зглядом.  Бальведа не отвела глаза. Йелсон переводила взгляд  с  одного  на
другого. Наконец робот Юнаха-Клосп объяснил:
     -- Честно, все это не пробуждает никакой уверенности. Я бы советовал...
-- Он прервался, когда Хорза сердито  взглянул на него. -- Хм, -- сказал он,
-- ну хорошо, пока оставим. -- Он боком спланировал к двери и вылетел.
     --  Кажется, все в порядке, -- сообщил Вабслин, ни к кому в особенности
не обращаясь. Он выпрямился перед пультом и кивнул  сам себе. -- Да, корабль
опять в норме. -- Он повернулся и улыбнулся троим остальным.
     Они пришли за ним. Он был в спортивном зале и играл в воздушный мяч. Он
думал, что в  безопасности  здесь,  что окружен со всех сторон друзьями  (на
секунду  они  показались ему облаком  танцующих перед ним  мух, но он смехом
отогнал это видение,  поймал  мяч, бросил его и заработал очко). И  все-таки
они пришли за ним. Он видел, как они  приближались, их было  двое, из двери,
встроенной в узкий  коридор сферического ребристого зала.  Они были в плащах
без  цвета и направлялись прямо  к  нему. Он попытался улететь прочь, но его
энергетические латы были мертвы. Неспособный никуда  уйти, он прочно повис в
центре, в воздухе.  Он попытался плыть по воздуху  и вырваться из лат, чтобы
швырнуть их  -- возможно,  попасть  в них, а  самому,  конечно,  отлететь  в
противоположную сторону, -- но тут его схватили.
     Никто  из  людей вокруг не обращал  на это внимания, и ему  вдруг стало
ясно, что никакие они не друзья, что он никого из них не знает. Они схватили
его за руки, и  вдруг,  не  пролетая ни  мимо чего-либо, ни сквозь, хотя ему
передалось такое чувство  -- будто обогнув невидимый угол, где-то в каком-то
месте,  которое было  там  всегда,  просто вне  поля  зрения --  оказались в
темноте. Их бесцветные плащи  вырисовывались  в  черноте,  когда  он отводил
взгляд. Он был бессилен, заключен в камень, но мог видеть и дышать.
     -- Помогите мне!
     -- Мы не для этого здесь.
     -- Кто вы такие?
     -- Ты это знаешь.
     -- Не знаю.
     -- Тогда мы не имеем права тебе сказать.
     -- Что вам нужно?
     -- Тебя.
     -- Почему?
     -- А почему бы нет?
     -- Но почему именно меня?
     -- У тебя никого нет.
     -- Что?
     -- У тебя никого нет.
     -- Что вы имеете в виду?
     -- Ни семьи, ни друзей...
     -- ...ни религии, ни веры.
     -- Это неправда!
     -- Откуда тебе знать?
     -- Я верю в...
     -- Во что?
     -- В себя!
     -- Этого мало.
     -- Все равно вам никогда этого не найти.
     -- Что? Что найти?
     -- Достаточно. Начинайте.
     -- Что?
     -- Мы отнимем у тебя имя.
     -- Я...
     Они все разом нырнули в его череп и отняли у него имя.
     Он закричал.
     -- Хорза! -- Йелсон трясла его голову, стуча ею о переборку у изголовья
узкой кровати. Он просыпался как-то по частям. На губах замер жалобный стон.
Тело на миг напряглось, потом он обмяк.
     Он раскинул руки и коснулся мохнатой кожи  женщины. Она положила ладонь
ему под голову и прижала его к своей груди. Он ничего не сказал,  но  сердце
его успокаивалось и ритм его сравнялся с ее ритмом. Она нежно побаюкала его,
потом отодвинула его голову, наклонилась и поцеловала в губы.
     -- Я опять в норме, -- успокоил он ее. -- Это просто кошмар.
     -- О чем?
     -- Ни о  чем. -- Он снова положил голову ей на грудь и вдавил ее  между
ее грудей, как большое, хрупкое яйцо.
     Хорза  надевал  скафандр. Вабслин сидел на своем обычном  месте. Йелсон
заняла  кресло  второго  пилота.  Все  они были  уже в  скафандрах. Мир Шара
заполнял экран перед ними, сенсоры на  брюхе "ВЧВ" смотрели вертикально вниз
на сферу из белизны и серости и увеличивали ее.
     -- Еще раз,  --  сказал Хорза. Вабслин передал  записанное сообщение  в
третий раз.
     --  Может, они  уже  не пользуются  этим  кодом,  --  задумчиво сказала
Йелсон. Ее глаза под резко  обрисованными  бровями не  отрывались от экрана.
Она обстригла волосы до сантиметровой  длины,  так  что они стали не плотнее
пуха,   покрывающего  все   ее   тело.   Угрожающий  вид  контрастировал   с
миниатюрностью ее головы, выглядывающей из большого воротника скафандра.
     -- Это традиционный и скорее  церемониальный язык,  чем код, -- ответил
Хорза. -- Они сразу разберутся, как только услышат его.
     -- А ты уверен, что мы излучаем послание в нужное место?
     -- Да. -- Хорза пытался оставаться  спокойным. Они были на орбите менее
получаса, стационарно висели над континентом, на  котором находились  врытые
глубоко  в землю туннели  Командной Системы. Планета  почти  полностью  была
покрыта   снегом.  Лед  огибал   тысячекилометровой  длины  полуостров,  где
туннельная  система лежала  даже под морем. Семь тысяч  лет  назад  Мир Шара
вступил в  новое оледенение, и  только на  относительно узкой полоске  вдоль
экватора  -- между слегка извилистыми  тропическими  зонами  планеты --  был
открытый  океан. Он казался  натянутой вокруг мира  стальной  серой  лентой,
которая время от времени проглядывала сквозь круговорот штормовых облаков.
     Они находились в двадцати пяти тысячах  километров над покрытой снежной
коркой планетой.  Их  коммуникатор излучал  на круговую  область в несколько
десятков километров  в поперечнике, лежащую в центре  между двумя застывшими
водными  рукавами,  придававшими полуострову легкую талию. Там  был  вход  в
туннель,  там жили Оборотни. Хорза знал, что он  не  ошибается, но ответа не
было.
     Здесь смерть, думал он постоянно. И будто какая-то часть холода планеты
заползала ему в суставы.
     -- Ничего, -- сообщил Вабслин.
     --  Хорошо.  -- Хорза  сжал руками  в  перчатках  ручки  управления. --
Садимся!
     "Вихрь  чистого  воздуха"  распростер  свои  деформирующие поля  вокруг
пологой кривой  планетарной шахты тяготения и осторожно двинулся  вниз по ее
склону. Хорза  выключил  двигатели, оставив  их  в готовности  на  аварийный
случай. Сейчас он в  них  не нуждался и скоро не будет нуждаться совсем, как
только увеличится градиент тяготения.
     "ВЧВ"  падал  на  планету  с  постепенно  увеличивающейся  скоростью  и
готовыми к старту ядерными двигателями.  Хорза следил за  экранами, пока  не
убедился, что они на верном курсе. Планета будто  слегка поворачивалась  под
кораблем.
     Потом он расстегнул ремни безопасности и вернулся в столовую.
     Эвигер,  Нейсин и  Доролоу сидели  в  скафандрах,  крепко пристегнутые.
Перостек Бальведа тоже была пристегнута; в толстой куртке и таких же брюках.
Ее голова торчала из  мягкого ворота  белой рубахи,  а просторная матерчатая
куртка была наглухо застегнута до самой шеи. На ней были теплые сапоги, а на
столе лежала пара кожаных перчаток.  У куртки был  даже  маленький  капюшон,
откинутый сейчас на спину. Хорза не знал, почему Бальведа выбрала эту мягкую
и бесполезную имитацию  космического скафандра: чтобы дать ему понять, что у
нее  его  нет  или  неосознанно,  от  страха  и стремления  к  безопасности.
Юнаха-Клосп сидел на стуле, пристегнутый к его спинке.
     --  Я надеюсь, -- сказал  он, показав  на  потолок, -- что мы больше не
переживем такого воздушного циркового номера, как  в последний раз, когда ты
летел сквозь ту кучу металлолома.
     Хорза проигнорировал его слова.
     --  Мы  ничего  не  слышали  от  мистера  Адеквата,  поэтому,  кажется,
спустимся все, -- сказал он. --  После  посадки я  сначала схожу один, чтобы
выяснить, как дела. Когда вернусь, решим, что делать.
     -- То есть ты решишь... -- начал робот.
     -- А если ты не вернешься? -- спросил Эвигер. Робот издал шипящий звук,
но тут же смолк. Хорза посмотрел на игрушечную фигурку старика в скафандре.
     -- Я вернусь, Эвигер, -- сказал он. -- Уверен, на базе все в порядке. Я
попрошу их  разогреть для нас еду. -- Он улыбнулся, хотя чувствовал, что был
не  особенно  убедителен.  --  Как  бы  то ни  было, --  продолжал  он, -- в
невероятном случае, если что-то не в порядке, я сразу отправлюсь назад.
     --  Только  помни,  Хорза,   что  этот  корабль  --  наша  единственная
возможность снова  покинуть планету, -- сказал Эвигер.  В  его глазах  стоял
страх. Доролоу посмотрела на Хорзу, коснулась рукава его скафандра.
     -- Полагайся на  Бога, -- сказала она. -- И ничего не случится. Правда,
Хорза? Хорза кивнул.
     --  Да, с нами ничего не случится.  Все  будет хорошо.  Он повернулся и
снова ушел на мостик.
     Они стояли в высокогорном  снегу и смотрели на летнее солнце, тонущее в
красном море из воздуха и облаков. Холодный ветер бросил  прядку волос на ее
лицо --  каштановое на  белое,  -- и  он не  задумываясь поднял  руку, чтобы
откинуть ее. Она повернулась  к нему, и ее голова прижалась к его ладони. На
лицо легла легкая улыбка.
     --  Возможно, это летний  день,  -- сказала  она. День был  прекрасным,
температура значительно ниже точки  замерзания,  но достаточно мягкая, чтобы
можно было снять рукавицы и откинуть капюшоны. Ее теплый затылок лежал в его
ладони, а блестящие тяжелые волосы гладили тыльную сторону руки. Она подняла
на него взгляд. Какая белая кожа, как кость.
     -- Опять у тебя этот взгляд, -- тихо сказала она.
     -- Какой? -- спросил он, обороняясь, хотя знал это.
     --  Далекий. -- Она взяла его ладонь, поднесла ее к губам, поцеловала и
погладила, будто маленькое беззащитное существо.
     -- Ты всегда его так называешь.
     Она  посмотрела  прочь  от  него,  на  темнеющий  красный  шар  солнца,
заходящего за горную цепь.
     -- Это то, что я вижу, -- сказала  она. -- Я уже узнала твои взгляды. Я
знаю их все и знаю, что они значат.
     Он немного разозлился, что она считает его таким легкопредсказуемым, но
признался себе, что она права, по меньшей  мере частично. Она не знала о нем
только то, чего не  знал он  сам  (но  такого,  подумал  он, было  еще очень
много). Возможно, она знала о нем больше его самого.
     -- Я не отвечаю за свои взгляды, -- сказал он мгновение спустя и сделал
из этого шутку. -- Сам иногда удивляюсь им.
     -- И что ты делаешь? Ты удивишься сам себе, если уйдешь отсюда?
     Полыхающий закат втер в ее лицо фальшивые краски.
     -- Почему  ты  так уверена, что я уйду? -- Он раздраженно  сунул руки в
карманы толстой куртки и уставился  на полусферу исчезающей звезды. --  Я же
всегда говорил тебе, что счастлив здесь.
     -- Да, -- сказала она. -- Ты всегда говоришь это.
     -- Почему я должен хотеть уйти?
     Она пожала плечами, шевельнула рукой и положила голову на его плечо.
     -- Яркие огни, толпы людей, интересные события, новые лица.
     -- Я счастлив здесь с тобой, -- сказал он и положил ладони ей на плечи.
Даже в толстой стеганой куртке она выглядела стройной, почти хрупкой.
     Она помолчала, потом сказала совсем другим тоном:
     -- ...И это может быть. А теперь поцелуй меня.
     И она с улыбкой повернула его лицо к своему.
     Он  поцеловал  ее  и обнял.  Глядя  поверх  ее плеч на землю, он увидел
что-то маленькое и красное, двигавшееся по истоптанному снегу к ее ногам.
     -- Посмотри-ка!
     Он  отпустил ее  и  нагнулся. Она присела  рядом  с  ним, и  они вместе
смотрели,  как  крошечное,  в форме палочки, насекомое  медленно  и с трудом
ползло по  снегу: еще  одно живое, двигающееся существо на пустом лице этого
мира.
     --  Это первое,  которое я  вижу  здесь, --  сказал  он.  Она с улыбкой
тряхнула головой.
     -- Ты просто не обращал внимания.
     Он  зачерпнул  насекомое ладонью и  поднял,  прежде чем она успела  ему
помешать.
     -- Ой, Хорза... --  сказала она, и с  коротким  отчаянным  всхлипом  ее
голос прервался.
     И пока он непонимающе смотрел на ее расстроенное лицо, снежное создание
умерло в тепле его ладони.
     "Вихрь    чистого   воздуха"   падал   на   планету,   пролетая   через
льдисто-светлые слои атмосферы, от дня к  ночи  и назад,  и  закручивал свою
спиральную орбиту над экватором и тропиками.
     Он очень  медленно  проникал в эту атмосферу --  ионы и  газы,  озон  и
воздух. Ревом огненного голоса он наполнял тонкую оболочку этого мира, горел
большим метеоритом в ночном небе, потом над линией  солнечного восхода,  над
серо-стальными  морями,  столовыми  горами,  ледовыми плитами,  ледниками  и
шельфами, замерзшими берегами, глетчерами, горными цепями, мерзлой  тундрой,
еще больше перемолотыми паковыми льдами и,  наконец, спустился  на  огненных
столбах  на  брюхо:  на  землю  длинного,  тысячекилометрового  полуострова,
похожего на сломанную и закованную в гипс  конечность чудовища,  вытянутую в
замерзшее море.
     -- Он  там. --  Вабслин разглядывал  экран индикатора массы.  По экрану
медленно странствовал яркий мерцающий огонек. Хорза посмотрел на него.
     -- Мозг? -- спросил он. Вабслин кивнул.
     --  Плотность  соответствует. Глубина пять километров...  --  Он  нажал
несколько кнопок и посмотрел на бегущие по экрану  числа. -- В задней  части
системы, если смотреть  от входа... и  движется.  -- Крошечное,  как  острие
иглы,  пятнышко  света  исчезло   с  экрана.  Вабслин  покрутил  регуляторы,
выпрямился и покачал головой. -- Нашему сенсору нужен капитальный ремонт; он
не обеспечивает радиус досягаемости. -- Инженер почесал грудь и вздохнул. --
И моторы меня  тоже  беспокоят, Хорза.  -- Оборотень  пожал  плечами. Моторы
функционируют,  как  положено, и если на  "ВЧВ"  кто-то  останется, в случае
необходимости он  может взлететь и  передать другим местонахождение  мозга в
туннелях.
     Кажется, Вабслин  чувствовал себя виноватым, потому что, несмотря ни на
какие  ремонты,  которые  он  пытался  провести, существенного  улучшения не
наступило ни у двигателей, ни у этого индикатора.
     -- Ладно,  оставь!  --  Хорза  разглядывал  расстилавшуюся  перед  ними
пустыню  из льда и снега.  -- По крайней мере теперь мы знаем, что эта штука
внутри.
     Корабль вел  их к нужному месту, его  Хорза  помнил еще с  тех  времен,
когда летал на единственном маленьком самолете, который разрешено было иметь
базе. Когда корабль приблизился, он начал высматривать этот самолет -- может
быть, кто-нибудь как раз сейчас летает на нем.
     Покрытая снегом равнина  была  окружена горами; "Вихрь чистого воздуха"
влетел  в просвет между двумя вершинами,  разорвав  тишину и разметав во все
стороны  снежную пыль  с  иссеченных гребней  и  голых  скальных утесов.  Он
продолжал тормозить,  задрав нос  вверх, и  опускался на треногу из атомного
огня. Снег на равнине сначала поднялся и закружился, будто нервничая, потом,
когда корабль опускался все ниже и ниже, снег сдуло  и  сорвало  с замерзшей
земли,  унесло  прочь   на  больших  вихревых  волнах  разогретого  воздуха,
смешанного  со  снегом  и водой, паром и частицами плазмы, в  общем  снежном
урагане,  который  несся по равнине и  набирал  силу  тем  больше,  чем ниже
опускался корабль.
     Хорза посадил "ВЧВ"  вручную,  вонзив  взгляд в экран  перед собой.  Он
видел  фальшивый, созданный кораблем ветер  из бушующего снега и  пара, а за
ним вход в Командную Систему.
     Это  была  черная  дыра в  иссеченном  предгорье, спадающем  с  высоких
утесов, как  глыба  упрочненного галечника.  Снежный ураган  забурлил вокруг
темного  входа  туманом,  который   стал  коричневым,  когда  ядерное  пламя
разогрело замерзшую землю, расплавило и подняло ее вверх, как пену.
     Почти без толчка и лишь чуть качнувшись, когда ноги опустились в теперь
болотистую поверхность равнины, "ВЧВ" коснулся поверхности Мира Шара.
     Двигатели смолкли,  пар рассеялся. Поднятый в воздух  снег опустился, и
даже образовалось несколько новых хлопьев, когда опять замерзла  поднятая  в
воздух  влага.  Нагревшийся  при  пролете  сквозь  атмосферу   и  от  работы
собственных плазменных дюз "ВЧВ" трещал и щелкал, остывая от жара.
     Хорза  на всякий  случай  включил носовой лазер "ВЧВ". Возле туннеля не
было  заметно никакого движения,  никакого  признака чьего-либо присутствия.
Обзор  теперь  прояснился,  снег  и  пар  исчезли.  Был ясный,  солнечный  и
безветренный день.
     -- Вот мы и на месте, -- сказал Хорза и сразу же показался себе глупым.
Йелсон, не сводя глаз с экранов, кивнула.
     --  Так, --  сказал Вабслин,  проверяя  показания,  и  кивнул.  -- Ноги
погрузились  примерно  на  полметра.  При  старте придется  дать  поработать
двигателям, прежде чем подниматься. Через полчаса они вмерзнут.
     -- Хм-м. -- Хорза смотрел на экран. Ничего  не двигалось. На ярко-синем
небе не было  ни облачка,  и даже слабый  ветер не взвихрял снег. Солнечного
тепла не хватало, чтобы растопить снег и лед, поэтому  не было  ни воды,  ни
лавин в далеких горах.
     Только моря еще сохранили рыб, но уже никаких  млекопитающих, и на Мире
Шара двигались только  несколько  сот  видов  мелких  насекомых да  медленно
распространялись  лишайники  на  скалах  близ  экватора  и  глетчеры.  Война
гуманоидов или оледенение истребили все остальное.
     Хорза еще раз передал кодированное сообщение, но ответа не было.
     -- Ладно, -- сказал он и поднялся с кресла. -- Выйду и посмотрю.
     Вабслин кивнул.
     --  Ты что так  притихла? --  повернулся Хорза к Йелсон. Йелсон даже не
взглянула на него. Она уставилась в немигающий глаз туннеля на экране.
     --  Будь  осторожен, -- попросила она и наконец повернулась к  нему. --
Только будь осторожен, ладно?
     Хорза улыбнулся в ответ, поднял с пола лазерное ружье Крайклина и вышел
из рубки.
     -- Мы сели, -- сказал он, входя в столовую.
     -- Вот видишь! -- повернулась  Доролоу к Эвигеру. Нейсин  пил  из своей
плоской  фляжки. Бальведа с  тонкой улыбкой  задумчиво  следила  глазами  за
Оборотнем, пока тот переходил от одной двери к другой. Юнаха-Клосп удерживал
себя от искушения что-то сказать и выпутывался из ремней.
     Хорза спустился  в ангар. Тело при  ходьбе  казалось  легким;  еще  над
горами они переключились  на поле тяжести планеты,  а Мир Шара имел  меньшее
тяготение,  чем мир  со стандартным  "g",  которым пользовались на "ВЧВ". Он
спустился  на  подъемнике на уже  замерзающее болото.  Подул  бриз,  свежий,
резкий и чистый.
     -- Надеюсь,  все  в  порядке, --  сказал Вабслин, когда  они  с  Йелсон
увидели на экране фигурку, бредущую  по снегу на скалистом предгорье. Йелсон
молчала,  не отрываясь от  экрана. Фигурка  остановилась,  тронула запястье,
поднялась в воздух и медленно поплыла над снегом.
     -- Ха! -- Вабслин коротко хохотнул. -- Я совсем забыл, что  здесь можно
пользоваться антигравами. Мы так долго пробыли на этой проклятой орбитали.
     --  В  этих  проклятых  туннелях  они  не  сильно-то  нам  помогут,  --
пробормотала Йелсон.
     Хорза  приземлился  прямо  у  входа  в туннель.  Измерения, которые  он
провел, пролетая над снегом, показали,  что  входное поле отключено.  Обычно
оно защищало внутренность туннеля от снега и  холодного воздуха  снаружи, но
сейчас там не было никакого поля, и он  увидел, что в туннель надуло  снега,
который  веером лежал  на  полу. Туннель был  холодным,  а не теплым,  каким
должен был быть,  и  когда Хорза  остановился прямо перед  ним,  его черный,
глубокий глаз казался скорее гигантским ртом.
     Он  оглянулся  на  "ВЧВ", который  смотрел  на  него с двухсотметрового
расстояния,  сверкающим металлом  нарушая  монотонность  белого простора,  в
коричневой оспине посреди которого он сидел.
     -- Я вхожу, --  сообщил он на корабль, нацелившись на него узким лучом,
вместо того чтобы передать сообщение по радио.
     -- Хорошо, -- прозвучал в ухе голос Вабслина.
     -- Ты никого не хотел бы для прикрытия? -- спросила Йелсон.
     -- Нет, -- ответил Хорза.
     Он  двинулся вниз  по  туннелю,  прижимаясь  к  стене. В  первой  бухте
снаряжения было несколько буеров и спасательных аппаратов, следящих приборов
и излучателей путеводного луча. Все почти так, как было.
     Вторая бухта, где должен был стоять самолет, оказалась пустой. Он пошел
дальше, к с