сах. Опираясь на эти  Войсковые съезды, желавшие прекращения
войны  во  что бы  то ни  стало и поскорее, для того  чтобы "делить  панскую
земельку". Рада постепенно перестала считаться в Киеве  с  властью Киевского
Исполнительного  Комитета,   и  в   Петрограде   -  с   властью   Временного
правительства, заявляя  везде  уже с  мая  1917 года,  что украинский  народ
признает над собой только одну власть, а именно - власть Центральной Рады.
     В середине  апреля Украинская  Рада созвала Всеукраинский  Национальный
конгресс, выдвинувший требование о федеративном переустройстве  России  и об
участии  Украины  в  переговорах   о   заключении  мира  на  будущей  мирной
конференции. Это требование фактически означало признание великими державами
Украины   как   самостоятельного  государства.  Одновременно   оформились  и
украинские политические партии.
     Параллельно шло формирование украинских национальных воинских частей. 1
апреля  был сформирован Первый Украинский Полк имени Богдана Хмельницкого. В
начале мая был созван 1-й Всеукраинский Войсковой Комитет во главе с Симоном
Петлюрой. В кулуарах  съезда делегаты открыто  говорили,  что они ни  в коем
случае не пойдут из Киева на фронт, так как на фронте им делать нечего,  что
они останутся в  Киеве, ибо это их город, украинский город, а не  русский, и
они должны защищать его от "москалей".
     В конце мая делегация Украинской Рады во главе с Винниченко направилась
в  Петроград  с требованием  признать  автономию  Украины в составе  будущей
Российской Республики и  организовать в армии украинские части. Но Временное
правительство   и  Петроградский  Совет   Рабочих   и  Солдатских  депутатов
отказались принять эти требования.
     Тогда Украинская Рада вопреки запрещению Керенского созвала  в середине
июня II Украинский  Войсковой Съезд  (2 500  делегатов - представители  от 2
млн. украинцев в армии). После съезда Рада издала 28.6.1917 года I Универсал
(Манифест),  в  котором  указывалось,  что  Украина  берет  на  себя  задачу
строительства  своего  будущего:  "Мы  сами   будем  строить  свою   жизнь".
Одновременно был  создан  высший орган  Украинской  исполнительной  власти -
Генеральный Секретариат (Совет Министров) во главе с Винниченко  и Петлюрой.
Секретариат взял на себя управление Украиной.
     Временное  правительство  напрасно просило Раду  обождать до  созыва  и
решения будущего Учредительного Собрания. В  Киев  была направлена делегация
во  главе  с  Керенским  для  переговоров  с  Радой.  Переговоры  фактически
кончились победой Рады.
     Временному правительству  в соглашении от 3 июля 1917 пришлось признать
Раду и Генеральный Секретариат  высшим  краевым органом  власти  на Украине.
Украинская Центральная  Рада признала  Всероссийское  Учредительное собрание
верховной властью и дала обязательство, что Украина не отделится от  России,
если  Всероссийское Учредительное  собрание предоставит  автономию  Украине.
Фактически   Центральная   Рада,   в  которую  сейчас  вошли   представители
национальных меньшинств  Украины, стала парламентом  (ландтагом) Украины. За
Украиной последовали и другие народы бывшей Российской Империи. Состоявшийся
во второй  половине  сентября в  Киеве  съезд  народов России  высказался за
перестройку России на федеративных началах.
     Одновременно  Рада   развернула  работу  по  организации   национальных
украинских войск. Эта организация протекала в двух направлениях:
     Во-первых,  в формировании  из  частей бывшей царской  армии, в которых
преобладали  украинцы, украинских  регулярных частей.  В  августе 1917 г. 34
армейский  корпус, которым  командовал генерал Павел  Скоропадский  (будущий
гетман) , был реорганизован в I  Украинский корпус, пополненный  украинскими
добровольцами и "сотнями" Вольного казачества.
     Во-вторых,  в  создании   Вольного  казачества  и   отрядов  украинских
добровольцев.  Вольное  казачество  возникло  прежде всего  на правобережной
Украине как организация самообороны  крестьян от банд  дезертиров  из старой
русской армии. Постепенно Вольное казачество возникло на  Волыни, Херсонщине
и  Левобережной Украине.  В  деревнях на  Украине  были десятки тысяч людей,
вернувшихся с  войны  и  умеющих  стрелять.  Имелись  сотни  тысяч винтовок,
закопанных в земле, спрятанных в "клунях" и "коморах" и не сданных, несмотря
на все кары и угрозы властей, миллионы патронов  в той же земле, пулеметы  и
трехдюймовые  полевые орудия чуть  ли не в каждой деревне,  склады снарядов,
склады шинелей  и папах чуть ли не в  каждом городишке.  Так возникли банды,
резервом  которых  была  деревня.  А "батьками-атаманами"  этих  банд  стали
"самостийники"  -  народные  учителя,  фельдшеры,   украинские  семинаристы,
ставшие  во  время войны 1914-1917  г.  прапорщиками  и  поручиками. Все они
украинцы,  все  они  "щиро" любят  "мать Украину"  ("нэньку  Украину"),  все
говорят  на   украинском  языке,   все  они  за  Украину   без   панов,  без
офицеров-москалей, за такую Украину, в  которой они, "батьки-атаманы", будут
самовластными хозяевами и правителями.
     Всеобщий  съезд Вольного казачества в Чигирине в  середине октября 1917
г.  окончательно  оформил  эту  организацию,  избрав ее  верховный  орган  -
"Генеральную Раду Вольного казачества".
     В течение 1917-1920 гг. Киев двенадцать раз переходил  из  рук в  руки,
двенадцать раз переживал смену различных и враждебных друг другу режимов.
     Перенести это в течение трех лет было  нелегко, ибо каждая смена власти
сопровождалась артиллерийским и пулеметным обстрелом Киева (не говоря уже  о
ружейной и  пулеметной перестрелке на улицах), ранениями и даже  гибелью  не
только участников борьбы, но и мирного населения города.  Я  сам видел как 4
января 1918 г.  на Бибиковском бульваре  (ныне  бульвар Шевченко)  повстанцы
деловито расстреливали украинских сичевых стрельцов, а на Печерске в тот  же
день сичевые стрельцы расстреливали у стен Арсенала  его  рабочих.  Киевский
обыватель   в  конце   концов  привык  к  этой  смене   режимов  и  научился
приспосабливаться к  ним. Самым верным показателем готовящейся  смены режима
стал  Киевский  базар:  за два-три дня  до  прихода  новой  власти с  базара
исчезало  все  съестное. Летом  в  эти  дни можно было купить лишь редиску и
цветы. Денежных знаков  еще  правившей власти на  базаре  уже не  принимали.
Твердой валютой все эти годы были "царские деньги" и "керенки".
     Фактически  все  эти  годы  (1917-1920)  большая  часть  Украины,  и  в
частности Киев, были оторваны от остальной России  и  варились в собственном
соку. Брат моей конотопской землячки три года  был отрезан  от своей семьи и
учительствовал в каком-то селе  под Каменец-Подольском. Три года он был не в
состоянии пробраться в Конотоп. Мужья и жены, отцы и дети, браться и  сестры
были полтора-два года отрезаны друг от друга. Мои поездки из Киева в Конотоп
и обратно  были связаны, как будет показано  дальше,  с  крупным  риском для
жизни.
     На Украине одновременно сосуществовало несколько режимов: 1) советский,
2) украинский и австрогерманский,  3) добровольческий, 4)  англо-французских
оккупантов,  5) польская власть (Новоград-Волынский, Житомир  с августа 1918
г.).
     Отдельные  районы  по  несколько  раз  переходили  из  рук  в   руки  в
зависимости от превратностей  гражданской  войны. Деревня и небольшие города
(а иногда  даже крупные - Екатеринослав) находились  под властью банд. Здесь
царствовали   Махно,  Григорьев,  Зеленый,  Струк,  Ангел,  Сокол,  Соколов,
Соколовские,   Волынец,   Ромашко,   Мордалевич,   Шепель,   Голуб   и   др.
"Батьки-атаманы"  переходили  поочередно  от  Советской  власти  на  сторону
Украинской  Рады  и  Директории, а  затем на сторону  Добровольческой  армии
(Струк даже  получил  от Деникина чин полковника). Власть того  или  другого
режима распространялась лишь на города и местечки, занятые его войсками.
     Линия фронта на Украине плясала, как маятник, ежедневно в ту или другую
сторону.  Многочисленные "батьки-атаманы"  банд  опирались  на крестьянство,
пополнявшее их ряды. Они вели набеги на города,  устраивали погромы, главным
образом еврейские, грабили, убивали и насиловали население.
     Военные  коменданты отдельных городов  и районов  не подчинялись своему
"центральному" правительству. В Казатине военный комендант Украинской Рады и
Директории  не выполнял  их  приказаний из  Киева.  В  декабре  1918  г.  он
самочинно   задержал   дипломатическую   миссию    Украинской    Директории,
отправленную  последней за  границу для  переговоров  с державами Антанты  о
признании  Украинской Народной Республики. Коменданты  Добровольческой армии
не выполняли  приказов Деникина  и распоряжений деникинских  властей.  Я сам
видел,  как комиссары Советского правительства Украины в 1919 году не  могли
заставить  Богунский  и Таращанский  полки повиноваться  своим приказам. Они
могли лишь уговаривать эти "легендарные" полки.
     В  такой чересполосице  военных  режимов и диктатур и их  быстрой смене
мирные жители  могли  сохранить  свою  жизнь лишь  посредством  социальной и
политической  мимикрии.  Быть  очень  "щирым"  украинцем  было нельзя  - при
очередной  смене власти могли расстрелять "большевики". Быть очень советским
-  тоже  нельзя, могли расстрелять  деникинцы или "сичевики". Взбаламученное
море  политических,  национальных и социальных  страстей захватывало жизнь и
душу мирных жителей. "Все  течет,  все меняется ... с быстротой выстрела", -
острили  молодые философы,  ученики профессора Гилярова.  Было важно уцелеть
под ливнем противоречивых требований и приказов быстро сменяющихся властей.
     В самом Киеве  житель Демиевки боялся  пойти на Подол,  ибо туда  часто
набегали  разные  банды, а  житель  Подола с опаской ходил на Шулявку, боясь
налетов банды Ангела или Зеленого.
     Еще летом 1917 года крестьянское движение  на  Украине  поднялось очень
высоко. Оно  выражалось в  захвате  помещичьих земель,  разделе  помещичьего
сельскохозяйственного инвентаря, скота и т.д. Погромов и поджогов помещичьих
усадеб было  еще не так много. Крестьяне  хоть  и не  делили  еще  землю, но
смотрели на  помещичьи усадьбы, как на  свою собственность. И  в  деревне  с
каждым днем становилось все опасней и опасней. Поэтому большинство помещиков
бежало из  своих  усадеб  в  крупные  города  ("великий  страх"  французских
помещиков в 1789 году). Наши  друзья Зороховичи покинули Дубовязовку и летом
1917 года, как и многие другие, переехали на жительство в Киев.
     Другой характерной чертой этого трехлетия были истребительные еврейские
погромы, продолжавшиеся  без перерыва все три года гражданской войны  и даже
после ее окончания.
     Украина  -  историческая родина еврейских  погромов. Казацкое восстание
Богдана Хмельницкого  (1648-  1658)  обошлось еврейству Украины в  250 тысяч
жертв.  Было  вырезано  700  еврейских общин.  Восстание  Хмельницкого  было
истребительной войной украинского крестьянства (казачества) против  "ляхов и
жидов", против польских помещиков и еврейских арендаторов и торговцев, когда
вырезывались  или  угонялись в татарский плен целые еврейские  общины  и  на
Правобережной  и на Левобережной  Украине.  Освободительный путь украинского
народа в XVII в. прошел по трупам евреев.
     XVIII   век   принес  еврейству  Украины  "гайдаматчину"   (1734-1764),
"колиивщину" (1764),  которая ставила себе  задачу "с ножем у  халяви  жидив
кинчать"  (Тарас  Шевченко).  В   спокойное   мирное  время   "гайдаматчина"
выражалась в набегах на неохраняемые " польскими войсками города и местечки,
а во время войн и  смут - в погромах  и массовой резне  евреев. Гайдаматчина
обошлась еврейству в 50-60 тысяч жертв.
     В  XIX   веке  антисемитская  политика  царизма  использовала  убийство
народовольцами Александра II в 1881 году для организации  еврейских погромов
в городах и местечках. Погромщиками была городская чернь: "Евреи убили царя.
Царь велел бить евреев". В погромной кампании 1881-1883 годов пострадали 150
городов  и  местечек.  Погромы  выражались  в  разрушении  домов  и  грабеже
имущества.  В  Киеве  и Балте  погромы сопровождались  убийствами  и  резней
евреев.
     Погромная  кампания 1905 года ограничилась почти исключительно Украиной
(910 погромов): в Черниговской губернии, напр., 329 погромов, в Херсонской -
82, в  Бессарабии  - 71 и тд. Из 690 погромов, происшедших  в 4-5 дней после
Октябрьского манифеста о свободах в 1905 г., 626 погромов падает на местечки
и  деревни.  Эта   цифра  свидетельствует,   что   малограмотное  украинское
крестьянство (всего от 10 до 16% грамотных по разным губерниям Украины) было
главной силой погромов.
     Украинские города  и  тем  более  местечки,  особенно на  Правобережной
Украине, были населены, в основном, евреями. На  Правобережной Украине евреи
в  среднем  (включая  деревни) составляли  12-13%  населения,  но  в городах
Правобережья  -  в Киевской  и Херсонской губерниях -  евреи  составляли 31%
населения, в Подольской - 41%, в  Волынской - 51%. Были  местечки, где евреи
составляли нередко 90-95%, а в некоторых и все 100% населения. Именно в этих
местечках происходили наиболее жестокие погромы и резня евреев.
     Украинское националистическое крестьянство обрушилось в 1917-1920 г. на
евреев по двум главным причинам:
     1) евреи принимали весьма активное участие  в  революции и политической
борьбе, играя в эти годы видную роль в коммунистической партии и в советском
аппарате.   Для   темного   украинского   крестьянства   "жид"  всегда   был
"коммунистом",  а  "коммунист" всегда  был  либо  "жидом",  либо  "москалем"
(великороссом).
     2)  любой еврейский погром,  выражаясь терминами Второй мировой  войны,
всегда давал "трофеи" (военную добычу). А поиски "трофеев" были исторической
традицией  украинского казачества, начиная с XVI-XVII вв. Походы Запорожской
Сечи  против  "неверных" турок и  татар  на Крым и  в  Черное  море с  целью
"пошарпать анатолийские берега" (Гоголь) давали  огромную и  богатую добычу.
Запорожская Сечь  жила и кормилась этой добычей, как сказал мне  в  1921  г.
бывший премьер-министр Гетманского  Правительства  профессор истории Украины
Н. П. Василенко.
     В 1912-1920  гг. такими походами  за "трофеями"  против неверных стали,
как  говорил Н.П.  Василенко, еврейские погромы. Они, кроме богатых доходов,
прельщали  одним  важным  преимуществом:   были  совершенно  безопасны   для
погромщиков.
     В погромном движении  против евреев в 1917-1920 годах принимали участие
крестьянство и солдатские массы всех армий и всех режимов:
     солдаты бывшей царской армии;
     украинское крестьянство и войска Украинской Рады, гетмана и Директории;
     красноармейцы   и   партизаны   Красной   армии,   сдерживаемые   своим
командованием;
     офицеры и солдаты Добровольческой армии (деникинцы);
     польские войска.
     Особенно  страшными  еврейскими  погромами  и  резней евреев отличались
"вольные  казаки",  "сичевые  стрельцы"  и  "гайдамаки"  Украинской  Рады  и
Директории, банды украинских "батек-атаманов" и "офицерские полки" Деникина.
     Обстановка  стихийной  анархии и быстрой  смены властей  способствовала
развитию погромов. Погромная кампания 1917-1921 г. приняла огромные размеры,
превзойдя по числу еврейских жертв даже восстание Богдана Хмельницкого.
     Все  эти  три  года (1917-1920)  для  трудовой  интеллигенции  основной
житейский - не политической и  не  национальной  -  задачей  было прожить  и
прокормить  свою семью. Дороговизна росла в  геометрической прогрессии и при
том  не  по  дням, а  по  часам. Крестьяне  стали  некоронованными владыками
базаров и  крепко  держали городской  люд  в  своих  руках.  Торговля  стала
принимать  форму  натурального товарообмена.  Деньги принимались  не всегда.
Крестьяне  меняли  хлеб,  крупу  и прочие  сельскохозяйственные  продукты на
мануфактуру, обувь, одежду, мебель. В большом спросе у крестьян были гвозди,
винты, шайбы  и прочая металлическая мелочь, до зареза нужная в крестьянском
хозяйстве.  Дегтя не  было, и  крестьяне смазывали колеса своих телег свиным
салом.
     Все эти годы мне почти ежедневно, как и всем, приходилось решать один и
тот  же  вопрос: что  я  буду  есть завтра и  где достану  денег "на базар"?
Продовольственные продукты на Украине были  в достаточном количестве, и люди
со  средствами  могли достать почти все, но  средств-то  у меня как раз и не
было. С наступлением холодов я поспешил уехать товарным поездом  в  Конотоп,
где  по крайней мере я мог  поесть досыта хлеба  и картошки,  каши  и прочих
"деликатесов".
     В Конотопе  я  застал  брата  Юрия,  который  благополучно  вернулся  с
румынского  фронта после  октябрьского переворота. При отступлении его полка
ему было поручено задержать с  пулеметным  взводом наступление немцев, чтобы
спасти  полк от  окружения. Он  настолько  удачно  выполнил эту задачу,  что
командование  дивизии  представило  его  к  золотому  Георгиевскому  оружию.
Конечно,  он его  не получил,  так  как  после  октябрьского переворота  все
представления к боевым наградам пошли в мусорный ящик. Но Юрий остался жив и
цел.  Я не виделся с ним с августа 1915, и его рассказы о  распаде  фронта и
разложении армии дали мне много материала для воспоминаний.
     Третьему брату, Володе, меньше повезло. В  конце 1917  года  он попал к
немцам в плен и вернулся в Россию в 1919 г.
     Февральская революция поставила передо мной вопрос о моем будущем. Наша
семья была семьей  трудовой интеллигенции. Мы с радостью встретили свержение
царизма.   Мы  мечтали  о  свободе  слова  и  печати,  полном  политическом,
национальном и социальном равноправии народов, о парламентарной республике.
     Словом,  наша  семья  была  типичной  мелкобуржуазной  семьей  трудовой
демократической интеллигенции.  Я и  Юрий были последними  потомками старшей
(Роменской) линии старинного, но оскудевшего украинского дворянского рода, и
нам предстояла трудовая жизнь,  так  как деньги, завещанные нам бабушкой  на
образование,  подходили к концу и  вскоре  совершенно обесценились. Родители
владели  в  Конотопе  домом из 4  комнат  на кирпичном фундаменте с железной
крышей, который стоил по официальной оценке 1912 года 2000 рублей. В будущем
каждому из братьев должна была достаться 1/6 часть этого дома.
     Несмотря   на   многолетнее  чтение   газет,  революция   застала   нас
недостаточно   "сознательными".  Из  политических  партий  мы  знали  только
монархистов, октябристов-кадетов,  трудовиков,  слышали  об эсерах и эсдеках
(соц.  демократах),  но  о  большевиках  до  1917  года  не  имели  никакого
представления. В 1917 году октябрьская революция казалась нам, как и многим,
временным  наваждением,  которое  скоро  кончится.  В  Киеве   эти   иллюзии
рассеялись только  после окончания советско-польской  войны 1919-1920 годов,
когда советский строй окончательно утвердился на Украине.
     В  1917  году  я  стоял  перед  выбором: либо  общественно-политическая
деятельность,  которая меня  совершенно не  интересовала;  либо историческая
наука, которую я считал своим призванием с 13-14  лет. Победила история, так
как  я  еще  в  августе  1914  года  решил  изучить  вопрос  о подготовке  и
возникновении мировой  войны  ("кто  виноват"?). Этой темой,  однако, я смог
заняться лишь после переезда в Петроград в 1923 году.
     Другим обстоятельством, определившим  мое решение  уйти  в историческую
науку,  была печальная судьба моего родного дяди  - дяди Коли (я  был назван
Николаем в его память). Он не был членом организации "Народная воля", не был
и  "кающимся  дворянином",  а  лишь  приютил  своего  школьного  друга Якова
Стефановича. Льва Дейча  он увидел  первый раз в жизни  только тогда,  когда
Стефанович и Дейч явились искать убежище у  него в имении. Дядя был сослан в
Сибирь в 1908 г.  "за  укрывательство государс