й Скилдзян. Кто-то схватил  Каблина
и швырнул его в кучу несчитанных  тел,  заливших  кровью  площадь.  Он
пошевелился, стараясь отползти. Марика  безмолвно  вскрикнула,  желая,
чтобы он лежал тихо, притворяясь мертвым. Может быть, каннибалы его не
заметят. Он перестал шевелиться.
   Кочевники стали рубить двери, которые не удалось выломать  ударами.
На удары топора двери Скилдзян отзывались, как огромный  барабан.  При
каждом ударе Марика  вздрагивала.  Она  гадала,  как  скоро  кочевники
догадаются, что топором можно свалить и башню.
   Дверь  Скилдзян  разлетелась.  Марика  услышала,  как   выкрикивают
могучие проклятия Пошит и Зертан. Ба прыгнула вперед с Всесущий  знает
откуда взявшейся яростью,  царапаясь  намазанными  ядом  когтями.  Она
свалила троих, прежде чем упала сама.
   Что стало с Пошит, Марика не увидела. Башня зловеще затрещала.
   Марика вознесла молитву Всесущему и стиснула окровавленный нож. Еще
одного взять с собой во тьму. Только еще одного.


2

   Марика смотрела на родные места. Вот что оставляет она. К северу  -
леса и холмы, постепенно вырастающие в невысокие горы Зотака. За  ними
- тайга, тундра и вечный лед. С этой стороны пришли зима и граукены.
   Там, внизу, они уже жарят щенят.  От  запаха  горелого  мяса  метов
Марика выблевала завтрак. Вокруг башни стояли, ругая ее на все  корки,
кочевники.
   На восток уходят гладкие холмы, покрытые  снегом,  будто  от  земли
остались голые кости. За долиной Плентцо холмы  становятся  выше,  там
добывают лучшие из мехов отека.
   На юг земля медленно понижается к восточному истоку Хайнлина, затем
в дальней дали снова поднимается и переходит в лесистые  холмы,  почти
невидимые, поскольку трудно разглядеть границу между  белой  землей  и
бледно-серым небом. За рекой Марика никогда  не  была.  Юг  она  знала
только по рассказам.
   Запад очень похож на восток,  только  пологие  холмы  почти  лишены
деревьев и, сколько хватает глаз, не становятся выше.  Даже  наоборот,
понижаются. Последний в гряде переходит в пологий склон,  спускающийся
к слиянию рек, где много дней назад была крепость.
   Мысль о крепости заставила ее вспомнить  о  посланницах,  Грауэл  и
Барлог, ведущих помощь, которая придет слишком поздно.
   Внезапно она ощутила тень контакта.
   На мгновение она решила, что это просто башня качается под  ударами
топоров.
   Еще касание.
   Да, это оно.
   Марика повернулась, посмотрела на верлена. Он несколько  оправился.
Теперь он шел к стойбищу, опираясь на копье, как  на  костыль.  Он  не
обращал внимания на  штабеля  тел  и  стенки  голов,  опрокинутые  его
приспешниками. Четыре пятых его метов погибли.  И  это  ему  тоже  все
равно?
   Она заметила его слабость и возгордилась тем, что сделала. Тем, что
сделали Дегнаны. Больше не будет ужаса  перед  кочевниками  в  Верхнем
Понате.
   И снова контакт. Если это не он, то кто?
   Она вновь вспомнила посланниц и отклик от старой меты из  крепости.
Насколько близко уже Грауэл и Барлог и их жалкая помощь? Может быть, у
Марики хватит этого причудливого дара предупредить их о кочевниках.
   Она открылась, протянулась и... удивилась.
   Они близко. Очень близко. Вон там... Она присмотрелась пристальней.
Сперва  она  не  видела  ничего,  кроме  приземистых  бурых  деревьев,
усеявших заснеженные холмы. Потом поняла, что  из  этих  деревьев  три
дерева не такие. Они стояли  там,  где  раньше  деревьев  не  было.  И
передвигались короткими рывками к стойбищу.
   Это не деревья. Три меты в черном. Очень  похожие  на  ту,  которую
сразила ма возле пещеры Махен. И одежда  у  них  такая  же,  и  раньше
Марика  ничего  подобного  не  видела.  Одежда  ниспадала   складками,
вздувалась на ветру. Они приближались  к  стойбищу,  как  приближается
зима, неумолимо. Посередине шла высокая, две нормального  роста  -  по
бокам.
   За ними в сотнях ярдов  Марика  теперь  могла  различить  Грауэл  и
Барлог, сжавшихся за ближайшими деревьями. До  двух  охотниц  из  избы
Герьен дошел масштаб постигшей стойбище катастрофы,  и  от  потрясения
они не могли ступить и шага.
   Топор все стучал по опоре башни. Как они  долго,  подумала  Марика.
Или растягивают удовольствие? Или топор никуда не годится?
   Три черные фигуры были теперь в двухстах ярдах и уже  не  старались
скрыть  свое  приближение.  Кочевники  заметили  их,  заорали,   стали
показывать лапами. Еще десятки полезли  на  платформы  за  частоколом.
Мужчина, рубивший башню, на миг прекратил работу.
   Три  темные  фигуры  остановились.  Средняя  подняла  обе  лапы   и
направила указательные пальцы на ограду.
   Марика не увидела ничего. Ничего физического не ощутила.  Но  разум
ее откатился от удара такого же сильного,  как  контрудар  верлена.  А
кочевники посыпались  с  частокола  с  воплями,  хватаясь  когтями  за
сердце, как было с преследователями Каблина.
   Крик затих, упало мертвое молчание. Кочевники смотрели на погибших.
Мужчина под башней выронил топор. Рты  раскрылись,  но  не  издали  ни
звука.
   Потом взлетел возбужденный говор. Кочевники  десятками  полезли  на
частокол.
   Теперь  все  трое  подняли  лапы,  и  уже  все  кочевники  упали  с
частокола, вопя и хватаясь когтями за грудь.
   Тут же толпы закипели в спиральном проходе, лезли  через  частокол,
рвались в ворота, стремясь к этим троим.  Их  сердца  и  глаза  горели
убийством.  Горсточка  их  обступила  верлена,   который   остановился
перевести дыхание. Марика не знала, что  они  ему  рассказали,  но  он
вздрогнул, словно стараясь на одном усилии воли вернуть свою силу.
   Те, кто бросился на мет в черном, умерли все. Ближе десяти футов не
подошел ни один.
   Меты в черном пошли вокруг частокола, к воротам.
   Верлен дождался, пока они стали ему видны, и что-то сделал. Одна из
трех испустила странный крик и  свалилась.  Две  другие  остановились.
Высокая странно шевельнула пальцами, и  верлен  застыл  как  каменный.
Марика была поражена. Верлен, окоченелый, как  давний  труп,  медленно
свалился лицом вниз.
   Видевшие это кочевники взвыли от страха и отчаяния. Они бросились в
бег. Это не помогло. Самые быстрые и упавшие последними не пробежали и
двадцати ярдов.
   Две меты в черном  склонились  над  третьей.  Марика  увидела,  как
высокая  покачала  головой.  Потом  они  поднялись  и   прошли   через
спиральный проход внутрь стойбища. Там еще оставались  кочевники.  Они
полезли на частокол, пытаясь удрать.
   Марика ничего не понимала.
   Две меты вошли внутрь  стойбища.  Последние  кочевники  умерли,  не
успев замахнуться копьями. У десятков и  десятков  павших  не  было  и
намека на рану.
   Две меты в  черном  прошли  к  центру  площади,  перешагивая  через
мертвых и не обращая на это внимания. Там они  остановились,  медленно
обернулись, оглядывая бойню. Казалось, они знают о Марике на башне, но
это им безразлично. Та, что пониже, вошла в избу Логуш. В тот  же  миг
оттуда послышались вопли кочевников. Она вышла из избы и прошла в  дом
Фехсе. Снова крики. Теперь мета казалась удовлетворенной.
   Марика наконец смогла расслабить сжавшиеся в узлы  мышцы  и  начать
двигаться. От пережитого страха она так тряслась, что дважды  чуть  не
свалилась, слезая. Выхватив топор у мужчины, который пытался подрубить
опору башни, она побежала туда, где в последний раз видела Каблина.
   Он был последний из ее рода, кто еще мог оказаться живым.
   Ей пришлось откапывать его из-под кучи трупов  кочевников.  Он  еще
дышал, и кровь еще сочилась из его ран.  Она  прижала  его  к  себе  и
заплакала, решив - хоть у нее не было ни знаний, ни умений целителя, -
что ему уже ничего не поможет.
   Каким-то образом все  сосредоточилось  в  Каблине.  Все  горе,  все
утраты. И снова из нее поднялась чернота. Вокруг нее  призраки  витали
так плотно, будто никто из погибших не хотел покидать место  боя.  Она
заглянула внутрь Каблина, сквозь него, будто он был прозрачен. Увидела
глубину его ушибов и ран.  Со  всей  силой  злости  она  пожелала  ему
здоровья, а не смерти.
   Глаза Каблина тут же открылись.
   - Марика?
   - Да, это я. Я здесь, Каблин. Слушай, ты сегодня был так храбр!
   - Ты ведь была на башне, Марика. Как ты спустилась?
   -  Помощь  пришла,  Каблин.  Мы  победили.  Они  все  мертвы.   Все
кочевники. Посланницы вернулись вовремя.
   Ложь. Вовремя - для чего? Из всех Дегнанов, кроме самих  посланниц,
остались только она да Каблин. И он вот-вот умрет.
   Что ж, он хотя бы может перейти в объятия Всесущего с  мыслью,  что
чего-то они добились.
   - Храбр, - повторил Каблин. - Когда время пришло. Когда надо  было.
Это было легче, чем я думал, Марика.  Потому  что  мне  не  надо  было
беспокоиться.
   - Да, Каблин. Ты был героем. Ты был сегодня не хуже лучших охотниц.
   Он отплатил ей тем своим победным видом, за который она любила  его
больше всех своих братьев и сестер.  Потом  его  тело  обмякло.  Когда
Марика решила, что он перестал жить, она заплакала.
   Редко, редко проливает слезы взрослая мета. Только в обряде. Две  в
черном обернулись к ней, но ни одна не сделала попытки подойти. Только
смотрели и обменивались немногими словами.
   Посланницы вошли в  стойбище.  Наконец-то.  Онемев  от  ужаса,  они
смотрели на бойню. Грауэл испустила долгий, мучительный  вой  смертной
тоски. Барлог подошла к Марике, нежно  поскребла  ее  по  голове,  как
поступали  для  утешения  с  плачущими   щенятами.   Марика   пыталась
вспомнить, куда девалась ее шапка. Почему не чувствуется,  как  кусает
за уши мороз?
   Придя в себя, Грауэл подошла к двум метам в черной одежде.


3

   На ночь они укрылись в  избе  Скилдзян,  которая  держалась  дольше
других и потому пострадала  меньше.  Марика  не  могла  избавиться  от
стоявшей в ноздрях вони жареного  щенячьего  мяса.  Она  все  дрожала,
обхватив себя лапами, забивалась в тень, уходила в себя и смотрела  на
призраков, проходивших сквозь стены избы. Очень долго она  была  не  в
себе. Иногда ей мерещились меты, которых рядом не было, и она говорила
с ними, как с присутствующими. А потом она увидела мету, которая могла
быть здесь, и не поверила тому, что видит.
   Посланницы силой влили в нее чэйф,  и  она  погрузилась  наконец  в
долгий и глубокий сон без сновидений.
   И все же глубоко  за  полночь  она  то  ли  проснулась,  то  ли  ей
приснилось, что подслушала разговор двух в черном.  Грауэл,  Барлог  и
куча драных шкур, под которыми  могло  быть  тело  третьей,  лежали  у
одного очага. Чужие меты сидели у другого.
   Высокая говорила:
   - Это она коснулась нас в Акарде. И она же дважды ударила во  время
боя. Сильная, одаренная Всесущим.
   Куча драных шкур шевельнулась.
   - Но необученная, - сказала другая. - Этих, обнаруживших свой  дар,
трудно дисциплинировать. Им потом никак места не найти.
   Марика поняла, что эта мета была очень старой. Раньше она этого  не
заметила, потому что вообще не очень присматривалась. А эта мета  была
старше даже, чем ба. И ее все же  хватило  на  долгую  дорогу,  и  она
сохранила силы, чтобы прогнать или перебить сотни кочевников.  Что  же
это за мета такая? Что вообще такое меты в крепости?
   "Силты сучьи", - послышались ей сказанные  сквозь  зубы  слова  ма,
будто она  была  еще  жива  и  сгорбилась  у  очага,  ругая  все,  что
ненавидела в своем мире. Но все же Марика уже не в_и_д_е_л_а_  мать  у
очага. Разум ее начал восстанавливаться.
   - Ее  надо  взять  с  собой.  В  конце  концов  это  и  было  целью
экспедиции. Найти источник контакта.
   - Разумеется. Нравится не нравится, бойся не бойся. Должны. Хлес, у
меня против этой предчувствие. Ко мне приходит незваным одно и  то  же
имя, и не могу я от него избавиться. Джиана. Не будет  от  нее  добра.
Вокруг нее ореол рока. Неужто ты не чувствуешь?
   Вторая пожала плечами:
   - Наверное, я недостаточно мудрая. С другими что делать будем?
   - Старуха бесполезна. И безумна. А охотниц мы  тоже  возьмем.  Пока
они еще оглушены и не могут рвануть в глушь мстить за стаю и погибнуть
в отмщении. У нас всегда мало рабочих лап, а  у  них  нет  стаи,  куда
можно вернуться. Как по мне, от них будет куда больше пользы,  чем  от
щены.
   - Может быть. Может быть. Труд имеет свою  ценность.  Ха!  Посмотри
туда. Глянь, как  горят  эти  глазки  в  свете  очага!  Сильна  она  -
преодолела чэйфовый сон. Спи, маленькая силта. Спи.
   За спиной двух странных мет снова зашевелилась  груда  шкур.  Будто
кипит, подумала Марика.
   Высокая мета протянула к Марике  лапу.  Пальцы  ее  затанцевали,  и
спустя мгновение пришел сон. Хотя Марика в испуге отбивалась изо  всей
силы воли, сон ее тут же сморил. Она все помнила, когда проснулась, но
не могла понять, было это во сне или наяву.
   Мудрые их не очень различали. Так что за важность? Она приняла  это
как факт, хотя в том, что она слышала, смысла не было никакого.



Глава шестая


1

   Настало утро, Марика ничего не поняла  спросонья.  Где  же  шум,  с
которым в избе начинается  день?  Ни  стука,  ни  говора,  ни  обычных
перебранок. Все тихо, как смерть. И тут  она  вспомнила.  Вспомнила  и
захныкала.
   Раздались шаги. Кто-то встал рядом с ней.  Марика  не  повернулась,
уткнувшись лицом в стену.  Да,  вот  и  первая  ее  ночь  на  половине
охотниц!
   Ее коснулась лапа.
   - Марика?
   Она перекатилась, увидела лицо Грауэл.  Грауэл  она  не  любила.  У
охотницы из избы Герьен своих щенят не было. И  с  чужой  молодью  она
обходилась круто. Что-то в ней было неуловимо неправильно.
   Но эта Грауэл была другой. Она переменилась, эта Грауэл, ее  сильно
потрепали события. Грауэл, мягкая и заботливая.
   - Пойдем, Марика. Вставай. Пора поесть. Пора принимать решения.
   У очага хлопотала Барлог. Это было странно.  Марика  оглядела  дом.
Без щелканья челюстей и  рыка  он  казался  пустым.  Чужаки  у  очага.
Сколько чужих ело здесь за всю историю стойбища? Очень мало.
   А охотница стряпает. Странные  настали  времена.  Еда  была  такая,
какой и следовало ожидать от  охотницы,  готовившей  несколько  раз  в
жизни, да и то в полевых условиях. Просто жареное мясо.  Но  у  Марики
все равно потекла слюна. Она не ела со вчерашнего рассвета. И все  же,
когда Барлог подала ей ее порцию, Марика не стала ее заглатывать.  Она
ела медленно, неохотно, стараясь оттянуть  то,  что  будет  после.  Но
трапеза окончилась. Марика сложила руки на набитом  животе,  а  Грауэл
сказала:
   - Мы трое должны решить, что будем теперь делать.
   Барлог кивнула.
   Последние из Дегнанов. Последние из  самой  богатой  стаи  Верхнего
Поната. Очевидные вещи не нужно было говорить. Они не могут  дождаться
лета, взять тогда новых мужчин и начать  возрождать  стаю.  Тем  более
Грауэл не способна рожать  щенят.  Нет  ни  Мудрых,  чтобы  учить,  ни
мужчин, чтобы вести дом. А запасы  еды,  дров  и  прочего  -  в  таком
изобилии, что создают дополнительную опасность.
   Времена  тяжелые.  Если  даже  не  придут  кочевники,  любая  стая,
оставленная ими в отчаянном положении,  узнает  об  этом  богатстве  и
решится на ограбление. Или захват стойбища. Две охотницы и щена ограду
не защитят. Если только силты не останутся им помочь. И на много лет.
   А Марика догадывалась, что они и на несколько дней не согласятся.
   Она молча прокляла Всесущего. Глядя на  мерцающие  угли  в  глубине
очага, Марика думала о богатствах - железе, шкурах, кладовых с едой, -
которые будут потеряны просто потому, что Дегнанам их не защитить.
   Соседи или кочевники - сегодня много тех, кто с радостью пойдет  на
убийство. Зима в самой силе, и граукены бродят по свету.
   Вчера  несколько  кочевников  избежали   резни.   Можно   было   не
сомневаться, что их еще немало рассеяно по Верхнему Понату.  Соберутся
ли они? Может быть, их разведчики остались у скалы  Стапен,  наблюдая,
зная, что стойбище станет легкой добычей, как только уйдут чужие?
   И это было самое худшее. Думать, что после всего добыча  достанется
кочевникам.
   Грауэл что-то говорила. Марика подняла уши:
   - Прости? Я задумалась.
   - Я говорила, что эти сестры предложили нам место в своей крепости.
   В голосе Грауэл звучало хорошо скрытое отвращение.  Эти  меты  были
силтами, которых так ненавидели Марикина ма, ба и Пошит.
   Но за что?
   А Грауэл говорила дальше:
   - Если мы хотим выжить, у нас нет выбора. Барлог со мной  согласна.
Может быть, мы сможем найти мужчин и начать снова, когда ты войдешь  в
брачный возраст.
   Марика медленно покачала головой:
   - Не будем лгать сами себе, Грауэл, Дегнанам конец. Мы  никогда  не
станем так сильны, чтобы отбить это стойбище у тех, кто его захватит.
   Да, она  хотела  видеть  эту  каменную  крепость,  где  жили  меты,
называемые силтами. Но не такой ценой.
   - Беги к Ласпам, Грауэл, - сказала она.  -  Скажи  им.  Пусть  наше
богатство хотя бы послужит тем, кто делил  с  нами  несчастье.  У  них
будет больше шансов его удержать. И они будут у нас в долгу, так что у
нас будет куда вернуться.
   Сидевшие неподалеку силты не обращали на них внимания. Кажется, они
были  полностью  поглощены  изучением  мужской  половины   избы.   Они
перемолвились шепотом, а потом вдруг обратили внимание, будто  страшно
заинтересовавшись, что ответят охотницы на предложение Марики.
   Грауэл и Барлог были удивлены самой постановкой вопроса. Им такое в
голову не приходило, да и прийти не могло, наверное. Две стаи в  одном
стойбище - это было не то чтобы неслыханно, но крайне редко.
   Грауэл неохотно кивнула. Барлог сказала:
   - Умная щена. Как ее матушка была.
   И поднялась с места.
   Грауэл на нее огрызнулась. Они заспорили, кто понесет послание.
   Марика поняла, что каждая из них желает уйти из стойбища,  где  все
напоминало о непоправимом несчастье.
   - Обе идите. Так надежнее. Вокруг все еще рыщут кочевники.
   Охотницы переглянулись и стали натягивать куртки. Мгновение  спустя
их уже не было.
   Силты долго сидели, глядя в очаг, будто пытаясь что-то  прочесть  в
мерцании углей. Марика собрала посуду. Пока она ее мыла и  убирала  на
место, силты смотрели на нее. Время от  времени  они  перешептывались.
Наконец высокая сказала:
   - Время. Она не почуяла.
   Она поднялась и взяла вымытую Марикой миску, наполнила ее из котла,
отнесла  к  крышке,  закрывавшей  погреб  мужской  половины.  Там  она
поставила миску на пол, открыла крышку и вдула туда  поднимающийся  от
миски ароматный пар. Потом отошла в сторону с заинтересованным видом.
   Марика прекратила работу и смотрела, недоумевая.
   Появилась сморщенная, костлявая, старая  лапа.  Марика  насупилась.
Даже Хорват...
   За рукой, опасливо озираясь, высунулась голова.
   - Пошит! - вскрикнула Марика.
   Глаза шаманки дымились чистым ядом. Она цапнула миску и  попятилась
обратно в погреб.
   - Стой! - приказала высокая силта. - Вылезай.
   Пошит застыла. Она не отступала, но и приказ выполнять не спешила.
   - Кто это, щена?
   - Пошит, - ответила Марика. - Шаманка этой избы.
   - Понимаю. - Интонация была красноречивее  слов.  Чувства,  которые
питала шаманка к обитательницам крепости, явно встретили взаимность. -
Вылезай оттуда, старая шарлатанка. Быстро!
   Трясущаяся Пошит вылезла. Но остановилась, как только ее ноги сошли
с лестницы погреба. Она уставилась на силт с неприкрытым ужасом.
   Марика не могла мысленно не усмехнуться. Впервые  за  свою  молодую
жизнь она увидела шаманку в таком жалком положении. И  вот  перед  ней
Пошит, хоть и трясясь от страха, не прекращает таскать  ложкой  жаркое
из миски в пасть.
   - Это ведь мужская половина избы, верно, щена? -  спросила  высокая
силта.
   - Да, - тихо ответила Марика. Пошит все еще смотрела на нее тем  же
ядовитым, многообещающим взглядом.
   Шаманка пошатнулась. Ложка с миской выскользнули из ее лап, а  лапы
метнулись к вискам.
   - Нет! - завопила она. - Убирайтесь из моей головы! Грязные ведьмы!
Вон!
   Вопль пресекся. Пошит  рухнула,  как  сброшенная  с  гв