, она довольно кивнула и  погнала
сына в ванну, а потом - за стол.
   Все казалось знакомым и привычным до тошноты. Но, еще смывая с плеч  пыль
странствий, еще разглядывая свои исцарапанные ступни и пересчитывая  синяки,
Кирилл вдруг понял, что возврата к прошлому не будет. Прежде всего он больше
не  ощущал  себя  Кириллом  Карчевым,  выпускником  истфака,  несостоявшимся
специалистом по скифам, оттрубившим шесть лет в рядах  славного  российского
спецназа. Не был он и демобилизованным сержантом, пристроившимся  на  теплое
местечко в загадочную и непонятную фирму. И оставалось весьма  сомнительным,
является  ли  он  вообще  одним  из  восьми  миллиардов  разумных  созданий,
населявших в двадцать первом веке планету Земля. Сам  он  этого  не  ощущал;
казалось, девять дней, проведенных в  фэнтриэле  Амм  Хаммата,  перечеркнули
все, что было с ним до сих пор, всю его земную жизнь,  десятилетия  учебы  и
работы, годы детства, юности и едва подступившую зрелость. \
   "Кем же ты сделался?" - спросил  он  самого  себя,  и  ответил:  "Скифом,
странником по чужим мирам". Они манили его, словно яркий фантом, дрожавший и
переливавшийся над  серой  пустыней  обыденности:  мир  зарослей  на  берегу
неведомой реки, мир ледяных  неприветливых  гор  Ронтара,  мир  Альбы,  куда
удалось заглянуть лишь на краткое мгновение, мир Амм Хаммата...
   Амм Хаммат! Море, кедровый лес, степь, холмы... низкая  трава  -  зеленый
бархат, высокая трава  -  словно  ковер  гиганта...  золотая  роща,  сладкий
аромат, беспамятство... пламя костра, ночное небо - темный бархат, три  луны
- как три ярких фонаря, подвешенных в вышине... белые  звери,  топот  копыт,
яростный вопль атакующих шинкасов, блеск клинков, грозная песнь  амазонок...
"У меня нет сердца - лед горных вершин в груди... У меня нет глаз - проблеск
молнии  мои  глаза..."  И  потом:  "Я   обещала   поучить   тебя   стрелять,
светловолосый... Я буду луком, а ты - стрелой..."
   Сийя! Сийя  ап'Хенан  из  Башни  Стерегущих  Рубежи!  Темноглазая  мечта,
воительница с пепельными кудрями!
   Тогда он сказал ей:
   "Мне понравится всюду, где будешь ты".
   И она спросила:
   "Ты повторишь эти слова перед Безмолвными Богами?"
   Затем... затем было еще что-то... А, вот так:
   "Ты скажешь эти слова и станешь  моим  мужчиной.  Мы  будем  встречаться,
когда три луны поднимаются в небесах, потом  расстанемся,  потом  встретимся
вновь... Как сегодня..."
   Сегодня! Скиф знал с полной определенностью, что сегодня  наступило  утро
двадцать девятого июля две тысячи пятого года на планете Земля; в небе сияло
солнце,  а  вечером,  возможно,  выглянет  месяц...  Один-единственный,  ибо
другого в этом мире не полагалось. И ночь трех лун он увидит теперь лишь  во
сне...
   Скиф вылез из ванны и уселся за стол, к сосискам, яичнице и  кофе.  Мать,
приписав  его  угрюмый  вид  усталости  после  командировки,   не   рискнула
приставать  с  расспросами.  Он  ел,  наливаясь  злостью,   проклиная   свой
торопливый  язык  и  вурдалака  Доктора,  выдернувшего  их  с  Джамалем   из
амм-хамматской степи, словно пару морковок с огорода. Но в чем он мог винить
красноглазого экстрасенса? Пароль был назван, а за  этим,  как  и  положено,
следовало возвращение.
   Завтра еще предстоит объясняться с шефом, мрачно подумал он,  отправляясь
в свою  комнату.  Эта  перспектива  тоже  не  радовала,  и  Скиф,  не  желая
предаваться горестным раздумьям, постарался  уснуть.  Вероятно,  скитания  в
лесах и степях Амм Хаммата вымотали его. Он проспал до ужина, а потом  -  до
следующего полудня.
   Увы, эта земная ночь, как он  и  подозревал,  не  была  ночью  трех  лун!
Постель его оставалась холодной, и сердце стыло в тоске одиночества.
   * * *
   На следующий день, ближе к вечеру,  Сарагоса  отвез  его  в  облицованный
гранитом дом на Каменноостровском проспекте, в тихую просторную квартиру  со
стенами, увешанными холодным оружием. Очевидно,  шеф  знал  толк  в  саблях,
кинжалах да мечах; теперь Скифу сделались понятны те жадные  взгляды,  коими
он обласкивал коллекцию Джамаля. Но тут были не только  клинки,  дротики  да
боевые секиры - на верхней полке застекленного серванта  сверкали  старинные
ордена, подколотые к пурпурным и голубым лентам, а ниже  на  темном  бархате
круглились бронзовые, серебряные и золотистые диски медалей.
   Скиф,  слегка   отошедший   после   вчерашних   печальных   раздумий,   с
благоговением обозрел весь этот музей и поинтересовался:
   - Вы тут живете, Пал Нилыч?
   - Иногда, - буркнул шеф. - Вообще-то здесь живет некий Август  Рихардович
Мозель, бездельник, сибарит и коллекционер.
   Однако в квартире этого Мозеля Сарагоса чувствовал  себя  как  дома:  без
церемоний провел Скифа в хозяйский кабинет, к столу с  компьютером,  включил
блок аудиозаписи, раскурил трубку и выдохнул  струю  густого  дыма  прямо  в
микрофон.
   - С такой штукой знаком? С компьютерным рекордером?
   - Нет.  -  Скиф  помотал  головой,  разглядывая  миниатюрное  устройство,
подмигивавшее ему зеленым глазом.
   - Можешь излагать, не напрягаясь. Микрофон уловит звук, рекордер передаст
его в машину, и все сказанное будет расшифровано и  переведено  в  текстовую
запись.  Завтра  проглядишь  то,  что  наболтал,  и  откорректируешь.  Очень
удобно... Понял,э?
   - А если я раскашляюсь? - не без любопытства спросил Скиф.
   Пал Нилыч нахмурился.
   - Умничаешь, скифеныш! Ну, если тебе придет  случай  чихнуть,  посмеяться
или произвести иные бессмысленные звуки, то в файле будет  запись:  "Лечись,
парень!" Теперь понял?
   Дождавшись утвердительного кивка, Сарагоса постучал ногтем по микрофону.
   - Ну, раз понял, излагай!  Все  в  хронологическом  порядке,  не  опуская
деталей! Сначала факты, потом домыслы, гипотезы и соображения.
   Скиф начал излагать. Пал  Нилыч  слушал,  почти  не  перебивая,  спокойно
потягивая  свою  трубку;  постепенно  кабинет  наполнялся  светлым  вечерним
сумраком, кольцами сизого дыма и  запахом  крепкого  табака.  Шеф  никак  не
отреагировал на потери, понесенные экспедицией в момент финиша  над  бездной
морской, и Скиф догадался,  что  сие  было  предусмотрено;  не  вызвала  его
интереса и заключительная сцена, в которой Скифа обучали стрельбе.  Он  лишь
махнул рукой и пробормотал:
   - Тут можно без подробностей, парень. Дело житейское.  Без  подробностей,
так без подробностей, решил Скиф.  Лицо  Сийи  в  ореоле  пепельных  кудрей,
озаренное светом трех лун, маячило перед глазами, и ему пришлось  напрячься,
развеивая этот мираж. Нахмурившись, он приступил к последней части отчета  -
к тому, как и по какой причине был назван пароль. Он старался говорить четко
и немногословно, как привык за время армейской службы;  оплошность  свою  не
скрывал и оправдываться не пытался. Если уж  уделался,  не  лей  слезы  зря,
советовал майор Звягин, слезами задницу не отмоешь.
   - Выходит, радость в тебе взыграла...  там,  на  травке,  с  девушкой,  -
заметил Сарагоса, когда с  отчетом  было  покончено.  -  С  другой  стороны,
амнезия... и внезапное исцеление... х-м-м... все-таки повод для  счастья.  -
Он выпустил густой клуб дыма и задумался, словно пытаясь взвесить, так ли уж
виноват его сотрудник. - Ну, ладно! С князем я сам  потолкую,  а  ты  впредь
веди себя поаккуратнее... всякой дряни не нюхай, понял, нет?
   - Так точно, - ответил  Скиф,  стараясь  изгнать  видения  золотой  рощи,
бескрайней степи и темных ласковых глаз Сийи ап'Хенан. "Где она сейчас? -  с
тоской подумал он. - Что делает? Вернулась ли в лагерь  или  сопровождает  в
свой город Двадцати Башен джараймских мореходов? Или ее вообще нет на свете,
ни в нашей Галактике, ни в туманности Андромеды, и все лишь сон, наваждение,
призрачная тень, навеянная красноглазым Доктором?"
   Он вздохнул и перевел взгляд на шефа.
   - Ну, подведем итоги, - произнес Сарагоса. - Вернулся ты, скажем прямо, с
излишней поспешностью, но не в том суть... Главное  -  что  ты  принес?  Что
отыскал в этом Амм Хаммате  и  припрятал  в  карман?  -  Сдвинув  брови,  он
уставился на Скифа. - Так что же, парень?
   Скиф, досадливо скривившись, вытащил полиэтиленовый пакет,  вытряхнул  из
него платок, развернул. Засохший кожаный  треугольничек  с  грубой  шерстью,
колючей, как проволока... Это была вся его  добыча  -  разумеется,  если  не
считать воспоминаний.
   Брезгливо пошевелив мизинцем ухо полосатого тха, шеф покачал головой.
   - Небогато! Совсем небогато! Мог  бы  хоть  палку  от  своего  дурманного
дерева прихватить!
   Ответа, видимо, не требовалось, и Скиф смолчал, озирая невидящим взглядом
сокровища Августа Мозеля. Клинки на стенах уютной комнаты и ордена  в  шкафу
поблескивали тускло и загадочно в свете угасавшего дня, неярко мерцал экран,
лукаво подмигивал зеленый огонек рекордера, под потолком  клубился  дымок  -
трубка Сарагосы работала не переставая.
   - Впрочем, другого я и не ждал, - буркнул шеф, отодвигая в сторону  Скифа
охотничий трофей. - Полезного - ноль, зато масса приключений: амнезия, драки
с разбойниками, скачки, пляски, красотки...
   - Плясок не было, Пал Нилыч, - уточнил Скиф. - Были песни.
   - А, эти их заклинания? Ну-ну...
   - Не заклинания, просто песни. Но говорилось,  что  есть  среди  амазонок
женщины, Видящие  Суть,  которые  владеют  настоящей  магией.  Они  способны
защищаться от ару-интанов и защитить других. Сийя объясняла, что ни одна  из
ее девушек не станет сену, потому что...
   Сарагоса небрежно махнул рукой.
   - Ха, настоящая магия!  Ты  о  чем  это,  парень?  Ты  толковал  мне  про
ару-интанов,  сену  и   шинкасов   -   то   бишь   о   демонах,   рабах   да
бандитах-работорговцах. Вот и все! Примитивный мир, наивное колдовство!  Что
в нем толку, э?
   - А Доктор - разве не колдовство? -  возразил  Скиф.  Сделал  он  это  из
чистого упрямства, так как, по большому счету, истина была на стороне  шефа.
Действительно, что толку в заклятиях против демонов? Кому они нужны - и  эти
мифические демоны, и заклятия? Вот если  б  он  принес  ветвь  с  дурманного
дерева падда...
   - Доктор -  человек  с  паранормальными  способностями,  -  тем  временем
пояснил Сарагоса. - Доктор - это реальность, Скиф.  Его,  к  примеру,  можно
увидеть и даже пощупать... А ты видел этих  демонов  да  рабов?  Ты  знаешь,
какие они? Ты разведал, что стоит за  всеми  этими  баснями?  При  чем  тут,
скажем, золотые деревья? И запах?
   - Нет. - Скиф привычным жестом коснулся виска, поправил светлую прядь.  -
Но сену не рабы, Пал Нилыч. Я тоже сперва так решил, аналогия  напрашивалась
сама собой... Но у них там, в Амм Хаммате, и слова-то такого нет  -  рабы...
Сийя называла их по-другому - лишенными душ, живыми покойниками...
   - Живыми покойниками... х-м-м! Зомби, что ли? - В голосе  Сарагосы  вдруг
послышалось любопытство.
   "Чего это он покойниками  заинтересовался?"  -  промелькнуло  у  Скифа  в
голове. Он на  мгновение  прикрыл  глаза,  увидев  озаренную  ярким  солнцем
морскую  гладь,  волны,  набегавшие  на  серый  песок  прибрежной  отмели  и
раскачивающие мертвое тело.
   - Зомби? Черт их знает! - пробормотал он. - Мне ведь попался только один,
да и тот был не живым покойником, а  самым  натуральным  трупом.  Чернокожий
гребец, прикованный к скамье... И я его не разглядывал, Пал Нилыч.
   - А зря! Может, и  высмотрел  бы  что  интересное.  -  Сарагоса,  откинув
голову, полюбовался очередным дымным колечком и, словно принюхиваясь, втянул
ноздрями воздух. Видно, аромат крепкого табака навел  его  на  новую  мысль.
Хмыкнув, он задумчиво произнес: - Вот эти твои деревья  и  запах...  да  еще
купола в рощах... Пожалуй, тут что-то есть! Что-то есть! - Он резко взмахнул
трубкой, роняя искры на полированную столешницу. - Ну, со временем  выясним!
Раз уж Доктор проложил туда дорожку, она не зарастет!
   Не зарастет! - колоколом отозвалось где-то у Скифа в груди. Не  зарастет!
Во имя пятого ребра шайкала и святого Хараны!  Он  вдруг  почувствовал,  как
невесомые волосы Сийи коснулись его лба, как пальцы ее с  твердыми  валиками
мозолей гладят его щеку, и, торопясь избавиться от наваждения, сказал:
   - Насчет запаха, Пал Нилыч...  Запах-то  показался  мне  знакомым!  Будто
бы... - Он сделал паузу и нахмурился, припоминая.
   - Будто бы?.. - с вопросительной  интонацией  поторопил  шеф,  но  голова
Скифа отрицательно качнулась. Воспоминание ускользало  от  него,  как  юркая
рыбка в быстрой воде; он был уверен, что запах дурманных деревьев ему знаком
и что однажды ему припомнилось, где и когда он с ним повстречался. Но  вдруг
нахлынул нежный горьковатый аромат, ударил в голову,  спутал  мысли,  смешал
их, будто ветер в степи... Так пахла кожа Сийи, и Скиф почувствовал,  что  в
этот миг не сможет вообразить иного запаха.
   Похоже, Сарагоса догадался, что от его инструктора толку сейчас  немного.
Притушив трубку, он тщательно выколотил ее в большую  мраморную  пепельницу,
затем, словно подводя итог беседе, ткнул чубуком  рекордер.  Зеленый  огонек
погас.
   - Ну, давай-ка отставим демонов, заклятия и прекрасных дам и  перейдем  к
делам серьезным... - Шеф значительно  поиграл  бровями,  и  Скифу  сделалось
ясно, что теперь начнется главное - то, ради чего была назначена эта встреча
в тихой просторной квартире Августа Мозеля, бездельника и  сибарита.  Он  не
имел понятия, о чем  пойдет  разговор,  ибо  главными  делами  ему  все  еще
казались столь  внезапно  прерванное  странствие  в  Амм  Хаммат,  возможные
претензии  клиента  и  разлука   с   пепельнокудрой   Сийей,   царицей   его
амм-хамматских грез. Особенно последнее - пожалуй,  впервые  за  восемь  или
десять лет он испытывал такую томительную, не отпускавшую ни на минуту тоску
по женщине. Не это ли звалось любовью? "Я буду луком,, а ты - стрелой..."  -
припомнилось ему, и, возвращаясь к реальности, Скиф глубоко вздохнул.
   Однако любопытство его тоже не  дремало,  и  потому  он,  навострив  уши,
принялся искоса разглядывать сосредоточенную физиономию шефа.  Он  надеялся,
что сейчас, быть может, ему откроется краешек загадки - тот самый секрет,  о
коем он размышлял во время недавних странствий в Амм  Хаммате,  тайна  фирмы
"Сэйф Сэйв", ее странных клиентов и странных сотрудников, среди которых  сам
Скиф, инструктор за номером ноль-пять, числился уже три недели. Он словно бы
ждал чуда, и это ощущение, тревожное и острое, вдруг  затопило  его,  изгнав
ненадолго амм-хамматские миражи.
   Сарагоса, неторопливо набивая трубку, сказал:
   - Хочу порасспросить тебя кое о чем... Помнишь, ты говорил о предчувствии
всяких бед? Словно бог с жалом змеи...
   -  ...стоит  за  твоим  плечом,  -  закончил   Скиф,   испытывая   легкое
разочарование: сейчас он с  ббльшим  удовольствием  потолковал  бы  об  иных
материях. - Да, помню. A'xap а'на ритайра ден кро... Харана!
   - Да, Харана... Но мы называем  это  иначе:  дар  дайнджера,  предвидение
опасности.
   Шеф произнес это "мы" легко и небрежно, так  что  Скифу  оставалось  лишь
догадываться, о ком идет речь: не то о самом Сарагосе и  Докторе  -  главных
фигурах в фирме "Спасение", не то обо всем ее необычном  персонале,  включая
пожилого умельца дядю Колю, не то об иных  загадочных  личностях,  ему  пока
неизвестных.  Но  шеф  продолжал  говорить,  и  времени  для   раздумий   не
оставалось.
   - Тебя дважды ранили, и оба раза ты чувствовал звон в ушах... или что там
к тебе приходит... За какое время? Я имею в виду, за какое время до события?
   Скиф машинально потер шрам на предплечье.
   -  Трудно  сказать,  Пал  Нилыч.  В  тайге,  пожалуй,  было  предчувствие
задень... и всплеск, мощный всплеск в последние секунды, перед тем, как  зек
с заточкой бросился на меня. Во время таиландской операции в  висках  гудело
суток за двое - здорово гудело, словно колокол гремел. Ну  и  еще,  когда  я
решился уйти...
   - Демобилизоваться? - уточнил Сарагоса.
   - Да. Постоянное давление тут и тут. - Скиф коснулся виска и  затылка.  -
Больше месяца, Пал Нилыч.
   - А как сейчас? Здесь, дома, и в Амм Хаммате?
   - Все нормально.
   - Нормально, х-м-м... - Сарагоса покивал  головой,  машинально  разгладил
пальцем лохматые брови и спросил: - Еще случаи были?
   - Были. Ударит, громыхнет  -  ну,  значит,  надо  поостеречься.  А  через
день-другой припоминаешь: пригнулся вовремя - пуля в небо ушла,  отскочил  -
осколок рядом свистнул, остановился, прилег - на мину  не  наступил.  Раз  в
Заире...
   - Обойдемся без армейских воспоминаний, - отрубил Сарагоса. -  Ясно,  что
твой дар Божий за пару дней стрекочет по-тихому из пулемета, а коль беда  на
носу,  бьет  из  главного  калибра.  То  есть,  как   говорят   специалисты,
наблюдается резонанс перед самым печальным событием... Ну, все, как в прочих
случаях, не больше, но и не меньше. - Он устремил взгляд на широкий шведский
тесак, висевший на стене между двух прихотливо изогнутых малайских крисов, и
Скиф не решился спросить, что это за "прочие случаи". Вдруг  Сарагоса  резко
повернулся к нему.
   - А случалось ли тебе предчувствовать  чужие  беды?  Ну,  неприятности  с
родителями, с товарищами по службе? Их ранения, смерть?  Про  других  Харана
этот тебе когда-нибудь звонил?
   "Что ему дался Харана!" - подумал Скиф, отрицательно  покачивая  головой.
Нет, про чужие горести бог с жалом змеи ему не сообщал - даже  тогда,  когда
дело касалось самых близких людей. Как-то отец в одной из своих бесчисленных
экспедиций сломал ногу и двое суток ползком добирался до базового  лагеря  -
голодный, одинокий, затерянный в болотах таймырской  тундры...  Скифу  тогда
уже стукнуло двадцать, он учился на четвертом курсе, и странный дар, еще  не
называвшийся в те времена Хараной, для него секретом не был. Однако в случае
с  отцом  его  не   посещали   никакие   предчувствия...   Быть   может,   у
Карчева-старшего имелся свой ангел-хранитель, что-то наподобие Хараны?  Ведь
он в конце концов выполз из тех проклятых болот... Скифу как-то не приходило
в голову порасспросить его об этом. Он снова покачал головой и сказал:
   - Нет, Пал Нилыч, другим я пророчить не могу. Ни беды,  ни  счастья!  Мои
предчувствия... они... - он замялся, пытаясь  сформулировать  мысль,  -  они
сугубо личное дело... индивидуальное, так сказать.
   - Ну, личное так личное. - С некоторым разочарованием  Сарагоса  похлопал
широкой ладонью по столу. - Жаль, конечно. Я-то надеялся...
   Он смолк. Скиф, сложив руки на коленях, ждал с каменным  лицом,  стараясь
не выказать нетерпения. В общем-то все эти недомолвки шефа, это таинственное
"мы" и смутные намеки  на  "прочие  случаи"  его  не  раздражали,  а  скорее
подстегивали любопытство. Казалось, он шаг  за  шагом  отступает  от  стены,
разрисованной огромными фигурами, охватывая взглядом все большую  и  большую
часть некоей загадочной и сложной картины. Но он сознавал, что отдельные  ее
детали еще не складываются в связные образы; дистанция  была  слишком  мала,
чтобы полностью оценить замысел живописца.
   Наконец Сарагоса вытащил изо рта трубку и прервал затянувшееся молчание.
   - Придется мне, парень, посидеть за твоей спиной, - произнес он загадочно
и тут же пояснил: - Надо бы нанести визит одному моему  знакомцу...  опасный
визит... Не потому опасный, что знакомец мой, скажем, вояка-супермен, черный
пояс или там киллер с пушками в каждом кармане. Он, по совести-то говоря, не
знает,  где  у  карабина  приклад,  а  где  затвор...  Но  возможны   всякие
неприятности! Да, всякие! - Шеф сосредоточенно пыхнул трубкой. -  Мне  будет
спокойнее, парень, если  ты  поприсутствуешь  на  этом  нашем  рандеву.  Мой
приятель... он...
   - Из наших клиентов? - подсказал Скиф. - С ним какие-то сложности? Как  с
торговым князем?
   - Нет. Не клиент, не конкурент, не вампир и не половой извращенец. Просто
он что-то скрывает... что-то такое, что нам полезно знать.
   - Нам - это кому? - рискнул наконец спросить Скиф. Сарагоса,  откинувшись
в кресле, одарил его