рота.  Свою
лошадь она вела так, словно путникам некуда было спешить.
   Следом за ней  продвигалась  к  известной  Башне  сопровождающая  носилки
Эгвейн, она поглядывала на  Илэйн  и  Найнив,  так  же  как  и  они  пытаясь
догадаться, какие слова прошептала Верин стражнику.
   Караульное помещение располагалось рядом с  воротами,  в  сером  каменном
доме, похожем на шестиконечную звезду, поставленную на бок. В дверях .здания
без дела толпились несколько стражников; завидев проезжавшую мимо них Верин,
они прекратили болтовню и склонились перед ней в глубоком поклоне.
   Двор Башни,  усаженный  деревьями  и  подстриженными  кустами  жимолости,
разлинованный широкими дорожками, усыпанными  гравием,  походил  на  парк  в
имении знатного лорда. Между раскидистыми  вязами  виднелись  здания  служб,
сама же Башня возвышалась над мирным пейзажем, точно древний замок.
   Проложенная между вязами и дубами оранжевая дорожка, на  которой  усталых
лошадей приняли подбежавшие к всадницам грумы в  кожаных  жилетках,  привела
женщин на конюшенный двор. По приказанию Айз Седай грумы освободили  носилки
с лежащим в них Мэтом и бережно поставили их на землю.  Как  только  лошадей
повели в конюшню, Верин взяла с носилок кожаный мешок  и  с  равнодушием  на
лице небрежно сунула его себе под мышку. Прекратив потирать затекшую  спину,
Найнив посмотрела на Айз Седай недовольно:
   - Вы говорили, что оказать помощь Мэту следует немедленно. Но сейчас  вы,
по-моему, не собираетесь...
   Верин взмахнула рукой, но пыталась ли она жестом утихомирить  Найнив  или
просто поскользнулась на гравии и поддержала равновесие,  Эгвейн  понять  не
удалось.
   Вскоре женщины узрели Шириам Седай, а за ней следовали три Принятые,  чьи
белые одежды по краю подола и на манжетах рукавов были украшены цветами всех
семи Айя - от голубого цвета до красного. Сопровождали же дам двое рослых  и
широкоплечих мужчин, одетых скромно, как принято среди  рабочих.  Наставница
послушниц была немного полновата, но у нее очень выделялись  высокие  скулы,
какие можно заметить у жительниц Салдэйи.  Но  на  самом  деле  неповторимой
внешность ее казалась из-за огненно-рыжего цвета волнистых волос  надо  лбом
ее и за плечами, а еще потому, что незабываемо блистали зеленоватые раскосые
глаза Айз Седай. Приезжих дама оглядывала с нарочитым спокойствием,  но  рот
ее был упрямо сжат.
   - Ты вернула наших троих беглянок, Верин. Учитывая все случившееся, я  уж
и не знаю, стоило ли так стараться...
   - Мы не... - начала  свою  речь  Эгвейн,  но  Верин  оборвала  ее  резким
возгласом:
   - Помолчи-ка!
   Долго и пристально всматривалась Верин в лица всех  трех  своих  питомиц,
будто ее накаленный взор мог заставить их молчать.
   Эгвейн была уверена: Верин поставила перед собой задачу вполне сообразную
своим силам. Прежде девушка никогда не видела  свою  наставницу  настроенной
столь свирепо. Найнив скрестила руки на груди и бубнила что-то себе под нос,
однако вслух высказаться не решилась. Три Принятые, выстроившиеся за  спиной
Шириам, разумеется, хранили молчание, но Эгвейн казалось, будто  она  видит,
как от напряженного внимания к каждому слову у них растягиваются уши.
   Удостоверившись, что убедила Эгвейн  и  остальных  своих  учениц  держать
язычок за зубами, Верин обернулась к Шириам и проговорила:
   - Паренька лучше унести отсюда поскорей куда-нибудь подальше ото всех. Он
болен, причем болен опасно. И болезнь его опасна для других не  меньше,  чем
для него самого.
   - Мне донесли, - промолвила Шириам, - что с собой вы везли носилки.
   С этими словами она поручила  двум  мужчинам  в  рабочей  одежде  поднять
носилки, одному из них сказала что-то  очень  негромко,  и  через  мгновение
после ее слов Мэта унесли прочь.
   Желая напомнить всем и каждому, что помощь Мату  необходимо  оказать  как
можно скорее, Эгвейн уже изготовилась к  очередному  своему  выступлению,  и
только  гневный  взгляд  Верин  был  в  силах  снова  ее  успокоить.  Найнив
подергивала свою косу с такой силой,  как  будто  пыталась  оторвать  ее  от
головы.
   - Я полагаю, - проговорила Верин, - сейчас уже всей Башне снизу и доверху
известно: мы возвратились.
   - А те, кто еще не знает об этом, узнают очень скоро, - сказала Шириам. -
У нас чьи-то приезды и чьи-нибудь отъезды - первейшая тема всех разговоров и
сплетен. И намного важнее событий в Фалме, и  куда  более  злободневны,  чем
война в Кайриэне. А вы надеялись сохранить свое появление в тайне?
   - Мне необходимо увидеть  Амерлин!  -  промолвила  Верин,  сжимая  обеими
руками кожаный мешок. - И немедленно!
   -  А  что  прикажешь  нам  сделать  с  этими  тремя?  Верин,   нахмурясь,
рассматривала Эгвейн и ее подруг. - Этих придется окружить надежной охраной,
- сказала Верин сухо. - И содержать так до  тех  пор,  пока  их  не  захочет
видеть Амерлин. Не знаю, впрочем, захочет ли она их  лицезреть.  Держать  их
под стражей - и не иначе! Пусть поживут в старых своих  комнатах,  я  думаю,
там им будет удобнее всего. Упрятывать их в камеры нет никаких оснований. Но
никому из посторонних - ни слова!
   Верин еще продолжала беседовать с Шириам, но Эгвейн уже не вслушивалась в
их  разговор,  так  как  поняла:  последние  услышанные   ею   слова   Верин
предназначались ей и еще  двум  девушкам  как  напоминание  о  необходимости
молчать и хранить бдительность. Найнив сейчас,  насупившись,  теребила  свою
косу  так,  точно  хотела  ею  кого-то  отхлестать.  Голубые   глаза   Илэйн
распахнулись так широко, что лицо ее стало бледней, чем было обычно. О  себе
же самой Эгвейн не могла бы сказать, какие  она  испытывала  чувства:  гнев,
страх или беспокойство. Наверное, всего понемногу, так ей казалось.
   В последний раз оглядев своих молодых  спутниц,  Верин  прижала  мешок  к
груди и поспешила  прочь,  плащ  ее  развевался  на  ходу.  Шириам  уперлась
кулаками в бока и принялась изучать Эгвейн и еще двух девушек. Эгвейн на миг
ощутила,  как  спала  долгая  напряженность.  Наставница  послушниц   всегда
поддерживала  в  себе  состояние  полного  спокойствия  и  сохраняла  весьма
располагающее  к  ней  чувство  юмора  даже  тогда,  когда  ей   приходилось
устраивать кому-то из  учениц  выговор  за  нарушение  башенных  правил  или
отправлять на грязные работы. Заговорила она, как ни  странно,  без  особого
недоброжелательства:
   - Верин Седай уже сказала вам, чтобы  вы  не  разбрасывались  словами,  и
здесь вы ни слова лишнего не скажете, ясно? Если кто-то из вас заговорит  по
собственному желанию, а не в ответ на вопрос,  заданный  вам  Айз  Седай,  я
заставлю вас мечтать о единственной вещи на свете - о порке,  о  том,  чтобы
вам было позволено хотя бы несколько часиков в день повыскабливать грязь  из
кухонных полов, не имея иных желаний. Ясно всем?
   - Да, Айз Седай! -  ответила  Эгвейн  и  тут  же  услышала,  как  две  ее
единомышленницы произнесли те же самые слова, причем у Найнив они прозвучали
скорее, как вызов, чем как обещание.
   Шириам произвела некий неодобрительный звук, напоминающий  звериный  рык.
Затем проговорила:
   - По сравнению с прошлыми временами все меньше девушек приходят к  нам  в
Башню, чтобы пройти обучение, однако поток учеников не иссяк. Большинство из
них отправляются восвояси, так  и  не  научившись  прикасаться  к  Истинному
Источнику, а  тех,  кто  овладевает  подобным  искусством,  намного  меньше.
Некоторые ко дню своего ухода  от  нас  овладевают  знаниями  в  достаточной
степени, чтобы не причинять вреда самим себе. Возвыситься до звания Принятой
может лишь малая часть послушниц, и еще  меньше  их  получают  право  носить
шаль. Жизнь у нас здесь довольно нелегкая, дисциплина царит весьма  строгая,
и все же каждая послушница все силы отдает тому,  чтобы  у  нас  удержаться,
добиться успеха и получить право носить кольцо и шаль.  Несмотря  на  тяготы
учебы и жуткий страх, заставляющий учениц бороться по  ночам  с  бессонницей
или плакать в подушку, они зубами держатся за свое место среди послушниц.  А
вы трое, одаренные при рождении гораздо более  великолепными  способностями,
чем я встречала в ком-то когда-либо в жизни своей, без  разрешения  покинули
Башню, ударились в бегство, не одолев  и  половины  положенных  вам  знаний,
точно не имеющие никакой ответственности  дети,  и  не  возвращались  долгие
месяцы. И вот вы явились к нам с таким видом, точно ничего  не  произошло  и
будто завтра же с утра вы имеете полное  право  продолжить  прерванное  вами
обучение! - Шириам вздохнула так глубоко, как будто иначе она взорвалась  бы
от захлестнувшего ее гнева. - Фаолайн!
   Три сопровождающие Шириам женщины разом отпрянули в разные стороны, точно
застали их за подслушиванием чьих-то тайных разговоров, но тотчас же одна из
них, кудрявая и смуглая, сделала  шаг  вперед.  Все  трое  были  молоды,  но
возрастом своим превосходили  Найнив.  Собственно  говоря,  скорое  Принятие
Найнив было явлением, выходящим за всякие обычные рамки.  Ради  того,  чтобы
заработать кольцо Великого Змея, послушницам приходилось трудиться несколько
лет,  да  потом  еще  долгие  годы  питаться  надеждой,  если  они   мечтали
возвыситься до титула признанной Айз Седай.
   - Проводи их до самых комнат, - приказала Шириам темноволосой Принятой, -
и держи их там в строгости. Все, на что они имеют  право,  -  хлеб,  бульон,
вода, - до тех пор, пока Престол Амерлин не распорядится по-иному.  Но  если
хотя бы  одна  из  них  осмелится  заговорить,  хоть  единственное  словечко
вымолвит, ты обязана отвести ее на кухню и приказать ей чистить котлы.
   Шириам отвернулась и  пошла  прочь,  при  этом  даже  спина  ее  выражала
неистовый гнев. Фаолайн оглядела Эгвейн и ее подруг  многообещающим  взором,
особенно пристально она воззрилась на Найнив, которая  ни  в  коей  мере  не
желала сбросить свою маску недовольства. Круглое лицо  Фаолайн  не  выражало
никакой любви к тем, кто нарушил правила столь неподобающим образом, но  еще
меньше ей нравились такие, как Найнив, - дичок, удостоившаяся  кольца,  даже
не пробыв почти послушницей, дичок,  направлявшая  Силу  еще  до  того,  как
ступила в пределы Тар Валона. Когда ей стало совершенно очевидно, что Найнив
держит свою ярость в узде, и крепко, Фаолайн пожала плечами и молвила:
   - Когда Амерлин пришлет за вами, то вас, скорей всего, усмирят!
   - Прекрати, Фаолайн! - обратилась к ней вторая из  посвященных.  Из  трех
женщин она была самой старшей, у нее была стройная шея и бронзовая  кожа,  а
походка чрезвычайно грациозная. - Я провожу тебя, - сказала  она  Найнив.  -
Меня зовут Теодрин, и я тоже дичок, как ты. По приказу Шириам Седай  я  буду
тебя охранять, но изводить не стану. Пойдем!
   Найнив обменялась  обеспокоенными  взглядами  с  Эгвейн  и  Илэйн,  затем
вздохнула и позволила Теодрин себя увести.
   - Дички! - прошипела  Фаолайн.  Слово  это  в  ее  устах  прозвучало  как
ругательство. Она перевела свой взгляд на Эгвейн.
   Третья из посвященных, хорошенькая  молодая  женщина  со  щечками,  точно
спелые яблочки, взяла на себя попечение об Илэйн. Уголки  ее  губ  постоянно
оставались приподняты, точно она не могла ни секунды прожить не улыбаясь, но
строгий взгляд, коим она смерила Илэйн, говорил о том, что сейчас ей  не  до
улыбочек.
   Эгвейн  спокойно  возвратила  Фаолайн  принятый  от  нее  огненный  взор.
Молчаливому презрению она научилась в пути у Илэйн, и Эгвейн надеялась,  что
это средство поможет ей обороняться против всех  высокомерных  дам.  Красная
Айя, подумала Эгвейн. Она несомненно изберет Красную. Однако ей трудно  было
позабыть о собственных проблемах. Как они собираются  поступить  с  нами,  о
Свет? Под словом "они" Эгвейн имела в виду всех Айз Седай, а также Башню, но
не этих женщин.
   -  Ну,  пошевеливайтесь!  -  сердито  проворчала  Фаолайн.  -  Достаточно
сомнительное удовольствие -  стоять  при  вас  на  страже,  я  не  собираюсь
караулить вас тут весь день! Пошли!
   Глубоко вздохнув, Эгвейн сжала Илэйн руку и последовала за Фаолайн.
   Помоги им Исцелить Мэта, о Свет!

Глава 12
ПРЕСТОЛ АМЕРЛИН

   Суан Санчей расхаживала  по  своему  большому  кабинету,  чтобы  взглядом
небесных глаз, заставляющим трепетать перед ней правителей  далеких  земель,
вновь осмотреть резной ларчик ночного  дерева,  стоявший  на  длинном  столе
посреди комнаты. Она не теряла надежды, что не придется ей пускать в дело ни
один из покоившихся  в  ящичке  документов,  написанных  идеальным  почерком
писаря. Бумаги сии  были  подготовлены  ее  собственной  рукой  и  скреплены
печатями в полной тайне  от  всех  на  случай  целой  дюжины  непредвиденных
обстоятельств. Ввиду секретности спрятанные указания Суан  Санчей  заслонила
от чужих глаз зароком: если какая-либо  иная  человеческая  рука,  кроме  ее
собственной руки, откроет резную крышку, документы мгновенно  сгорят  дотла,
да и сам ящик, вероятней всего, вспыхнет.
   - Да и как следует  обожжет  вороватую  птицу-рыболова,  кем  бы  она  ни
оказалась, и надеюсь, сего  урока  она  никогда  не  забудет,  -  прошептала
строгая дама. В сотый раз с той поры, когда ей сообщили о возвращении  Верин
в Башню, Суан Санчей заново, вновь по-иному окутала  свои  плечи  шалью,  не
замечая собственного беспокойства. Концы широкой, в семь полос  цветов  всех
Айя шали доставали до талии властительницы. Престол Амерлин была из всех Айя
и не из одной, независимо от того, к какой Айя она принадлежала прежде.
   Поскольку властительницы, носившие на своих плечах  шаль,  на  протяжении
многих поколений размещали свой кабинет в этой комнате, стены помещения были
щедро украшены изысканными  орнаментами.  Приподнятый  над  пологом  очаг  и
вместительный камин, сейчас холодный, были выточены из золотистого  мрамора,
привезенного из Кандора и удостоенного  тончайшей  резьбы,  а  ромбоидальные
плиты пола -  отполированный  до  зеркального  блеска  краснокамень  из  Гор
Тумана. Еще не успел родиться  славный  Артур  Ястребиное  Крыло,  когда  из
дальних земель за  пределами  Айильской  Пустыни  посланцы  Морского  Народа
привезли в здешние места панели, выпиленные из невиданного дерева, светлого,
исчерченного внутри полосами, обладающего твердостью самых прочных металлов.
Из него и соорудили плотники стены нарядной комнаты, а  резчики  пустили  по
древесине  тщательно  выточенные  картины:  резвящихся  волшебных  зверей  и
небывалых птиц  самых  невероятных  оперений.  Открытые  навстречу  весенним
зеленым  запахам  высокие  арочные  окна  кабинета   выходили   на   балкон,
расположенный над маленьким укромным садиком Суан Санчей, где слишком  редко
ей удавалось уединяться.
   Но все великолепие находилось в резком контрасте с мебельным  гарнитуром,
выбранным для кабинета властительницей. Гарнитур  состоял  из  единственного
стола и приставленного к нему стула, весьма массивного и так же,  как  стол,
абсолютно  свободного  от  резных  украшений,  отполированного  временем   и
натертого пчелиным воском, вместе со своим братцем-стульчиком, тоже стоявшим
в комнате. Брат первого стула, согласно со  своим  братцем,  был  установлен
рядом со столом, однако уже с противоположной стороны  стола,  с  тем  чтобы
можно было его выдвинуть и усадить посетителя-пришельца. Перед столом  лежал
маленький тайренский ковер, с простым  рисунком  из  голубых,  золотистых  и
коричневых  треугольников,  догоняющих  друг  друга.   Над   очагом   висела
единственная  на  все  просторное  помещение  картина:  крохотные   рыбацкие
суденышки, заблудшие в тростники. У стены возвышались полдюжины пюпитров, на
коих возлежали раскрытые книги.  Более  в  кабинете  никакого  убранства  не
имелось. Даже лампы были бы уместнее в доме фермера.
   Суан Санчей родилась в Тире, в семье бедняка, и в те годы, когда она и не
мечтала попасть в Тар Валон, она работала на  рыбачьей  лодке  своего  отца,
совершенно такой же,  как  бедные  кораблики,  изображенные  на  картине,  и
пытавшей судьбу  в  речной  дельте,  именуемой  Пальцами  Дракона.  Но  даже
последние десять лет ее жизни - с того дня, как ее возвели на Трон  Амерлин,
- не привили  ей  любви  к  удобствам  и  роскоши.  Ее  спальня  по-прежнему
оставалась бедной с виду.
   Десять лет я ношу этот палантин, подумала Суан Санчей. И  почти  двадцать
годков миновало с того дня, когда я отважилась пуститься в плавание по  этим
неведомым грозным водам. И если сейчас я уйду в сторону, я  пожалею  о  том,
что не осталась тянуть сети.
   Некий шорох заставил женщину вздрогнуть. В комнату проскользнула еще одна
Айз Седай, дама с медной кожей и коротко стриженными темными волосами.  Суан
Санчей мгновенно овладела собой, громко сказала лишь те  слова,  которых  от
нее ожидали:
   - Да, Лиане?
   Хранительница Летописей  поклонилась,  да  так  низко,  точно  поклон  ее
наблюдали еще какие-то посторонние свидетели. Эта  высокорослая  Айз  Седай,
столь же внушительная видом, как мужчина-воин, в Белой Башне была по  власти
и полномочиям второй, уступая лишь одной Амерлин. И хотя Суан знала ее еще в
те годы, когда обе  девушки  начинали  свой  ученический  путь,  настойчивая
рьяность Лиане в  стремлении  поддержать  престиж  Престола  Амерлин  иногда
настолько ее задевала, что порой Суан хотелось взорваться криком возмущения.
   - Мать, к нам прибыла Верин, она просит разрешить ей явиться  к  вам  для
разговора. Я уже ответила ей, что сейчас вы заняты, но она настаивает...
   - Я не столь увлечена делом, чтобы не принять Верин, - проговорила  Суан.
Слова слетели с уст ее слишком поспешно, она это знала, но  беспокоиться  не
спешила. - Так что скажи  ей:  пусть  войдет.  А  тебя,  Лиане,  я  не  имею
намерения задерживать. Разговаривать с ней я буду наедине.
   Брови Хранительницы дрогнули, то был единственный признак  ее  удивления.
Ни с кем из ее гостей, даже с королевой,  Амерлин  почти  никогда  не  имела
бесед, тайных для Хранительницы Летописей. Ну что ж, Амерлин всегда остается
Амерлин! Перед тем  как  исчезнуть  из  кабинета,  Лиане  поклонилась  своей
подруге, а через несколько мгновений ее место в комнате  уже  заняла  Верин,
опустившаяся на колени, чтобы поцеловать  кольцо  Великого  Змея  на  пальце
Суан.  Под  мышкой  у  Коричневой  сестры  уютно  устроился  кожаный   мешок
порядочных размеров. - Спасибо вам за то, что вы разрешили мне вас  увидеть,
мать, - промолвила Верин, встав на ноги. -  Я  привезла  из  Фалме  новости,
срочно требующие вашего внимания. А кроме них, еще кое-что. Не знаю даже,  с
какого дела начать.
   - Начинай, с чего начнется, - сказала Суан, улыбаясь ей.  -  Мои  комнаты
обороняются надежной охраной, поэтому детская  шалость  подслушивания  ни  у
кого не получится.  -  Брови  Верин  подпрыгнули  от  изумления,  и  Амерлин
добавила: - С тех пор как ты от нас уехала, многое здесь  стало  по-другому.
Итак, я слушаю!
   - Тогда я начну с самого главного: Ранд ал'Тор провозгласил себя Драконом
Возрожденным!
   - Я надеялась, что это он, - едва слышно  прошептала  Суан,  ощущая,  как
сладко растворяется напряженность, давившая ей на сердце много дней и ночей.
- Многие женщины докладывали мне о происходящем,  но  они  могли  рассказать
только то, о чем повествовали сплетни, целыми дюжинами привозимые на  каждом
торговом судне и в купеческом фургоне, поэтому я ни  в  чем  не  могла  быть
уверенной. - Она с трудом вобрала в грудь воздух. - И все-таки  я,  пожалуй,
могу назвать день, когда  все  это  началось.  Известно  ли  тебе,  что  два
Лжедракона более не тревожат мир?
   - Ничего не слышала об этом, матушка! Какие великолепные новости!
   - Да, Мазрим Таим находится в  руках  наших  сестер  в  Салдэйе,  а  тот,
второй, в Хаддонском Сумрачье, да сжалится Свет над его душой,  был  схвачен
тайренцами и на месте казнен. Видимо, имя его даже известно никому не  было.
Оба  были  захвачены  в  один  день  и,  говорят,  при  одних   и   тех   же
обстоятельствах. Каждый из них ко