   России".   В   этом
сборнике,  в  первом  выпуске  (возможно,  и  последнем)  были
опубликованы эти фальшивки в гуще других, безусловно подлинных
документов. О самом  же  сборнике  автору  поведали  следующую
историю, за достоверность которой автор не ручается. Тираж его
был отпечатан (кстати, неизвестно где, - против всех правил не
указана типография), но не пущен в продажу, лишь примерно  600
экземпляров были разосланы в библиотеки Запада.
   Это надо понимать так: когда фальшивки уже  сфабриковали  и
Ельцин передал их полякам, то сразу и  поняли,  что  лучше  бы
этого не делать, да поздно было.
   89. Бригада Геббельса "обнаружила" в архивах три документа:
"письмо Берии Сталину"; "выписка из протокола Политбюро  N  13
от 5.03.1940 г."; "письмо Шелепина Хрущеву  от  3  марта  1959
г.".
   Давайте  сначала  посмотрим  на  них,  не  читая,   глазами
чиновника.
   Любой   документ   государственного   или    хозяйственного
учреждения несколько отличается от частного письма "на деревню
дедушке".  Во-первых,  эти  документы  всегда  исполняются  на
бланке. Бланк  -  это  первая  страница  письма,  приказа  или
распоряжения, на которой  типографским  способом