случаях
отлично действует на расстоянии до трех километров.
   - Вот как? - удивился я.
   - Да.  Сообщить  что-то  казаку  я  не  мог  -  у  него  есть  только
передатчик. Приемники дорого стоят. Но если нужно дать  сигнал  тревоги,
мы пользуемся именно дымом и зеркалом. В туман - обычной сиреной.
   Дилижанс въехал в  пределы  Краснодара.  Здесь  дорога  была  разбита
сильнее,  быстро  мчавшуюся  карету  подбрасывало   на   ухабах.   Валия
проснулась, гном открыл глаза и что-то недовольно заворчал.
   - Дворец рядом, - улыбнулся княжне отец Тимофей. - Думаю, вы  увидите
отца Кондрата в ближайшее время.
 
*** 
 
Священник ошибся. Вчера отец Кондрат отбыл вечерним поездом в Сочи. Оставшийся на хозяйстве секретарь, отец Митрофан, лично знавший Валию, испуганно закудахтал: 
   - Надо же случиться такому несчастью! Срочно, срочно  нужно  в  Сочи.
Туда и отправимся. И я поеду - на отце Тимофее уже лица  нет,  да  и  не
подобает такой высокой гостье с одной только с охраной ездить.  Тут  уже
дипломатический  статус  сопровождения  потребен.  Но   кому   хозяйство
доверить? Как распоряжения отдать?  И  поезд  отходит  через  пятнадцать
минут - никак не успеть!
   Нашей странной компании отец Митрофан совсем не  удивился.  Будто  бы
каждый день или хотя бы раз  в  неделю  являлись  ко  двору  митрополита
оборванные принцессы в сопровождении одиноких  воинов  и  подозрительных
гномов.
   -  Подождите,  не  спешите,  батюшка,  -  прервала   стоны   пожилого
священника княжна. - Может, мы сами поедем? Вы  нам  помогите  только  с
подорожной. Адольмина докладывала, что у нас, как? Благополучно  ли  она
добралась? Как себя чувствует? Где сейчас?
   - Ох уж Адольмина  твоя,  -  вздохнул  отец  Митрофан.  -  Всю  кровь
митрополиту выпила. Приехала, лица на ней нет, еле дышит -  а  сразу  на
прием. Уважил ее самочувствие владыка,  сам  пришел.  А  она  -  посылай
войска!
   - И что же?
   - А как владыка войска по просьбе посла двинуть  может?  Никак.  И  в
договорах такого нет. Только с соизволения законного государя.  Иначе  -
не помощь, а агрессия против суверенной страны. А государь - ты то  есть
- только посла назначил и даже грамоту с ним  -  то  есть  с  ней  -  не
передал. Да и не такое простое дело - войска сразу двигать...
   - Ясно, - вздохнула Валия.
   Секретарь митрополита, конечно, лукавил.  Валия  назначила  Адольмину
послом при свидетелях - офицерах Славного  государства.  И  знали  здесь
советницу княжны Бештауна прекрасно. Только в войну вступать не  хотели.
Вот и искали предлог, чтобы оправдаться.
   - Спасибо, однако,  твоей  посланнице,  -  продолжал  кудахтать  отец
Митрофан. - Убедила перевалы укрепить - на них и  напали  вскорости.  За
отцом Кондратом ходила неотвязно. Тот в Анапу поехал - и  она  в  Анапу.
Три дня там владыка был, и Адольмина твоя  подлечилась.  Отъелась  опять
же. В дороге сильно исхудала. А после, как увидела, что вопрос  открытым
остается, к перевалам поехала - тебя встречать, ближе  к  родной  стране
быть. И сейчас она там живет. Письма каждый день пишет. Все о том  же  -
что напасть нам на Бештаунское княжество потребно.
   - Молодец, - улыбнулась Валия. - Жаль только, вы ее не послушали...
   - Не я здесь приказы отдаю, - нахмурился отец Митро-фан. - Все в воле
отца Кондрата. А он простому слову  посла  верить  не  хочет  -  грамоты
законной государыни ждет.
   - И тебе его долго убеждать придется, - предположил я, обратившись  к
Валие.
   Секретарь митрополита согласно склонил голову.
   - Да, а на поезд успеем, - заявил вдруг он.
   И правда успели. Незаменимых людей не бывает, и отец Митрофан  нашел,
кому  вручить  бразды  правления.  Второй  секретарь  митрополита,  отец
Зосима, уехал с Кондратом на взморье, а третий, отец Павел,  вполне  мог
распорядиться   работой   двора   митрополита   в   отсутствие   высшего
руководства. Поезд задержали на час, послав гонца.
   Для  секретаря  митрополита  прицепили  отдельный  вагон,  в  котором
половина отводилась для пятнадцати  охранников,  а  на  другой  половине
размещалось купе самого секретаря и два купе для гостей. Красиво жить не
запретишь! Правда, еду возили из вагона-ресторана - собственной кухни  в
вагоне у отца Митрофана, в отличие от вагона митрополита, не  было.  Но,
по-моему, и так было очень неплохо.
   Валие выделили отдельное купе, мы с гномом заняли самое  маленькое  и
неудобное, предназначенное для слуг, но отец Митрофан заверил нас, что в
этом помещении нам придется только спать. А в свободное время -  милости
просит к нему, на обед и на беседу.
   В вагоне секретаря митрополита был даже душ с горячей водой - как и в
вагоне люкс, прицепленном за паровозом после вагона с углем и  цистерной
с водой. Валия, узнав об этом, чуть не упала в обморок от счастья.
   Паровоз загудел, застучали поршни, и состав со скоростью сорок, а  то
и шестьдесят километров в час помчался к Сочи.  По  световому  телеграфу
отец Митрофан послал сообщение о нашем приезде, но не  был  уверен,  что
оно придет раньше нас. Световой телеграф - не электрический, сигнал идет
от станции к станции медленно: каждый раз его нужно отстучать заново, да
и туман может помешать.
   Утренний поезд шел полуэкспрессом. Ночной делал остановки  только  на
самых важных станциях, наш же подбирал и высаживал  пассажиров  даже  на
полустанках - в том случае, если пассажир требовал остановить состав. На
тех станциях, где никто не  намеревался  садиться  на  поезд,  начальник
станции поднимал свернутый желтый флаг, и, если у нас не было  выходящих
пассажиров, мы не останавливались.
   Хотя запасов воды и угля должно было с избытком хватить до  Сочи,  на
крупных станциях  мы  останавливались  надолго,  и  рабочие  внимательно
осматривали состав. На первой станции - в Горячем Ключе  -  я  вышел  из
"правительственного"   вагона   и   попытался   выяснить,   как    нынче
функционирует железная дорога.
   Поезд шел по одноколейке. На крупных станциях было несколько путей  -
чтобы составы могли разминуться, чтобы  было  куда  поставить  порожняк.
Насколько я помню, в прежние времена железной дороги через Горячий  Ключ
и Джубгу не было. Ее соорудили уже после Катаклизма.  Возможно  даже,  в
последние сто лет.
   Наш поезд выглядел скопищем самых разных вагонов. Никакого намека  на
цельность состава, как было когда-то в фирменных поездах.  Первым  после
паровоза, вагона с углем и цистерной с водой был  прицеплен  вагон-люкс.
Сюда, бывало, задувал дым из  трубы  паровоза,  но  зато  останавливался
вагон  прямо  напротив  вокзала.  Кроме  того,   его   пассажиры   могли
пользоваться горячей водой, нагретой от  котла  паровоза.  Здесь  ездили
богачи, и ездили со всеми удобствами. В вагоне  была  своя  кухня,  были
душ, туалеты и шесть купе, каждое - на двух человек.
   Следом прицепили наш вагон. Обычно его  в  составе,  естественно,  не
было. Но иногда, как мне рассказал словоохотливый начальник поезда  отец
Дионисий, на  это  место  цепляли  второй  вагон-люкс.  Чаще  всего  это
случалось в летнее время, когда столичные жители ехали к морю.
   Следом обычно шли два-три вагона-купэ. Конструкция  этих  вагонов  не
изменилась с древнейших времен: восемь купе,  четыре  спальных  места  в
каждом. За ними располагались вагоны "второго класса"  -  проще  говоря,
плацкартные. Отличие от прежних плацкартных  вагонов  было  в  том,  что
здесь  спали  и  на  третьих  полках.  Стоимость  билета   разнилась   в
зависимости от полки.
   После этих вагонов  цепляли  две-три  двухъярусные  платформы.  Здесь
ехали и сидя на полу, и стоя, перевозили домашних животных и скарб. Цена
билета на одного человека была чисто символической. Перевезти корову или
лошадь стоило гораздо дороже.
   Если состав не был слишком перегружен пассажирскими вагонами, к  нему
присоединяли товарные. С самыми разными грузами: с  лесом,  с  углем,  с
продовольствием, цистерны с нефтью и с маслом.  Несмотря  на  то  что  к
поезду  прицепили  вагон  высшего  правительственного   чиновника   отца
Митрофана, в хвосте нашего  поезда  можно  было  увидеть  два  вагона  с
пшеницей.
 
*** 
 
Первые два часа в поезде мы осматривались. Шмигги выглядывал то в окно, то в коридор, принюхивался к дыму, вслушивался в стук колес. Ехать в поезде ему, по-моему, было страшно. 
   После остановки в Горячем Ключе, на подъезде к Джубге, искупавшаяся и
надевшая неведомо где добытую свежую одежду Валия постучала к нам.
   - Пойдемте обедать! - жизнерадостно пригласила она.
   - Пойдем, - кивнул я.
   Шмигги засопел и отодвинулся в дальний угол купе.
   - Слугам не положено с господами, - изрек он.
   - Но ты ведь не слуга! - заметила Валия.
   - Лунин меня все время пугает, - пожаловался гном. - Грозится сдать в
зверинец. А где бы он был, если бы не  тридцатилетние  труды  Шмигги  по
обустройству тоннеля? Сидел бы в горах или лежал бы,  замерзая,  на  дне
глубокого ледяного ущелья...
   - Я пошутил, - улыбнулся я гному.  -  Надо  просто  меньше  проявлять
самостоятельности. Здесь ведь не горы. Чего ждать от местных жителей,  я
сам не знаю...
   - Вот я и посижу, - насупился гном.
   - По-моему, отцу Митрофану можно сказать, что ты не  слуга,  а  глава
гномьего клана, - заметила Валия. - Когда-то, возможно, твой  клан  даже
заключит союз со Славным государством. Но даже если и нет -  нужно  ведь
поддерживать добрососедские отношения?
   - Пожалуй, да, - согласился гном. - Но ты не говори этому священнику,
что я глава клана. Скажи, посланец.
   - Почему? - поинтересовалась Валия. - Скромничаешь?
   - Наоборот, загордился, - уточнил я. -  Разве  может  глава  гномьего
клана обедать с каким-то первым секретарем  митрополита?  И  с  регентом
Бештаунского княжества? Только с самим митрополитом и с княжной -  да  и
то, делая им одолжение.
   - Лунин правильно понимает ситуацию, - подтвердил гном.
   - Ладно, пошли обедать - все уже остыло, - заявила Валия.
   Обед был сервирован в купе отца Митрофана. Тонкий фарфор, хрустальные
бокалы, серебряные вилки, ножи и ложки. Фарфоровая супница  с  ароматным
супом-харчо и серебряным половником. Металлические  судочки  с  какой-то
рыбой.
   - Отобедаем чем бог послал, - довольно улыбнулся  отец  Митрофан.  От
его внимания не укрылись наши восхищенные взгляды.
   Секретарь  митрополита  откупорил  бутылку  белого  вина,  разлил  по
бокалам, провозгласил тост за здоровье Валии и благополучную дорогу, что
привела ее сюда.
   Выпили, закусили. Валия рассказала о  том,  что  Шмигги  -  вовсе  не
простой гном, взятый нами в  услужение,  а  представитель  клана  гномов
Кавказского хребта.
   - Не слыхал о гномах  вблизи  наших  границ,  -  задумчиво  пошевелил
губами отец Митрован. -  То  есть  с  гномами,  вообще  говоря,  знаком.
Встречался, беседовал во  время  заграничной  командировки.  Еще  будучи
молодым порученцем, ездил за Врата. Тебя, Валия, тогда  и  на  свете  не
было. Даже предлагал некоторым гномам переехать сюда. Но  обычаи  им  не
позволяли. А о том, что и у нас гномы есть, первый раз слышу.
   - Наш клан молод и малочислен, - выдавил из себя Шмигги.
   - Переселились недавно? - поинтересовался священник.
   - Не очень давно. Обживаемся на новом месте.
   - Отлично, отлично, - закивал отец Митрофан. - У Славного государства
большая нужда в рудах и мало людей  для  их  разработки.  Особенно  мало
специалистов. Мы могли бы выгодно торговать.
   Гном многозначительно кивнул.
   - А сколько же клинков насчитывает ваше воинство? То  есть,  я  хотел
сказать, голов... То есть... Ну,  вы  понимаете,  -  смутился  секретарь
митрополита. Он не мог сказать "человек",  прекрасно  зная,  что  обидит
этим гнома, а синонима найти сразу не сумел.
   - Я ведь не спрашиваю достопочтенного священника, какова  численность
вооруженных сил Славного государства,  -  нагло  заявил  Шмигги.  -  Это
военная тайна. А я даже не имею  подобной  информации,  ибо  не  являюсь
полномочным представителем главы нашего  клана.  Послан  со  специальной
миссией, и ни о чем, кроме нее, не думаю, ничего не ведаю.
   - Ладно, ладно. Мне ведь не это было интересно, а то, сколько руды вы
сможете нам поставить в ближайшее время, - извиняющимся тоном проговорил
отец Митрофан. - Большая потребность в железе...
   - Мы пока не разрабатываем железные руды, - огорченно ответил Шмигги.
Он, видимо, представил, какие выгодные  контракты  мог  бы  заключить  с
соседями. - Мы больше по драгоценным камням...
   - Камни у нас не в почете, - погрустнел  отец  Митрофан.  -  Живем  в
скромности, проповедуем аскетизм. А руда нужна.
   Больше о делах не говорили.  Священник  рассказывал  о  местах,  мимо
которых мы проезжали, подливал вино и подкладывал закуску, которой  было
предостаточно.
   После обеда все разошлись отдыхать. Паровоз свистел, пыхтел и стучал.
На меня эти звуки действовали умиротворяюще.
   Когда мы миновали Джубгу, открылось море.  Я  не  мог  оторваться  от
окна. Море было таким  же  синим,  как  всегда.  Наверное,  все  в  мире
изменится, а море останется прежним...
   Шмигги  недовольно  покосился  на  огромное  водное  пространство   и
отвернулся в сторону милых гномьему сердцу гор.
 
*** 
 
На закате мы прибыли в Сочи. Весточка отца Митрофана достигла резиденции митрополита в этом городе. На вокзале нас встречала роскошная карета, принадлежавшая самому митрополиту, и двадцать всадников охраны из его личной гвардии. Вооружены они были пиками, саблями и уже знакомыми нам духовыми ружьями. 
   Погрузились в карету с кожаными креслами и обитым роскошной  материей
салоном и покатили куда-то за город. Я предполагал, что владыка здешнего
края живет на загородной даче, и оказался прав.
   Резиденция располагалась в двухэтажном доме. Здание было большим,  но
не слишком. Почетного караула для встречи высокой гостьи не выставили. У
ворот нас встречал только один священник - как шепнула мне Валия, второй
секретарь Зосима, хорошо ей знакомый. Именно Зосима в основном вел  дела
с Бештаунским княжеством и ездил за горы как  полномочный  представитель
митрополита. Отец  Филарет,  мой  знакомый  по  Бештауну,  убитый  столь
странно, всех полномочий не имел. Он  был  рядовым,  а  не  чрезвычайным
послом.
   - К отцу Кондрату пойдешь со мной, - предупредила  Валия.  -  Я  буду
настаивать. А ты не отказывайся.
   - И не собираюсь, - усмехнулся я.
   Между тем отец Зосима, как истинный дипломат, сердечно поздоровался и
обнялся со всеми - в том числе и с  гномом,  и  с  отцом  Митрофаном,  с
которым виделся, как я полагаю, менее суток назад, - и предложил  пройти
в дом. Там он показал отведенные гостям комнаты - каждому свою - и хотел
было увести Валию, но та твердо заявила:
   - Если к батюшке Кондрату, то и господина Лунина возьмем. Он - регент
и первый бей, к участию в переговорах должен быть допущен.
   - Переговоры завтра будут, - медоточиво улыбнулся Зосима. - Сегодня -
просто разговор по душам.
   - Тем более. Хочу своему старшему другу представить нового  человека,
спасшего  меня  и  княжеству  услуги  неоценимые  оказавшего.  Они  ведь
незнакомы еще.
   - Будь  по-твоему,  -  согласился  Зосима.  -  Тогда  и  мы  с  отцом
Митрофаном к митрополиту пойдем. Так, отец Митрофан?
   - Вестимо так, отец Зосима, - вздохнул наш провожатый. Ему  наверняка
хотелось поужинать и лечь отдыхать, а не принимать  участие  в  каких-то
советах.
   Гном, тихо бурча что-то себе под нос, отправился в свою комнату, а мы
с  княжной  и  священниками  пошли  по  длинным  полутемным   переходам,
устланным ковровыми дорожками.
   Зал, в котором нас принял митрополит,  впечатлял.  Высокие  сводчатые
потолки,  обшитые  темным  дубом  стены,  блистающий  паркет,  множество
горящих свечей в сверкающих хрустальных  люстрах.  Вся  дача  освещалась
керосиновыми лампами, но владыка, видно, предпочитал восковые свечи.  От
них шел тонкий медовый аромат.
   Отец Кондрат оказался сухим пожилым человеком  с  добрым  морщинистым
лицом, седой шевелюрой и кудрявой, черной с проседью бородкой.  Одет  он
был в  синюю  рясу,  в  руке  держал  темный  длинный  посох.  Внешность
митрополита внушала доверие. Он напоминал  доброго  дедушку  из  сказки.
Только  глаза,  большие  и  ясные,  казалось,  смотрели  прямо  в  душу.
Пристально и вопрошающе - хотя и без намека на укор.
   - Здравствуйте, чада!
   Владыка поднялся с низкого деревянного стула в центре зала  и  сделал
несколько шагов нам навстречу.  Священники  приложились  к  руке  своего
наставника. Я, несмотря на симпатию к митрополиту, руку ему целовать  не
стал. И в былые времена руку священникам не целовал,  а  сейчас,  будучи
регентом и первым беем не православного княжества, - увольте! Но и  жать
руку высшего духовного лица было бы свинством. Поэтому  я  просто  низко
поклонился. Так же поступила и Валия.
   - Что же, матушка, так долго не  ехала?  -  строго  спросил  Кондрат,
усаживая княжну на маленький табурет. Мы уселись сами - после того,  как
в свое кресло опустился митрополит. - С твоей земли  мои  армии  теснят,
людей убивают. А ты и весточку не послала. Только посланницу, да  совсем
не в срок... Не дело это... Не по-взрослому.
   Княжна потупилась. Что на это скажешь?  Не  смогла?  И  так  понятно.
То-то и плохо, что не смогла! Отец, тот бы смог.
   - Знаю, что напал на твои владения вероломный король-чародей, - снова
заговорил  митрополит  после  паузы.  -  Знаю,  что  воевать  ты  с  ним
собиралась, да не  смогла.  Ближние  люди  помешали,  советник  Заурбек,
гадюка в образе человека. Давно он  мне  был  подозрителен.  Отец  твой,
князь Мерсадин, держал его при себе за большое хитроумие, но знал,  чего
от него ждать можно. А ты, княжна, слишком многое ему доверила.
   - Знаю, отец Кондрат, - согласилась девушка. - Только Салади меня  не
предал...
   - О Салади разговор особый, слишком горяч, -  поморщился  митрополит.
Видно, когда-то военачальник Бештаунского княжества насолил  владыке.  -
Хотя дело свое знает и солдатами любим, что важно.  Ну  да  не  об  этом
речь. Помощи просить приехала?
   - Так, владыка.
   - А помощь ведь разная  бывает,  -  заметил  митрополит.  -  Если  ты
поселиться у меня хочешь - и тебе, и твоим людям, всем место найдется. А
если войск попросишь - уже другой разговор...
   - Попрошу, отец  Кондрат,  -  улыбнулась  Валия.  -  Что  же  мне,  в
нахлебницах у тебя всю жизнь жить?
   Митрополит задумался. А я, понимая, что вмешиваться, может быть, и не
стоит, сказал:
   - Следующий удар Лузгаша  сюда  будет  направлен.  Перевалы  штурмуют
маленькие отряды -  прощупывают  вашу  оборону.  Богатое  государство  с
хорошим оружием нужно захватить в первую очередь. Да и не оставит Лузгаш
угрозы у себя за спиной.
   Отец Кондрат посмотрел на меня с легкой насмешкой:
   - Понимаю, молодой человек. Хорошо понимаю. Прежде  того  понял,  как
они из ущелья вышли, раньше, чем до перевалов добрались. И уши  есть,  и
глаза за горами. Несмотря на войну, известия получаю. Да только  с  двух
сторон меня теснят. Пираты заели.  Множатся  за  морем,  есть  хотят,  а
работать не желают - только грабить.
   Все промолчали, митрополит опять задумался.
   - Завтра разговаривать будем,  -  подытожил  он.  -  Отдохните.  Если
желание будет - выйдете со мной в море. Потом в столицу вернемся.
 
*** 
 
Я полагал, что в море мы выйдем пораньше. Но митрополит не спешил. Позавтракали за большим столом, побеседовали о пустяках. На завтрак был приглашен и Шмигги. 
   Митрополит  дотошно  допросил  гнома  о  его  клане  и,  как  тот  ни
выворачивался и ни старался ничего не сказать, практически вывел хитреца
на чистую воду. Но когда Шмигги  был  уже  готов  сознаться,  что  он  -
единственный гном  в  Кавказских  горах,  митрополит  ослабил  натиск  и
оставил Шмигги в покое. Сам он все понял, а гнома обижать не хотел.
   В порт поехали верхом. Точнее, верхом предложили  ехать  всем,  кроме
митрополита и княжны. Отец Кондрат