ые - за мной!

    Коллинз  взобрался  в  "виллис",  помахал руной, приказал в переговорное
    устройство:   "Ребята,   за  мной!"  -  и  выехал  за  ворота.  Броневик
    устремился за "виллисом", как слон за гончей.

    Мортон  посмотрел,  как Вайс передает пост Чарли. Солдаты Чарли занимали
    места  тоже  лицом  к  базе,  как  будто  в  джунглях  не  было никакого
    противника.  Очень  похоже,  что  в  штабе  ждут  бунта.  Но с кем будут
    солдаты Чарли?

    Он  козырнул  сержанту  и  медленно  пошел  вслед  за  своими солдатами.
    Солдаты  шли  не  в  ногу, что для воспитанников форта Брэгг было просто
    невероятно.

    Проследив,  как  они  под  опекой  Вайса  скрылись  в  казарме, у дверей
    которой  по-прежнему торчал офицерский патруль, Мортон и Стеннис пошли в
    штаб.   Оба   еле   плелись,   измученные   бессонной   ночью  и  полной
    неизвестностью, которая ждала их.

    Только  что  произошла  смена,  и  в приемной опять было много офицеров.
    Сейчас  все  выглядели  утомленными,  апатичными, словно уже уверились в
    самых худших предположениях.

    В  6.30  генерал  появился  из-за  дверей. Теперь его сопровождал только
    начальник штаба.

    Генерал  держал  в  руках  узкий  листок  расшифрованной радиограммы. Он
    остановился у самых дверей и хрипло прочитал:

    -  "Приказываю  исполнить  свой  долг  до конца. Америка молится за вас.
    Командующий экспедиционными армиями США".

    Он повернулся уже к дверям, когда послышался голос по селектору:

    -   Сэр,   докладывает  капитан  Коллинз!  Арестованный  офицер  Роберте
    обезоружил часового и бежал через главные ворота базы.

    -  Проклятие!  -  Генерал  бросился  к  столу, на котором были укреплены
    четыре микрофона.- Кто пропустил его через ворота?

    -  Взвод,  охранявший  ворота,  дезертировал в полном составе. Возможно,
    Роберте  и  увел  их.  Часовой,  придя  в себя, бросился к воротам и был
    задержан. Утверждает, что гнался за капитаном Робертсом.

    -  Поблагодарите его за службу и препроводите в штрафную роту. Возможно,
    он хотел последовать за дезертировавшим офицером.

    Селектор щелкнул. Старин вытер пот, сунул платок в карман и глухо сказал:

    -  Господа  офицеры!  Чрезвычайные  обстоятельства  заставляют  особенно
    серьезно  отнестись  к  нашему  долгу.  Каждый  из вас обязан безотлучно
    находиться   в   своей   части,  предупредить  солдат,  что  дьявольское
    ухищрение  повстанцев  придумано  только  для  того, чтобы ослабить нашу
    мощь,  что  всех дезертиров повстанцы расстреливают в окрестностях базы.
    Я  надеюсь,  вы  найдете  убедительные  слова.  В дальнейшем все приказы
    будут   передаваться   в   зашифрованном  виде.  Получите  свои  коды  у
    начальника  штаба. Я еще свяжусь с командованием. Предупреждаю, что весь
    этот  трюк  с  так  называемым  "психогенезом"  -  чистое мошенничество.
    Командование  консультировалось  с  крупнейшими  учеными, и они ответили
    отрицательно  на  вопрос  о возможности такого явления. Вот их акт! - Он
    передал  еще  одну радиограмму начальнику штаба, и тот внятно, но как-то
    не  очень убедительно прочитал, что виднейшие биологи страны ответили на
    вопрос  о возможности воздействия психогенеза на человека категорическим
    и единогласным отрицанием.

    Генерал  снова  скрылся в своем убежище, а начальник штаба и его офицеры
    принялись   раздавать  заготовленные  заранее  коды.  Стеннис  и  Мортон
    получили кодовые книжки и вышли.
                                       3

    Стеннис  приказал  Мортону  спать,  а  сам  пошел к солдатам. Вот всегда
    получается  так.  Если  наваливается тяжелая работа, Стеннис берет ее на
    себя.  Раньше Мортон сердился, протестовал, даже ссорился. Но сегодня он
    был доволен. Он принял двойную дозу снотворного и заснул.

    Он  проснулся  около  полудня. Солнце пробивалось в щели жалюзи и лежало
    на  полу,  словно  лестница в безвестность. Губы не выворачивало, рот не
    саднило  от  боли,  но, может, все это лишь потому, что он уже привык, а
    на  самом деле у него не лицо, а негритянская маска? Он осторожно ощупал
    губы - как будто все в порядке.

    Где  же  Стеннис?  И  как прошла его беседа с солдатами? Впрочем, почему
    "как"?   Все  беседы  всегда  проходят  одинаково.  Солдаты  выслушивают
    излияния  офицеров  так  же  мрачно,  как  и  приказы,- не возражают, не
    пытаются  просить  разъяснении,  как  будто  им  все давным-давно ясно и
    знают  они  куда  больше, чем поучающие их. Так же, наверно, кончилась и
    эта болтология...

    Он  прислушался:  за стенами каморки было тихо. И вдруг вскочил на ноги.
    А что, если...

    Но что "если"? Ты же не думаешь, что Стеннис мог оставить тебя, если он?..

    Он распахнул дверь. Казарма была пуста.

    Ступая  почему-то  на  цыпочках,  как  можно  бесшумнее,  он  обошел все
    помещения,  заглянул  в  комнату  сержантов,  в  оружейную мастерскую, в
    склад.  Все  двери  были  настежь,  вещи лежали на своих местах, не было
    только  оружия.  Так  же  на цыпочках он вернулся к сигнальному пульту и
    только тут увидел придавленный пепельницей листок бумаги.

    "Джек, мы сменили капитана Коллинза. Приходи на главный пост. Стеннис".

    До  сих  пор  самым  жестоким  в  военной службе для Мортона было полное
    отсутствие  одиночества.  Даже  у себя в комнате он не мог почувствовать
    себя   одиноким.  Контрольные  аппараты  вызова,  необходимость  нажимом
    кнопки  докладывать  начальству,  что  ты явился к себе на отдых, да еще
    всякие  следящие  и  подслушивающие  аппараты, о которых бывалые офицеры
    рассказывали  новичкам,  возможно,  ради шутки, а может, и всерьез,- все
    это  не  оставляет  даже  лазейки, чтобы почувствовать себя человеком. А
    сейчас ему больше всего хотелось оказаться на людях...

    В  окопах  полного  профиля,  защищавших  теперь  ворота  базы  изнутри,
    торчали  металлические  каски  и пробковые шлемы. Перед окопами высились
    металлические  надолбы,  впаянные  в  бетон. Очень может быть, что перед
    надолбами  уже заложены и мины. Недаром же выскочивший навстречу Нортону
    Вайс  бежит  какими-то  зигзагами.  Коротконогий,  словно  бы квадратный
    сержант машет флажком, чтобы Мортон остановился.

    -  Лейтенант Стеннис приказал провести вас к нему, сэр! - доложил Вайс и
    пошел впереди. Да, он шел зигзагами, как ходят лисы.

    - Здорово окопались! - насмешливо сказал Мортон, спрыгивая в окоп.

    -  Да, сэр! Отбили две атаки, и ни одного раненого,- флегматично ответил
    Вайс.

    - Что?!

    Мортон  оглянулся,  и  ему  стало  не  по  себе. Бетонная площадка перед
    казармой  номер  один  была  изрыта минами. Такие-то воронки Мортон знал
    хорошо.

    -  Эти  сумасшедшие  связисты  ринулись  на  нас  без  предупреждения! -
    спокойно  сказал  Вайс.-  Лейтенант доложил командующему, и тот приказал
    поставить  заградительный огонь. Теперь они обожглись и дуют на лапки. А
    Сидди  О'Конноли  решил прорваться на броневике. Ну, пришлось поджечь. А
    то он бы нас тут передавил!

    Влево  от  казармы  номер  один, у защитной стены базы, чернел сгоревший
    броневик.  Он  был  даже  не  черный,  а  какой-то сизый. Видно, угодили
    напалмовой миной.

    - Конноли жив?

    - Уполз. На сигналы не отвечает.

    Перед  дверью командного пункта Вайс оставил его, и Мортон, пригнувшись,
    шагнул за бронированную дверь.

    Стеннис  сидел  за  столом,  опустив  голову  на руки, и как будто спал.
    Горела  только  одна  настольная  лампа, отодвинутая в угол. Мортон тихо
    позвал:

    - Бобби!

    -  Хорошо,  что  ты  этого  не видел. Дик,- тихо сказал Стеннис.- Старик
    совсем  озверел.  Когда я доложил, что дал только заградительный огонь и
    убитых  нет, он сказал, что в случае повторения такой "шутки" - он так и
    сказал:   "Шутки!"  -  разжалует  меня.  А  О'Конноли  они  расстреляли.
    Двадцать  минут  назад.  На  суд  его принесли на носилках. Он был очень
    обожжен,  и  осколками ему перебило ноги. И они расстреляли его. Военный
    суд   длился  три  минуты.  Вот  шифровка.  "К  сведению  офицеров".  "К
    сведению"! Ты понимаешь?

    -  Ч-черт, я забыл виски! - растерянно пробормотал Мортон. Ему хотелось,
    чтобы Стеннис выпил и снова стал самим собой, компанейским, веселым парнем.

    -  Виски нам привезли. И еду. А О'Конноли расстреляли. Оставь меня. Дик,
    пойди к связистам. Я хочу побыть один.

    Да,  тебе нужно одиночество. А мне? О'Конноли даже не дали застрелиться.
    А что ждет нас?

    Он  прикрыл  дверь  за  собой  и  прошел  на  пункт связи. Два связиста,
    наверно,  еще  не  знали  о гибели своего техника. Ведь приказы офицерам
    передаются шифром. Но сидели они тихо, как пришибленные.

    В  пункт  связи  вошел Вайс. Лицо у него было серое, как у перепуганного
    негра.

    -  Разрешите  обратиться,  сэр?  Мортон заметил предупредительный знак и
    вышел вслед за ним из кабины.

    - Сэр, лейтенант Стеннис не отвечает на вызов!

    - Надо было зайти к нему.

    -  Сэр, дверь заперта изнутри. Я боюсь, сэр. Техник О'Конноли был другом
    лейтенанта Стенниса...

    - Помолчите, Вайс! Возьмите карабин со штыком. Надо вскрыть дверь.

    Штык со звоном вошел в паз, и дверь медленно подалась. Вайс отпрянул назад.

    Мортон  вошел.  Стеннис  как  будто  спал.  Но Мортон уже увидел струйку
    крови на полу, возле койки, на которой лежал Стеннис.

    - Вайс, пройдите сюда!

    Сержант  вошел  так  боязливо,  будто никогда не видал мертвых. Впрочем,
    он,  наверно,  и не видал самоубийц. Он убивал сам и видел убитых. Но не
    самоубийц.

    -  Вайс,  я сейчас доложу о смерти Стенниса и уйду в джунгли. Пойдете ли
    вы со мной или останетесь?

    -  Если  вы  позволите, мы уйдем с вами, сэр. Все. Солдаты тоже не хотят
    больше стрелять по своим.

    - А если повстанцы расстреляют нас?

    - Они не убивают пленных! И потом у нас есть пропуск.

    Он  достал  из  кармана  ночную листовку. Теперь, когда он не добавлял к
    каждому  слову  "сэр",  он стал мягче, больше похожим на человека. И как
    будто  перестал  бояться  мертвеца. И как он сказал это: "Они не убивают
    пленных"!

    Мортон  включил  переговорное  устройство  и,  дождавшись ответа, сказал
    открытым текстом:

    -   Говорит   лейтенант   Мортон!  -  Он  слышал,  что  разговаривает  с
    начальником  штаба,  но  не  стал  утруждать себя шифровкой и прибавлять
    проклятое  служебное  словечко  "сэр".-  Я  говорю  с  поста номер один.
    Лейтенант   Стеннис   застрелился   в   знак  протеста  против  убийства
    О'Конноли.  Я  и  мои солдаты сейчас покидаем пост и идем на пункт сбора
    пленных  к  повстанцам.  Советуем  и  вам  сделать  то  же  самое,  пока
    психогенез не свел вас окончательно с ума.

    Он  швырнул  трубку  и вышел из блиндажа. Ну, вот и все. Прощай, дружище
    Бобби, я больше ничем не смогу тебе помочь.

    Вайс  уже  строил  взвод.  Солдаты  бросали  оружие  в кучу и торопились
    поскорее  убраться за ворота базы. Откуда-то тявкнул миномет, но, видно,
    наводчику не хотелось никого убивать.

    Безоружные  солдаты  шли  довольно  бойко.  Вайс шагал рядом с Мортоном.
    Положительно он все больше нравился Мортону.

    - А они не вздумают послать за нами танки?

    -  Покойный  лейтенант  придумал правильно: поставил мины, а план в штаб
    не передал. Я думаю, он бы тоже ушел, если бы они не расстреляли О'Конноли.

    - Вы знали, что О'Конноли расстрелян?

    - Да. Лейтенант сказал нам об этом. И приказал дождаться вас.

    Бедный  Боб!  Приказал  дождаться,  а сам ушел. Ушел туда, откуда нельзя
    вернуться!

    Солдаты  неожиданно  остановились.  Мортон  поглядел вперед. На развилке
    дорог  стояли  двое  повстанцев.  Автоматы закинуты на плечи. Смотрят на
    приближающихся ами. С любопытством. Как будто нет никакой войны.

    Он  и  Вайс  обошли  остановившихся  солдат,  подошли к повстанцам. Один
    молодой,  видимо,  солдат,  второй  -  постарше  и,  судя по нашивкам на
    правом  рукаве,  офицер.  Но  одет  так  же  просто.  Офицер  спросил на
    отличном английском:

    - Оружие есть?

    - Нет.

    -  Пожалуйста,  по  дороге  направо.  На  аэродроме  есть  самолеты. Они
    доставят  вас  к  границе  вашей  родины.  Первый самолет уже ушел. Идти
    придется пешком. Пока у нас нет транспорта.

    Он  кивнул  совсем  по-штатски  и  отошел к своему солдату. Мортон повел
    людей и аэродрому.

    Теперь,  когда первые формальности окончились так быстро, солдаты совсем
    повеселели. Больше их никто не останавливал.

    На  аэродроме  формальностей  было  больше.  Мортона попросили построить
    солдат  цепью,  по  одному. Очень похожие на таможенников люди тщательно
    обыскали  каждого,  кроме  Мортона и Вайса, но искали, как понял Мортон,
    только  оружие.  Затем  также цепочкой их провели к медицинскому пункту.
    Там  врач вручил каждому по коробочке таблеток и по бутылке кока-колы из
    аэродромного бара. Солдаты усердно глотали лекарство.

    - А вы? - Врач удивленно смотрел на Мортона.

    - Я не верю в психогенез.

    - Почему же вы сдались? Ведь пока сдалось только двое офицеров!

    - Значит, капитан Роберте добрался до вас?- обрадовался Мортон.

    -  Да.  Он  уже  улетел.  И забрал бы все это зелье с собой, если бы ему
    разрешили. Но почему сдались вы?

    -  Мне  нужно  остаться в живых, чтобы выступить свидетелем, когда будут
    судить наших генералов.

    -  Ну,  а  они?  Ваши  генералы,  конгрессмены  и  старшие  офицеры? Что
    собираются делать они? Без солдат?

    - Думаю, что они тоже идут сюда.

    -  Ну  что  же,  очень  желаю вам добиться чего-нибудь на суде! - И врач
    протянул руку Мортону.

    Вайс проглотил уже три таблетки. Широкое лицо его лоснилось от пота.

    - Ну, как я выгляжу теперь? - спросил он Мортона.

    - По-моему, вы постепенно превращаетесь в ребенка.

    -  Что?  Ха-ха-ха!  Лучше  шутки я не слыхал много лет! - Тут он увидел,
    что  у  Мортона  нет  коробочки  с  пилюлями.-  А  вы  что  же?  Или вам
    наплевать, если вы превратитесь в негра?

    - Да, Вайс. Именно наплевать. Лишь бы стать человеком!

    Он  посмотрел  в  выпученные  глаза Вайса, усмехнулся и медленно пошел к
    самолету,  в  который  уже  поднимались  бывшие солдаты. Летчики были из
    повстанцев, и у дверей рубки стояли вооруженные часовые.

    Оглянувшись  с  трапа  на аэродром, Мортон увидел, как к пункту Красного
    Креста  тащилась длинная очередь офицеров. Впереди шел генерал, а за ним
    конгрессмены   и   их   дамы.   Они  торопились  первыми  избавиться  от
    последствий  психогенеза.  А  вдалеке  строилась  еще  одна цепочка - из
    солдат и сержантов.

    База перестала существовать.

    "Смена", 1966 ‘ 19.



















    Григорий ФИЛАНОВСКИЙ
    ДОЧЬ АТЛАНТА



    Чем  дальше  я  от  начала своей жизни, тем чаще вспоминаю слова учителя
    Сергея  Ивановича:  "...Если  бы  выполнялось  чудом  любое предсмертное
    желание,  я  попросил  бы  газету  2064 года. Не сомневайтесь - понял бы
    все.  Ибо  именно  тогда  мало  будет  отметить:  "На  Юпитер отправился
    космический  корабль"  или  "Тамара  Гелашидзе  заняла  первое  место на
    конкурсе  пианистов".  Да!  Каким-то  образом  я  на  минуту  переживу и
    подготовку  к  пуску,  и взлет, как мальчишка возле настоящих футбольных
    ворот  переживает  гол.  Доподлинно я услышу волшебницу Тамару, ее игру,
    как  слышал пламенный зов Чапая, волнующий грудной голос Анны Карениной,
    Блоковскую  печаль...  Не  знаю, что придет на помощь слову... да так ли
    беспомощно    слово?   Нынче,   мне   кажется,   многое   из   грядущего
    просматривается.  Понятно:  человек  должен чувствовать мир, весь, иначе
    он  -  одинокий  муравей.  Донести  до  человека  мир, словно любовь или
    музыку,-  кто  это  сможет?  Но сможет! И пачка старых газет останется в
    мире  Великой  Книгой  Века.  И  каждый  из  вас, завтрашних журналистов
    вправе возгордиться: Я - автор, один из авторов Книги Века...".

    Так  наставлял  нас  учитель;  трудно  теперь  сказать, насколько он сам
    верил  в  свою  фантазию и насколько исподволь напутствовал нас в дорогу
    очарованных и разочарованных странников - журналистов.

    Далеко-далеко  от  вас,  а  может,  совсем  рядом,  читатель, существует
    островок   Соленый,   о   котором,  как  вы  заподозрили,  пойдет  речь.
    Догадайтесь-ка,  почему  исстари  его  так  зовут  и вообще постарайтесь
    представить.  Небольшой  островок.  Только пусть он вам не видится таким
    уж  крохотным.  Вот  следствие  привычки путешествовать больше по карте.
    Островок-то,  в  самом  деле,  невелик,  но  в  каждом рыбачьем домике -
    жизнь:  свой  уют, любимые уголки, тайники, песни, горести. Да вспомните
    хотя  бы  из древней Эллады своеобразие каждого Эгейского островка.... А
    здесь  -  песчаная,  полная ракушек коса, по которой с недовольным видом
    прогуливается  важная  цапля.  Подрагивают  не приколе рыбачьи лодки. На
    узких  тропинках  в  кустарнике  берегись  гадюки!  Терпкий  дух полыни,
    всегда  трепетный  красный  флажок над правлением рыболовецкого совхоза,
    сверкающие  струйки  воды,  выползающие  в  самый  зной  из-под скрытого
    хранилища льда, бесконечные блестки чешуи, звонкие переливы жаворонка...

    Я,  признаться,  до  недавнего  времени знал об этом острове столько же,
    сколько   вы  пять  минут  назад.  Как-то  в  командировке  от  редакции
    прогуливался  в  порту и мимоходом обратил внимание на паренька, напоказ
    грызущего  огромное  золотистое  яблоко. Собственно, оно-то, в основном,
    меня  и  заинтриговало.  "Попробуй, ты! - протянул он мне такое же. - Не
    привозное,  здешнее".  Знаете,  принято,  когда  сильно  сомневаешься  в
    словах  собеседника,  пристально  глядеть  на  него. Напрасно, по-моему:
    именно  у лжеца не мелькнет ни тени смущения. "Слушай, друг, - подмигнул
    я  пареньку,  - а местных бананов у тебя случайно нет?" "Пока нет. А ты,
    невера,  махнул  бы  на  Соленый:  сообщение  регулярное, каждый четверг
    катерок  ходит  туда  -  назад.  Что  ты подумал - целый остров в садах?
    Держи карман! Еще только у дяди Алеши растут. Но - ничего. Бувай!".

    А  почему бы и нет? Четверг - послезавтра, утром поеду, вечером - назад,
    была  не  была.  Захватил в подарок садовнику с десяток свежих журналов.
    Дорогой   почти  продумал  заметку,  как  говорится,  априори,  заранее.
    Недальний  путь  -  берег  почти  не  скрывался  с  глаз,  мимо  изредка
    шествовали  высоко  груженные  баржи.  У  островного  причала  я спросил
    неторопливого рыбака: "Как мне добраться до "дяди Алеши?".

    -  Галька!  -  закричал он, и к нам подошла девушка, которая вроде ждала
    кого-то на пристани. - Принимай, Галька, гостя к старику.

    -  Пошли, - она понеслась по прибрежной тропинке, легонькая и тугая, как
    стрелка  с тетивы. Казалось, земля подбрасывала ее, и я больше любовался
    ею,  чем  глядел  по сторонам. Внезапно она остановилась так, что я едва
    не налетел сзади, слегка повернула, нагнула голову:

    - Вы к дяде надолго?

    И  быстро  продолжала  путь,  словно  не  интересуясь  моим ответом. Под
    беспечный  лай двух кудлатых псов мы вошли в дом. Старик небрежно кивнул
    на приветствие. Галина выдержала паузу:

    - А, между прочим, дядя, товарищ специально к тебе.

    И юркнула в свою светелку.

    - Пош