- По-твоему, это дает какие-то права?
   - Только одно: право делать выводы.
   - Та-а-ак, - протянул чародей. - Прекрасно. Ну что ж. Со  мной  она  была
сегодня утром. Сделай вывод, имеешь право. Я уже  сделал.  Молчание  длилось
долго. Геральт отчаянно искал слова. И не нашел. Ни одного.
   - Пустая болтовня, - сказал он наконец, вставая, злой на себя, потому что
прозвучало это грубо и глупо. - Ухожу.
   - Иди к черту, - так же грубо бросил Истредд, не глядя на него.
 
5 
 
   Eогда она вошла, он в одежде лежал на кровати, подложив руки под  голову.
И притворялся, будто глядит в потолок, хотя глядел на нее. Йеннифэр медленно
прикрыла за собой дверь. Она была  прекрасна.  "Какая  же  она  красивая,  -
подумал он. - Все в ней прекрасно. И опасно. Ее цвета,  контраст  черного  и
белого. Прелесть и угроза.  Ее  иссиня-черные  волосы,  натуральные  локоны.
Скулы, четкие, обозначенные морщинкой, которую  улыбка  -  если  она  сочтет
нужным улыбнуться - образует около губ, чудесно узких и бледных под помадой.
Ее  брови,  чудесно  неправильные,  когда  она   смывает   уголек,   которым
подчеркивает их днем.  Ее  нос,  чудесно  длинноватый.  Ее  маленькие  руки,
чудесно нервные, беспокойные и ловкие. Талия, тонкая и гибкая,  подчеркнутая
чрезмерно стянутым пояском.  Стройные  ноги,  придающие  во  время  движения
красивые очертания черной юбке.
   Она прекрасна".
   Йеннифэр молчала. Села за стол, положила подбородок на сплетенные пальцы.
   - Ну хорошо, начнем. Наше  затянувшееся  драматическое  молчание  слишком
банально, на мой вкус. Давай покончим с  этим.  Вставай  и  не  таращись  на
потолок с обиженной миной на физиономии. Ситуация достаточно глупая,  и  нет
нужды делать ее еще глупее. Вставай, говорю.
   Он послушно встал, сел верхом на  стул  напротив.  Она  не  избегала  его
взгляда. Можно было ожидать.
   - Повторяю, давай покончим с этим по-быстрому. Чтобы не  ставить  тебя  в
неловкое положение, я отвечу сразу на все вопросы, их не надо даже задавать.
Да, правда, отправляясь с тобой в Аэдд Гинваэль, я ехала к Истредду и знала,
что, встретившись, пойду с ним в  постель.  Я  не  думала,  что  это  выйдет
наружу, а вы станете похваляться друг перед  другом.  Знаю,  что  ты  сейчас
чувствуешь, и мне это неприятно, но виновной я себя не считаю.
   Он молчал.
   Йеннифэр тряхнула головой, ее блестящие черные локоны каскадом  упали  на
плечи.
   - Геральт, скажи что-нибудь.
   - Он... - Геральт кашлянул. - Он называет тебя Йенна.
   - Да, - она не опустила глаз. - А я его - Валь. Это его  имя.  Истредд  -
прозвище. Я знаю его долгие годы. Он очень близок мне.  Не  смотри  на  меня
так. Ты мне тоже близок. В этом вся проблема.
   - Ты думаешь, принять ли его предложение?
   - Понимаешь, думаю. Я сказала - мы знакомы много лет. Много... лет.
   Меня с ним объединяют увлечения, цели, стремления. Мы понимаем друг друга
без слов. Он может дать мне опору, а кто знает, не  придет  ли  день,  когда
опора мне потребуется. А прежде всего... Он... он меня любит. Так я думаю.
   - Я не буду тебе препятствием. Йен.
   - Препятствием? Неужели ты ничего не понимаешь, глупец? Если бы  ты  стал
мне препятствовать, если б просто помешал,  я  мгновенно  отделалась  бы  от
такого препятствия, телепортировала бы тебя на конец полуострова Бремервоорд
либо смерчем перенесла в страну Ханна. С минимальными усилиями  вплавила  бы
тебя в глыбу кварца и поставила в саду на клумбе с пионами. Я могла  бы  так
очистить твой мозг, что ты забыл бы, кем  я  была  и  как  меня  звали.  При
условии, что хотела бы. Потому что я просто могла бы сказать:
   "Было очень приятно, пока!" Могла бы  втихую  уйти,  как  ты  это  сделал
однажды, сбежав из моего дома в Венгерберге.
   - Не  кричи,  Йен,  не  нападай.  И  не  вытаскивай  на  свет  историю  с
Венгербергом, мы же поклялись не возвращаться к ней. Я не в обиде  на  тебя,
Йен, я же тебя не укоряю. Знаю, что к тебе нельзя приложить  обычные  мерки.
Ну а то, что мне грустно... Убивает сознание, что я тебя теряю... Ну так это
клеточная память.  Атавистические  остатки  чувств  мутанта,  очищенного  от
эмоций.
   - Не терплю, когда ты так говоришь! - вспыхнула она. - Не  терплю,  когда
ты произносишь это слово. Никогда больше не произноси его при мне. Никогда!
   - Разве это меняет факт?! Я - мутант.
   - Нет никакого факта. Не произноси при мне этого слова.
   Черная  пустельга,  сидевшая  на   рогах   оленя,   взмахнула   крыльями,
заскрежетала когтями. Геральт взглянул на птицу, на  ее  желтый  неподвижный
глаз. Йеннифэр снова оперлась подбородком о сплетенные пальцы.
   - Йен...
   - Слушаю.
   - Ты обещала ответить на вопросы. На вопросы, которые я  даже  не  должен
задавать. Остался один,  самый  важный.  Тот,  который  я  никогда  тебе  не
задавал. Который боялся задавать. Ответь на него.
   - Не смогу, Геральт, - жестко сказала она.
   - Не верю. Я слишком хорошо тебя знаю.
   - Нельзя хорошо знать чародейку.
   - Ответь на мой вопрос, Йен.
   - Отвечаю: не знаю. Но разве это ответ?
   Они замолчали. Долетающий с улицы  гул  утих,  успокоился.  Клонящееся  к
закату солнце запалило огни в щелях  ставен,  пронизало  комнату  наклонными
лентами света.
   - Аэдд Гинваэль, - проворчал ведьмак. - Осколок льда... Я чувствовал.
   Знал, что этот город... враждебен мне. Он - плох.
   - Аэдд Гинваэль, - повторила она громко. - Сани Королевы эльфов.
   Почему? Почему, Геральт?
   - Я еду за тобой, Йен, потому  что  поводья  моих  лошадей  запутались  в
полозьях твоих. А вокруг меня - пурга. И мороз. Холод.
   - Тепло растопило бы в тебе льдинку, которой я  ранила  тебя,  -  шепнула
она, - и развеялись бы  чары,  и  увидел  бы  ты  меня  такой,  какова  я  в
действительности.
   - Так стегани белых коней, Йен, пусть мчат они меня на север,  туда,  где
никогда не наступает оттепель. Чтобы никогда не наступила. Я хочу как  можно
скорее оказаться в твоем ледовом замке.
   - Этого замка не существует. - Губы Йеннифэр дрогнули, скривились. - Он -
символ. А наша езда - погоня за мечтой. Недостижимой. Потому что я, Королева
эльфов, жажду тепла. В этом моя тайна. Поэтому каждый год в  снежной  замети
несут меня мои сани через какой-нибудь городок,  и  каждый  год  кто-нибудь,
пораженный моими чарами, запутывает поводья своих лошадей  в  полозьях  моих
саней. Каждый год. Каждый  год  кто-нибудь  новый.  Без  конца.  Ибо  тепло,
которого я так жажду,  одновременно  уничтожает  чары,  уничтожает  магию  и
прелесть. Мой избранник, пораженный  ледяной  звездочкой,  вдруг  становится
обыкновенным никем. А я в его оттаявших глазах делаюсь  не  лучше  других...
смертных.
   - И из-под идеальной белизны проступает весна, - сказал он. -  Проступает
Аэдд Гинваэль, паршивый городок с прекрасным  названием.  Аэдд  Гинваэль  со
своей мусорной кучей, огромной вонючей помойкой, в которую я  должен  лезть,
потому что мне за это платят, потому что для того меня и  сделали,  чтобы  я
лез во всякую мерзость, которая у других вызывает ужас  и  отвращение.  Меня
лишили способности чувствовать, чтобы я не мог ощущать,  сколь  омерзительно
мерзостна эта мерзопакость, чтобы не отступал, не бежал от  нее,  охваченный
ужасом. Да, меня лишили эмоций.  Но  не  полностью.  Тот,  кто  это  сделал,
схалтурил, Йен.
   Они  замолчали.  Черная  пустельга  зашелестела  перьями,   раскрывая   и
складывая крылья.
   - Геральт...
   - Слушаю, Йен.
   - Теперь ты ответь на мой вопрос. На  тот,  который  я  тебе  никогда  не
задам. Тот, который  боюсь...  Сейчас  я  его  тоже  не  задам,  но  ответь.
Потому... потому что я очень хочу услышать твой ответ. То  одно-единственное
слово, которого ты никогда мне не сказал. Скажи его, Геральт...
   - Не смогу, Йен.
   - Почему?
   - Ты не знаешь? - Он грустно улыбнулся. - Мой ответ  был  бы  всего  лишь
словом. Словом, которое не выражает чувств, не выражает эмоций, потому что я
их лишен. Словом, которое было бы всего лишь звуком, какой издает  пустой  и
холодный череп, если по нему постучать.
   Она молча глядела на него.  Ее  широко  раскрытые  глаза  приобрели  цвет
фиолетового пламени.
   - Нет, Геральт, - сказала она. - Это неправда. А  может,  правда,  но  не
вся. Ты не лишен чувств. Теперь я вижу. Теперь я знаю, что... Она замолчала.
   - Докончи, Йен. Коль уж решилась. Не лги. Я знаю тебя. Я вижу это в твоих
глазах. Она не отвела глаз. Он знал.
   - Йен, - прошептал он.
   - Дай руку, - сказала ока.
   Она  взяла  его  руку  в  свои,  он  сразу  почувствовал  покалывание   и
пульсирование крови в сосудах предплечья.  Йеннифэр  спокойным,  размеренным
голосом шептала заклинания,  но  он  видел  капельки  пота,  покрывавшие  ее
побледневший лоб, видел расширявшиеся от боли зрачки. Опустив его руку,  она
протянула ладони, пошевелила ими, ласкающими движениями поглаживая  какой-то
невидимый предмет, медленно, сверху вниз. Между  ее  пальцами  воздух  начал
густеть и мутнеть, клубиться и пульсировать, как дым.
   Он глядел словно завороженный. Магия  творения,  которую  считали  высшим
достижением чародеев, всегда увлекала его гораздо больше, нежели иллюзия или
трансформация. "Да, Истредд был прав, - подумал он, - по сравнению  с  такой
магией мои Знаки просто смешны".
   Между   дрожащими   от   напряжения    ладонями    Йеннифэр    постепенно
материализовалось тело птицы,  черной  как  уголь.  Пальцы  чародейки  нежно
ласкали  встопорщенные  перья,  плоскую  головку,  искривленный  клюв.   Еще
движение, гипнотизирующе-плавное, нежное, -  и  черная  пустельга,  покрутив
головой, громко заверещала. Ее сестра-близнец, все еще  неподвижно  сидевшая
на рогах, ответила тем же.
   - Две пустельги, - тихо сказал Геральт. - Две черные пустельги, созданные
с помощью магии. Как понимаю, обе тебе нужны.
   - Правильно понимаешь, - с  трудом  сказала  она.  -  Мне  нужны  обе.  Я
ошиблась, думая, будто достаточно одной. Как сильно я ошибалась,  Геральт...
К такой ошибке привела  меня  гордыня  Королевы  Зимы,  убежденной  в  своем
всемогуществе. А есть вещи... которые невозможно добыть даже магией. И  есть
дары, которые нельзя принимать, если ты не в состоянии  ответить...  чем-то,
столь же ценным. В  противном  случае  такой  дар  протечет  сквозь  пальцы,
растает, словно осколок льда, зажатый в кулаке. Останутся только  сожаление,
чувство потери и вины...
   - Йен...
   - Я чародейка, Геральт. Власть над материей, которой я обладаю, это  дар.
Дар, за который я расплачиваюсь. Я заплатила за него... Всем, что имела.  Не
осталось ничего.
   Он молчал. Чародейка потирала лоб дрожащей рукой.
   - Я ошибалась, - повторила она, - Но я исправлю  свою  ошибку.  Эмоции  и
чувства...
   Ока коснулась  головы  черной  пустельги.  Птица  нахохлилась,  беззвучно
раскрывая кривой клюв.
   - Эмоции, капризы к ложь, увлечение и игра. Чувства  и  их  отсутствие...
Дары, которые нельзя принять... Ложь и правда. Что  есть  правда?  Отрицание
лжи? Или утверждение факта? А если факт - это ложь, что же тогда правда? Кто
полон чувств, которые разрывают его, а  кто  -  скорлупа  пустого  холодного
черепа? Кто? Что есть правда, Геральт? Что такое правда?
   - Не знаю, Йен. Скажи мне.
   - Нет, - сказала сна и опустила глаза.  Впервые.  Никогда  раньше  он  не
видел, чтобы она это делала. Никогда.
   - Нет, - повторила она. - Не могу. Не могу тебе этого сказать. Это скажет
птица, рожденная прикосновением твоей руки к моей. Птица? Что такое правда?
   - Правда, - сказала пустельга, - это осколок льда.
 
6 
 
   Oотя ему казалось, что он без цели и намерения мотается по переулкам,  он
вдруг оказался у южного вала, на раскопках, среди  сети  рвов,  пересекающих
руины у каменной  стены,  идущих  зигзагами  между  приоткрытыми  квадратами
древних фундаментов.
   Истредд был там. В рубахе с подвернутыми рукавами и в высоких сапогах, он
покрикивал на  рабочих,  мотыгами  разбирающих  стену  раскопа,  заполненную
разноцветными слоями земли, глины и древесного угля. Рядом на досках  лежали
почерневшие  кости,  черепки  горшков  и  другие  предметы,  не  узнаваемые,
проржавевшие, слежавшиеся.
   Чародей увидел его сразу. Отдав рабочим несколько  громких  приказов,  он
выпрыгнул из раскопа, подошел, вытирая руки о брюки.
   - В чем дело? - Вопрос прозвучал неприязненно.
   Неподвижно  стоявший  ведьмак  не  ответил.  Рабочие,  делая  вид,  будто
трудятся, перешептываясь, наблюдали за ними.
   - Ты так и пышешь  ненавистью,  -  поморщился  Истредд.  -  В  чем  дело,
спрашиваю? Ты решился? Где Йенна? Надеюсь...
   - Не слишком надейся, Истредд.
   - Ого, - сказал чародей. - Что-то я слышу в твоем голосе. Верно ли я тебя
понимаю?
   - И что же ты такое понимаешь?
   Истредд упер руку в бедро и вызывающе взглянул на ведьмака.
   - Не будем обманывать друг друга, Геральт. Ты  меня  ненавидишь,  я  тебя
тоже. Ты оскорбил меня, сказал об Йеннифэр...  сам  знаешь  что.  Я  ответил
таким же оскорблением. Ты мешаешь мне, я мешаю тебе.  Покончим  с  этим  как
мужчины. Другого решения я не вижу. За этим ты пришел, верно?
   - Да, - ответил Геральт, потирая лоб. - Ты прав, Истредд. За этим.
   Несомненно.
   - И правильно сделал. Так продолжаться не может. Только сегодня я  узнал,
что уже несколько лет Йенна мотается между нами, как тряпичный мячик. То она
со мной, то с тобой. Бежит от меня, чтобы найти тебя, и наоборот. Другие,  с
которыми она бывает в промежутках, в расчет не идут. Важны только  мы  двое.
Так дольше продолжаться не может. Нас двое. Остаться должен один.
   - Да, - повторил Геральт, не отнимая руки ото лба. - Да... Ты прав.
   - В своей самонадеянности,  -  продолжал  чародей,  -  мы  думали,  будто
Йеннифэр не колеблясь выберет  лучшего.  Кто  он  будет,  ни  ты,  ни  я  не
сомневались. Дошло до того, что мы, словно мальчишки, начали похваляться  ее
расположением,  не  больше,  чем  те  мальчишки,  понимая,  чем   было   это
расположение, что оно означало. Полагаю, ты, как и я, обдумал все  и  понял,
как сильно мы ошибались. Йенна, Геральт, вовсе не  намерена  выбирать  между
нами, даже если мы примем ее выбор. Что ж, придется  нам  проделать  это  за
нее. Я не собираюсь делить Йенну ни с кем, а то, что ты пришел,  говорит  то
же и о тебе. Мы знаем ее, Геральт, слишком хорошо. Пока нас двое, ни один не
может быть в ней уверен. Остаться должен один. Ты это понял, правда?
   - Правда, - сказал ведьмак,  с  трудом  шевеля  помертвевшими  губами.  -
Правда - это осколок льда...
   - Что? - не понял Истредд.
   - Ничего.
   - Что с тобой? Ты болен или пьян? А может, набрался ведьмачьего пойла?
   - Со мной все в порядке. Просто что-то... что-то попало в глаз.
   Остаться, Истредд, должен один. Да, за этим я и пришел. Конечно.
   - Я знал, - сказал  чародей.  -  Знал,  что  ты  придешь.  Впрочем,  буду
откровенен. Ты опередил меня.
   - Шаровая молния? - слабо усмехнулся ведьмак.
   - Возможно, - поморщился  Истредд.  -  Возможно,  и  шаровая  молния.  Но
наверняка не из-за угла. Честно, лицом к лицу. Ты - ведьмак, это  уравнивает
шансы. Ну решай, где и когда.
   Геральт подумал. И решился.
   - Та площадка... - указал он рукой. - Я там проходил.
   - Знаю. Там колодец, называется Зеленый Ключ.
   - Значит, колодец. Да, у колодца... Завтра, через два часа после  восхода
солнца.
   - Договорились. Приду вовремя.
   Они стояли неподвижно, не глядя друг на  друга.  Наконец  чародей  что-то
буркнул себе под нос, пнул комок глины и разбил его ударом мыска.
   - Геральт?
   - Что?
   - Ты не чувствуешь себя немного глупо?
   - Чувствую, - нехотя признался ведьмак.
   - Мне полегчало, - буркнул Истредд. - Потому что  я,  например,  чувствую
себя  последним  кретином.  Никогда  не  предполагал,  что  стану  биться  с
ведьмаками не на жизнь, а на смерть из-за женщины.
   - Я знаю, как ты себя чувствуешь, Истредд.
   - Ну что ж... - Чародей вымученно улыбнулся, - Коль до этого дошло,  коль
я решился на шаг, столь противный моей натуре, значит... так надо.
   - Знаю, Истредд.
   -  Конечно,  ты  знаешь  также,  что  оставшийся  в  живых  должен  будет
немедленно бежать и спрятаться от Йенны на краю света.
   - Знаю.
   - И, конечно, рассчитываешь на то, что когда она  остынет,  к  ней  можно
будет вернуться?
   - Конечно.
   - Ну значит, все в порядке. - Чародей сделал такое движение, словно хотел
повернуться, но после минутного колебания протянул ему руку.  -  До  завтра,
Геральт.
   - До завтра. - Ведьмак пожал протянутую руку. - До утра, Истредд.
 
7 
 
   - Эй, ведьмак!
   Геральт поднял голову  от  стола,  на  котором,  задумавшись,  размазывал
пролитое пиво, вырисовывая фантазийные завитушки.
   - Нелегко было тебя найти. - Войт Гербольт присел,  отодвинул  кувшины  и
кружки. - В трактире сказали, что ты отправился в конюшни, но  там  я  нашел
только  лошадь  и  вьюки.  А  ты  здесь...  Это,  я  думаю,  самая  паршивая
забегаловка во всем городе. Сюда заглядывают  только  последние  голодранцы.
Что делаешь?
   - Пью.
   - Это я вижу. Хотел с тобой поговорить. Ты трезв?
   - Как новорожденный.
   - Рад слышать.
   - Что вам надо, Гербольт? Видите, я занят. - Геральт  улыбнулся  девушке,
ставившей на стол очередной кувшин.
   - Ходят слухи, - поморщился войт,  -  что  вы  с  нашим  чародеем  решили
укокошить друг друга.
   - Это наше дело. Его и мое. Не встревайте.
   - Нет, это не ваше дело, - возразил Гербольт. -  Истредд  нам  нужен,  на
другого чародея нас недостанет.
   - Ну так идите в храм и помолитесь за его победу.
   - Не смейся, - проворчал войт. - И не мудрствуй, бродяжья твоя душа.
   О боги, если б не знал, что чародей мне не простит, то кинул  бы  тебя  в
яму, на самое дно, или выволок за стены парой  лошадей,  а  то  и  велел  бы
Цикаде прирезать, как свинью. Но, увы, Истредд свихнулся на почве чести и не
простит. Знаю, что не простит.
   - Ну и чудненько. - Ведьмак допил очередную  кружку  и  выплюнул  на  пол
попавшую в пиво соломинку. - Мне посчастливилось. Это все?
   - Нет, - сказал Гербольт, вынимая из-за  пазухи  туго  набитый  мешок.  -
Здесь сто марок, ведьмак, бери и выматывайся из Аэдд Гинваэль.  Выматывайся.
Лучше всего сделай это немедля,  во  всяком  случае  до  восхода  солнца.  Я
сказал, казне не вытянуть второго чародея, а посему не допущу, чтобы мэтр по
дури рисковал жизнью в поединке с таким типом, как ты, из-за какой-то...
   Он осекся и не докончил, хотя ведьмак даже не дрогнул.
   - Уноси-ка отсюда свою паскудную харю, Гербольт, - сказал он.  -  А  свои
сто марок можешь засунуть себе в жопу. Уйди, меня начинает тошнить при  виде
твоей морды, еще немного, и я облюю тебя от шапки  до  сапог.  Войт  спрятал
мешок, положил обе руки на стол.
   - Нет так нет. Я хотел по-доброму, но коли нет, то нет. Деритесь,  режьте
себя на куски, жгите  заживо,  разорвитесь  на  части  ради  девки,  которая
раздвигает ноги перед каждым, кто захочет.  Я  думаю,  Истредд  управится  с
тобой, ты, платный убийца, так что только сапоги от тебя останутся. А  ежели
у него не получится, то я достану тебя, еще его труп не остынет, и все кости
тебе переломаю. Ни одного целого места не оставлю, ты...
   Он не успел  убрать  рук  со  стола,  движение  ведьмака  было  настолько
быстрым, что вылетевшая из-под столешницы рука расплылась в глазах войта,  а
кинжал со звоном вонзился между его пальцами.
   - Возможно, - прошипел ведьмак, сжимая рукоять кинжала  и  уставившись  в
лицо Гербольта, от которого отхлынула кровь. - Возможно, Истредд меня убьет.
Если же нет... Тогда я уйду отсюда, а ты, вонючка поганая, не  пытайся  меня
задержать,  ежели  не  хочешь,  чтобы  улочки  вашего   грязного   городишки
запенились от крови. Вон отсюда!
   - Господин войт! Что тут происходит? Эй, ты...
   - Спокойно, Цикада, - сказал Гербольт,  медленно  двигая  руку  по  столу
подальше от клинка, - Ничего не случилось. Ничего. Цикада  засунул  в  ножны