и рыцари ордена. Разрядов и сполохов уже не было видно - выдохлись? Поняли, что все бесполезно?
     Он вяло перекатился на корточки, обессиленно привалился плечом к хрустальной поверхности - видимо, перемещения отнюдь не способствовали хорошему самочувствию - и потюкал по стеклу согнутым пальцем. Пропускает ли эта стенка звук? А то для него самое время переговорить с выдохшимися сэрами рыцарями.
     - Эй! Меня слышит кто-нибудь или нет? Стенка пузыря тут же чуть заметно завибрировала, словно отвечая на его голос, - он ощутил эту дрожь подошвами в мягких кожаных сапогах. А ведь до этого пузырь стоял совершенно непоколебимо, даже под ударами самых страшных молний не дергаясь.
     Он услышал ответное изумленное восклицание одного из палагойцев:
     - Ого! Братья, он говорит!
     ?А я еще и к прямохождению способен, - устало подумал про себя Сергей. - И вообще по всем признакам человек...?
     Ропот, который он теперь слышал, отчетливой волной прокатился по толпе палагойцев. Рыцари вдруг принялись торопливо расступаться. И по образовавшемуся широкому проходу к пузырю прошагал сам старик-прапор. Рожа у него на этот раз была благообразно-постная. А на ней - скорбно поджатые губы.
     - Ну, поиграем еще в мечи и орала? - негромким голосом предложил Сергей. - Или уже наигрались?
     - Снимите вашу защиту, - напряженно попросил прапор, - и побеседуем. Слово рыцаря, что на время переговоров вы будете в безопасности. Чего именно вы от нас хотите, уважаемый сэр?
     Ого, уже уважаемый, с некоторым воодушевлением отметил про себя Сергей. Солидное достижение для человека, который из грязи - да в князи. Вот только жаль, что внезапно появившееся в тоне прапора уважение заработано не столько им самим, сколько грозным амулетом на его руке.
     Рука в перчатке, кстати, отчаянно чесалась и зудела.
     - Уважаемая пер... Рука Воина, - поправился он. - Пожалуйста, убери пузырь, но не снимай с меня своей защиты. И... - Сергей помедлил, глядя на начавшие опадать вниз водянисто-прозрачные стенки. - И я благодарю тебя за то, что ты все-таки спасла мою туповатую голову.
     Которую он умудрился сунуть в пасть целого ордена. При этом, надо признаться честно, он плохо представлял себе, как на него будут нападать. И как при этом поведет себя подаренный амулет: захочет ли он защитить своего нового хозяина от нападений, сможет ли защитить?
     Так что некоторая благодарность отнюдь не повредит - и даже, знаете ли, приличествует лицу, спасшемуся в такой передряге... После чуда святого Милгота Сергей был твердо уверен в том, что магические предметы в этом мире обладали как минимум зачатками разума.
     Стенки упали. Прапор бросил приглушенным голосом несколько слов стоявшим вокруг людям. Черно-золотые рыцари тут же начали расступаться, высвобождая широкое пространствоа вокруг прапора и Сергея.
     Полянка, на которой они стояли, уже потеряла свой прежний идиллический вид - вместо деревьев с округло-кокетливыми кронами вокруг теперь возвышались одни обгорелые стволы и каменные скульптуры с полуобвалившимися ветвями, траву заменил ковер из комьев земли и вывороченного наружу дерна...
     - Чего вы хотите от нас, милорд... и сэр? - прохрипел высокий седовласый старец, стоящий сейчас напротив него. - Мы выполним любую вашу волю, ибо поединок нами честно проигран... Мы не смогли одолеть вашей силы.
     Сергей помедлил, ощущая, как его переполняет сожаление - слишком благородны были эти люди, несмотря на все свои черные дела. Просто их с детства научили разделять мир на гоев и изгоев, но это не было их виной, это было их воспитанием...
     - Я предлагаю вам изгнание, - хмуро сказал он, - вместо Проклятия. Уверен, вы, как люди практичные, уже давно в странствиях по мирам присмотрели себе какую-нибудь достаточно уютную землю - без врагов и без сомнительных друзей, с хорошими угодьями и дичью... И безлюдную. Набирайте себе на добровольных началах девиц из ближайших деревень - и вперед, отправляйтесь создавать новый мир, новый народ - свой собственный...
     Прапор угрюмо смотрел в землю.
     - И разумеется, мне потребуется клятва вашего ордена, что отныне вы не будете угрожать жизни и спокойствию в Нибелунгии.
     - Новый народ... - тяжело протянул старик. - Это века. Сколько всего будет утеряно, забыто.
     - Ваша просвещенность этому миру пришлась не по вкусу, - устало сказал герцог Де Лабри. - Или вы все-таки выберете Проклятие?
     - Нет, милорд...
     - Ну вот и чудненько.
     Его отвели в одну из комнат палагойского замка, куда тут же явился юноша - почти мальчик - и предложил герцогу подкрепить силы едой. Голос у парня был сердитым, и говорил он практически не разжимая губ. Сергей кивнул, мальчик (впрочем, он был всего года на два моложе самого Сергея) тут же принес в комнату внушительной величины поднос, поставил его на стол возле окна, затем брякнул туда же чашу с водой для умывания и вышел, не забывая по-воински печатать шаг. Лицо у мальчика - то ли пажа, то ли оруженосца - было надутым, как у оскорбленного в лучших чувствах хомячка.
     Сергей что-то взял с подноса, вяло пожевал, совершенно не различая при этом вкуса, и повалился спать, по-прежнему не снимая с руки перчатки. Рука чесалась и зудела, но усталость была слишком велика, чтобы он мог из-за этого начать мучиться бессонницей. Снимать же перчатку Сергею вовсе не хотелось - вокруг были отнюдь не друзья, и замок назывался не Дебро, а Чехура.
     Своего же приказа-просьбы о защите он пока что не отменял, так что перчатка сейчас оставалась единственным (и достаточно надежным) гарантом того, что его сон не перейдет в вечный в результате, скажем, какой-нибудь крайне несчастливой для него и крайне счастливой для палагойцев случайности...
     Он проспал остаток дня и ночь. Проснулся только на рассвете следующего дня и обнаружил перед собой прапора, хмурого, с потемневшим лицом. Прапор немилосердно тряс его за плечо:
     - Мы уходим, милорд.
     - Жа... - Он чуть было не сказал ?жаль?, но вовремя осекся. - Я сопровожу вас.
     Сергей сел на кровати. Потолок комнаты золотили лучи поднимающегося солнца, а за окном все было в легкой синеватой дымке, которая бывает только ранним утром. Он встал, с хрустом размял затекшее тело, дохромал до стола, плеснул себе в лицо водой из вчерашней чаши. Потом вдруг кое-что припомнил и резко развернулся к палагойцу, ожидавшему за спиной.
     - Вы когда будили меня, ничего не почувствовали? Прапор с натугой приподнял густые, нависающие над глазами брови:
     - Нет. А что?
     - Да вот, понимаете ли... Я, когда лег, попросил защиты.
     - А... - Старик махнул рукой. - Я не знаю, что у вас есть, милорд, но предполагаю, что это та самая перчатка, которую вы даже на ночь не сняли. Так? Нечто очень мощное... Вариантов множество, милорд, но я предложу вам один, наиболее вероятный, с точки зрения очень старого мага. Ваша могущественная защитница, когда я приблизился к вам, просто не нашла меня опасным. Потому что нет во мне зла к вам лично, милорд. Мы хотели как лучше, но... но люди всегда несправедливы к тем, кто желает им лучшего, особенно если от них требуются незначительные жертвы. Думаю, вы уже знаете, каковы были наши цели.
     - Предполагаю, - осторожно сказал Сергей, морщась и почесывая руку под раструбом перчатки. - Господство над империей, всем вместе ровным строем к процветанию мира под направляющей рукой палагойцев... А ведьм и лордов прочь, как чуждое для палагойского счастья семя.
     - Да, милорд. Ну и что? Счастье, как и дитя человеческое, рождается только из крови и грязи. - Прапор устало прохромал до стола, отломил дрожащими пальцами кусок горбушки, не тронутой герцогом вчера. - Простите, милорд, но я очень голоден - из-за сборов не было времени перекусить, не ел со вчерашнего дня...
     Старик медленно прожевал хлеб, с видимым удовольствием проглотил и продолжил чуточку более уверенным тоном:
     - Что делали эти лорды и ведьмы для людей? А ничего. Лорды дерутся друг с другом и занимаются поборами, ведьмы занимаются колдовством, попутно не забывая держать в страхе людей из своих деревень... А мы... мы принесли бы мир и процветание, уменьшили налоги, начали бы учить смердов ремеслам и магическим наукам. Многое можно было бы изменить в нашем мире. Простите, милорд, теперь уже только в вашем - увы, мы покидаем этот мир. Следовало только захотеть и начать что-то здесь делать... Лорды ни на что не способны - обленились, зажирели... Ведьмы играют в магию, им не до преобразований в вашем мира. Клянусь, мы хотели лучшей доли для всех. И что в этом желании такого плохого?
     - Ничего, - согласился Сергей. - Лично мне вы даже нравитесь, но... Знаете, как сказал один рыцарь по имени Д'Артаньян? Так уж получилось, милорд, что все мои друзья находятся по эту сторону. А враги моих друзей есть и мои враги тоже... И они - по вашу сторону. Вот и все. Хотя и не следовало так издеваться над ведьмами. Да и й-хондрики... гм...
     Прапор пренебрежительно пожал плечами - дескать, все это простонародье, что за плебеев заступаться? Потом холодно сказал:
     - Время, милорд. Мои рыцари покидают этот мир...
     Прапор тяжело кивнул и направился к двери, не оглядываясь.
     На небольшой прогалине перед парадными воротами замка сияла рамка из змеящегося белого свечения. И в ней, как в окне, был виден громадный простор другого мира. Теплое серое небо, побережье пронзительно-синего цвета, окаймленное серпом светло-желтого песка. Ни строений, ни живых существ в рамке видно не было.
     По прогалине медленно ехали рыцари на конях - по трое в ряд. И въезжали в провал чужого мира. Позади конного строя ждали своей очереди повозки с тюками. И повозки с женщинами, явно набранными из ближайших деревень. Среди них взгляд Сергея зацепил четырех дам, одетых в шелка. Те сидели наособицу, на отдельном возке, возле которого ошивались двое-трое мальчишек в хороших одежках, по виду пажи.
     - Надеюсь, все следуют с вами по доброму согласию? - поинтересовался Сергей, поведя глазами в сторону девиц и дам.
     Прапор проследил за его взглядом и с долей горделивого пренебрежения хмыкнул:
     - Милорд, палагойцы достаточно мужчины, чтобы нравиться девицам и дамам без всякого принуждения.
     - Ну-ну, - сказал Сергей, просто не зная, что говорить дальше. - А как же эти пажи? Почему-то мне кажется, что они маловаты для путешествий в другой мир.
     Прапор смотрел в рамку, и взгляд его странно изменялся. ?Он уже не тут, - понял Сергей. - Он уже там?.
     - Милорд, дамы заявили, что из своих слуг взяли только тех, кому в этом мире не нашлось места. Это сироты из обедневших благородных родов. Им некуда идти. Не волнуйтесь, там мы о них позаботимся.
     - Э-э... ну хорошо.
     Мальчишки не выглядели голодными или забитыми. Дамы в шелках и в том мире не будут последними, и там мальчишкам тоже будет житься неплохо. Во всяком случае, лучше, чем здесь...
     Колонна конных рыцарей уже вся, до последнего всадника, скрылась в провале другого мира. К змеящейся рамке подкатил обоз и начал медленно переправляться на ту сторону под присмотром нескольких держащихся рядом всадников. Тягловые быки, тянущиеся за телегами коровы, кобылы и бараны переступали искрящуюся жгутовидную рамку совершенно спокойно, с полным доверием к ведущим их людям.
     Прапор посмотрел на Серегу - во взгляде читалось странное упоение.
     - Я ухожу, милорд. Жаль, что вживую мы уже больше не встретимся.
     - А вмертвую? - попытался сострить Сергей.
     - Мы встретимся по-другому, - опять-таки странным голосом сказал благообразный старец.
     В голосе слышалось что-то сильно похожее на обещание.
     - Кстати, о клятве, милорд, - слегка сдавленным тоном произнес Сергей. Где-то посреди груди колотился молоточек непонятного предчувствия.
     - Да, конечно, - безразлично сказал прапор. И с деланной церемонностью опустился на одно колено.
     Заговорил он неторопливо, явно взвешивая каждое слово:
     - Клянусь, что ни я, ни кто другой из рыцарей ордена Палагойцев уже не вернется в этот мир. И не дерзнет посягнуть ни на жизни этого мира, ни на безопасность его, ни на свободу... - Тут палагоец чуть повернул голову в сторону Сереги и лукаво прошептал: - Хотя какая она тут свобода? Свобода быть бездельником... - А затем уже прежним отстраненным тоном продолжил: - И в том я, главный прапор ордена Палагойцев, приношу страшную клятву за себя и за всех своих рыцарей. Клянусь мечом и магическим кубком, верхом и низом, пятью стихиями и Единым Богом...
     Прапор быстро поднялся с колен - очевидно, ритуал на этом был завершен. Сказал опять-таки странным голосом:
     - Малолетнего императора мы уже переправили в твой замок, милорд. Теперь растить его будешь ты, юный герцог. Это долг, который мы на тебя накладываем. Ну, счастья тебе, дитя человеческое...
     Проем затянулся за исчезнувшими палагойцами. Все было кончено. Сергей оглянулся на молчаливый и опустевший замок Чехура...
     Был ли он прав? Правильно ли поступил...

***

     Он брел по опушке леса. В голове почему-то вертелись строчки из песни незабвенного Высоцкого:
     Почему все не так?
     Вроде - все как всегда:
     То же небо - опять голубое...
     И потом:
     Для меня словно ветром задуло костер,
     Когда он не вернулся из боя.
     На душе было так муторно и так погано, будто он вовсе не одержал победу. Или же одержал, но подлым образом и самым что ни на есть неподобающим путем...
     - Потерянный герцог! Герцог!
     Крик прилетел сверху, и он не сразу обратил на него внимание. Только отгребя сапогами шагов двадцать по путающейся в ногах траве, он соизволил поднять ясны оченьки вверх.
     В небесах, просвечивая теперь уже сиренево-розовым небом в контуре шестирукой (или все-таки шестиногой?) фигуры, парил мятежный дух пустынь, унесенных отсюда на такое расстояние, что Серега даже и не мог себе представить. Собственно, он даже и не пытался, поскольку мир иглистых Эрнестин находился в неизвестно каких нетях...
     - Как я понимаю, за своим имуществом? - ехидно сказал Сергей. - Мавр сделал свое дело - мавр может быть свободен от дальнейшего служения. Кстати, я, как и положено верному мавру, уже позаботился о том, чтобы на Эрнестин твоих больше никто не покушался. Некому и незачем наведываться теперь за их кровью в твой мир. Вся информация об амулете Дригар уничтожена одним из моих крайне мудрых решений.
     - Но ведь и тебе больше никто не угрожает! - немного деланно удивился мятежный дух пустынь в высоте. И этак величественно взмахнул распростертыми шестью конечностями.
     Серега потемнел лицом:
     - Да. Но почему у меня такое чувство...
     - Ты не можешь обвинить меня в том, что я тебе солгал.
     - Нет, - покорно согласился Сергей. - И все-таки. Знаешь, о чем я думаю? Я уже никогда не узнаю, что могло бы случиться, останься они здесь.
     - Или ты, или они! - как-то очень по-земному пропел дух в вышине.
     - И что самое ужасное - я никогда уже не узнаю, каким стал бы я сам, останься они здесь.
     - Не рефлексируй всуе, сын мой, - строго провозгласил бес пустынь. - Все предопределено. Все - предопределено!
     - Да пошел ты! - от души пожелал Сергей.
     Он выдрал из кармана свернутую в небрежный комок перчатку, аккуратно расправил ее и положил на травку у ног.
     - Возвращаю. Но только запомни, бес: твоя перчатка не принесла мне ни счастья, ни веры, ни любви. И уж тем более - чести в поединке. Хотя все, что сделано, было сделано мной. Только мной одним...
     Он побрел дальше, чувствуя себя по-прежнему муторно.
     - Стой! - громогласно прокричал бес сзади. - Ты не знаешь еще кое-чего! Все, что сделано, - предопределено! И ничего не бывает напрасно!
     - Я это уже слышал.
     - Ты хоть узнал тот мир, куда они отправились? - раздался вкрадчивый голос беса пустынь за его плечом.
     Сергей обернулся. И едва удержался от желания ткнуть кулаком в полупрозрачную фигуру, успевшую подлететь к нему на расстояние вытянутой руки.
     - Это была твоя Земля! - единым духом выпалил вдруг бес пустынь. - Твоя Земля на начале времен!
     И тут Сергей ударил в центр фигуры. Кулак ожгло болью.
     - Ну и напрасно, - гулким голосом прокомментировал призрак. - Ну, прощай, дитя человеческое...

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Та, к которой уже нечего добавить

     На закате следующего дня, переночевав в лесу, сэр Сериога добрел до замка. Волнения, похоже, кончилися без особых эксцессов - совсем как небольшое недомогание у малолетнего ребенка. На городских башнях торчали бдительные стражники, в растворе настежь открытых ворот торчали копья с вымпелами сине-черных цветов и красовались кольчуги с его гербами.
     - С возвращением, милорд!
     Он кивнул, выдавил:
     - Как в городе?
     - Теперь все нормально, милорд герцог! - рявкнул тот из стражников, что был одет в плащ побогаче. - Бунтовщики вдруг расхотели бунтовать. И сами прислали парламентеров!
     - Молодцы, - устало пробормотал Сергей. - Не поймаете ли мне какую-нибудь телегу?
     Остальные трое выпятили грудь и пристукнули древками копий о землю.
     Ворота замка тоже были нараспашку, и по двору гуляли рыцари, картинно-небрежно бросив руки на рукояти мечей. Его заметили издали, и по двору уже бежала Клотильда, радостно раскинув руки в стороны. Сергей бережно сгрузил себя с телеги зеленщика, которую остановили для него стражники у ворот. Возница, плотный толстяк в зеленом фартуке - знак гильдии торговцев едой, - бросился было ему помогать, но он остановил его движением руки. И сделал несколько неверных шагов в сторону несущейся Клоти.
     Когда до Клоти оставался всего один шаг, рухнул перед ней на колено.
     Клоти посмотрела на него ошарашенными глазами.
     - Клоти... - промямлил он. - Клоти, ты выйдешь за меня замуж?
     Клоти пошла пятнами и начала глотать ртом воздух. Он опустил голову и убито сказал:
     - Потому что если ты не выйдешь замуж за меня, то мне незачем жить. Во всяком случае, здесь.
     - Но, Сериога, - выдавила красная как рак Клотильда. - Ты не можешь... у меня же нет приданого!
     Сергей задрал голову и умоляюще посмотрел на нее. Рыцари и прислуга понемногу образовывали толпу в отдалении. И все почему-то хихикали и бросали на них двоих странные взгляды, хотя дело, по мнению самого Сергея, было очень даже серьезным.
     Если леди Клотильда не даст согласия, им придется обойтись без своего герцога.
     - Какой из моих замков ты хочешь получить в качестве приданого? - умоляюще проговорил он, склонив набок голову. - Выбирай любой. Хочешь, я все тебе их подарю, Клоти?
     - Ты сошел с ума, сэр Сериога! - злобно прошипела Клотильда. - Вставай! Ты не менестрель, и нечего устраивать здесь представление!
     - Не встану, - грустно сказал Сергей, - и буду стоять, пока ты не согласишься.
     Леди Клотильда злобно оскалилась и занесла над ним свою внушительную руку. Серега опасливо прищурился на кулак и торопливо сказал:
     - Баронесса не может бить герцога. Клоти, не подавай опасный пример моим подчиненным!
     - Хорошо!!! - проорала она и пнула воздух рядом с его ногой. - Я стану твоей женой!
     - Вот и чудесно! - радостно пропел он и торопливо поднялся с колена.
     Он чувствовал себя сильным как никогда. Силы прибывали буквально на глазах. Клотильда злобно начала:
     - Но ты еще пожалеешь...
     О чем он пожалеет, он не успел расслышать, потому что поднырнул под ее кулаки и поцеловал разъяренную деву в губы.
     Рыцари во дворе радостно засвистели и начали выкрикивать одобрительные словечки и фразы, не все из которых были печатными.
     - Мажордом! - прокричал Серега, оторвавшись от губ Клоти. - Долго ли нам готовиться к свадьбе?
     Сухонький старичок уже приплясывал рядом, потирая морщинистые руки:
     - Да хоть сейчас, милорд. А празднество для вассалов можно будет отложить на потом. И заодно представить им новую герцогиню...
     - Все!!! - провозгласил он и потащил красную и смущенную леди Клотильду за руку к главному зданию. - У нас свадьба! Вина народу и трезвых дозорных на башни