андира  отделения
приподняло в воздух.  Шея выдвинулась из плеч, три ноги оторвались от земли,
и  идиранин, раскинув  руки  в  стороны, с  глухим  стуком  рухнул  рядом  с
Вабслином и остался лежать.
     Хорза нагнулся и  подобрал свое ружье. Йелсон, пригнувшись, повернулась
вокруг и прижала ружье к плечу. Вабслин сел. Бальведа, спотыкаясь, отступила
назад, прижала ладонь ко рту и смотрела на Юнаху-Клоспа, парившего в воздухе
над лицом Ксоксарла. Эвигер потирал голову и злобно смотрел на стену.
     Хорза  подошел  к  идиранину.  Глаза  Ксоксарла  были  закрыты. Вабслин
выдернул свое ружье из обмякшей ладони идиранина.
     -- Неплохо, робот.
     Хорза кивнул машине, и она повернулась к нему передней частью.
     -- Юнаха-Клосп, -- отчаянно проартикулировала она.
     -- О'кей, -- вздохнул Хорза.  --  Хорошо сделано, Юнаха-Клосп. -- Потом
Оборотень посмотрел на запястье  Ксоксарла. Оно было свободно. Проволока  на
ногах еще держала, но на руках была разорвана, как нитки.
     -- Я ведь  его не  убил? --  спросил  Юнаха-Клосп. Хорза, прижав  ствол
ружья вплотную к голове Ксоксарла, отрицательно помотал головой.
     Тело Ксоксарла задрожало, веки затрепетали.
     -- Нет, я  не мертв, маленькие друзья, -- прогремел его низкий голос, и
скрипучий, скрежещущий смех эхом отразился в туннеле. Он медленно  приподнял
туловище.
     Хорза пнул его в бок.
     -- Малыш! -- засмеялся Ксоксарл, прежде чем Хорза успел что-то сказать.
--  Так  ты  обращаешься  с  союзниками?  --  Он потер  челюсть  и пошевелил
сломанной роговой пластиной.  -- Я  ранен, -- громким голосом оповестил он и
снова засмеялся.
     Большое  "V" его головы качнулось вперед  и указало на обломки, лежащие
на поддоне. -- Но не так тяжело, как ваш драгоценный сенсор массы!
     Хорза толкнул идиранина стволом ружья в голову.
     -- Мне стоит...
     -- Тебе стоило бы на месте снести мне голову,  я знаю, Оборотень. Я уже
говорил тебе, что ты должен был сделать. Почему ты не делаешь этого?
     Хорза согнул палец  на спусковом  крючке,  задержал  дыхание,  а  потом
зарычал, зарычал без слов и смысла на сидящую перед ним фигуру.
     -- Связать этого ублюдка! -- крикнул он  и затопал мимо Йелсон  вниз по
туннелю. Она  коротко посмотрела  ему вслед и,  кивнув, сразу  повернулась к
остальным. Эвигер множеством  витков проволоки  примотал  идиранину  руки  к
бокам.  Вабслин помогал ему  и  временами  бросал печальные  взгляды  на тот
металлолом, в который  превратился его сенсор массы. Ксоксарл все еще трясся
от смеха...
     -- Эта штука почувствовала мою массу! Она почувствовала мой кулак! Ха!
     -- Надеюсь, кто-нибудь обратил внимание  этой скотины на  то, что у нас
все еще остался датчик массы в моем скафандре, -- сказал Хорза, когда Йелсон
догнала его. Йелсон через плечо посмотрела назад и ответила:
     --  Сказать-то я  ему  сказала,  но  он, кажется, не  поверил.  --  Она
посмотрела на Хорзу. -- Он работает?
     Хорза бросил взгляд на маленький экран у запястья.
     -- Не на таком расстоянии, но  он заработает, когда мы подойдем  ближе.
Мы найдем этот мозг, не волнуйся.
     -- Я не волнуюсь, -- сказала Йелсон. -- Ты вернешься и пойдешь с  нами?
-- Она еще  раз обернулась  на остальных. Ксоксарл, все еще время от времени
сотрясаясь от смеха, шел  впереди, сопровождаемый Вабслином, который охранял
идиранина с парализующим  пистолетом. Бальведа  сидела на поддоне,  а Эвигер
летел сзади.
     Хорза кивнул:
     -- А я волнуюсь. Подождем здесь.
     Он остановился, и Йелсон, шедшая пешком, тоже.
     Они привалились к стене. Ксоксарл приближался.
     -- Как твои дела? -- спросил Хорза женщину. Йелсон пожала плечами.
     -- Хорошо. А твои?
     -- Я имел в виду... -- начал Хорза.
     -- Я поняла, что ты имел в виду, -- перебила Йелсон, -- и сказала,  что
хорошо. Только перестань быть таким занудой! О'кей?
     Он улыбнулся:
     -- О'кей.
     Хорза направил ружье на Ксоксарла, когда тот проходил мимо.
     -- Ты заблудился, Оборотень? -- загрохотал гигант.
     -- Иди-иди! -- коротко приказал Хорза и зашагал рядом с Вабслином.
     -- Мне жаль,  что  я положил свое ружье  на поддон, --  виновато сказал
инженер. -- Глупо.
     -- Оставь,  --  успокоил Хорза. -- Ему  нужен  был  сенсор.  Ружье было
просто приятной неожиданностью. Во всяком случае, робот нас спас.
     Хорза фыркнул через нос. Прозвучало похоже на смех.
     -- Нас спас робот, -- повторил он про себя и покачал головой.
     ...ах, моя  душа, моя душа, все теперь темнота, теперь я умираю, теперь
я скольжу прочь, и не остается ничего, я  боюсь, великий боже, помилуй меня,
но я боюсь, не победный сон, только моя смерть, темнота и смерть, мгновение,
когда все превращается в одно, мгновение  аннигиляции, я подвел, я слышал  и
теперь знаю  точно, подвел, смерть для  меня  слишком  хороша, забытье,  как
растворение,  больше,  чем  я заслужил,  куда больше, я не  могу  сдаться, я
должен выдержать,  потому что не заслужил быстрого, добровольного конца, мои
товарищи ждут,  но они  не знают,  как я их подвел, я недостоин их общества,
мой клан должен плакать, ах, эта боль... тьма и боль...
     Они добрались до станции.
     Поезд  Командной  Системы  возвышался  над перроном.  Его  темное  тело
засверкало в свете фонарей маленькой группы людей, которые вошли на станцию.
     -- Наконец-то,  --  заметил Юнаха-Клосп. Он остановился и  дал Бальведе
сойти с поддона. Потом опустил  плиту с  припасами  и материалами на пыльный
пол.
     Хорза  приказал идиранину встать  у  ближайшего  посадочного  мостика и
крепко привязал к нему.
     -- И что теперь с твоим мозгом, малыш? -- спросил Ксоксарл, когда Хорза
привязывал его  к металлической  опоре. Идиранин с  упреком, как взрослый на
ребенка, посмотрел сверху вниз на человека, который обматывал проволокой его
тело. -- Где он? Я что-то не вижу.
     --  Терпение,  командир  отделения,  --   ответил  Хорза.  Он  закрепил
проволоку и проверил ее. Потом отступил назад. -- Удобно? -- спросил он.
     -- У меня  болят  внутренности, сломан подбородок, а в ладонь воткнулся
обломок  сенсора  массы,  -- сказал Ксоксарл. --  И мой рот немного изранен,
потому что я кусал себя, чтобы получить всю ту убедительную кровь, которой я
плевался. А  в остальном  все  хорошо, спасибо, союзник. -- Ксоксарл склонил
голову, насколько это было возможно в его положении.
     -- Не уходите,  пожалуйста. -- Хорза тонко улыбнулся. Он поручил Йелсон
охранять  Ксоксарла  и  Бальведу,  пока  они с  Вабслином сходят  в  щитовую
включить энергию.
     --  Я  голоден, --  оповестил  Эвигер,  сел на поддон и  открыл  плитку
рациона.
     В щитовой Хорза мгновение  изучал  панели, выключатели и рубильники,  а
потом взялся устанавливать регуляторы.
     -- Я э-э...  -- начал Вабслин  и  почесал  лоб сквозь  открытое забрало
шлема, -- я спрашивал себя... твой сенсор массы скафандра... он работает?
     В   контрольной  группе  вспыхнули  огоньки,   ряд  из  двадцати  слабо
светящихся  шкал. Хорза  прочел показания. -- Нет, я уже смотрел, -- ответил
он. -- Он регистрирует размытое эхо от поезда и ничего больше. Последние два
километра  одно и то  же.  Или мозг  удалился с тех  пор,  как был  разрушен
корабельный  сенсор,  или  сенсор  моего  скафандра  не  функционирует,  как
положено.
     -- Дерьмово, -- вздохнул Вабслин.
     -- К черту,  ну  и  что? --  Хорза перебросил  несколько  выключателей.
Засветились новые шкалы. -- Включаем ток. Может, что-нибудь придет в голову.
     -- Да. -- Вабслин кивнул.  Он  выглянул в открытую  дверь, будто  хотел
посмотреть,  не загорелись  ли  уже лампы, но  все,  что увидел, был  темный
силуэт Йелсон на сумрачном  перроне. За ней тенью обозначился отсек поезда в
три этажа высотой.
     Хорза  подошел к другой стене и установил рубильник. Потом постучал  по
двум  шкалам, посмотрел в яркий экран, потер ладони и приложил большой палец
к кнопке на центральном пульте. -- Вот он, великий миг, -- сказал он.
     И вдавил кнопку.
     -- Да!
     -- Хэй-хэй!
     -- Давно пора было, если ты спросишь меня.
     -- Хм, малыш, значит, вот как это устроено...
     -- ...Дерьмо! Если бы я знал, что он такого цвета, я бы ни разу даже не
откусил...
     Хорза  слушал остальных.  Он глубоко  перевел дыхание  и  посмотрел  на
Вабслина. Коренастый инженер немного щурился в ярком свете ламп и улыбался.
     --   Великолепно,  --  сказал  он,  оглядел   помещение  и  кивнул.  --
Великолепно. Наконец-то.
     -- Отлично, Хорза! -- крикнула Йелсон.
     Хорза  услышал  под  полом  движение  других,  больших  переключателей,
автоматики,  связанной  с  главной  кнопкой,  которую он только  что  нажал.
Комнату наполнил слабый  гул, и вокруг них в воздух поднялся запах сгоревшей
пыли,  подобно  теплому запаху  проснувшегося  животного. Свет втекал  через
дверь со станции. Хорза и Вабслин проверили несколько приборов и вышли.
     Станция была ярко освещена. Она сияла; серо-черные стены отражали  свет
прожекторов и покрывающих потолок светящихся полей. Поезд Командной Системы,
который  сейчас можно было  разглядеть по-настоящему,  заполнял  станцию  от
одного конца  до  другого:  сверкающее  металлическое  чудовище,  похожее на
гигантскую андроидную версию сегментированного насекомого.
     Йелсон  сняла шлем, взъерошила пальцами коротко подстриженные волосы  и
посмотрела  вверх  и вокруг.  Яркий  желто-белый  свет, льющийся  с  потолка
станции, заставил ее прищурить глаза.
     -- Ну! -- Юнаха-Клосп подлетел  к Хорзе.  Корпус машины сверкал. -- Где
точно  этот прибор,  который  мы ищем? -- Машина придвинулась  ближе  к лицу
Хорзы. -- Твой сенсор его регистрирует? Он здесь? Мы нашли его?
     Хорза ладонью отодвинул машину в сторону.
     -- Дай мне время, робот. Мы ведь только пришли.  Я включил ток или нет?
--  Он  шел дальше, сопровождаемый  Йелсон, которая все еще осматривалась, и
Вабслином,  который  тоже  делал  большие  глаза,  которые  главным  образом
касались  сверкающего  поезда.  Внутри него горел свет.  Станция наполнилась
жужжанием  моторов  на  холостом  ходу,  шипением  воздушных  магистралей  и
вентиляторов. Юнаха-Клосп летал вокруг лица Хорзы. Он вертелся вокруг него в
воздухе, постоянно оставаясь на высоте головы.
     -- Что ты тянешь? Тебе ведь достаточно только  посмотреть  на экран. Ты
сможешь  на  нем  опознать мозг или нет? --  Робот приблизился и  опустился,
чтобы посмотреть на регуляторы и маленький экран на манжете скафандра Хорзы.
Хорза отпихнул его в сторону.
     -- Я принимаю помехи  от  реактора, -- сказал Хорза Вабслину. -- С этим
мы справимся.
     --  Осмотри-ка  ремонтную  зону.  Разведай  ее! -- посоветовала  машине
Йелсон. -- Будь полезным!
     -- Он  не  работает? Я прав?  --  возликовал  Юнаха-Клосп.  Он держался
вровень с Хорзой,  все  время поворачиваясь к  нему  передом  и  летя  задом
наперед.  -- Этот трехногий безумец разбил сенсор массы на поддоне, и теперь
мы слепы. Мы опять на первом игровом поле, верно?
     --  Нет, -- нетерпеливо возразил Хорза, -- совсем нет. Мы отремонтируем
сенсор. А ты не мог бы для разнообразия сделать что-нибудь полезное?
     --  Для разнообразия?  --  переспросил  Юнаха-Клосп  тоном,  в  котором
слышалось оскорбленное чувство. -- Для разнообразия? Ты  забыл, кто спас вам
всем   жизнь,  когда  наш   сладкий  маленький  идиранский  контактер  начал
буйствовать?
     --  Ну  хорошо,  робот,  --  прошипел Хорза  сквозь  зубы.  -- Я сказал
"спасибо".  А  теперь ты бы мог  осмотреть станцию,  на тот случай, если там
есть на что посмотреть.
     --  Например, мозг,  который ты не  можешь обнаружить  этим бесполезным
сенсором? А что собираетесь делать вы, пока я работаю?
     -- Отдыхать, -- ответил Хорза. -- И думать.
     Он остановился перед Ксоксарлом и осмотрел его путы.
     -- О, великолепно, --  надменно  заявил Юнаха-Клосп. --  Что же не дает
вашим раздумьям принести фантастические результаты...
     -- К черту, Юнаха-Клосп! -- Йелсон тяжело вздохнула. -- Можешь уйти или
остаться. Только заткнись!
     -- Понятно! Хорошо! -- Юнаха-Клосп отступил назад и поднялся вверх.  --
Тогда я  ухожу  совсем!  Я немедленно...  И  он  улетел.  Хорза  крикнул ему
вдогонку:
     -- Прежде чем уйти, скажи, ты не слышишь никакой тревоги?
     -- Что? -- Юнаха-Клосп остановился. Вабслин с мучительным выражением на
лице  оглядел блестящие  стены  станции, будто пытаясь услышать  частоты, на
которые его уши не были рассчитаны.
     Юнаха-Клосп мгновение помолчал, потом ответил:
     -- Нет.  Ничего  тревожного.  Я пошел. Осмотрю  второй  поезд. Вернусь,
когда мне покажется, что вы в более любезном настроении.
     Он повернулся и умчался прочь.
     -- Доролоу смогла  бы почуять тревогу, --  пробормотал Эвигер, но никто
его не слышал.
     Вабслин  смотрел на поезд, блестевший в свете станции и  сиявший, как и
сама станция перед ними.
     ...что это? свет? или мне кажется? я умираю? умираю? сейчас, так рано я
думал, что еще поживу, и я не заслужил этого...
     свет! это свет!
     я снова могу видеть!
     В  собственной  крови, растекшейся по холодному металлу; с  разбитым  и
искалеченным телом. Он открыл свой неповрежденный глаз как можно шире. Слизь
на нем засохла, и он поморгал, чтобы освободиться от нее.
     Тело как темная и чужая страна боли, континент муки.
     ...Остался  один  глаз.  Одна  рука.  Одной  ноги  не  хватало,  просто
обрублена.  Вторая  парализована, а  третья  сломана  (чтобы быть совершенно
уверенным, он  попробовал  ею  пошевелить.  Боль  прожгла огнем,  как молния
затененную землю, которая  была его  телом и его  болью), а  мое лицо... мое
лицо...
     Он чувствовал себя раздавленным насекомым, которое дети оставили лежать
после ужасной  игры. Они сочли его  мертвым, но он устроен  иначе, чем  они.
Несколько  дырок  ничего не  значили; ампутированная конечность...  ну,  его
кровь не брызнула,  как у них, когда им  отрывают руку или ногу (он вспомнил
записи о вивисекциях человека), а у солдата не бывает шока, вовсе не то, что
при их убогой, мягкой и дряблой плотской системе. Ему выстрелили в  лицо, но
луч или пуля не пробили внутреннюю роговую  оболочку мозга и не  перебили ни
одного нерва.  То  же и  с  глазами. Они были выбиты, но вторая сторона лица
осталась неповрежденной, и он все еще мог видеть.
     Так светло.  Его  взгляд  прояснился,  и  он смотрел,  не  двигаясь, на
потолок станции.
     Он  буквально  чувствовал,  как медленно  умирает.  Это  было  какое-то
внутреннее знание,  которого у них,  вероятно, тоже  не было. Он чувствовал,
как  его  кровь   медленно  вытекает  внутрь  тела,  чувствовал  нарастающее
внутреннее давление и как кровь слабо просачивается сквозь разрывы в роговой
оболочке. Останки скафандра помогли бы ему, но не спасли. Внутренние  органы
отключались один за другим. Желудку не переварить последней пищи, а передний
легочный  мешок,  в  нормальных условиях  содержащий  насыщенный  кислородом
аварийный запас крови на случай, если телу  придется  мобилизовать последние
силы,  опустел;  ценное горючее было растрачено  в заведомо проигранном бою,
который его тело вело против падающего кровяного давления.
     Смерть... я умираю... Какая разница, как это случится, в темноте или на
свету?
     Великий Боже, павшие товарищи,  мои дети, мой напарник... лучше ли  вам
видно меня в этом глубоко погребенном в земле чужом блеске?
     Мое имя Квейанорл, Великий Боже, и...
     Мысль  эта  прожгла  ярче боли,  которую  он  ощутил,  когда  попытался
пошевелить своей раздробленной ногой, ярче  тихого, уставившегося  на него в
упор света станции.
     Они говорили, что отправятся к станции "семь".
     Это последнее, что он  помнил,  кроме облика одного из них, летевшего к
нему по воздуху. Должно быть, того самого, который выстрелил ему в лицо;  он
не помнил,  как  это случилось, но  пришел  к этому выводу...  Существо было
послано удостовериться, что он действительно мертв. Но он жил, и ему как раз
пришла одна мысль. Дело будет очень сложным, даже если ему удастся воплотить
мысль в действие, даже  если удастся  переместить  свое тело,  даже если все
получится... Но тогда он сделает хоть что-нибудь, и что бы ни случилось, это
будет достойный конец для воина. А это стоило боли.
     Он  быстро зашевелился, чтобы не переменить  решения. Потому  что знал,
что времени осталось совсем мало  (если вообще уже не было поздно...). Мечом
пронзила боль.
     Из разбитого, окровавленного рта вырвался крик.
     Никто его не слышал. Крик  отразился эхом в  освещенной станции.  Потом
воцарилась  тишина.  В  его  теле  все  трепетало  от  отзвуков боли, но  он
почувствовал,  что свободен.  Сварной  шов  из  крови  был разорван.  Он мог
двигаться; при таком свете он мог двигаться.
     Ксоксарл,  если  ты  еще  жив...  возможно,  я  скоро  сделаю маленькую
неожиданность для наших друзей...
     -- Робот?
     -- Что?
     -- Хорза спрашивает, что ты там делаешь. Йелсон говорила в коммуникатор
шлема, глядя при этом на Оборотня.
     --  Осматриваю  поезд, который  стоит в ремонтном  отсеке. Я бы сказал,
если бы что-то нашел. А вы еще не заставили работать свой сенсор?
     Хорза  скорчил  гримасу  шлему,  который  Йелсон  держала  на  коленях,
протянул руку и выключил коммуникатор.
     --  В общем-то он  прав, верно? --  заметил Эвигер, сидя на поддоне. --
Ведь прибор в твоем скафандре не функционирует, да?
     -- Реактор поезда  создает помехи,  -- сообщил старику  Хорза. -- Вот и
все. С этим мы справимся.
     Это, кажется, не убедило Эвигера.
     Хорза  открыл  флакон  с  водой. Он казался  себе усталым,  выдохшимся.
Какое-то  убывание значимости. Сейчас, когда  они  включили  энергию,  исчез
мозг.  Он проклинал  все: разрушенный сенсор  массы, Ксоксарла, мозг. Он  не
знал,  куда  подевалась эта проклятая штука, но он выследит ее. А сейчас ему
хотелось сесть и расслабиться. Его мыслям нужно время. Он потрогал  голову в
том месте, куда был  ранен  в  огненной  схватке на станции  "шесть". Внутри
сверлила тупая боль.  Ничего  серьезного, но  это  отвлекало, если  он будет
неспособен ее отключить.
     --  Ты  не  думаешь,  что сейчас  нам надо бы обыскать  этот поезд?  --
Вабслин вожделенно смотрел на блестящие, размашистые черты перед ними.
     Хорза  не  смог  сдержать улыбки,  увидев восторженное  выражение  лица
инженера.
     --  Почему бы нет?  -- ответил  он  и  кивнул улыбающемуся Вабслину. --
Давай осматривай!
     Тот проглотил последний кусок и схватился за шлем.
     -- Хорошо. Да!  Когда-то ведь надо начинать. -- Он быстро поднялся мимо
неподвижного Ксоксарла на посадочную площадку и вошел в поезд.
     Бальведа стояла спиной  к стене, держа руки  в карманах. Она улыбнулась
вслед спине Вабслина, исчезавшей внутри поезда.
     -- Вы позволите ему вести эту штуку? -- поинтересовалась она.
     -- Кому-то же надо  ее вести, -- ответил Хорза. -- Если  мы  собираемся
взять мозг с собой, нам понадобится транспорт.
     -- Это шутка, -- сказала Бальведа. -- Мы можем вечно ездить по кругу.
     -- Я  --  нет.  -- Эвигер отвернулся от  Хорзы  и посмотрел  на  агента
Культуры.  --  Я возвращаюсь  на  "ВЧВ".  Я не пойду искать  этот  проклятый
компьютер.
     --  Хорошая идея,  --  вмешалась  Йелсон. --  Мы можем  назначить  тебя
конвоиром и отправим назад с Ксоксарлом. Только его и тебя.
     -- Я пойду один, -- тихо заявил Эвигер и отвел взгляд. -- Я не боюсь.
     Ксоксарл  прислушивался к их  разговорам.  Какие  писклявые,  скрипучие
голоса! Он еще раз проверил  свои  путы.  Проволока  врезалась в ороговевшую
кожу на  плечах, бедрах и запястьях почти на два миллиметра. Немного больно,
но, может  быть, стоило усилий. Он тихо врезал проволоку в свою кожу, тер из
последних сил  те  места, где  проволока  туже  всего  прижималась  к  телу,
намеренно  протирая свой роговой панцир